CC BY
60Е. А. Степанова1
АЛБАНСКИЙ ФАКТОР В МАКЕДОНСКОМ КОНФЛИКТЕ
Межэтнический конфликт на севере и северо-западе Республики Македонии, разгоревшийся в 2001 г., ни для кого не стал неожиданностью. Несмотря на относительно спокойную, по сравнению с большинством других пост-югославских государств, обстановку в Республике Македонии на протяжении первого десятилетия ее независимого существования, северо-западные районы страны, где преобладает албанское население, несколько раз становились ареной беспорядков на этнической почве, которые, однако, не выливались в полномасштабную партизанскую войну. Не случайно, что одним из основных аргументов противников агрессии НАТО против Союзной Республики Югославии в поддержку албанского сепаратизма в Косове была угроза стабильности и безопасности Македонии.
Слухи об активности ячеек Освободительной армии Косова (ОАК) в Македонии появились еще весной 1998 г., когда по стране прокатилась серия взрывов полицейских участков и постов. В результате состоявшихся в октябре того же года выборов было сформировано коалиционное правительство в составе, казалось бы, взаимоисключающих партнеров - победившей на выборах правонационалистической коалиции македонских партий Внутренней македонской революционной организации - Демократической партии македонского национального единства (ВМРО-ДПМНЕ)2 и радикаль-
1 Степанова Екатерина Андреевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, руководитель Группы по нетрадиционным угрозам безопасности.
2 В состав коалиции также вошла небольшая Партия демократической альтернативы.
ной Демократической партии албанцев (ДПА) во главе с Арбеном Джафери. Этот союз македонских и албанских националистов, многим казавшийся неестественным, основывался на своеобразном «джентльменском соглашении» о разделе сфер влияния в стране, согласно которому коалиция ВМРО-ДПМНЕ контролировала восток и юг страны, где преобладало славянское население, а ДПА - запад и северо-запад, населенные преимущественно албанцами. Важным условием жизнеспособности такого своеобразного политического раздела страны по этническому признаку, который складывался постепенно и был де-факто оформлен, по крайней мере, за два года до начала полномасштабного конфликта, стало самостоятельное поддержание порядка внутри албанской общины, которая и так вела скорее параллельное, чем совместное существование с македонским большинством населения. В условиях глубокого недоверия между албанской и македонской общинами, уже с конца 90-х годов в целый ряд северных и северозападных районов Македонии, входивших в вотчину ДПА, не ступала нога македонского полицейского. Таким образом, на территории страны уже тогда сложились албанские анклавы, не контролируемые государственными силовыми структурами, где преобладали этнические македонцы. Неудивительно, что территория Македонии активно использовалась боевиками ОАК в качестве тыловой базы. Об этом, в частности, свидетельствовал найденный весной 1999 г. в Липково (Кумановский район) крупный склад вооружения, боеприпасов и униформы.
По переписи 1991 г., когда Македония еще входила в состав СФРЮ, албанцы составляли около 427 тыс. человек, или около 21% от двухмиллионного населения республики. По официальным итогам переписи 1994 г., проводившейся уже в независимой Македонии под наблюдением и на средства СБСЕ, албанцы составляли 22,7% или 441 104 человека1. Эти данные активно оспариваются лидерами албанской общины, указывающими, в частности, на тот факт, что в ходе переписи 1994 г. учитывались только лица, имевшие на тот момент македонское гражданство, получение которого для целых категорий этнических албанцев было затруднено жестким Законом о гражданстве, принятым в 1992 г.
Не вдаваясь в детали весьма острой албано-македонской полемики по этому вопросу, отметим, что в течение первого десятилетия суще-
1 Согласно результатам переписи 1994 г., 66,5% (1 378 687 человек) населения составляли македонцы, 4,0% — турки, 2,2% — цыгане, 2,1% — сербы, и 2,4% — остальные. Официальные данные переписей населения Македонии см.: http://faq.macedonia.org/information/ethnic.makeup.html.
ствования независимого македонского государства численность албанского населения страны неуклонно возрастала. Этому способствовал, прежде всего, более высокий уровень рождаемости среди албанцев (примерно в шесть раз выше, чем у македонского населения). На сокращение удельной численности македонского населения влияет не только низкая рождаемость, примерно соответствующая среднеевропейскому уровню, но и довольно высокий уровень эмиграции македонской молодежи. Важную, хотя, возможно, и не решающую роль сыграл приток албанского населения извне. При том, что албанцы традиционно были одной из самых мобильных этнических групп как в бывшей Югославии, так и на Балканах в целом, в начале и середине 90-х годов в Македонию резко усилился приток албанского населения из самой Албании в силу ужасающего социально-экономического положения и вялотекущей гражданской войны в этой стране, а в конце десятилетия - из Косова, где обострился межэтнический конфликт.
Особую остроту проблема албанских беженцев из Косова приобрела в ходе военной операции НАТО против СРЮ весной-летом 1999 г. Особенностью сложившейся тогда гуманитарной ситуации вокруг Косова был ее ярко выраженный чрезвычайный характер и беспрецедентное для Европы число беженцев, снявшихся с места за рекордно короткий срок (в отличие, например, от ситуации в зоне боснийского конфликта, где исход беженцев носил постепенный и методичный характер, а их число было сравнимо с числом внутренне перемещенных лиц). Из нескольких сотен тысяч албанских беженцев из Косова (по данным УВКБ ООН , до 800 тыс.) Македония приняла до 240 тыс. человек . Хотя большинство албанских беженцев из Косова впоследствии вернулись в край, после ввода в край сил НАТО относительно свободное передвижение албанского населения через границу с Косовым не прекратилось. В Македонии этот феномен стали называть «подвижным электоратом».
В условиях, когда проведение новой переписи населения, назначенной на апрель 2001 г., было сорвано начавшимся вооруженным противостоянием, в качестве более или менее объективного критерия оценки численности албанского населения Македонии в начале XXI в. часто рассматривается процент албанских детей в начальных школах - 34% .
1 Управление Верховного комиссара по делам беженцев ООН.
2 The state of world's refugees 2000. - Geneva: UNHCR, 2001. - P. 234-235.
3 Macedonia: The last chance for peace // Intern. crisis group (ICG) rep . - Skopje; Brussels, 2001. -20 June. - № 113. - P. 5. - Footnote 8.
Следует учитывать, однако, что не все албанские дети, особенно девочки, посещают даже начальную школу.
Демографическая проблема усугублялась относительно компактным проживанием албанской общины в Македонии. Большая часть албанцев проживает на западе, северо-западе и севере страны, в районах, граничащих с Албанией и Косовом. Албанцы составляют абсолютное большинство в районах Тетова и Гостивара, значительную часть населения в районах Дебара и Кичева, а также вдоль албанской границы вплоть до г. Струга на озере Охрид. Около половины албанского населения сосредоточено на севере страны - в столице страны Скопье и в районах к востоку от Скопье, в том числе около трети - в многоэтничной Кумановской долине. В то же время в центральных и восточных районах Македонии албанцев очень мало - есть муниципалитеты, где их число составляет не более 100 человек.
Неравенство прав и возможностей албанцев по сравнению со славянским населением страны, особенно в социально-экономической сфере, имело место, однако его масштабы были не столь вопиющими, чтобы оправдать противостояние с оружием в руках. Напротив, Македония годами преподносилась Западом как «витрина» Балкан, страна, где, в отличие от Косова, славянское население мирно уживалось с албанским. Хотя около 85% всех рабочих мест в Македонии занимали этнические македонцы и лишь около 9,5% - албанцы, занятые в основном в сельском хозяйстве и строительстве2, в экономике сложилась своеобразная система разделения труда между общинами: албанцы, слабо представленные в государственном секторе экономики, играли весьма значительную роль в частном секторе и контролировали значительную долю теневого бизнеса и, соответственно, платили гораздо меньше налогов. Еще менее заметным было представительство албанцев в государственных органах власти: так, например, в силовых структурах доля албанцев составляла не многим более 3%3. Однако в условиях македонской государственной системы, особенностями которой являются общая неэффективность системы управления и разросшаяся бюрократическая машина, любое решение этой проблемы вело в тупик: с одной стороны, не пред-
1 По данным переписи 1991 г., только в пяти общинах Скопья (включавших население как собственно столицы, так и ее пригородов) проживало 99 225 албанцев, по данным переписи 1994 г. - уже 113 426 албанцев.
2 Дневник. - Скоп|е, 2000. - 22 ма| - С. 1.
3 Дневник. - Скоп|е, 2000. - 22 ма| - С. 1.
ставлялось возможным еще более расширять и без того разбухшую бюрократическую систему за счет албанцев, обладавших к тому же более низким, по сравнению с македонцами, образовательным уровнем; с другой стороны, увеличение процента албанцев в государственных органах страны за счет увольнения македонцев грозило взрывом общественного недовольства и могло привести к еще более непредсказуемым последствиям.
Еще в 2000 г. казалось, что самой острой во взаимоотношениях албанского и македонского населения страны оставалась проблема не признававшегося македонскими властями албанского университета в Мала-Речице (Тетово), существующего с 1994 г., в особенности его финансирования за государственный счет. Конституция и законодательство Македонии не предусматривали государственного финансирования высшего образования на албанском языке. К 1999 г. в непризнанном университете, финансировавшемся за счет поступлений от албанской диаспоры, обучалось уже около 4,5 тыс. студентов. Интересно, что даже эту проблему, не один год отравлявшую албано-македонские отношения в Македонии, удалось разрешить компромиссным путем буквально накануне начала вооруженного конфликта: в июле 2000 г., при посредничестве Верховного комиссара ОБСЕ по национальным меньшинствам Макса ван дер Стула был принят компромиссный Закон о высшем образовании, который предполагал создание, вместо Тетовского, частного университета Юго-Восточной Европы (или «университета Ван дер Стула»), где преподавание велось бы на албанском и европейских языках, а македонский был бы обязательным для изучения. Проблему финансирования университета в течение первых четырех лет его существования предполагалось решить за счет средств, выделяемых ЕС и ОБСЕ; впоследствии предполагалось пересмотреть этот вопрос, а возможно, и изыскать государственные средства на эти цели.
Таким образом, несмотря на нерешенность ряда проблем в межэтнических, прежде всего славяно-албанских, отношениях в самой Македонии, эти внутренние противоречия не носили критического характера, позволив республике пережить даже наиболее острую фазу косовского кризиса, связанную с агрессией НАТО против Союзной Республики Югославии и массовым исходом беженцев из Косова.
Одной из основных задач сил НАТО, дислоцированных в Косове еще с лета 1999 г., после военной операции против СРЮ, должно было стать предотвращение возобновления вооруженного противостояния и
эскалации насилия, в особенности его выхода за пределы края. На деле же стремление сил НАТО и временной администрации ООН поддержать умеренные политические силы и улучшить ситуацию в области безопасности в Косове, не конфликтуя при этом с албанскими экстремистами, фактически обернулось вытеснением значительной их части за пределы края и всплеском албанского экстремизма сначала в прилегающих южных районах Сербии (Прешево, Медведжа, Буяновац), а затем и в северных районах Македонии.
Следует отметить, что до 1999 г. югославско-македонскую границу патрулировали миротворцы Сил превентивного развертывания ООН1. После вывода сил ООН из Македонии македонские военные не заняли их место на границе в силу ее неопределенного статуса. Граница слабо охранялась и подразделениями НАТО со стороны Косова. Пограничная зона стала, таким образом, никем не контролируемой территорией и каналом для контрабанды, в том числе оружия. Есть все основания полагать, что на фоне теснейших связей между албанским населением Косова и Македонии и «вакуума безопасности» в пограничной зоне решающую роль в том, что Македонии, в конечном счете, не удалось избежать вооруженного противостояния, сыграла все же неспособность так называемого международного сообщества в лице сил НАТО предотвратить «экспорт насилия» за пределы Косова.
В этих условиях руководство НАТО вынуждено было дать согласие на возвращение подразделений Югославской армии (ЮА) в буферную зону на административной границе между Косовом и Сербией и на косовский участок македонско-югославской границы. Хотя до того, как в начале марта 2001 г. подразделения ЮА вошли в буферную зону в Пре-шевской долине, албанским боевикам так называемой Армии освобождения Прешево, Медведжи и Буяноваца, в соответствии с соглашением между НАТО и Белградом, был предоставлен коридор для прохода в Косово, большинство их предпочло «свернуть» из этого коридора в северные районы Македонии. Там, в условиях вакуума власти, они объединились с боевиками Национальной освободительной армии (НОА). Хотя
1 UN Preventive Deployment force (UNPREDEP). СПР ООН были выведены из Македонии после того, как Китай заблокировал очередное продление их мандата в Совете Безопасности ООН в ответ на крайне авантюрный шаг пришедшего к власти в 1998 г. нового македонского руководства, установившего дипломатические отношения с Тайванем.
начало формирования НОА в Македонии обычно относят к началу 2000 г.1, до января 2001 г. она себя активно не проявила.
Еще в феврале 2001 г. между Союзной Республикой Югославия и Македонией было, наконец, заключено соглашение о демаркации югославско-македонской границы, согласно которому, в частности, считавшийся с 1991 г. «ничейным» район к северо-востоку от селения Тану-шевцы был окончательно закреплен за Македонией. Именно в этом районе в середине февраля 2001 г. были отмечены первые серьезные столкновения НОА, созданной при несомненном участии Освободительной армии Косова и значительно пополнившей свои ряды за счет албанских боевиков, отступавших из южных районов Сербии, с силами македонской армии и полиции. К середине марта вооруженные столкновения перекинулись в район Тетова, а в конце апреля - в район македонской Черной Горы и далее вплоть до Куманова - районы со значительным или преобладающим албанским населением.
Для албанских мафиозных группировок, действующих в едином криминальном пространстве (Косово, Македония, Албания), разгоравшееся вооруженное противостояние на севере Македонии открывало новые перспективы для контрабандной торговли оружием, сигаретами, наркотиками и людьми. Однако, несмотря на разгорающийся конфликт, для большинства македонских албанцев вопрос об отделении от Македонии с целью объединения с Косовом и тем более с Албанией не стоял. Не стал он и официальным политическим требованием основной организации албанских боевиков в Македонии - Национально-освободительной армии, выступившей за дальнейшее размежевание страны по этническому принципу. В ходе конфликта большинство македонских албанцев, включая обе основные легальные албанские партии - Демократическую партию албанцев (ДПА) и Партию демократического процветания (ПДП), - поддержали эту политическую программу НОА. Как заявил лидер ПДП Имер Имери, «каждый албанец в душе с НОА». Однако идея вооруженной борьбы за реализацию этих целей не нашла столь единодушной поддержки среди албанского населения Македонии и завоевала популярность, с одной стороны, среди профессиональных боевиков, а с другой стороны, среди большого числа безработной молодежи. Более того, одним из стимулов к поиску компромисса с македонскими властями для НОА стал тот факт, что к августу 2001 г. вооруженное
1 Первые слухи о секретном докладе македонской военной разведки о формировании на территории Македонии Албанской национальной армии появились еще в начале июня 2000 г. и были опровергнуты властями страны.
противостояние, вопреки ожиданиям руководителей боевиков, не привело к значительному притоку новых местных рекрутов в их ряды, кроме тех, кто примкнул к вооруженной борьбе ранее.
Вообще, в качестве краткого отступления, следует отметить, что развитие внутриалбанского политического спектра в течение первого десятилетия после выхода Македонии из состава СФРЮ устойчиво шло по пути его дальнейшей радикализации. Хотя на протяжении 80-х годов руководство Республики Македонии в составе СФРЮ в целом поддерживало позицию федеральных и сербских республиканских властей по албанскому вопросу, обретение Македонией независимости в 1991 г. в целом положительно сказалось на положении албанского меньшинства. Первые албанские политические партии - Народная демократическая партия (НДП) и несколько более умеренная Партия демократического процветания - образовались в Македонии еще в 1990 г. Более многочисленная ПДП, в руководстве которой преобладали представители бывшей номенклатуры, поддерживаемые, в частности, президентом республики Киро Глигоровым, в начале 90-х вошла в правительство и доминировала на албанской политической сцене в течение первой половины десятилетия.
После обострения македонско-албанских отношений в 1992 г. в результате инцидента на межэтнической почве все большее влияние стало набирать более радикальное крыло ПДП во главе с Менду Тачи и Ар-беном Джафери. В 1994 г. это радикальное крыло откололось от ПДП, сначала образовав Партию демократического процветания албанцев (ПДП-А), а в 1997 г., в союзе с небольшой Народной демократической партией, - Демократическую партию албанцев. Интересно, что требования, выдвинутые Менду Тачи и Арбеном Джафери в 1994 г. о придании албанскому языку статуса второго государственного и о пропорциональном представительстве албанцев в государственных органах и тогда, в силу своего радикализма, послужившие поводом к их выходу из ПДП, оказались весьма близкими к тем требованиям, которые албанская сторона выдвинула летом 2001 г. на переговорах в Охриде, т.е. уже в качестве промежуточного итога вооруженного противостояния. Таким образом, то, что казалось радикальным большинству самих албанцев еще за семь лет до начала конфликта, в 2001 г. стало чуть ли не минимальным общим знаменателем их требований.
В конце 90-х годов албанские партии стали серьезным фактором политической жизни в Македонии, и их позиция могла оказать сущест-
венное влияние на исход выборов. Учитывая это, ведущие албанские партии ДПА и ПДП в преддверии выборов 1998 г. сформировали предвыборный альянс и вместе сумели получить 19,6% голосов и провести в парламент 25 депутатов (14 от ПДП и 11 от ДПА). Одним из условий последующей сделки ДПА с победившей на выборах правонационалисти-ческой коалицией ВМРО-ДПМНЕ стало принятие в декабре 1998 г. Закона об амнистии, позволившего многим албанским радикалам выйти на свободу. Если до сделки 1998 г. албанцы в правительстве занимали второстепенные должности, теперь они получили посты министров юстиции, труда и социальной политики, местного самоуправления, а также посты заместителей министров в ряде других министерств и ведомств, в том числе силовых. ДПА, сменив ПДП в качестве ведущей албанской политической партии, одновременно стала более умеренной, более склонной к разного рода компромиссам с партнерами по правительственной коалиции и, соответственно, начала терять популярность. Так, хотя обе ведущие албанские газеты - «Факти» и «Флака» - ориентировались на различные группировки внутри ДПА, албанцы в Македонии, особенно с обострением кризиса в Косове, все чаще стали отдавать предпочтение косовской прессе.
Отметим, что события в Косове не могли не оказывать влияние на албанское население Македонии в силу теснейших клановых, культурно -религиозных и личных связей между албанцами Косова и Македонии, фактически существующими бок о бок и до 1991 г. проживавших в одном государстве (в частности, многие македонские албанцы учились в При-штинском университете). Албанские семьи и кланы в Македонии приняли большинство беженцев из Косова; македонские албанцы всецело поддержали военную операцию НАТО против СРЮ и идею независимости Косова. Именно косовский кризис стал той лакмусовой бумажкой, которая впервые так отчетливо выявила фундаментальные разногласия между этническими македонцами и албанцами в Македонии. Мнения славянского и албанского населения Македонии по поводу конфликта в Косове разошлись настолько, что зачастую носили прямо противоположный характер. На фоне косовского кризиса радикализация албанского населения Македонии, в том числе за счет пересечения вооруженными косовскими боевиками границы с Македонией в обоих направлениях, оказалась неизбежной.
В этих условиях легальные албанские партии в Македонии, деятельность которых и ранее вызывала разочарование у многих албанцев,
оказались недостаточно радикальными, чтобы полностью контролировать ситуацию в албанской общине, несмотря на то, что ДПА во главе с Джафери поддерживала тесные контакты с лидерами албанских боевиков в Косове, в особенности с Хашимом Тачи, а фигура самого Джафери часто использовалась в качестве посредника в контактах с Тачи, прежде всего Соединенными Штатами. Неспособность двух крупнейших албанских партий - ДПА и ПДП - в течение длительного времени договориться и выступить с единым пакетом требований, постоянные склоки между ними стали одним из факторов роста популярности сторонников вооруженного сопротивления - Национальной освободительной армии во главе с Али Ахмети. Следует признать, что, в отличие как от легальных албанских, так и от македонских партий, руководители НОА на протяжении конфликта проявили себя блестящими мастерами политической тактики, особенно в том, что касалось взаимоотношений с Западом.
Следует отметить, что руководство ДПА и ПДП в борьбе за сохранение своего политического статуса и места в радикализирующемся албанском политическом спектре вынуждены были маневрировать. С одной стороны, в середине мая 2001 г. ДПА и ПДП вошли, под давлением со стороны Запада, в коалиционное «правительство национального единства» в составе восьми партий, включая две ведущие македонские -ВМРО-ДПМНЕ и Социал-демократический союз Македонии (СДСМ). С другой стороны, ДПА и ПДП пытались конкурировать между собой за влияние на боевиков НОА и буквально «шли у них на поводу». Так, уже 22 мая 2001 г. Арбен Джафери от ДПА и Имер Имери от ПДП на встрече с лидером албанских боевиков в Македонии Али Ахмети в Призрене (Косово) подписали пакт о совместных политических действиях, впоследствии ставший единой политической платформой албанской стороны на переговорах в Охриде. Это, однако, не означает, что в позициях легальных албанских партий и албанских боевиков отсутствовали какие-либо нюансы. Так, если ДПА и ПДП основное внимание уделяли требованиям к македонскому большинству, нацеленным на изменения на национальном уровне (перераспределение должностей в государственных структурах, использование албанского языка в парламенте и на заседаниях правительства и т.д.), то представители НОА делали упор на дальнейшую децентрализацию страны и реформу местного самоуправления. Понимая, что, будучи прямыми инициаторами и участниками вооруженного конфликта, они вряд ли добьются власти в национальном масштабе, лидеры НОА особо и не стремились к ней, в идеале предпочи-
тая получить контроль над местной властью, т.е. над как можно большим числом муници-палитетов, в которых преобладает албанское население. Число таких муниципалитетов, по некоторым данным, может составить до трети от всех. Однако параллельно, по мере того как НОА стала все более успешно играть на политическом поле легальных партий, она, в свою очередь, начала терять сторонников из числа крайних радикалов. В результате к августу 2001 г. из НОА выделилась более радикальная группа - Албанская национальная армия (АНА), которая сразу взяла на себя ответственность за две засады против сил македонской полиции и члены которой, в отличие от НОА, даже на время не собирались складывать оружия.
Тем не менее, несмотря на ряд внутриалбанских политических разногласий, особенно в том, что касается методов борьбы за поставленные цели, которые пока ограничиваются окончательным размежеванием страны по этническому признаку, в целом следует признать, что в ходе конфликта в Македонии внутри албанской общины наблюдалось большее политическое единство, чем среди македонских политических сил.
Что касается собственно Албании, то, в отличие от Косова, она не сыграла дестабилизирующей роли в македонском кризисе. В связи с разгоравшимся конфликтом в Македонии Тирана, прежде всего, запросила у НАТО помощи в обеспечении безопасности албано-македонской границы. Следует признать, что именно сдержанная позиция по албанскому вопросу как в Косове, так и в Македонии обеспечила международную поддержку правящей в Албании Социалистической партии во главе с Фа-тосом Нано и правительству Илира Меты на выборах летом 2001 г. в самый разгар македонского конфликта. Официальная позиция албанского руководства состояла в том, что решение конфликта в Македонии как для македонской, так и для албанской стороны возможно только на пути политического диалога. Несмотря на вооруженное противостояние в соседней Македонии, состоявшиеся в четыре тура в июне-июле 2001 г. выборы в албанский парламент прошли в спокойной обстановке, во многом благодаря общей усталости населения от политики. Более того, ухудшение ситуации в Македонии в каком-то смысле даже сыграло на руку социалистам: одной из причин их победы на выборах стала не только слабость их оппонентов внутри страны, но и опасения значительного числа албанцев по поводу того, что лидер оппозиционного блока - глава Демократической партии Сали Бериша, известный своей неумеренной
националистической риторикой, может втянуть страну в новый конфликт.
Между тем, кульминацией вооруженного противостояния в Македонии стали июньский захват албанскими экстремистами села Арачиново всего в нескольких километрах от столицы страны Скопье и неспособность македонского правительства и силовых структур решить эту проблему, вынудившая их обратиться с официальной просьбой к НАТО о помощи в разоружении боевиков. Провал правительственной операции по освобождению Арачинова и унизительные для македонской стороны условия посредничества США и НАТО в обеспечении вывода боевиков привели к всплеску националистических настроений среди этнических македонцев, массовым выступлениям протеста в Скопье и захвату ими 25 июня здания парламента, не имевшему, однако, серьезных политических последствий и не приведшему к смене руководства страны.
Следует подчеркнуть, что религиозный фактор сыграл сугубо второстепенную роль в македонском конфликте. Отсутствие особой религиозности среди албанского населения современной Македонии восходит еще к доисламскому периоду и объясняется абсолютным доминированием клановых структур в их социально-культурной жизни. В современной Македонии большинство албанцев, а также турок и влахов, исповедует умеренный ислам суннитского толка. Среди мусульман Македонии, Косова и южных районов Сербии распространены также суфийские ордена - как суннитские (рифа'ийа), так и исповедующие смешанную суннит-ско-шиитскую доктрину (бекташийа, халватийа), что соответствует характерному для этих районов «облегченному» восприятию ислама. Однако, если по мере обострения межэтнических отношений роль религиозного фактора возрастет, чему способствует разрушение ряда православных церквей и сожжение нескольких мечетей, есть основания полагать, что его с большей вероятностью можно будет записать в актив албанской стороны: если между Македонией и ее православными соседями (Сербией, Болгарией, Грецией) отсутствует единое духовно-религиозное пространство, прежде всего в силу неканонического характера Македонской православной церкви, не признаваемой остальным православным миром, то в том, что касается ислама, налицо не просто близость, а полное ду-
ховно-религиозное родство албанцев Македонии, Косова и Южной Сер-
бии1.
Путь к приостановке полномасштабного вооруженного противостояния и расширению присутствия НАТО в Македонии открыло соглашение по выходу из политического кризиса и решению проблем безопасности, подписанное 13 августа при посредничестве США и ЕС представителями основных македонских и албанских политических партий и сил Македонии в г. Охрид и в целом поддержанное лидером албанских боевиков Али Ахмети. 14 августа 2001 г. между НОА и НАТО было подписано специальное техническое соглашение. Несмотря на то, что Ох-ридское соглашение подтверждало суверенитет и унитарный характер македонского государства и подчеркивало, что «у этнических проблем нет территориального решения», оно лишний раз свидетельствовало об эффективности тактики, избранной албанскими экстремистами, хорошо усвоившими косовский опыт. Главный урок Косова для македонских албанцев состоял в том, что насилие со стороны экстремистски настроенного меньшинства является эффективным инструментом достижения политических целей и хорошей стартовой позицией для переговоров с Западом. Именно прямая и косвенная поддержка ОАК со стороны США и других стран НАТО рассматривалась албанскими экстремистами как основание рассчитывать на возможную политическую и иную помощь со стороны Запада и в других районах со значительным албанским населением.
На переговорах в Охриде албанской стороне удалось добиться значительных политических уступок, которые должны были быть закреплены в Конституции Македонии. Они предусматривали: дальнейшую децентрализацию системы управления; проведение переписи населения, которая должна зафиксировать изменения демографической ситуации в пользу албанской стороны в результате как естественного прироста населения, так и последствий массового наплыва албанских беженцев из Косова в Македонию в 1999 г.; предоставление албанскому языку официального статуса в районах, где доля албанского населения составляет не менее 20%; а также увеличение доли немакедонского, прежде всего, албанского населения страны в государственных органах, в особенности в местных полицейских структурах. Проще говоря, Охридское рамочное
1 См.: Степанова Е.А. Религиозный фактор в македонском кризисе // Независимая газ. - М., 2001. - 23 авг. - С. 3; Степанова Е.А. Опыт религиозного мира в военное время // Независимая газ.: Религии. - М., 2001. - 22 авг. - С. 1.
соглашение, предполагавшее введение дорогостоящих механизмов по дальнейшему размежеванию двух основных этнических общин Македонии, было построено на переоценке административных возможностей македонских властей и фактически делало все общество заложником интересов одного национального меньшинства - албанского. Хотя развертывание на северо-западе и севере страны подразделений НАТО для осуществления контроля над перемирием предполагало частичное «добровольное» разоружение албанских боевиков, последние были скорее заинтересованы в таком присутствии, справедливо полагая, что, во-первых, так называемое разоружение будет носить скорее символический характер, а во-вторых, македонская армия и полиция вынуждены будут прекратить или ослабить действия против боевиков на севере страны, что даст им возможность закрепиться на уже контролируемых территориях.
Несмотря на то, что такая перспектива не могла устроить македонское большинство населения страны, македонскому политическому истеблишменту и, прежде всего, правящей ВМРО-ДПМНЕ, пришлось пойти на условия Охридского соглашения, в соответствии с которыми 9 октября 2001 г. президент Борис Трайковский объявил амнистию сложившим оружие албанским боевикам, а 16 ноября 2001 г. парламент одобрил 15 поправок к Конституции страны, расширяющие права албанского меньшинства. Из других пунктов Охридских договоренностей на повестке дня парламента остается рассмотрение законопроекта о местном самоуправлении, а также целый ряд других вопросов, касающихся внутренних дел, здравоохранения, местного финансирования, употребления языка и избрания депутатов. После принятия поправок Социал-демократический союз Македонии вышел из состава коалиционного правительства и перешел в оппозицию.
Македонское руководство вынуждено было обратиться за помощью к НАТО, так как, во-первых, оказалось не в состоянии самостоятельно справиться с албанскими экстремистами, а во-вторых, лишило себя пространства для внешнеполитического маневрирования в результате собственного курса на беспрекословное следование в фарватере политики Запада и НАТО на Балканах и далеких от идеальных отношений практически со всеми своими соседями. Наконец, есть основания полагать, что руководство правящей коалиции ВМРО-ДПМНЕ использовало растущие антиалбанские и антизападные настроения, отнюдь не ослабевшие с вводом на территорию страны сил НАТО, в целях укрепления
собственного авторитета и внутриполитических позиций, значительно пошатнувшихся, в том числе в результате однозначно пронатовской позиции, занятой правительством Македонии в период косовского кризиса 1999 г.
Несмотря на выгодность охридского компромисса для албанской стороны, не все группировки боевиков даже формально поддержали его условия. Так, несмотря на заявление Али Ахмети от 27 сентября 2001 г. о самороспуске НОА1, сделанное через несколько часов после завершения первой операции НАТО в Македонии («Необходимая жатва»), и продолжавшееся присутствие НАТО в стране в рамках операции «Янтарная лисица», стычки албанских боевиков с македонской армией и полицией продолжались, хотя и с меньшей интенсивностью. Всего в ходе операции «Необходимая жатва» (конец августа - конец сентября 2001 г.) силам НАТО албанскими боевиками были «переданы» четыре единицы тяжелой техники, 17 зенитных установок, 161 миномет и противотанковые гранатометы, и 483 автомата. Остальные 3210 единиц сданного оружия составляли винтовки и охотничьи ружья, в основном устаревшие2. По оценкам экспертов, это лишь незначительная часть оружия, находившаяся в руках боевиков. Сообщения об активности отколовшейся от НОА Албанской национальной армии3, отвергшей условия охридского компромисса и занесенной США в ноябре 2001 г. в список организаций, поддерживающих терроризм, продолжали появляться и в начале 2002 г.
В целом конфликт в Македонии стал еще одним свидетельством того, что именно «албанский вопрос» представляет собой, пожалуй, основную на нынешний момент проблему для Балканского региона, особенно с точки зрения региональной безопасности. Албанская проблема не возникла с вооруженным противостоянием в Македонии и не будет снята с его окончанием. Один из наиболее острых вопросов, поставленных македонским конфликтом, состоит в том, что если даже такой редкий опыт относительно мирного - до 2001 г. - сосуществования албанского и сла-
1 Такое заявление, с одной стороны, должно было подтолкнуть македонский парламент к одобрению условий Охридского соглашения и принятию соответствующих поправок к Конституции, а с другой стороны, ставило целью обеспечить благожелательное или, по крайней мере, неконфронтационное отношение к «вчерашним» боевикам со стороны сил НАТО.
2 Statement by Brigadier Barney White-Spunner:Transcript of operation // Essential Harvest press briefing. - Skopje: NATO press centre, 2001. - 26 sept.
3 Существование Албанской национальной армии отрицается как лидерами самораспустившейся НОА, так и командованием сил НАТО в Македонии.
вянского населения в конечном итоге оказался неудачным, возможно ли такое сосуществование в принципе. Наконец, вооруженное противостояние в Македонии со всей очевидностью показало, что даже если проблема «отложенного статуса» Косова, продолжающего оставаться де-юре частью Сербии, а де-факто - международным протекторатом, оказала столь дестабилизирующее воздействие на Македонию, то можно с уверенностью сказать, что независимое Косово будет однозначно означать конец македонского государства в его нынешнем виде.
