CC BY
29
квартиру со словами «что значит падение одной девушки перед падением целой Европы» [8, с. 220]. Однако там же появляются другие персонажи (галерея сатирических портретов), желающие спасти свои жизни, и в конечном итоге Жорж вынужден признаться в обмане, тем самым теряя возможность устроить свою личную жизнь.
Эта небольшая пьеска представляет собой пародию на «Мистерию-буфф» (1918) В. Маяковского. Эрдман использует ту же ветхозаветную тематику, в пьесе присутствуют и потоп, и ковчег - только мнимые, героическая патетика тра-вестируется, трансформируется из глобального катаклизма в мелкое бытовое происшествие. Если сатире Маяковского присуща эпичность, высота замысла и широта описываемых картин, то здесь все это нещадно высмеивается.
Красиков делает вид, что он строит ковчег для того чтобы Марья пришла к нему «спасаться», тем более что они как раз составляют «пару». Однако об этом узнают живущие поблизости обыватели (хозяева кафе и их слуга, две Дамы и Молодой человек, еврей и его семья) и в ужасе пытаются спастись. Отождествление их самих с библейскими «тварями», а Красикова с Ноем представлено в сугубо «маяковском» контексте: узнав, что Жорж якобы собирается строить ковчег у себя в квартире, народ решает пойти к нему: «Пусть он нас возьмет вместо семи пар нечистых» [8, 219], говорит один из персонажей, тем самым уравнивая себя и остальных обывателей с героическими пролетариями Маяковского. Есть здесь и свой «Индийский раджа» (индейский гость, который приехал из Индии и поёт куплеты о том, как ему понравилась Москва и нэпманы), в некотором смысле - даже «Человек просто», имя которого зашифровано в названиях кинофильмов, на которые ходят Жорж и Марья. Высокая патетика «Мистерии-буфф» комически низводится в пьесе буквально до грязного белья: когда вся компания спасающихся является к ничего не подозревающему Красикову, хозяйка говорит: «Вещей у нас, гражданин, не много. Бельишко там, которое все по уставу взяли, семь пар чистых и семь пар нечистых» [8, с. 220]. Подобная пародия органично вписывается в ряд текстов Эрдмана, отражающих его сатирическое отношение к героико-революционным опусам начала 20-х с их высоким пафосом и публичной патетикой.
В тексте непосредственно звучит фамилия Маяковского, когда Эрдман пародирует его рекламную продукцию. Жорж доволен произведенным эффектом и отмечает, что «даже ГУМ выпустил новый плакат с поэмой Маяковского «Хватайтесь все за этот спасательный круг - дешево, доброкачественно из первых рук» [8, с. 220]. Интересно, что это действительно слова Маяковского, вернее его реклама, созданная в 1923 г Указавший на этот факт К. Васильев отмечает, что в тексте есть и другая отсылка к этой сфере словесного творчества певца революции: новые галоши, которые покупает Еврей, «вызывают в памяти
Библиографический список
еще один рекламно-плакатный стишок Маяковского, сочиненный по заказу Ре-зинотреста <...>: Резинотрест - //защитник в дождь и слякоть. //Без галош // Европе - //сидеть и плакать» [9, с. 302]. Несомненно, Эрдман намекает на этот текст, содержащий упоминание о Европе. Соединяя в пространстве одной пародии высокое, художественное (героическая мистерия) и коммерческое, рекламное творчество Маяковского, Эрдман добивается особого комического эффекта.
В книге «Маяковский: трагедия-буфф в шести действиях» Д. Быков отмечает, что и сейчас «парадоксальную актуальность сохраняют как раз прикладные тексты Маяковского, которыми его попрекали больше всего: реклама, окна РОСТА, агитброшюры, политические стихи, выпады против коллег» [10, с. 14]. Вполне естественно, что Эрдман, по-настоящему остроумный человек и талантливый автор, не оставил без внимания и использовал в собственных целях гремучую смесь антибуржуазно-революционного пафоса и подчеркнутой утилитарности в творчестве футуриста Маяковского.
Однако их интертекстуальные связи достаточно сложны и не ограничиваются сферой комического, пародийного. В пятом действии пьесы «Самоубийца» Подсекальников произносит монолог начало которого удивительно напоминает стихотворную «лесенку» Маяковского: «Все строительство наше, все достижения, мировые пожары, завоевания - все оставьте себе. Мне же дайте, товарищи, только тихую жизнь и приличное жалованье» [5, с. 163] Начинаясь как исповедь жалкого обывателя и приспособленца, к финалу этот монолог наполняется трагическими интонациями, превращая главного героя в человека, достойного уже не презрения, а сострадания. Трагизм в пьесу вносит также известие о самоубийстве Феди Питунина: истинная жертва остается незамеченной и совершается за сценой. Похожий сюжетный ход почти одновременно с Эрдманом использует в комедии «Клоп» и Маяковский. Попытка самоубийства Зои Бе-резкиной без особого внимания со стороны главных действующих лиц проходит на фоне свадебных приготовлений Присыпкина. Мещанскому, обывательскому желанию героя «у тихой речки отдохнуть» приносится в жертву чистое, глубокое чувство, жизнь человека, женщины.
По мнению Д. Быкова [10, с. 24], сюжет о самоубийстве в пьесах конца 1920-х, вынесенный Эрдманом в заглавие пьесы, использованный в произведении, а затем реализованный в жизни Маяковским, отражает общую тенденцию обессмысливания и обесценивания человеческой жизни на фоне «великой и пошлой» эпохи, когда реальность и литература становятся единым трагифарсом, «трагедией-буфф». И, подчеркнём, диалог «Эрдман - Маяковский» не только воспринимается как неотъемлемая часть этого гипертекста, но в полной мере воплощает его особые интонации, стратегии и смыслы, от откровенно пародийных до подлинно трагических.
1. Романова Е.Г. Эстрадное литературоведение в театре Н. Эрдмана. Художественное произведение: структура, дискурс, медиа: коллективная монография. Барнаул, 2016: 195 - 204.
2. Журчева Т.В. Игра с персонажем: «подпольный человек» Ф. Достоевского - Л. Леонова - Н. Эрдмана. Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 2015;J,: 184 - 190.
3. Свербилова Т. Страх смерти как жанровый мотив советской модели «комедии с самоубийством» в свете гоголевской традиции (Мыкола Кулиш и Николай Эрдман). Труды русской антропологической школы. 2012; 11: 189 - 200.
4. Фридман Дж. Эхо Достоевского и Блока в пьесе Николая Эрдмана «Самоубийца». Вестник ТГПУ. 2011; 7 (109): 19 - 26.
5. Эрдман Н.Р Пьесы, интермедии, письма, документы, воспоминания современников. Москва: Искусство, 1990.
6. «Москва с тонки зрения... Эстрадная драматургия 20-60-х годов». Москва: Искусство, 1991.
7. Шеленок М.А. Путь к «Мандату». Жанрово-стилевые искания в ранней драматургии Н. Эрдмана. Саратов: Издательство «Саратовский источник», 2017.
8. Эрдман Н.Р Гибель Европы на страстной площади. Современная драматургия. 1994; 4: 214 -222.
9. Васильев К. Вдохновляйтесь согласно постановлениям. Эрдман Н. Самоубийца. Пьесы. Санкт-Петербург, 2011: 292 - 318.
10. Быков Д.Л. Маяковский: трагедия-буфф в шести действиях. Москва: Молодая гвардия, 2016.
References
1. Romanova E.G. 'Estradnoe literaturovedenie v teatre N. 'Erdmana. Hudozhestvennoe proizvedenie: struktura, diskurs, media: kollektivnaya monografiya. Barnaul, 2016: 195 - 204.
2. Zhurcheva T.V. Igra s personazhem: «podpol'nyj chelovek» F. Dostoevskogo - L. Leonova - N. 'Erdmana. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universteta. 2015;_1: 184 - 190.
3. Sverbilova T. Strah smerti kak zhanrovyj motiv sovetskoj modeli «komedii s samoubijstvom» v svete gogolevskoj tradicii (Mykola Kulish i Nikolaj 'Erdman). Trudy russkoj antropologicheskoj shkoly. 2012; 11: 189 - 200.
4. Fridman Dzh. 'Eho Dostoevskogo i Bloka v p'ese Nikolaya 'Erdmana «Samoubijca». VestnikTGPU. 2011; 7(109): 19-26.
5. 'Erdman N.R. P'esy, intermedii, pis'ma, dokumenty, vospominaniya sovremennikov. Moskva: Iskusstvo, 1990.
6. «Moskva s tochkizreniya... 'Estradnaya dramaturgiya 20-60-h godov». Moskva: Iskusstvo, 1991.
7. Shelenok M.A. Put' k «Mandatu». Zhanrovo-stilevye iskaniya v rannej dramaturgii N. 'Erdmana. Saratov: Izdatel'stvo «Saratovskij istochnik», 2017.
8. 'Erdman N.R. Gibel' Evropy na strastnoj ploschadi. Sovremennaya dramaturgiya. 1994; 4: 214 -222.
9. Vasil'ev K. Vdohnovlyajtes' soglasno postanovleniyam. 'Erdman N. Samoubijca. P'esy. Sankt-Peterburg, 2011: 292 - 318.
10. Bykov D.L. Mayakovskij: tragediya-buff v shesti dejstviyah. Moskva: Molodaya gvardiya, 2016.
Статья поступила в редакцию 31.03.19
УДК 811.111
Ershov D.I., postgraduate (Philology), Russian State Pedagogical University Alexander Herzen (St. Petersburg, Russia), E-mail: [email protected]
AGNONYMIC GROUPS IN THE TRAGEDY "MACBETH" BY W. SHAKESPEARE. The subject of this article is English agnonyms and their groups in the text of the play of William Shakespeare. The analysis of agnonyms makes it possible to identify their essential features and criteria necessary for their subsequent classification and systematization. The study of agnonyms helps better understanding the artistic intents of the work, to eliminate gaps in the active and passive vocabulary
necessary for meaningful reading of any work by W. Shakespeare, to comprehend all the subtleties of storylines and the depth of the author's intent. The text of the tragedy "Macbeth" by W Shakespeare can be described as a creolized dramatic text, including verbal and non-verbal components, belonging to different semiotic systems. Therefore, the potential agnonymic space of such a creolized text will be characterized as a reference agnonymic dramatic area, the meaning of which agonyms cannot always be taken out of context, as a result, to clarify it one needs to refer to the dictionary ( citation reference), doing a certain referral algorithm of actions.
Key words: agonyms, agnonymic cluster, dictema, vocabulary, classification, tragedy.
Д.И. Ершов, соискатель учёной степени кандидата филологических наук, Российский государственный педагогический университет
им. А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург, E-mail: [email protected]
АГНОНИМИЧЕСКИЕ ГРУППЫ В ТРАГЕДИИ У. ШЕКСПИРА «МАКБЕТ»
Предметом исследования настоящей статьи являются английские агнонимы и их группы в тексте пьесы У Шекспира. Анализ агнонимов позволяет выявить их существенные признаки и критерии, необходимые для их последующей классификации и систематизации. Исследование агнонимов помогает глубже понять художественный замысел произведения, устранить пробелы в активном и пассивном запасе лексики, необходимой для осмысленного прочтения любого произведения У. Шекспира, постижения всех тонкостей сюжетных линий и глубины авторского замысла. Текст трагедии У. «Шекспира» «Макбет» можно охарактеризовать как креолизованный драматический текст, включающий в себя вербальный и невербальный компоненты, принадлежащие к разным семиотическим системам. Поэтому потенциальное агнонимическое пространство такого креолизованного текста будет охарактеризовано как референтный агнонимический драматический ареал, значение агнонимов которого не всегда может быть выведено из контекста, вследствие чего для его уточнения необходимо обращаться к словарю (референтному справочнику), проделывая определённый реферальный алгоритм действий.
Ключевые слова: агнонимы, агнонимический кластер, диктема, лексика, классификация, трагедия.
Проблема адекватного и исчерпывающего понимания значения слова уже многие годы представляет большой интерес для языкознания, о чём свидетельствует значительное количество работ учёных разных лингвистических школ и направлений. Необходимо указать в первую очередь исследования, посвящён-ные этому вопросу в структурно-семантической лингвистике [Арутюнова, 1976; Будагов, 1947; Виноградов, 1953 и др.]. Психолингвистика также активно занималась изучением данной проблемы [Выготский, 1968, 1956; Гумбольдт, 1984, Леонтьев А.А., 1965, Georg Kj0ll 2010 и др.]. В 90-е годы ХХ века в науке появился термин агноним, напрямую связанный с проблемой понимания слов отдельной языковой личностью.
Таким образом, актуальность исследования обусловлена несколькими обстоятельствами: 1) непреходящим научным интересом к вопросу понимания значения слова носителями языка; 2) потребности постоянного осмысления творчества Шекспира как величайшего мастера слова; 3) необходимости оказания помощи в восприятии классического английского драматического текста современному читателю.
Целью данного исследования является анализ потенциальных агноними-ческих групп лексики трагедии Шекспира «Макбет».
Объектом исследования являются потенциальные агнонимические группы пьесы Шекспира «Макбет».
Предмет исследования - семантика и контекстуальное окружение потенциальных агнонимических групп, трагедии Шекспира «Макбет».
Зарубежные учёные в своих трудах подсчитали, сколькими словами пользовался У. Шекспир в своём творчестве. Мирей Равассат и Джонатан Калпер приводят данные Ф. Макса Мюллера относительно лексического состава в произведениях У. Шекспира. При этом они ссылаются на статью Уорд Э. Эллиотт и Роберт Дж. Валенца с достаточно интересным с научной точки зрения названием «Словарь Шекспира: может ли он затмить все остальные?» [1, с. 3].
«Многие знаменитые ученые, ссылаясь на Ф. Макса Мюллера, великого викторианского филолога и ученого-специалиста в области санскрита, говорят следующее: Шекспир, который демонстрировал гораздо больше самых разных выражений, чем кто-либо из авторов на любом языке, создал все свои пьесы с помощью 15 000 слов. Работы Милтона построены с 8000; и Ветхий Завет говорит все, что он говорит, с помощью 5642 слов. В отличие от этого, добавил он, английские сельские труженики того времени предположительно «не имели в своем словаре 300 слов»; хорошо образованный человек в Англии, который учился в государственной школе и в университете и читает свою Библию, своего Шекспира и «Таймс», редко использует в разговорах более 3000 или 4000 слов; и красноречивые ораторы могут подняться до уровня в 10 000 [Мюллер 1862: 266-7; 1891: 377-9]. Magnum opus Мюллера «Наука о языке» (из которой эти цифры) все еще в печати. За ним следили в последующие века; и он до сих пор широко цитируется [Ward E.Y. Elliott и Robert J. Valenza 2011; Мирей Равассат и Джонатан Калперер 2011; p. 34]».
Итак, если образованный британец знает 3-4 тысячи слов и использует их в качестве активного словарного запаса, то все остальные слова, которые отметил Мюллер в произведениях Шекспира, - оставшиеся 12 тысяч слов из общего числа - 15 тысяч могут быть отнесены к агнонимам - неизвестным и малопонятным словам. Причём агнонимами они будут для хорошо образованного британца. Что же касается иностранных читателей У. Шекспира, словарный запас которых ниже обычного английского рабочего-труженика (300 слов по Мюллеру), то здесь количество агнонимов резко возрастёт и может приблизиться к 14700-14900 слов в зависимости от уровня образования и эрудиции реципиента (читателя). Их незнание может привести к непониманию текста. Проблемой непонимания текста с позиции семиотики занимался Ю.И. Левин в книге «Избранные труды. Поэтика. Семиотика» [2, с. 581], где автор обращает особое внимание на явление, всем знакомое, но не получившее, насколько нам известно, систематического описа-
ния с лингво-семиотической точки зрения. Из многочисленных возможных подходов к явлению непонимания текста (НП) им избран следующий: любой словесный текст рассматривается как носитель некоторой многослойной структуры; при восприятии текста эта структура отображается в сознании воспринимающего; неадекватное отображение тех или иных её элементов и представляет собой НП (в принятом здесь широком смысле слова). Тем самым мы отвлекаемся от культурного контекста, связанного с сознанием и восприятием текста, рассматривая НП в «статическом» и формальном аспекте. Ю.И. Левина интересует, в каком слое структуры текста имеет место НП (например, НП значения слова, НП сюжета, НП ритма), каков объём и характер непонимаемого сегмента и каков источник НП (незнание данного фрагмента языка, неумение уловить семантические связи, незнание реалий и т. д.). Но при этом автор не уделяет внимания особенностям языковой личности, в сознании которой вызвано непонимание текста рядом причин, а лишь рассматривает подробно виды непонимания. Далее Ю.И. Левин подробно описывает локальное смысловое НП, под которым понимается чаще всего НП смысла относительно небольшого сегмента текста - от слова до, скажем, абзаца [2, с. 582]. Если НП связано со словом, то речь будет идти об агнонимах. Агноним (от др.-греч. á - не, yvúqi^ - знание и óvopa, óvupa - имя) - лексическая или фразеологическая единица языка, которая неизвестна, непонятна или малопонятна одному или многим его носителям [3, с. 13]. В.В. Морковкин, А. В. Морковкина впервые подняли проблему агнонимов, изучая их при помощи интроспективного подхода, так если с позиции языковой личности, под которой понимался ими сам исследователь [4, с. 87]. В Польше этим вопросом занималась Я. Вавжинчика в статье «Словарные агнонимы русского языка». Если же речь будет идти не об одном агнониме, а об их группе, объединённой по какому-либо принципу, то можно их рассматривать в качестве агнонимического кластера. Кластер (англ. cluster - скопление) - объединение нескольких однородных элементов, которое может рассматриваться как самостоятельная единица, обладающая определёнными свойствами. Но в тексте агнонимы существуют не одиночно, а объединяются семантическими и синтактическими связями в словосочетания и предложения, абзацы и сверхфразовые единства. М.Я. Блох ввёл понятие диктемы для объединения более крупных единиц, чем предложение [5, с. 65]. Если же диктема наполнена агнонимами, то она целиком может стать непонятной читателю и тогда можно говорить обо агнодиктеме или агнотеме. Как отмечает М.Я. Блох, нижним пределом величины абзаца является диктема, состоящая из одного предложения или даже из одного слова-предложения [6, с. 58]. Абзац, однако, может включать и несколько диктем, границы которых достаточно чётко обозначены сменой соответствующих тем и использованием специальных средств синтаксической связи (вводные слова, специализированная корреляция грамматических форм, субституция и пр.).
Теперь следует сказать несколько слов о реципиенте - читателе, который сталкивается с незнакомыми словами-агнонимами или их сочетаниями - агно-нимическими кластерами, агнотемами и агнодиктемами. Здесь речь пойдёт об особом типе языковой личности-личности с ограниченными физическими возможностями, личности-инвалиде, которая также может быть заинтересована в прочтении и постижении смысла креолизованного драматического текста трагедии У. Шекспира, насыщенного различными видами агнонимов-непонятных даже для большинства здоровых языковых личностей. Таким образом, проблема языковой личности весьма многообразна. Это может быть как малообразованный человек, так и достаточно эрудированный, как здоровый, так и больной. Так, зарубежные исследователи Maja Roch, Elena Florit и Chiara Levorato в своей статье «Роль лингвистического контекста в выводе значений слов у лиц с синдромом Дауна» описали процесс выяснения значения неизвестных слов из контекста и его связи с пониманием текста у 24 индивидуумов с синдромом Дауна и у 24 типично развивающихся детей, которые соответствовали показателю теста на словарный запас Peabody Picture Vocabulary Test (PPVT) [7]. Исследование со-
стояло из трех фаз. Неизвестные слова (агнонимы в нашем понимании) были идентифицированы на первом этапе (PPVT). Эти слова были представлены в кратких языковых контекстах во время второго этапа. Признание (поддержание) значений слов было подтверждено на третьем и заключительном этапе. Обе группы участников признали значение примечательного количества слов в контексте, и высокий процент из них был сохранен, когда они были представлены позднее, без поддержки контекста [7]. Помимо групповых различий и основных лингвистических навыков, понимание текста, по-видимому, предсказывает способность использовать контекст. Контекст предоставляет семантическую информацию, необходимую для извлечения слова, путем активации соответствующих мировых знаний.
Теперь перейдём к рассмотрению агнонимов и их кластеров в трагедии Шекспира «Макбет». Приведём примеры из текста [8]: Act I
SCENE I. A desert place.
Thunder and lightning. Enter three Witches
Second Witch
When the hurlyburly's done,
When the battle's lost and won.
Third Witch
That will be ere the set of sun. First Witch I come, Graymalkin! Second Witch Paddock calls.
Подчёркнутые и выделенные курсивом в тексте слова: hurlyburly's, ere, Graymalkin, Paddock - это агнонимы. В современной английской речи они, как правило, либо не употребляются вообще, либо употребляются в ограниченном поэтическом или книжном подтексте. В словаре все они имеют особые пометы, относящие их либо к диалектизмам, либо к устаревшей и книжной лексике. По этим пометам можно классифицировать указанные агнонимы по их группам -агнонимическим кластерам.
Так, агноним Paddock описан в словаре следующим образом: [9, с. 387] Paddock, n. dialect word for «toad»; here, the witch's familiar: «I come, Graymalkin!»/ «Paddock calls». Mac, I, i, 8 - 9. С учётом того, что во всей пьесе это слово употребляется единственный раз, значение его из контекста вывести невозможно. Понадобится дополнительная литература, в частности - «Shakespeare's language. A glossary of Unfamiliar Words in His plays and Poems» под редакцией Eugene F. Sheumaker, откуда и взято вышеуказанное описание диалектного агнонима. В обычных словарях диалектная архисема «toad» - «жаба» не указывается. Так, «Новый англо-русский словарь» В.К. Мюллера на 160 000 слов в своём 8-м издании за 2001 год не содержит данной архисемы. Слово «paddock» в словаре представлено с тремя значениями - дифференциальными семами: 1) выгул, загон (особ. при конном заводе ); 2) падок (при ипподроме); 3) австрал. огороженный участок земли [10, с. 518]. Отсюда следует, что даже при помощи обычного словаря невозможно найти значение агнонима «paddock», употреблённое единственный раз в контексте. По классификации Ю.И. Левина в данном случае мы имеем дело с локальным смысловым непониманием слова и связанного с ним контекста. Слово «call», связанное с агнонимом «paddock» контекстом имеет 24 семы в «Англо-русском современном словаре», большая часть из которых связана с изданием определённых звуков с тем, чтобы 'позвать' или 'окликнуть' кого-то. Имеется здесь и такая сема под номером 2: издавать характерные звуки (о птицах, животных); жужжать (о насекомых) [10, с. 96]. Но поскольку потенциально агно-нимичное слово «paddock» в своих обычных словарных значениях не имеет сем, означающих одушевлённые существа, то можно предположить, что ранее такое значение было. Теперь это утраченная архисема, сохранившася в диалектах и в произведениях Шекспира. Зная, что toad - это жаба, а жабы издают звуки, напоминающие уканье [10, с. 759].
УКАТЬ - укать, укаю, укаешь, несовер. (прост.). Кричать, протяжно произнося звук «у» [11, с. 970].
Отсюда всё сочетание - минидиктему (агнотему) можно перевести так: «Жаба укнула».
Теперь разберём другую агнодиктему: First Witch I come, Graymalkin!
«Новый англо-русский словарь» В.К. Мюллера не содержит не только архисемы, но и вообще агнонима 'Graymalkin', что свидетельствует о полном его выходе из употребления и переходе в разряд историзмов. Историзм -слово, вышедшее из живого употребления, поскольку обозначает предмет или явление, которые из современной действительности исчезли [12].
- «Shakespeare's language. A glossary of Unfamiliar Words in His plays and Poems» под редакцией Eugene F. Sheumaker даёт нам описание этого слова [13, с. 243]:
Graymalkin, n. common name for a gray cat; here, the witch's familiar: "I come, Graymalkin!" Mac, I, i, 8.
Из толкования видно, что слово является нарицательным наименованием для всех серых кошек. Иначе говоря, агноним 'Graymalkin' представляет собой
зооним. Зооним (от греч. §ши - 'животное' и ôvopa - 'имя, название') - 1) имя собственное (кличка) животного (напр., Мухтар, Мурка); 2) имя нарицательное, обозначающее животного (напр., собака, кошка) [14, с. 57]. Таким образом, оба агнонима - «paddock» и «Graymalkin» относятся к разряду существительных имён нарицательных и могут быть по своему родовому признаку объединены в кластер зоонимических агнонимов. В переводе Ю. Корнеева агнодиктема «I come, Graymalkin!» представлена как полноценная реплика первой ведьмы: «Кот мяукнул. - Нам пора»! [15]. Из контекста видно, что кот не мяукал, Шекспир лишь указал на наличие кота. Но для художественного, литературного перевода и благозвучия переводчики добавляют недостающие, но подразумеваемые по смыслу слова. В отечественном переводоведении A.M. Финкель, А.В. Федоров в прошлом веке на основании теоретического осмысления опыта переводчиков советской переводческой школы говорили о принципе п е р е в о д и м о с т и. Обоснованием такой позиции служат следующие положения. Благодаря принципиальному сходству мышления людей независимо от их национальности и этнической принадлежности, благодаря универсальности его (мышления) категорий перевод возможен, хотя, конечно, при этом переводчик вынужден идти на порой существенные потери в переводе по сравнению с оригиналом. Но, как правило, эти потери касаются плана выражения оригинала, его языковой формы, а не содержания, которое при невозможности передачи его теми же понятиями, что и в оригинале, может быть донесено до реципиента перевода описательно. В целом во всей совокупности своих механизмов на всех ярусах языки сопоставимы, изоморфны, что позволяет осуществлять при переводе различного рода компенсаторные замены: то, что не удается выразить в переводе теми же, что в оригинале, языковыми средствами, можно передать другими языковыми средствами переводящего языка. Кроме того, от потерь при передаче формы оригинала страдают в основном тексты, относящиеся к тем функциональным стилям, которые тяготеют к художественному, где форма не менее важна, чем выражаемое ею содержание [16, с. 21].
Следующий агноним hurlyburly's представлен и в «Новом англо-русском словаре» В. К. Мюллера, и в словаре - «Shakespeare's language. A glossary of Unfamiliar Words in His plays and Poems», при этом особых помет не имеет. Его агнонимичность может быть объяснена малоупотребительностью и вследствие этого возможным незнанием для большинства читателей. Вот его гнездо в словаре:
1) hurlyburly, n. 1 noise, uproar, etc.; here, of battle: «When the hurlyburly's done,/ When the battle's lost and won». Mac I, i, 3-4 [17, с. 273].
2) hurly-burly 1> сумятица, смятение, суматоха, переполох 2> беспорядочный, перепутанный [18, с. 352].
Тогда вся агнодиктема может быть переведена как реплика второй ведьмы:
Как только завершится бой
Победой стороны одной.
Именно такой перевод мы и находим у Ю. Корнеева [19]. Перевод и здесь не дословный, поскольку словосочетания «стороны одной» нет в оригинале. Его домысливает автор-переводчик, используя компенсаторную функцию агно-нимов в агнодиктеме, необходимую для создания художественного перевода и сохранения стилистических особенностей оригинала. Последнее обеспечивается стилистической функцией агнонимов в агнодиктеме. Но это ещё не всё. Когда читатель впервые встречается с агнонимами в агнодиктемах, он, как было сказано выше, сталкивается с проблемой частичного или полного непонимания текста. В этой связи ему приходится когнитивным методом искать значения непонятных слов. Таким образом, происходит процесс познания плана содержания через план выражения, говоря семиотическими терминами Ф. де Соссюра [20, с. 153]. И в плане содержания, и в плане выражения, вслед за Ф. де Соссюром и Л. Ельмслевом, различаются субстанция и форма (или структура) [21, с. 57]. Соответственно говорят о субстанции содержания и форме содержания, о субстанции выражения и форме выражения. В строгом смысле языку как знаковой системе принадлежат только форма содержания и форма выражения, в то время как субстанция содержания и субстанция выражения остаются за пределами языковой системы. Так вот, познание субстанции содержания агнодик-темы в этом случае обеспечивается за счёт гностической, или познавательной функции агнонимов, побуждающих читателя или исследователя искать и находить их значение, синтаксические, семантические и стилистические связи в тексте. Агнонимам, как и любым другим словам в языке и речи, свойственны парадигматические и синтагматические отношения. Языковые отношения - это те взаимосвязи, которые обнаруживаются между ярусами и категориями языка, между языковыми единицами и их частями. Термины образованы от существительных:
парадигма (от греч. шрабЕ^ра - пример, образец) - система форм одного и того же слова как образец склонения или спряжения, а также система звуков речи, значений слов, система форм конструкций, объединённых в один тип [22, с. 135];
синтагма (от греч. aùvraYpa - нечто соединённое) - то же, что словосочетание, а также интонационно-смысловая единица и образец синтаксической единицы [22, с. 195].
Именно в выявлении этих видов отношений агнонимов в тексте и языке и заключается их гностическая функция. Переводчик, передавая коммуникативное намерение участников диалогов и монологов в пьесе, использует прагматиче-
скую функцию агнонимов. ПРАГМАТИКА - (древнегр. Pragmatos действие) раздел семиотики, изучающий соотношениезнаков и ихпользователей в конкретной речевой ситуации. Можно сказать, что Прагматика - это семантикаязыка в действии. Впервые о прагматике писал Чарлз Сандерст Пирс в XIX в. [23, с. 203]. Прагматическое значение слова - специфическое восприятие заключенной в языковом высказывании информации со стороны различных получателей и групп получателей. Прагматическое значение определяется прагматическими отношениями [24, с. 183].
Теперь рассмотрим агнонимы - его и set . Агноним 'ere' имеет две пометы в Словаре Мюллер - поэт., и уст. в значении предлога «до», «перед» [25, с. 242]. Агноним «set» имеет помету поэт в том же товаре [25, с. 659]. Тогда всю агно-диктему можно перевести как реплику третьей ведьма: «Перед вечернею зарей». Все вышеперечисленные агнонимы, а также агноним «witch» - ведьма позволяют Шекспиру создать готические образы и готическую, романтическую обстановку в романе, неся тем самым на себе стилистическую и экспрессивно-прагматическую функции, а всю трагедию У. Шекспира «Макбет» отнести к готическому стилю. Агноним «witch» имеет агнонимически-готический синоним - «the weird sisters», которые вместе объединяются в небольшой агнонимический кластер с общей семой - ведьма.
Знаток готического жанра и стиля Монтегю Саммерс выделяет следующие типы описываемых в литературе сверхъестественных явлений: потусторонние силы и посещение со злой целью, явление призрака и странная болезнь, загробные появления, живые мертвецы, возвращение из могилы, исполнение клятвы, неупокоенная душа, загадочное предначертание. Каждому из этих явлений отведена своя роль в сюжетной линии готического романа [26, с. 253].
В своей монографии «Готический поиск» Монтегю Саммерс проводит сравнение готического романа с классическим и выводит два ряда знаковой символики:
Готика Классика
Замок Дом или особняк
Пещера Беседка
Стон Вздох
Великан Отец
Окровавленный кинжал Веер
Завывания ветра Нежный бриз
Рыцарь Джентльмен без бакенбард
Леди, главная героиня Никаких изменений: женщина всегда
остаётся женщиной
Удар шпагой Убийственный взгляд
Монах Старый слуга
Кости, черепа Комплименты, сантименты
Свеча Лампа
Магическая книга с пятнами крови Письмо, орошённое слезами
Загадочные голоса, шорохи Редко употребляемые слова
Таинственный обет Тонкий намёк на ухаживание
Скользнувшее привидение Адвокат или судья
Ведьма Старая экономка
Рана Поцелуй
Полночное убийство Свадьба
В пьесе «Макбет» готических сцен с участием ведьм несколько. Первая из них - в самом начале романа. Место действия - Англия и Шотландия. Время действия - XI в. Трагедия начинается с разговора трёх ведьм, которые обсуждают, когда они сойдутся снова - решают собраться «как только завершится бой победой стороны одной». В степи под раскаты грозы три ведьмы хвастают друг перед другом совершёнными мерзостями. Готический образ мерзостей помогает раскрыть агноним «filthy». Появляются направляющиеся в Форрес Макбет и Банко. Вещуньи их ожидали. Они трижды приветствуют Макбета - как Гдамисского тана (это его наследственный титул), затем как тана Кавдорского и, наконец, как будущего короля. Банко не пугается зловещих старух, он просит предсказать судьбу и ему. Ведьмы трижды возглашают хвалу Банко - он не король, но предок королей - и исчезают. Честный Банко нисколько не смущён предсказанием, ведьмы, по его мнению, всего лишь «пузыри земли». Агноним «bubble» имеет не только значение пузырь, но и архисему - обманывать, дурачить, помеченную в словаре пометой как устаревшее [27, с. 87]. То есть Шекспир даёт намёк на то, что ведьмы появились, чтобы сбить с толку персонажей пьесы, толкнуть их на грех - убийство ради власти. Затем ещё раз наутро Макбет собирается к трём ведьмам, чтобы глубже заглянуть в будущее, но что бы они ни предрекли, он не отступит, для него уже любые средства хороши.
Геката (агноним «Hecate») - мрачное божество разговаривает с ведьмами и собирается его умертвить. Макбет в пещере ведьм. Он требует ответа у высших духов, которых могут для него вызвать омерзительные старухи. И вот духи яв-
ляются. Первый предупреждает: «Макдуфа берегись». Второй призрак обещает Макбету что никто из рождённых женщиной, не одолеет его в бою. Третий говорит, что Макбет не будет побеждён, пока Бирнамский лес не пойдёт на Дунсинан-ский замок. Макбет в восторге от предсказаний - ему некого и нечего бояться. Но он хочет узнать, будет ли царствовать род Банко. Звучит музыка. Перед Макбетом проходят чередой восемь королей, восьмой держит в руке зеркало, в котором отражается бесконечная череда венценосцев в двойной короне и с тройным скипетром (это намёк на короля Англии, Шотландии и Ирландии - Иакова I Стюарта, чьим предком как раз и был полулегендарный Банко). Сам Банко идёт последним и с торжеством показывает Макбету пальцем на своих правнуков. Вдруг все: призраки, ведьмы - исчезают В пещеру входит Ленокс и сообщает, что Макдуф бежал в Англию, где уже нашёл убежище старший сын Дункана. Макбет задумал убить Макдуфа и его семью. Макбет уже так очерствел душой, что неожиданная весть о смерти жены вызывает у него лишь досаду - не вовремя! Но вот является гонец со странной и страшной вестью - Бирнамский лес двинулся на замок. Это очень метафорический образ олицетворения, когда неживому объекту передаются качества и свойства одушевлённых существ. В данном слу-чае-способность леса 'двинуться' на замок Дунсиан. Макбет в ярости - он верил в двусмысленные предсказания! Но если ему суждена гибель, он погибнет как воин, в бою. Макбет приказывает трубить сбор войскам. В гуще разыгравшегося сражения Макбет встречает молодого Сиварда, но тот не страшится своего грозного противника, смело вступает с ним в поединок и гибнет. Макдуф же ещё не обнажил меч, он не собирается «рубить крестьян наёмных», его враг - только сам Макбет. И вот они встречаются. Макбет хочет избежать схватки с Макдуфом, впрочем, он не боится его, как и всякого рождённого женщиной. И тут Макбет узнаёт, что Макдуф не был рождён. Его до срока вырезали из материнской утробы. Ярость и отчаяние Макбета безграничны. Но сдаваться он не собирается. Враги бьются насмерть. Английские войска уже под Дунсинаном, Малькольм, Макдуф и дядя принца Сивард. К ним присоединяются восставшие против Макбета шотландские лорды. Ментис, Кэтнес, Ангус, Росс, Ленокс. В Дунси-нане Макбет выслушивает известия о приближении неприятеля, но чего ему бояться? Разве его враги не рождены женщинами? Или выступил в поход Бирнамский лес? А в Бирнамском лесу принц Малькольм отдаёт приказ своим солдатам: пусть каждый срубит ветку и несёт перед собой. Это позволит скрыть от разведчиков численность нападающих. Замок - последняя твердыня Макбета, страна больше не признает тирана. Входит Макдуф, неся голову Макбета. Все вслед за ним приветствуют Малькольма криками: «Да здравствует шотландский король!» Играют трубы. Новый повелитель объявляет, что специально, чтобы наградить своих сторонников, он впервые в Шотландии вводит графский титул. Теперь следует заняться неотложными делами: вернуть на родину бежавших от тирании Макбета и примерно наказать его клевретов. Но первым делом следует направиться в замок Скон, чтобы в нем по старинному обычаю короноваться.
Все агнонимы, позволяющие автору раскрыть сюжет пьесы, можно разделить на два больших кластера: грамматические и тематические. К грамматическим следует отнести устаревшие грамматические формы местоимений, глаголов, их архаичные спряжения, сокращения, которые перешли в разряд книжной и поэтической лексики - поэтизмов. Вот их полная классификация
* устаревшие формы глаголов единственного числа второго лица, оканчивающиеся на «st» (canst, camest, didst (p. 15), seemeth (p. 6), hast (p. 10) и др.);
*архаичные формы неправильных глаголов (wrought (p. 17); holp (p. 27) и др.);
* глаголы единственного числа третьего лица, оканчивающиеся на «th» (doth (p. 11), hath (p. 9), heareth и др.);
*устаревшие формы возвратных местоимений (thyself (p. 15));
* сокращенные редуцированные формы (tis (p. 16), 'twas, o(p. 12) , twere (p. 19) o'er (p. 15), thou'rt (p. 23), 'ild (p. 26), o'erleaps (p. 28); o'er (p. 21) и др.);
* устаревшие формы личных и притяжательных местоимений второго лица (thee (p. 7), thy (p. 14), thine (p. 11), thou(p. 13)), ye (p. 12) и др.;
*архаичные формы неопределённых местоимений и наречий (aught (p. 12));
*устревшие агнонимичные формы модальных глаголов (shalt (p. 13), durst (p. 30), wilt, canst, couldst и др.);
*архаичные коррелирующие частицы (hither(p. 22), thither (p. 10)-whither (p. 14));
*устаревшие формы предлогов (withal (p. 12));
*aрхаичные формы числительных (thrice (p. 11); twain (p. 54));
*устаревшие формы наречий и междометий (whence (p. 13); therewithal (p. 54));
*архаичные прилагательные (divers (p. 26)).
Специализированную тематическую агнонимическую лексику, встречающуюся в трагедии, мы поделим на группы по видам терминов: 1) юридические агнонимы (сюда войдут и финансово-экономические); 2) религиозные агнонимы; 3) спортивные; 4) ботанические; 5) готические; 6) психологические; 7) поэтические (поэтизмы) и книжные агнонимы; 8) театральные; 9) военные и морские; 10) античная мифология: эллинизмы и латинизмы; 11) историческая лексика; 12) зоологизмы, или зоонимы; 13) диалектизмы; 14) музыкальная терминология; 15) архитектурный и строительный кластер; 16)кулинарный.
К первой группе отнесём следующие: commission (p. 19).
В группу религиозных агнонимов можно включить: damnation (p. 28); cherubim (p. 28); hermits (p. 26); host (p. 28); hell (p. 23); sin (p. 19); confess (p. 19); repentance (p. 19); devil (p. 69); benison (p. 52); corporal (p. 31); rapt (p. 12).
В третью группу войдут следующие слова: dash (p. 30).
К четвёртой группе отнесём: prick (p. 28).
В пятую группу войдут: fate (p. 22); dun (p. 23); weird sisters (p. 22); Beelzebub (p. 41); weird women (p. 53); witch (p. 14).
К психологическим агнонимам можно отнести: dignities (p. 26); impede (p. 22).
О поэтизмах и книжной лексике говорилось выше. Сюда можно добавить: tidings (p. 22); undone (p. 22); hie (p. 22); plenteous (p. 20);wanton (p. 20); garment (p. 17); cleave (p. 17); jocund (p. 62); prithee (p. 46); supp'd (p. 29); bark (p. 11); attire (p. 12).
В группу театральных профессионализмов можно включить: flourish; exeunt (p. 27); sennet(p. 53); aside (p. 16).
В группу военных и морских агнонимов войдут: invest (p. 20); commendation (p. 21); quarters (p. 11); pilot (p. 11); peak (p. 11).
К античным агнонимам можно отнести: Hecate's (p. 62).
Историческая лексика: majesty (p. 26); thane (p. 27); warder (p. 30); messenger (p. 22); liege (p. 19).
В зоонимы войдут: marlet-martin (p. 26).
К диалектной лексике можно отнести: keen (p. 23).
В группу музыкального агнонимического кластера войдут: hautbay (p. 26).
К архитектурной терминологии можно отнести: battlement (p. 23); mold (p. 17).
В группу кулинарных агнонимов войдут: smother (p. 17).
Выводы: Подводя итог проделанному в статье анализу трагедии У. Шекспира «Макбет», следует отметить, что чтение произведения в оригинале может вызвать затруднение у неподготовленного читателя в связи с большим количеством агнонимов, под которыми мы будем понимать любые лексические или фразеологические единицы языка, которые неизвестны, непонятны или малопонятны одному или многим его носителям. Многие агнонимы являются диалектными,
Библиографический список
специальными терминами или устаревшими (архаизмами), но некоторые из них не имеют в словарях стилистических помет и относятся к нейтральной общелитературной лексике.
Нами было отмечено, что при определении агнонимов в иностранном языке, необходимо учитывать уровень подготовки читателей, близость их к языку, откуда берутся агнонимы: является ли для них этот язык первым или вторым в изучении или родным. Критерии отбора агнонимов могут быть следующими:
1) слово из родного мне языка, но я знаю не все его значения и не могу понять текст;
2) слово из неродного, но изучаемого мной языка, которым я владею слабо и не могу определить, его значения по контексту;
3) слово из иностранного языка, с которым я знаком, но все значения слова не знаю, и у меня возникают трудности при определении его значения при семан-тизации в тексте;
4) слово из иностранного мне языка, которое я знаю, но его могут не знать другие люди;
5) слово из специализированной лексики иностранного языка (юридической, религиозной), которое не знакомо мне, так как я знаком лишь с ограниченным пластом общественно-бытовой лексики, необходимой для того, чтобы объясниться на простейшие темы.
В пьесе У Шекспира «Макбет» нами были определены четыре основных функции агнонимов в тексте: 1) компенсаторная; 2) стилистическая; 3) гностическая (познавательная) и 4) прагматическая, или экспрессивно-прагматическая. Кроме того, были даны две классификации агнонимических кластеров - групп агнонимов, объединенных по определённому критерию и основанию. Первая классификация охватывала грамматические агнонимические ряды. Вторая - тематические. Для каждой классификации из текста анализируемого произведения были выбраны необходимые группы агнонимов.
В трагедии У. Шекспира «Макбет» непонимание или частичное непонимание слов, отнесённых к агнонимическим кластерам, ведёт к утрате характеристик персонажа, быта, социального устройства и др., имеющих значение для восприятия художественной (в том числе идейно-смысловой) стороны текста, созданного Шекспиром.
1. Ravassat M., Culperer J. Stylistics and Shakespeare's Language: Transdisciplinary Approaches. London: 2011.
2. Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. Москва: Школа «Языки русской культуры», 1998.
3. Савина Е.О. Потенциально агнонимическое пространство романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Диссертация ... кандидата филологических наук. Тула, 2015.
4. Морковкин В.В., Морковкина А.В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). Ин-т рус. яз. им. А.С. Пушкина, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова РАН, 1997.
5. Блох М.Я., Сергеева Ю.М. Внутренняя речь в структуре художественного текста. Москва: МПГУ 2011.
6. Блох М.Я. Диктема в уровневой структуре языка. Вопросы языкознания. 2000; 4: 56 - 67.
7. Roch M., Florit E., Levorato C. The role of linguistic context in deriving word meanings in Individuals with Down Syndrome Research in Developmental Disabilities. Available at: https://doi.org/10.10167j.ridd.2012.09.014
8. Shakespeare W. The tragedy of Macbeth. Available at: https://www.globalgreyebooks.com/macbeth-ebook
9. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
10. Мюллер В.К. Новый англо-русский словарь. Москва: Русский язык. 2001.
11. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. Москва: Альта-Принт, 2005.
12. Краткий словарь лингвистических терминов. Available at: https://superinf.ru/view_helpstud.php?id=279
13. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
14. Нелюбин Л.Л. Толковыйпереводоведческий словарь. Москва: Флинта; Наука, 2003.
15. Шекспир У. Трагедия «Макбет». Available at: http://lib.ru/SHAKESPEARE/makbet1.txt
16. Тюленев С.В. Теория перевода. Москва: Гардарики, 2004.
17. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
18. Мюллер В.К. Новый англо-русский словарь. Москва: Русский язык. 2001,
19. Шекспир У. Трагедия «Макбет». Available at: http://lib.ru/SHAKESPEARE/makbet1.txt
20. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. Москва: СОЦЭКГИЗ, 1933.
21. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. Москва: КомКнига, 2006.
22. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. Москва: Флинта; Наука, 2003.
23. Peirce C.S. Selected Philosophical Writings. Volume 1. Indianapolis: Indiana University Press, 1992.
24. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. Москва: Флинта; Наука, 2003.
25. Мюллер В.К. Новый англо-русский словарь. Москва: Русский язык. 2001.
26. Montague Summers. The Gothic Quest: A History of the Gothic Novel. London: Fortune Press, 1938.
27. Морковкин В.В., Морковкина А.В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). Ин-т рус. яз. им. А.С. Пушкина, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова РАН, 1997. References
1. Ravassat M., Sulperer J. Stylistics and Shakespeare's Language: Transdisciplinary Approaches. London: 2011.
2. Levin Yu.I. Izbrannye trudy. Po'etika. Semiotika. Moskva: Shkola «Yazyki russkoj kul'tury», 1998.
3. Savina E.O. Potencial'no agnonimicheskoe prostranstvo romana L.N. Tolstogo «Vojna i mir». Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Tula, 2015.
4. Morkovkin V.V., Morkovkina A.V. Russkie agnonimy (slova, kotorye my ne znaem). In-t rus. yaz. im. A.S. Pushkina, In-t rus. yaz. im. V.V. Vinogradova RAN, 1997.
5. Bloh M.Ya., Sergeeva Yu.M. Vnutrennyaya rech' v strukture hudozhestvennogo teksta. Moskva: MPGU, 2011.
6. Bloh M.Ya. Diktema v urovnevoj strukture yazyka. Voprosy yazykoznaniya. 2000; 4: 56 - 67.
7. Roch M., Florit E., Levorato C. The role of linguistic context in deriving word meanings in individuals with Down Syndrome Research in Developmental Disabilities. Available at: https://doi.org/10.1016/j.ridd.2012.09.014
8. Shakespeare W. The tragedy of Macbeth. Available at: https://www.globalgreyebooks.com/macbeth-ebook
9. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
10. Myuller V.K. Novyjanglo-russkijslovar'. Moskva: Russkij yazyk. 2001.
11. Ushakov D.N. Tolkovyjslovar'russkogoyazyka. Moskva: Al'ta-Print, 2005.
12. Kratkijslovar'lingvisticheskih terminov. Available at: https://superinf.ru/view_helpstud.php?id=279
13. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
14. Nelyubin L.L. Tolkovyjperevodovedcheskijslovar'. Moskva: Flinta; Nauka, 2003.
15. Shekspir U. Tragediya «Makbet». Available at: http://lib.ru/SHAKESPEARE/makbet1.txt
16. Tyulenev S.V. Teoriya perevoda. Moskva: Gardariki, 2004.
17. Shewmaker E.F. Shakespeare's Language. New York: Facts on file. 2008.
18. Myuller V.K. Novyj anglo-russkij slovar'. Moskva: Russkij yazyk. 2001,
19. Shekspir U. Tragediya «Makbet». Available at: http://lib.ru/SHAKESPEARE/makbet1.txt
20. Sossyur F. Kurs obschejlingvistiki. Moskva: SOC'EKGIZ, 1933.
21. El'mslev L. Prolegomeny k teorii yazyka. Moskva: KomKniga, 2006.
22. Nelyubin L.L. Tolkovyjperevodovedcheskijslovar'. Moskva: Flinta; Nauka, 2003.
23. Peirce C.S. Selected Philosophical Writings. Volume 1. Indianapolis: Indiana University Press, 1992.
24. Nelyubin L.L. Tolkovyj perevodovedcheskij slovar'. Moskva: Flinta; Nauka, 2003.
25. Myuller V.K. Novyj anglo-russkij slovar'. Moskva: Russkij yazyk. 2001.
26. Montague Summers. The Gothic Quest: A History of the Gothic Novel. London: Fortune Press, 1938.
27. Morkovkin V.V., Morkovkina A.V. Russkie agnonimy (slova, kotorye my ne znaem). In-t rus. yaz. im. A.S. Pushkina, In-t rus. yaz. im. V.V. Vinogradova RAN, 1997.
Статья поступила в редакцию 27.03.19
УДК 811.11
Kokoshnikova N.A., senior teacher, St. Petersburg National Research University of Information Technologies, Mechanics and Optics (ITMO University) (St. Petersburg, Russia), E-mail: nakokoshnikova@corp. ifmo.ru
Sizova T.F., senior teacher, St. Petersburg National Research University of Information Technologies, Mechanics and Optics (ITMO University) (St. Petersburg, Russia), E-mail: tfsizova@corp. ifmo.ru
METAPHORICAL FIELD WITH THE NUCLEAR LEXICAL SEME "GOTT" (GOD) IN THE R. M. RILKER'S INDIVIDUAL PERSPECTIVE OF THE WORLD. The
article is dedicated to metaphorical features of the poetic text of Rilke's poems as the basis of his pragmatic interpretation. The authors have carried out a detailed analysis of one of the basic metaphor with the nuclear lexical seme "Gott" (God) that structures the concept оf R.M Rilke's poems. This article provides reasoning for the use of the theory of figurative paradigms in modeling Rilker's individual perspective of the world, describes principles for constructing metaphorical fields in the words of the poet. It is concluded that the key to the meaning of the poetic text lies in its metaphorical features.
Key words: R.M. Rilke, metaphor, metaphorical field, individual author's perspective of the world, lexical seme.
Н.А. Кокошникова, ст. преп., Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики (Университет ИТМО), г. Санкт-Петербург, Е-mail: nakokoshnikova@corp. ifmo.ru
Т.Ф. Сизова, ст. преп., Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики (Университет ИТМО), г. Санкт-Петербург, Е-mail: tfsizova@corp. ifmo.ru
МЕТАФОРИЧЕСКОЕ ПОЛЕ С ЯДЕРНОЙ ЛЕКСЕМОЙ «GOTT» («БОГ») В ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКОЙ КАРТИНЕ МИРА Р.М. РИЛЬКЕ
Данная статья посвящена рассмотрению метафорических особенностей поэтического текста как основы его прагматической интерпретации. Авторы выполняют комплексный анализ одного из базовых метафорических полей с ядерной лексемой «Gott» («Бог»), структурирующих концептуальную систему поэта. В работе дается обоснование использования теории образных парадигм в моделировании индивидуально-авторской картины мира Р.М. Рильке, описываются принципы построения метафорических полей в лирике поэта. Авторы делают вывод, что ключ к пониманию поэтических текстов лежит в его метафорических образах.
Ключевые слова: Р.М. Рильке, метафора, метафорическое поле, индивидуально-авторская картина мира, лексема.
Рассматривая поэтическое творчество Рильке, нельзя не заметить, что именно метафорические единицы оказывают наибольшее влияние на формирование картины интерпретации того или иного поэтического произведения поэта. Метафора играет определяющую роль в его творчестве.
Наибольшую оформленность метафора приобретает в тексте лирического стихотворения с его тесной, концентрированной структурой, которая «пользуется» языком метафор как наикратчайшим средством образности. Метафора позволяет поэту с огромной силой концентрации выразить мысли или ощущения, охватывающие разнородные явления мира. Нередко поэтому метафора приобретает самостоятельность, начинает развиваться по собственным внутренним закономерностям и становится в большей или в меньшей степени загадочной [1].
Актуальность настоящего исследования обусловлена повышенным интересом к творчеству Р.М. Рильке, к прагматическим исследованиям в современной лингвистике, к прагматической интерпретации текста с учетом авторской интенции и адресованности поэтического текста. Авторы рассматривают творчество Рильке при помощи лингвистических методов, убедительно доказывая, что метафорические единицы поэтического текста являются отражением прагматической мотивации автора-адресанта и базой для различных вариантов интерпретации адресата-читателя.
Научная новизна заключается в том, что впервые так подробно рассматривается концепт «GOTT» («Бог»), который считается авторами определяющим для всего творчества Р.М. Рильке. Ранее уже проводились подобные исследования, но во главу угла ставились другие концепты: «Leben» («Жизнь»), «Tod» («Смерть»), «Angst» («Страх»), «Liebe» («Любовь»), «Einsamkeit» («Одиночество») [2] или концепт «Engel» («Ангел») [3].
Цель настоящего исследования - выделить основные концепты в поэтическом творчестве Р. М. Рильке и определить наиболее значимый из них.
Задачи исследования:
- выявить наиболее значимые компоненты метафорической структуры поэтического текста;
- рассмотреть уровни метафорического поля центрального концепта на конкретных примерах;
- выявить зависимость прагматического восприятия анализируемых стихотворений от их метафорических особенностей, исследуемых в совокупности и неразрывном единстве;
- определить в поэтическом наследии Р М. Рильке место концепта «GOTT» («Бог»), установить его составляющие и структуру, при помощи схемы, продемонстрировать всё богатство метафорического поля произведений Р.М. Рильке, объективирующее концепт «GOTT».
Поскольку текст лирического стихотворения стремится к общей цельности, т. е. к некой реальности создаваемого поэтического мира, то метафора представляет в нем двойную рефлексию: рефлексию поэта, создающего свой особый мир, и рефлексию читателя-толкователя, этот мир толкующего. При этом вариантом метафорического толкования заключенного в стихотворении поэтического мира может быть и деметафоризация его. Таким образом, метафора «становится формой сознания, через которую мы идем к бытию; метафора - метод (инструмент) герменевтического толкования бытия» [4, с. 91].
Особенность герменевтики состоит в том, что она есть наука о связи видимого мира с невидимым. Будучи связью, герменевтика становится универсальным методом, переосмысляющим эти два мира при помощи метафоры. Метафора есть инструмент рефлексии и понимания, - и как элемент поэтического мышления, и как элемент толкования, т. е. главный инструмент герменевтики. Герменевтика есть путь постепенного проникновения от эксплицитности к импли-цитности, в глубину текста, вхождения в стихию языка, постепенная языковая детализация, все более глубокая метафоризация текста, вскрывающая его истинный символический смыл [4, с. 90]. Задача герменевтики заключается в том, чтобы сопоставить друг с другом различные употребления двойного смысла и различные функции интерпретации [5, с. 369].
Лирике свойственна метафоричность. По словам В.А. Масловой, в метафоре реальность «ускользает, прячась от мысли» [6, с. 88], а сами метафоры «придают идеям, находящимся за порогом строгого логического осознания и формулирования, конкретную форму, тем самым, позволяя их осознать» [6, там же].
Н.Д. Арутюнова видела причину привлекательности метафоры для поэзии в том, что поэт старается взглянуть на мир по-своему, что он «не мыслит в терминах широких планов» [7, с. 381], и далее исследователь замечает: «Метафора
