CC BY
33
Можно предположить, что именно желание внести ясность двигало учеником Платона и издателем «Законов» Филиппом Опунтским10, после смерти учителя дописавшим XIII книгу, сегодня более известную как «Послезаконие», одним из названий которой стало «Ночное собрание» (D. L. III, 60).
Прославляя небесные тела как богов, а Небо как Высшего бога и истинное бытие, автор «Послезакония» объявляет астрономию истинной мудростью, а «истинного астронома» — «величайшим мудрецом» (Epin. 990а), высшая добродетель которого состоит в понимании единства Космоса. Только мудрость способна сделать человека счастливым, блаженным и безмятежным, позволяя находиться за пределами удовольствий и страданий. Однако это удел лишь немногих людей, они и должны стать членами Ночного собрания.
Изложенное в «Послезаконии» понимание мудрости не позволяет говорить о «Ночном собрании» как политическом институте с работающими в нем день и ночь над законами высшими чиновниками государства. Скорее его следует понимать как братство мудрецов, поселяющихся на акрополе, чтобы с его высоты созерцать божественное ночное небо. В этом случае ночная мудрость действительно оказывается противопоставленной полуденной философии Платона.
А. И. Макаров
АКТУАЛЬНОСТЬ ПЛАТОНА ДЛЯ МНЕМОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Проблема передачи во времени социального опыта не может быть решена только методами эмпирической психологии. В настоящее время ученые все чаще прибегают к гипотезе о надындивидуальной памяти, впервые появившейся у Платона.
Ключевые слова: мнемология, платонизм, социальная память.
Makarov А. I. The topicality ofPlatofor the study ofmemory
The problem of social experience translation in time can not be raised meaningfully in empirical psychology. So scientists are turning now to the idea of supra-individual memory. This idea was originated in the ancient Platonic tradition.
Keywords: psychology, supra-individual memory, Platonic tradition.
Достижения эмпирической психологии способствовали тому, что в XIX — начале XX в. интерес ученых сконцентрировался почти исключительно на исследованиях механизма индивидуальной памяти. Однако к 30-м гг. XX в. стало очевидно, что исключение из научного оборота идеи надындивидуального измерения памяти привело к серьезным трудностям в описании феномена межпоколенческой передачи опыта. С позиций эмпирической психологии не может быть предметно поставлена проблема трансляции социального опыта. Поэтому потребовалось обращение к забытой в эпоху Просвещения идее надындивидуальной памяти, которая была выдвинута в рамках античной платонической традиции.
10 О Филиппе Опунтском см.: Taran L. Académica: Plato, Philip of Opus, and the Pseudo — Platonic Epinomis.— Philadelphia, 1975; Мочалова И. H. Филипп Опунтский // Античная философия: Энциклопедический словарь.— М.: Прогресс-Традиция, 2008.— С. 757-761
Учение Платона об онтологической памяти и анамнезисе было актуализовано для новоевропейской науки А. Бергсоном и его учеником М. Хальбваксом. Они вернули в современную науку идею надындивидуальных структур памяти. Когда Хальбвакс ввел в научный оборот понятие «коллективная память», он лишь продолжил в феноменологическом аспекте линию философии памяти, которую впервые с такой убедительностью обозначил Платон. Интересно, что у Хальбвакса встречаются те же самые метафоры, которые использует Платон в качестве фреймов для размышлений о природе Прапа-мяти. В книге «Les cadres cociaux de la memoire» (Paris, 1925) Хальбвакс иллюстрирует свои рассуждения о коллективных рамках памяти с помощью метафоры памяти как морского прибоя, скал как мнемонических средств мышления и воспоминаний как лужиц, остающихся в скалах после отлива в пространстве образов памяти. Здесь явно видно влияние Платона, назвавшего процесс анамнестического воспоминания «приливом уходящей разумности»: следы опыта остаются в индивидуальной душе после воздействия на нее двух разнонаправленных сил — потока чувственных впечатлений, исходящих от материальной природы, и потока смыслов, порождаемых идеальной сферой Мировой души. Образы идей — это рамки, в которых впечатывается (о-форм-ляется) и удерживается (за-поминается) поток чувственных образов.
Мысль А. Н. Уайхеда о том, что европейская философия — это развернутые примечания на полях диалогов Платона, не является преувеличением, если принять во внимание тот факт, что Платон в своих диалогах продемонстрировал парадиг-мальные, или «символические», формы основных категорий европейской философии памяти — в том числе социологических и психологических теорий надындивидуального измерения памяти. Символическая форма, модель — это нечто предшествующее исторической динамике содержания понятия. Это — предельно широкие рамки понятия. Это — топика того сегмента бытия европейской культуры, которое репрезентируется в соответствующем понятии. Символические формы в предельно возможном интеллегибельном виде представляют историческую логику становления содержательного наполнения понятия. Генезис содержательного наполнения понятия зависит от культурно-исторической динамики. Его символическая форма имеет более устойчивый, парадигмальный характер, т. е. ее историческое изменение обусловлено сменой эпистем, имеющих цивилизационный характер. Заданные Платоном символические формы обеспечивают длительность европейской философии памяти. Правда, все это не означает, что в философии памяти всегда господствует платонизм. На мне-мологическую проблематику, которая входит в более широкую проблему сознания, оказывают влияние те же факторы, которые приводят к смене мировоззренческих парадигм — античной, средневековой и нововременной.
Платоновское наследие актуально не только методологически, но и методически. Так, в основу герменевтического анализа мнемологической метафорики Платона, предпринятого в целях выдвижения гипотезы для историко-философского анализа античного учения о памяти, я положил платоновский метод диарезиса. Диарезис имеет прямое отношение к самому феномену анамнестического воспоминания: откуда как не из надындивидуального измерения памяти, сообщающегося с индивидуальным модусом сознания, мы извлекаем (последовательно применяя принцип строгой классификации) значения, составляющие в итоге определение искомого понятия.
В диалоге «Софист» Платон показывает механизм последовательного поиска критериев для удваивания смысла понятия, мнящегося рассудку слитным, и приемы синтезирования полученных значений в некоем общем определении понятия инте-
ресующего феномена11. Примененный принцип строгой классификации к анализу понятия «надындивидуальная память» (анализ начинался с понятия «структура памяти» и породил следующий набор смыслов, составивших содержательное наполнение интересующего нас понятия: «структура», «сетевая», «идеальная», «всецелая», «символическая») позволил сформулировать следующее определение надындивидуальной памяти; память — это идеальная сетевая структура, соединяющая в систему все элементы космоса с помощью символов.
Креативный потенциал диарезиса, на мой взгляд, состоит в том, что этот диалектический прием позволяет запустить моторику мышления и достаточно эффективно провести процедуры проблематизации и концептуализации.
М. П. Косых ОПЫТ ЗЛА ДЛЯ ПРАВЕДНОГО СУДЬИ
Для принятия справедливого решения необходимо знание как блага, так и зла. Каким образом судьи в идеальном государстве Платона обретали опыт зла?
Ключевые слова: Платонизма, этика, справедливость, суд.
Kosyh М. P. The experience of evil for the righteous judge
To reach a fair solution requires knowledge of both benefits and evil. How can a judge in the state idelanom Plato got experience of evil?
Keywords: Platonism, ethics, justice, court.
В моральном установлении жизни всем приходится быть судьями, упрекать других и самим выслушивать упреки в неправильном поведении. Полагают даже, что оценку поступков и выражение их одобрения или неодобрения нужно возводить в обязанность. Вместе с тем говорят, что следует воздерживаться от осуждения и часто раздражаются, когда судящий сам не лучше тех, кого он порицает. В произведениях Платона можно встретить любопытные соображения по поводу праведности судьи в широком смысле слова, которые интересно рассмотреть в связи с моральным суждением и «моральным судьей».
Например, в речи Протагора из одноименного диалога, очевидно выражающей расхожее мнение, указывается на то, что всем подобает быть причастными справедливости (по крайней мере, провозглашать себя справедливыми) и «всякий сердится на другого и вразумляет его, потому что эту добродетель можно приобрести старанием и обучением» (Прот., 324а). В «Алкивиаде I» Сократ напоминает Алкивиаду о том, что тот в детстве не затруднялся в высказывании относительно несправедливых детей и их поступков, но «весьма уверенно и отважно высказывал свое мнение о любом из мальчишек — что, мол, он мошенник и негодяй и играет нечестно» (Алк. 1,110b). Конечно,
11 Метод диарезиса, к сожалению, очень мало изучен, а он, на наш взгляд, вполне актуален для решения задачи введения операциональных определений, обеспечивающих проведение исследований. См. вводную статью А. Ф. Лосева к диалогу «Софист» (Платон. Сочинения: В 4 т. Т. 2 / Под общ. ред. А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса; Пер. с древнегреч.— СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та; Изд-во Олега Абышко, 2007.— С. 581-592.
