CC BY
43
ПОЛИТОЛОГИЯ И ЭТНОПОЛИТИКА
УДК 323:3
Кислицын С.А., д.ист. н., проф., Нектаревская Ю.Б., асп. СКАГС
Актуальные проблемы взаимодействия научной элиты и политической власти (на материалах истории науки России и США)
В статье анализируется значение и роль научной элиты в науке, рассматривается терминология понятия, а также методологические подходы к его классификации.
Ключевые слова и слово сочетания: научная элита, исследователи, гений, талант, классификация, синтез и анализ, интеллигенция.
В процессе постепенного вхождения человечества в новое информационное или постиндустриальное общество огромное значение приобрели наука и в частности научная элита как главный ее создатель. В среде ученых не принято по этическим причинам жестко фиксировать различие между элитой и неэлитой и поэтому чаще используются более широкие термины: «интеллектуальный класс», «научная интеллигенция», «элита знаний» (knowledge elite), «интеллектуальная элита» [1]. Однако понятие «научная элита» выглядит более емким и содержательным.
Базовый методологический подход к пониманию научной элиты предложил знаменитый итальянский элитолог Вильфредо Парето. По его теории элита как вершина социальной пирамиды общества подразделяется на две части. Одна прямо принимает участие в управлении обществом («правящая элита»), а другая проявляется или как контрэлита, стремящаяся к власти, или реализуется в художественной, научной и иных сферах («неуправ-ляющая элита»). Касаясь научной элиты, В. Парето писал, что опыт показывает, что индивид может как бы разделиться надвое и до некоторой степени освободиться от своих иллюзий, предрассудков и верований, когда берется за научное исследование. Та-
кой индивид - гений. Отдаваться во власть эмоций, предрассудков - удел заурядных личностей с умеренным талантом [2].
Признаки признания лучших, ярких, талантливых исследователей, даже гениев в качестве научной элиты, были различные в разные исторические эпохи. Ростовский исследователь природы интеллекта А.В. Кокин справедливо отмечает, что «признание обществом гениальности личности зависит от уровня развития общества. Общество, которое признает в личности гения до его смерти - высокоразвитое общество. Общество, признающее гения после его смерти, - развивающееся общество. Общество, в котором гении не воспринимаются или сознательно предаются забвению, - деградирующее или остановившееся в развитии общество. Гении открывают дорогу развитию. Общество, в зависимости от уровня его готовности выбрать или нет эту дорогу, ограждает себя и личность гениев от случайных флуктуа-ций. Общество всегда более инерционно, чем личность, в своем выборе, более консервативно» [3].
К числу важных условий формирования гениев следует относить и существование непосредственного окружения гениев и талантов - научную элиту, выявление которой «происходит не в социальной сфере, а в информационно-когнитивной, в плоскости научного знания» [4]. Конечно, не следует характеризовать эту среду как абсолютно благоприятную, стимулирующую появление гениев. Известный ученый и диссидент А.А. Зиновьев писал, что общество часто глубоко враждебно подлинному гению, так как оно предпочитает ложные личности и ложных гениев. Людей больше устраивает официальное признание посредственности в качестве гения, чем подлинного гения, который вносит в массу посредственностей тревогу, страх, что на его фоне будет видна их ничтожность. Особенно это проявляется в условиях действия законов коммунальности при коммунизме [5]. Но А.А. Зиновьев все же явно недооценивает роль научной элиты, так как даже в условиях партийного диктата он сам, широко известный инакомыслящий критик марксизма, длительное время получал поддержку со стороны не только своего окружения, но даже (как подробно описывает в своих мемуарах) от консерваторов-сталинистов в руководстве института философии АН СССР. И остракизм с последующим изгнанием из СССР произошли только тогда, когда он презрительно, жестоко и даже оскорби-
тельно высмеял социально-политические порядки в стране и известных ему людей в своих знаменитых философско-публицистических работах «Зияющие высоты» и «Светлое будущее».
Одну из первых попыток классификации научной элиты предложил лауреат Нобелевской премии В. Оствальд. Из всех особенностей, отличающих ученого высшей квалификации, самая важная, по его мнению, это оригинальность, т.е. способность не только воспринимать и усваивать то, что дано, но и создавать что-нибудь самостоятельное.
Эту концепцию развивает Г. Селье, назвавший следующие умственные и физические качества научной элиты: 1) энтузиазм и настойчивость; 2) оригинальность: независимость мышления, воображение, интуиция, одаренность; 3) интеллект: логика, память, опыт, способность к концентрации внимания, абстрагированию; 4) этика: честность перед самим собой; 5) контакт с природой: наблюдательность, технические навыки; 6) контакт с людьми: понимание себя и других, совместимость с окружающими, способность организовывать группы, убеждать других и прислушиваться к их аргументам. Но самым важным и редким даром является оригинальность личности ученого [6].
Современный российский исследователь В.А. Пызин отмечает, что для представителей гуманитарного знания в значительно большей степени важен диапазон, объем перерабатываемой информации, способность к синтезу и анализу. Очевидно, поэтому средний возраст докторов в естественных науках значительно ниже, чем в философии и социологии. Для управленца важны быстрота, широта, глубина, самостоятельность, критичность мышления, но наиболее важным качеством является способность творчески перерабатывать и применять информацию к решению профессиональных задач [7]. Политическое управление, как один из типов управленческой деятельности, требует всемерной концентрации внимания политика на задачах формирования, гармонизации и предъявления общественного, государственного интереса. При этом В.А. Пызин считает, что здесь в первую очередь нужен не интеллект, а приоритет общественных интересов над личными [7, с.199]. Но надо иметь в виду, что это качество необходимо не в меньшей степени и другим специалистам.
Исследователь психологии элитарности Н.С. Пряжников обращает внимание на то, что психология элитного ученого не
предполагает стремление к успеху любыми путями. Подлинная элитарность ученых формируется на основе признания в среде посвященных, значимых для ученого людей [8]. Когда ученый достигает серьезных результатов в науке, он получает признание научного сообщества в таких формах, как присуждение Нобелевской или какой-то другой международной или отечественной престижной премии, избрание в легитимные и авторитетные Академии наук, формирование высокого индекса цитирования другими исследователями его основных трудов, известность в научной среде, широкая популярность, вплоть до своеобразного культа личности ученого. Но следует особо выделить такую характеристику элитарного ученого, как включение его в административно-научную иерархию, особенно в условиях СССР и современной России.
В каждой развитой, с научной и экономической точки зрения, стране возникают в среде научной интеллигенции особые интеллектуальные сообщества, которые стремятся как к внутренней консолидации, так и к установлению приемлемых взаимоотношений с политическим истеблишментом, правительственной бюрократией, военной элитой, политическими партиями, бизнес-элитой, религиозными общинами и т.п. М. Фуко постоянно обращал внимание на необходимость рациональной детерминации науки общественными и правильно понятыми государственными интересами [9].
В российской научной литературе очень часто используются понятия «интеллигенция» и «научная интеллигенция», характеризующие не просто узкий слой специалистов-интеллектуалов, а, прежде всего, такой особый слой людей, для которого характерно сочетание профессионализма с типичными нравственными качествами, определенным типом мышления и поведения, ориентированным не на науку, технику и культуру, а на «бескорыстное служение народу». Т.Г. Лешкевич в учебном пособии по философии науки отмечает, что научная элита - это функциональный тип интеллигенции, который связан с возложенной на него функцией обеспечения духовного и интеллектуального развития общества [10]. Исходя из этого, И.В. Клушина считает, что интеллигенция является рядовой массой, не достигшей общепризнанных результатов в науке, но «научная элита пополняется кадрами научной интеллигенции» [11]. Иначе говоря,
получается, что именно из интеллигенции произрастает научная элита. Но представляется, что проблема несколько сложнее.
В традиционном понимании интеллигенции к ней относят практически всех более-менее образованных людей (в том числе не имеющих высшего образования), являющихся носителями социальной памяти и опыта народа. В таком понимании это действительно не социальная группа, не слой высококвалифицированных специалистов и крупных интеллектуалов, включая научную элиту, а некое аморфное, постоянно рефлектирующее, расколотое по политическим симпатиям и антипатиям, не имеющее собственности межклассовое образование, которое не без оснований получило наименование «прослойка». В литературе распространено мнение о том, что интеллигенция - это «духовная элита общества» [12].
Однако апологеты этой распространенной расширительной позиции не объясняют того факта, что в среде реальной интеллигенции проявлялись даже тоталитарные модели политического поведения. Даже ставший ярым антикоммунистом А.А. Яковлев отмечал, что в 1930-1950 гг. группы интеллигентов, например писатели, сами ожесточенно пожирали друг друга, призывая власти уничтожить своих соперников и конкурентов [13]. Л.А. Пинегина также отмечает «совиновность интеллигенции в зарождении и развитии культа личности Сталина» [14]. Она выделяет группы интеллигентов «с перепуганной душой» и «боящуюся и ненавидящую Сталина», но цинично прославляющую его. В любом случае нравственность этой интеллигенции явно ущербна. Главной особенностью русской интеллигенции советского периода было «поведенческое двуязычие», когда на людях интеллигент говорил одно, а дома, в кругу друзей, «на кухне» -совершенно противоположное [15]. Это приводит к появлению «двойного сознания» интеллигенции, то есть к развитию, наряду с классическими качествами, также двойного стандарта в оценках, зазнайства, самоуверенности, неискренности, агрессивности, скептицизма, цинизма [16]. Еще больше вопросов вызывает позиция некоторой части современной российской интеллигенции, которая отказалась от защиты прав «сирых и убогих», социальных прав широких масс рабочих и крестьян, но активно защищает права махинаторов-олигархов, националистов-сепаратистов, голосует за партии демагогического толка, поддерживает власть
имущих и т.д. На наш взгляд, российская интеллигенция как целостное и органичное, социально ориентированное на защиту простого народа, образование перестала существовать, так как на ее историческом месте появилось несколько квазисоциальных групп, ориентирующихся на слишком различные мировоззренческие ценности, социально-классовые слои населения и даже на разные морально-нравственные ценности. В условиях информационной революции интеллигенция обрела свою материально значимую интеллектуальную собственность и включилась в качестве «среднего класса» в социальную структуру общества. В этой связи и понятие «научная интеллигенция», обнимающее векторы науки и нравственности, исключающее вектор корысти и собственничества, в некоторой мере начало терять свой изначальный смысл.
М. Фридман писал, что в современных условиях резко выросла роль интеллектуального труда в судьбах человечества. Научно-технический прогресс стирает грань между белыми и синими воротничками, сближая по уровню материальной обеспеченности категории людей. Но это не означает, что численность интеллектуалов возрастает автоматически. Поэтому необходимо создать условия для расширенного воспроизводства интеллектуальной элиты общества на основе развития конкуренции вузов и отказа от государственного субсидирования образования [17]. Д. Белл, Д. Харт, Ф. Фетс доказывали, что в условиях НТР главная роль в обществе принадлежит технократам, причем именно научная элита является лидирующей группой, направляющей власть имущих. Но К. Манхейм и А. Верба писали об ученых, как о «свободно парящих интеллектуалах», выбирающих степень сотрудничества с государством и обществом. Научная элита - это достаточно оформленная страта в рамках научного сообщества. Поэтому нужно учитывать происхождение, фазы карьеры, итоги деятельности, индивидуальный и групповой характер участия, типы научного объединения, степень заинтересованности государства в их деятельности и т.п.
Практически устоялось мнение, уже зафиксированное в учебных пособиях, что научной элите принадлежит «решающая роль», так как именно она «является носительницей научной рациональности. От нее зависит успешность «выведения» новых продуктивных теорий и идей». Изменение и развитие идей и кон-
цепций зависит от изменений в сообществе ученых, объединенных в строгие институты в широком смысле слова, занимающихся разработкой, реализацией, популяризацией достижений [18].
Мы солидарны с мнением, что под научной элитой следует понимать общность людей, обладающую высоким статусом в государстве, активно действующую в области науки, образования, средств массовой информации, политического консалтинга, обладающую высокопрофессиональными знаниями и добивающуюся наивысших результатов в своей области научного знания, а также контролирующая формирование системы символов, культурных ценностей, мифов, из которых складываются идеологии. Особое значение имеет то обстоятельство, что научная элита обладает ответственностью, высоким моральным статусом и значительным социальным престижем (Звания «академик» и «профессор» традиционно до сих пор воспринимаются российскими гражданами весьма уважительно).
Научный работник может быть отнесен, считает А.Д. Савельев, к элитной части научного сообщества, если его творческие научные результаты содержат научные знания первого ранга ценности, когда ожидаемый результат претендует на открытие новых закономерностей объекта исследования, новых явлений, новых социально-общественных теорий и т.п. Дополнительным «проходным баллом» в элиту является величина коэффициента предпочтения той науки и того объекта исследования, которым занимается научный работник.
А.И. Ракитов отмечает необходимость сохранения и восполнения научно-технической элиты, способной к разработке, восприятию и внедрению новых технологий, особенно наукоемких технологий завтрашнего дня [19]. Бывший министр науки и образования Б.Г. Салтыков в качестве принадлежности ученых к элитному слою отмечает подтвержденный мировой уровень их исследований [20].
С.А. Кугель, И.А. Майзель и другие авторы в коллективной монографии об ученых Санкт-Петербурга определяют научную элиту как категорию ученых, вносящих наибольший вклад в систему научных знаний. Исходя из понимания науки как соци-окогнитивной системы, авторы делают обоснованный вывод, что научная элита формируется на основе объективно неустранимой разнородности и расслоения совокупного субъекта [21]. Ее со-
ставляют те, кто по своим личностным качествам получает наивысшую оценку в направлениях научной деятельности, в частности, в области нового знания. Они отмечают динамичность научной элиты, постоянство процессов выбывания и восхождения новых ее индивидов. Рассматривая внутреннюю иерархичность научной элиты, авторы выделяют горизонтальный и вертикальный срезы иерархии. «Горизонтальный срез выявляет группы, различающиеся по степени элитности и по ориентации на те или иные функции в научной сфере - творчество и управление, тогда как вертикальный срез обнаруживает степень развития качеств, присущих элите вообще, способностей, без которых доступ в ряды элиты просто закрыт». Отсюда в горизонтальном срезе выделяются два типа элиты: творческая и административно-управленческая. К творческой элите относятся «творцы новых понятий, теорий, методов, даже новых путей мышления, новых парадигм». Наряду с формально-вторичными признаками творческой элиты, такими, как количество публикаций, частота цитиру-емости, научные звания и премии, авторы выделяют новый признак - эпонимию, т.е. стихийное, естественно совершающееся присвоение имени ученого открытому им принципу, закону, созданному им учению. Признание научным сообществом научной школы также является объективным основанием принадлежности ее лидеров к научной элите.
В.Ж. Келле под научной элитой понимает наиболее привилегированную и высокооплачиваемую часть научного сообщества [22]. В большинстве стран имеется особый слой ученых-политиков, которые принадлежат как к научной, так и к политико-административной элите [23]. Характеристики такой элитно-сти и механизмы социальных гарантий достаточно сложны и противоречивы.
Научное сообщество решающим образом влияет на состояние общественного сознания и на возможность его мобилизации для достижения поставленных целей. Научная элита в принципе должна иметь: а) общий интерес для влияния на политическую элиту; б) относительно однородные воззрения на политические проблемы среди экспертов, работающих вместе; в) общий социальный статус членов группы; г) интенсивную систему внутренней коммуникации; д) внешнюю активность; е) институциональную основу [24]. Участие элитных интеллектуалов, то есть выда-
ющихся ученых в разработке основ политического курса в идеале должно способствовать улучшению качества проводимой политики правящей политической элиты. Однако это не всегда реализуется на практике, так как включенные в политический процесс ученые становятся не просто «вторичными агентами власти» (Дж. Келли), а ее активными участниками со своими собственными амбициями и претензиями.
В литературе имеется большое количество работ, в которых анализируются различные формы воздействия политики на науку в ведущих странах мира. В США этот процесс нашел отражение в многочисленных трудах. Мы особо выделяем труд Патрика Дж. Мак-Грайта, который в монографии «Ученые, бизнес и государство. 1890-1960». (2002) осветил процессы взаимодействия научной элиты и политики.
В России создана обширная литература по проблеме функционирования научного сообщества в условиях СССР. В этой связи следует назвать таких историков отечественной науки, как Ю.Н. Афанасьев, А.И. Аврус, П.В. Волобуев, А.Е. Иванов, В.И. Жуков, В.П. Яковлев, Э. Кольман, И.М. Губкин, Ю. Оснос, В. Сойфер, О.А. Жаренова, Н.В. Кечил, Е.Ю. Пахомов, А.М. Самарин, И.С. Смирнов, В.Д. Есаков, Л.М. Зак, А.А. Никонов, М.Е. Главацкий, П.В. Алексеев. М.С. Геллер, Ю. Стецев-ский,
Л.А. Опенкин, С.Э. Шнель, М.Г. Ярошевский, А.Г. Берлявский, и многих других. Следует отметить как важный источник 4-томную «Историю США» род редакцией Г.Н. Севостьянова. Фундаментальная монография «Наука и кризисы. Историко-сравнительные очерки» (СПб., 2003. 1038 с.), которая не содержит элитологических характеристик, однако также представляет фактологический материал по развитию науки ведущих стран Европы, Америки, Азии в условиях революций и войн.
Представляют интерес работы, в которых с негативно-разоблачительных позиций раскрывается история «тоталитарной» советской науки в 1920-30-х гг. и предлагается понятие «сциентистский тоталитаризм» [25]. Перенос характеристик тоталитаризма на науку вызывает некоторые сомнения. Б.Г. Юдин отмечает, что один лишь факт засилья идеологии позволяет объяснить далеко не все, оставляя открытыми многие вопросы о путях и механизмах действия этого мощного пресса. В некоторых
работах отечественных авторов «воздействия идеологии, власти и бюрократии выступают как воздействия исключительно или по преимуществу внешние, а сама же наука рассматривается при этом только, так сказать, в страдательном залоге» [26].
Тот факт, что деятельность ученого в СССР зачастую подвергалась идеологической цензуре и что основным требованием было неукоснительное следование «марксистско-ленинской методологии», является сейчас общеизвестной истиной. Не вызывает сомнений и то, что ученый постоянно находился в жесткой зависимости от партийно-государственных структур власти, диктат которых сказывался на самых разных сторонах его деятельности. Известен, наконец, тот факт, что всепроникающая бюрократизация общественной жизни в полной мере захватила и институт науки, в который было вплетено многое от чиновничьего распорядка, взаимоотношений. По мнению Б.Г. Юдина, каждая из названных концепций оказывается своего рода перевертышем по отношению к тезисам советской историографии развития науки. Простой замены знака «плюс» на «минус» недостаточно для более глубокого постижения того, что происходило в течение семи с лишним десятилетий.
«Беды науки начинаются лишь тогда, когда эта интерпретация выполняет роль пресса, запрещающего одни направления развития науки и предписывающего другие» - не без оснований подчеркивает этот автор [26]. Исходя из методологии конструктивистской социологии, Б.Г. Юдин предложил свою концепцию истории советской науки, согласно которой советские идеологические основания либо опровержения тех или иных научных утверждений выступают как использование специфического вида культурных ресурсов. Однако, на наш взгляд, этот подход не вполне объясняет осуществленный в период сталинизма запрет некоторых отраслей научного знания и жестокие и неоправданные репрессии ряда ученых.
В ряде наших публикаций была сделана попытка рассмотреть отечественную научную элиту, во-первых, как узкое специализированное элитарное сообщество, которое развивалось в специфических имперских, советских и постсоветских условиях, во-вторых, в сравнении с опытом ведущей страны западного мира - Соединенных Штатов Америки.
В каждой развитой, с научной и экономической точки зрения, стране возникают в среде научной интеллигенции особые интеллектуальные сообщества, которые стремятся как к внутренней консолидации, так и к установлению приемлемых взаимоотношений с политическим истеблишментом, правительственной бюрократией, военной элитой, политическими партиями и т.п. В частности, научное сообщество сформировалось в США в конце XVIII века, образовав Американскую академию наук и искусств, ряд исследовательских организаций, университетов и фондов. Ведущие ученые США изначально настаивали, что научные организации должны сотрудничать с властями только в качестве советников и консультантов, но ни в коем случае не превращаться в департамент. До начала первой мировой войны научная элита пользовалась полной автономией и развивалась на основе конкуренции, демократических норм и рыночных принципов. Однако затем начались процессы взаимодействия ученых и власти на основе централизации исследований в интересах развития военного потенциала страны. Был создан Национальный исследовательский совет, который тесно взаимодействовал с национальной Академией. Корпоративная наука в течение 1920-х годов расширялась и процветала, пока обеспечивала процветание и прогресс США, но с началом Большой Депрессии критики постоянно нападали на науку за порождение кризиса через автоматизацию и чрезмерно быстрые технологические изменения. Приход к власти Ф.Д. Рузвельта, который начал осуществлять «новый курс», вызвал противоречивые оценки среди представителей научной элиты. В условиях прихода к власти нацистов в Германии и осложнения политической ситуации в мире началась утечка мозгов в США, которая стимулировалась специальным «Экстренным комитетом» для помощи перемещенным ученым. В научной элите США постоянно шли дискуссии относительно возможности науки разрешать социальные, расовые и этнические конфликты и создавать новые взаимоотношения с государством.
(Окончание в следующем номере)
Литература
1. Интеллектуальная элита Санкт-Петербурга. Ч. 2. Кн. 1. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та экономики и финансов, 1994.
2. История буржуазной социологии XIX - начала XX века. М.: Наука, 1979.
3. Кокин А.В. Феномен интеллекта. Ростов н/Д-СПб., 2002. С. 188.
4. Элита научная // Российская социологическая энциклопедия / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1998. С. 638.
5. Зиновьев А.А. Исповедь отщепенца. М., 2005. С. 405.
6. Селье Г. От мечты к открытию. Как стать ученым. М.: Прогресс, 1987.
7. Пызин В.А. Политическая профессионология // Профессиональный выбор и отбор персонала управления. 1999. С. 162.
8. Пряжников Н.С. Психология элитарности. М.-Воронеж, 2000. С. 90.
9. Фуко Мишель. Интеллектуалы и власть. М., 2005.
10. Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации. М., 2001. С. 100.
11. Клушина И.В. «Научная элита»: экспликация понятия // Путь в науку. Молодые ученые об актуальных проблемах социальных и гуманитарных наук. Вып. 4. Ч. 2. Ростов-на-Дону, 2003. С. 78.
12. Российская интеллигенция ХХ век. Екатеринбург, 1994. С. 65.
13. Яковлев А.А. Крестосев. М., 2003. С. 141.
14. Пинегина Л.А. Короля играет свита (Художественная интеллигенция в условиях культа личности) // Интеллигенция в условиях общественной нестабильности. М., 1996. С. 190.
15. Барбакова К.Г., Мансуров В.А. Интеллигенция и власть. М., 1991. С. 165.
16. Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура. М., 1997. С. 226-227.
17. Friedman M. Free to Choose. H.B.I. New York. 1990. P. 15.
18. Лешкевич Т.Г. Философия науки. Учебное пособие. М., 2006. С. 241-242.
19. Ракитов А.И. Конверсия, трансфер, образование // Вуз и рынок. Кн. 3. Ч. I. M.: Пресс-сервис, 1993.
20. Поиск. 1994. № 30 (272). 12-18 августа.
21. Интеллектуальная элита Санкт-Петербурга. Ч. 1. СПб.: Изд-во СПб УЭФ, 1993.
22. Келле В.Ж. Самоорганизация процесса познания // Вести. АН СССР. 1990. № 9. С. 3.
23. Лоутон А., Роу Э. Организация и управление в государственных учреждениях. М.: ИНИОН, 1993.
24. Тамаш П. Роль элит в венгерском «мягком переходе».//Рго et Contra. Т.1. №1. С.90-103.
25. Берлявский Л.Г.Власть и отечественная наука.(1917-1941).Ростов-на-Дону.2004.
26. Юдин Б.Г. История советской науки как процесс вторичной инсти-туциализации // Философские исследования. 1993. № 3. С. 83-106.
