CC BY
29
УДК: 008
Яхьяева Зухра Идрисовна
аспирант кафедры литературы и методики преподавания Чеченского государственного педагогического института magazuhra@mail. ru Zukhra I. Yakhyaeva graduate student of chair of literature and technique of teaching the Chechen state teacher training college magazuhra@mail .ru
АКТУАЛЬНОСТЬ ХУДОЖЕСТВЕННОГО РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ
«ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ» В НОВЕЙШЕЙ ПРОЗЕ МУСЫ АХМАДОВА (ПОВЕСТЬ «КОСАРИ»)
THE RELEVANCE OF ARTISTIC SOLVE «NATURE AND CIVILIZATION IN MODERN PROSE MUSA AKHMADOV (STORY «THE REAPERS»)
Аннотация. Рассматриваются особенности художественного исследования проблемы «природа и цивилизация» в прозе чеченского писателя Мусы Ахмадова последних лет. Проводится анализ художественной системы повести «Косари» и места в ней проблемы «человек и природа». Исследуется система образов повести, сочетания в ней элементов пародии и публицистики.
Ключевые слова: конфликты и характеры, традиционное общество, тема природы, этноменталъная и социокультурная среда, дихотомия «природа-цивилизация».
Annotation. Discusses features of artistic research problems «nature and civilization» in prose Chechen writer Musa Ahmedova farida years. The analysis of the artistic system of the story «mowers» and place in it the problem of «man and nature». Investigated system images the story, combining elements of parody and journalism.
Key words: conflict and characters, traditional society, the theme of nature, tomentella and socio-cultural environment, the dichotomy of «nature-culture».
Повесть чеченского писателя Мусы Ахмадова «Косари» датируется 2008 годом. Она существенно отличается от его ранней прозы целым рядом признаков. Если в первых повестях писатель обращался к изображению конфликтов и характеров, происходящих в рамках относительно традиционного общества (действие произведений происходит в сельской местности, их персонажи - это люди, непосредственно связанные с землей), то в повести «Косари» тема природы решается уже на несколько ином материале и в иных аспектах. От искон-
ной для собственной личной и писательской биографии этноментальной и социокультурной среды - селения, расположенного далеко в горах в глубине природного ландшафта, сам Муса Ахмадов на протяжении жизни постепенно удаляется, становясь все более и более жителем города, знакомясь и последовательно осваивая множественные аспекты цивилизационного общества, становясь частью этого информационного поля и одновременно остро ощущая драматизм противостояния и разрыва между природой и человеком.
Дихотомия «природа-цивилизация», «деревня-город» широко известна в литературе разных времен и народов. Муса Ахмадов дает свою собственную, одну из множества, трактовку данного противостояния. Персонажи повести «Косари»- жители города, представители национальной творческой интеллигенции, уже достаточно остро, но пока не совсем осознанно ощутившие на себе наступивший для них отрыв от природы, демонстрирующие в той или иной степени свою некоторую ущербность, некий духовный голод, связанный в целым рядом факторов, в том числе и с уходом от природы. Отметим, что в ранних повестях М.Ахмадова отнюдь не наблюдается идеализации сельской жизни Чечни, наоборот, уже эти повести остро драматичны.В любом случае природа в художественном мире каждой из повестей является константой, стабилизирующим фактором по сравнению с пороками человеческого общества.
Повесть «Косари», в отличие от предыдущих повестей, включает в себя местами ярко выраженный иронический, слегка пародийный и сатирический компонент. Само начало ее вводит читателя в то пространство действия, которое можно назвать псевдолитературным, окололитературным и околохудожественным пространством»... Молодые и зрелые чеченские писатели вели активную жизнь. Они встречались, беседовали, читали друг другу стихи, рассказы, заходили в мастерские художников, чтобы те навечно запечатлели их задумчиво-мудрые лица на холстах и бумагах, попивали пиво на берегу Сунжи, вечерами собирались у кого-нибудь и за чаркой вина произносили тосты. Затем расставались на несколько дней сочинять свежие творения, чтобы декламировать при новых встречах. Через некоторое время они встречались вновь» [1, с. 345]. Точные детали окололитературного быта, окрашенные в иронические тона посредством адекватной стилистики и фразеологии, то псевдовысокопарной: «навечно запечатлели их задумчиво-мудрые лица на холстах и бумагах», «сочинять свежие творения, чтобы декламировать при новых встречах», то снисходительно-иронической: «попивали пиво на берегу Сунжи», - создают картину жизни новой чеченской богемы, так называемой «элиты».
На этом фоне автор сообщает, что у писателя по имени Ахмадук зародилась особенная идея. «Он был в восторге от этой мысли. И если его сотоварищи согласятся с ним, им не придется больше страдать от городского смога. Когда на традиционном сборе собралось около десятка мастеров слова и столько же творческих и научных специалистов» [1, с.348], он высказал свою задумку, где впервые появляется тема природы, которая в данном случае первоначально вполне отчетливо воспринимается как дань некоей известной моде, построенной опять-таки на ходячих стереотипах писательского поведения: «Если мы будем кваситься в этом городе, творческого роста не добьемся. Нам надоел этот
город, и мы надоели ему. Надо выходить на природу. Она нам подскажет новые образы и новый смысл... Думаете, зачем Хемингуэй то уходил на войну, затем охотился в Африке или ловил рыбу на Кубе? Он искал новые ощущения и мысли, новые образы для своих будущих произведений. Вот ты говоришь, что Фолкнер жил на своей ферме или, как там, ранчо. Жил там, а не в городе. А где находится ферма? На природе. Нам надо идти на природу. Но не для праздной прогулки. Наш выход на природу должен принести пользу и нам, и людям» [1, с.350]. Сознательное авторское снижение сути этого замысла дополняется многоговорящими деталями портрета и манеры поведения персонажа.
Явная насмешка автора над своим героем одновременно проникнута и определенной долей сочувствия к нему. Писатель чувствует психологически верно волнение персонажа, относится с пониманием к тому, что люди, привыкшие много говорить и действовать всуе, при необходимости сказать нечто простое, ясное и важное, истинное, вдруг частично теряют дар речи, становятся косноязычными, начинают говорить сбивчиво, невнятно и скороговоркой, как бы стесняясь быть искренними и истинно значимыми: «Поэтому и нельзя быть многословным: длинная речь быстро надоедает. И, пока не ослабло внимание слушателей, надо высказать основные моменты: «Короче говоря, на нашей земле есть гора. Ковчег-лам называют ее. С одной стороны она граничит с Грузией, с другой расположен Дагестан. Лесов там мало, только в тех местах, где источаются родники. Вокруг родников лежат небольшие долины. Растут некоторые виды кустарников, береза, верба, лиственница. Можно найти тенистое место для отдыха. С горы течет, образуя небольшое ущелье, речка. есть один водопад, где река, падая с обрыва, рассыпается на брызги. Эта гора полна разнотравьем, цветами» [1, с.355].
Произнесенная героем тирада наполнена глубоким, детальным знанием предмета разговора, и, что самое главное, искренней любовью ко всем этим местам, которые составляют для него понятие родины. Но именно непривычность этого разговора и самого его предмета в ряду многих пустых и бессмысленных речей вызывает смущение героя и одновременно стойкое стремление его преодолеть: «Возьмем свои косы, поднимемся на Ковчег-лам и начнем косить. Во-первых, отдохнем от этого города. Во-вторых, чистый воздух, изумительная природа навеют нам новые произведения» [1, с.355]. За несколько комической тональностью внешней оболочки этой речи скрывается глубокий и высокий смысл, обусловленный самой идеей осознания своей оторванности от природы в обозначенной еще А.С.Пушкиным в «Цыганах» «неволе душных городов», и значимости возвращения к природе из зараженного плодами цивилизации города.
Присутствующие писатели, один певец, двое композиторов и трое художников не возражали. Сомневался только один поэт-пародист Зугов. После небольшой перепалки, вызванной, в основном, уточнением организационной и бытовой стороны предшествующей затеи, предложение было принято, но с некоторыми оговорками. Путь этой «творческой группы» к месту назначения изображен живо, подробно, динамично и так же иронично: «На следующий день двадцать два человека - писатели, художники, певцы, композиторы, уче-
ные - сели на желтый автобус и отправились в горы» [1, с.357]. И лишь пейзаж, постоянно сопутствующий этой компании, как природный, так и с признаками антропогенного влияния, выглядит полно и гармонично: «Жаркий летний день был на исходе, когда городские косари подъехали к месту, где кончалась проселочная дорога. Впереди была речушка и пешеходный мостик. Колхозный водитель из Каххаша развернул свой грузовик и, попрощавшись с путниками, рванул обратно, увеличивая скорость своей машины, словно опасаясь, что его могут здесь задержать надолго. Пыль, поднятая его колесами, еще долго висела серым облаком над дорогой. (...) По бревну, служившему мостиком, путники перешли на ту сторону речки и очутились в низине, поросшей березами» [1, с.357]. Писатель остроумен и одновременно глубок в изображении индивидуальных особенностей разношерстной компании «городских косарей», оказавшихся на лоне природы, являющейся пробным камнем для каждого их них как в малом, так и в большом. Процитируем примечательный в целом ряде отношений диалог:
- Откуда здесь взялись эти русские березки? - удивился художник Кама-
ев.
- Калу, ты ошибаешься. Это чеченские березы, - заметил Ахмадук.
- До сих пор не знал, что они у нас растут.
- В горах растут.» [1, с. 358].
Парадоксально то, подчеркивает писатель, что художник Камаев так безнадежно урбанизирован и глобализирован, так плохо знает родную природу, находится в плену стереотипов и клише по поводу русских берез и многого другого. Вся элементарная краеведческая, природоведческая и эколого-этимологическая информация, исходящая от Ахмадука, воспринимается первым как открытие. Автор рассматривает и изображает все это как, с одной стороны, абсурдно-комическую, с другой, - как чрезвычайно показательную, значимую и актуальную для характеристики системы ценностей современной интеллигенции ситуацию:
- Ничего себе, - удивился Камаев, убирая свой блокнот в холщовую сумку, - да тут все климатические зоны собрались. Я не зря, оказывается, приехал. «По крайней мере, научусь чеченскому языку» [1, с.360]. Задуманный Ах-медуком серьезный проект сразу начинает выглядеть отчасти как пародия. Серьезный замысел превращается в заурядный пикник, банальную увеселительную прогулку, в которой все присутствующие ведут себя «кто в лес, кто по дрова». Писатель гротескно и с долей юмора изображает финал шахматной партии, превратившийся в драку и последовавший вслед за этим общественный «суд». Муса Ахмадов на всех этапах своей деятельности отличается последовательным вниманием и почтением к существовавшим извечно обычаям, установлениям и правилам, что ярко проявилось и в данном эпизоде, когда люди, потерявшие представление об исконных нравственных регуляторах и устоях, готовы потерять не только достоинство и стыд, но и в целом человеческий облик.
Последующий пеший отрезок пути до Хамце оказывается уже вторым для группы испытанием - кто-то сошел с дистанции, не сумев одолеть подъем фи-
зически, кто-то оказался слаб душой. М.Ахмадов в диалогах верно показывает атмосферу, царящую в творческой среде, когда порой каждый норовит уколоть и уязвить другого. В последующем эпизоде действие переносится в местечко Хамце, в котором жизнь текла своим чередом. Писатель увлеченно, со знанием дела и с любовью изображает традиционный уклад жизни сельской семьи, неразрывно связанный с природой. Сам процесс создания, сотворения домашнего сыра при всей обыденности рассматривается автором как своего рода священнодействие.
Портрет девушки, дочери хозяина, наполнен романтической окраской, обогащен сравнениями и метафорами природного мира. Писатель подчеркивает важный для него аспект превосходства природной красоты: «В этой ранней красоте не было суетливости и затаенной жажды скорейшего постижения неведомой цели, в ней было самодостаточное спокойствие белоснежных горных вершин» [1, с. 389]. Именно этот аспект значим и для дальнейших полемически нацеленных размышлений писателя, когда он обращается к излюбленной для себя концепции естественного человека. Здесь постепенно намечается возникающее и для этой семьи напряжение между природой и социумом.
Само название горы Ковчег-лам вызывает многочисленные, в том числе библейские, ассоциации, побуждает нас к установлению интертекстуальных связей. Итак, главная идея Ахмадука и, одновременно, всей повести, ясна и вместе с тем символична, хотя и очень трудна в исполнении - это идея очищения, очистки этой особенной горы от сорной растительности. Эта имеющая ветхозаветные корни символика каким-то непостижимым образом отсылает читателя и к мифологеме райского сада (лексема «благодать»), и к известной сентенции Вольтера о том, что «каждый должен возделать свой сад». Совместная трапеза перед лицом великой природы, тишина ночи отодвигает на задний план мелкие трения, уколы, разногласия, столь распространенные в околохудожественной среде. Несколько утрируя ситуацию, автор вновь заставляет своих персонажей делать открытия: «- Я не знал, что в горах сохранились такие обычаи и традиции. Нам бы всегда вот так путешествовать, возрождая благородные традиции нашего народа»... [1, с.378].
Муса Ахмадов психологически точно показывает, что наступившее утро вызывает новые разногласия среди прибывших в горы людей. Кто-то по-прежнему воспринимает это как экскурсию, как сторонний наблюдатель. Автор верно показывает сиюминутность и импульсивность, поверхностность желаний, намерений и стремлений большинства этих людей, страдающих большими и малыми недугами цивилизации, в очередной раз отсылая читателя к ироническому осмыслению заглавия повести «Косари», стилистика которой, как и любого значимого произведения литературы, включает «не только стиль языка литературы, но и весь стиль отражения мира: стиль описания человека, понимания его внутренних и внешних свойств, его поведения, стиль отношения к общественным явлениям — их видения и близкого этому видению отражения в литературе действительности, стиль понимания природы и отношения к природе» [2, с. 60].
Литература:
1. Ахмадов М.М. Деревянные куклы. Избранное в 2 томах. Том 1. - 2010 Редактор и автор вступительной статьи Л. М. Довлеткиреева
2. Степанова Т.М., Зухба С.Л., Д.С.Лихачев о фольклорной модели мира в древнерусской литературе. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология и искусствоведение» - Майкоп: изд-во АГУ. 2012. -Вып.1. С .56-64.
Literature:
1. Akhmadov M. Meters Wooden dolls. My favorite in 2 volumes. Volume 1. -2010 - senior Editor and author of the introductory article L. M. Davletkuraeva
2. Stepanova T. M., Zukhba C. L., D. S. Likhachev about the folk model of the world in ancient literature. Bulletin of the Adyghe state University. Series Philology and art history» - Maikop: published by AGU. 2012. - Vol.1. С.56-64.
