CC BY
229
ший в Индии британец ощущал себя всё-таки «англичанином» (в широком смысле слова), а отнюдь не «индийцем». Соответственно, «англо-индийская» литература (представленная в первую очередь произведениями Р. Киплинга, входящими в так называемый «индийский цикл») вполне обоснованно рассматривается как относящаяся целиком к британской, а не индийской культурной традиции. Писавшие же по-английски индийские авторы (Р. Тагор, Р. Нарайян, Мульк Радж Ананд и др.) ни к «англо-индийской», ни, тем более, к английской литературе, естественно, отнесены быть не могут. «По своему содержанию это литература национально-индийская» [6].
Целесообразно в связи с этим сравнение Индии с другими регионами Ближнего и Дальнего Востока (Египет, Ирак, Гонконг, Малайя и др.), в то время как понятие «англо-индийский» достаточно прочно вошло в употребление ещё в позапрошлом веке, а охватываемые им британцы образовывали своего рода микромир, в определённом смысле противопоставленный соотечественникам на родине, с упомянутыми выше территориями дело обстояло несколько по-иному. Хотя Гонконг и Малайя входили в состав Британской империи, а Египет с Ираком фактически находились в зависимости от последней, насколько нам известно, понятия «англо-китайский» или «англо-малайский» в аналогичном значении распространения не получили, хотя многие моменты, характерные для отношения представителей метрополии к «туземцам», были достаточно схожими. Соответственно, можно говорить и о некотором различии положения английского языка в социолингвистическом плане. С одной стороны, в специальной литературе отмечалось, что и здесь в ряде случаев «воздействие друг на друга английского и автохтонных языков оказывается обоюдным» [7], что, естественно, должно было сказаться в первую очередь в отношении слов-реалий, отражавших соответствующую действительность. С другой стороны, если, по замечанию С. М. Мезенина, английский в Индии развился «в достаточно осознанный вариант» (well perceived variant) [8], то применительно к той же Малайзии о «национально-территориальном варианте» английского как первого (т. е. родного) языка у его, так сказать, «коренных» носителей (т. е. британцев по происхождению) говорить вряд ли возможно. Поэтому, рассматривая единицы из местных языков, используемые англоязычными авторами (С. Моэм, Дж. Конрад и др.) в качестве слов-реалий, их признают именно экзотиз-мами, «внешними» по отношению к английской лексике. В частности, подчёркивается, что они «сохраняют свой экзотический аромат (exotic flavor), свой восточный дух (oriental spirit)» [9], тогда как в англо-индийском идиоме, как было
показано выше, в определённом смысле можно говорить об утрате ими экзотической окраски.
Примечания
1. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М.: Высш. шк., 1986. С. 66, 70.
2. Там же. С. 68.
3. Yule H., Burnell A. C. Hobson-Jobson. The Anglo-Indian Dictionary. Ware, Hertfordshire: Wordsworth Editions LTd, 1996. P. 312.
4. Словарь социолингвистических терминов. М.: Институт языкознания РАН; Институт иностранных языков, 2006. С. 35.
5. Беляева Т. М, Потапова И. А. Английский язык за пределами Англии. Л.: Государственное издательство учебно-педагогической литературы РСФСР. Ленинградское отделение, 1961. С. 59.
6. Там же. С. 63.
7. Прошина 3. Г. Английский язык и культура народов Восточной Азии. Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 2001. С. 176.
8. Mezenin S. M. Life of Language (A History of English). M.: МГИ им. E. P. Дашковой, 1997. С. 102.
9. Там же. С. 140.
УДК 811.111'373
Е. Г. Никулина
АФФЕКТИВНЫЕ РЕЧЕВЫЕ АКТЫ В СИСТЕМЕ ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОЦЕНОЧНОЙ ИНТЕРАКЦИИ
В статье обсуждаются лингвопрагматические аспекты экспрессивных речевых актов и особенности функционирования аффективных высказываний в свете оценивающей коммуникации.
The article is concerned with linguo-pragmatic aspects of expressive speech acts and the peculiarities of affective expressions functioning in evaluative communication.
Ключевые слова: прагматика, лингвопрагмати-ка, речевой акт, оценивающая коммуникация, экс-прессивы, эмоциональная оценка, аффективы, аффективная речь, эмотивное значение, эмотивная сила, диалогическая речь.
Keywords: pragmatics, linguistic pragmatics, speech act, evaluative communication, expressives, emotional assessment, affectives, affective speech, emotional meaning, emotive force, dialogic speech.
В современной лингвистике высказывание является выражением ценностной установки личности, оно обладает особым прагматическим смыслом. Обращение исследователей к понятию высказывания (речевого акта) связано с развитием так называемого «прагматического подхода» в лингвистике. Прагматика, по мнению M. М. Бахтина, - это учение о поведении языко-
© Никулина Е. Г., 2012
вых знаков в реальных процессах коммуникации [1], но определение прагматики как «значения в процессе интеракции или взаимодействия», данное Дж. Томасом, можно считать более полным.
Создание значения речевого высказывания является динамическим процессом, в который вовлечены говорящий, слушающий, контекст высказывания и прагматический потенциал высказывания (его пресуппозиции).
Правила взаимодействия должны соответствовать целям коммуникативного события в определенном речевом сообщении. Так проявляется социальный аспект правил взаимодействия (интеракции), который заключается в системе оценок речевого поведения коммуниканта.
Центральным понятием прагматики является понятие речевого акта, так как она направляет внимание на отношение между говорящим и его речевым произведением. Речевой акт - это «целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; единица нормативного социоречевого поведения» [2]. Речевой акт понимается в отношении к манифис-тируемой цели и ряду условий его существования как иллокутивный акт (illocutionary act). Иллокутивный акт - акт выражения говорящим коммуникативного намерения или осуществления коммуникативного действия. Для иллокутивного акта характерны: намеренность, целенаправленность, конвенциональность. Содержание иллокутивного акта отражается в иллокутивной силе/функции. Иллокутивная сила включает в свой состав следующие компоненты: иллокутивная цель (то, ради чего совершается РА), средства ее достижения, условия достижения, интенсификаторы.
Именно анализ особенностей речевого поведения в рамках отдельных речевых актов является микроуровнем лингвопрагматического исследования [3].
Лингвопрагматический подход является одним из наиболее перспективных научных подходов к изучению категории оценки, ведь любое эмоциональное состояние говорящего, в том числе состояние аффекта, это своего рода «рефлексия», ответная реакция или оценка ситуации или объекта. Под оценкой понимается «объективно-субъективное или субъективно-объективное отношение человека к объекту, выраженное языковыми средствами эксплицитно или имплицитно» [4].
Комплекс оцениваемых жизненных понятий имеет отношение к действительным свойствам объектов, их соответствию или не соответствию общекультурным, практическим, этическим и эстетическим нормам, психологическому восприятию объектов, вызываемым ими ощущениям, желаниям, воле, интуиции, к жизненным целям человека, к прескриптивным свойствам речевых ак-
тов - одобрению, поощрению, осуждению, рекомендации, совету, убеждению, запрету и так далее.
Оценивающую коммуникацию во многом определяют имплицитно или эксплицитно выраженные оценочные сообщения на естественном языке. Естественный язык воплощает заложенное в человеке свойство - способность к «рефлексии». Наиболее ярко процессы рефлексии проявляются в речи, в текущем коммуникативном взаимодействии с адресатом.
Всякое оценочное высказывание, предполагающее отбор тех или иных семантических единиц, включающих оценку, всегда представляет собой интерпретацию как отражение личных взглядов и отношения субъекта (автора) к оцениваемому объекту, так и стереотипных оценочных представлений, принятых в данном лингвокультурном обществе.
Мотивы, руководимые оценкой, не всегда апеллируют к знаниям о свойствах оцениваемого предмета. Нередко оценки мотивируются психологическим состоянием оценивающего: завистью, обидой, недоброжелательством.
Оценку можно трактовать как особый вид иллокутивных сил, а проблема речеактивного выражения оценки не имеет однозначного решения в рамках классификаций, данных такими лингвистами, как Дж. Остин (особой способностью выражать оценку он наделяет вердиктивы и бехабити-вы: «вердиктив - это реализация оценочного суждения, а бехабитив - выражение оценочного отношения» [5], Дж. Серль, который выделил три основных лингвистически важных параметра: иллокутивную цель высказывания, направление приспособления и выраженное психологическое состояние (экспрессивы). Е. М. Вольф причисляет к классу «экспрессивов» следующие типы речевых актов: «а) обусловленные социальными конвенциями извинения, благодарности, поздравления и тому подобное; б) оценочные высказывания, принадлежащие индивидуальным субъектам, имеющие своей иллокутивной целью выразить эмоциональное состояние говорящего и/или произвести эмоциональное воздействие на слушателя, основанное на одобрении и порицании в широком смысле слова» и некоторыми другими.
Экспрессивы как речевые акты эмоциональной оценки могут выступать как с положительной, так и с отрицательной оценкой. Сюда же причислены акты этикета и акты выражения эмоциональных переживаний [6] и выделяются во многих классификациях речевых актов. Сфера эмоциональной оценки (а она в большинстве случаев отрицательная) требует от говорящего особых коммуникативных умений, готовности к сотрудничеству в квалификативной области (имеется в виду умение оперировать такой прагмати-
чески заряженной единицей, как эмоционально-оценочное слово) [7].
Таким образом, современные исследователи признают существование класса оценочных речевых актов, что позволяет рассматривать оценку как категорию коммуникативного уровня и открывает возможности для анализа ее дискурсивной и прагматической детерминированности [8].
Исследуя эмоции и в языке, мы имеем в виду и выразительность, и силу проявления эмоций и чувств, переживаний и других психологических состояний людей, отражаемых в единицах всех уровней языка, в высказываниях и текстах. К классу эмоций относятся настроения, чувства, аффекты, страсти, стрессы. Они включены во все психические процессы и состояния человека.
Аффект как эмоциональное состояние, на фоне которого развиваются определенные эмоционально-оценочные интеракции, рассматривается и анализируется в данной статье.
Уровневое представление аффективной речи в нашем случае подразумевает выполнение следующих задач: рассмотрение психологической природы эмоционального состояния аффекта и описание лексических особенностей аффективной речи.
Аффекты - это особо выраженные эмоциональные состояния, сопровождаемые видимыми изменениями в поведении человека, который их испытывает. Это реакция, которая возникает в результате уже совершенного действия или поступка и выражает собой его субъективную эмоциональную окраску с точки зрения того, в какой степени в итоге совершения данного поступка удалось достичь поставленной цели, удовлетворить стимулировавшую его потребность. Аффекты способствуют формированию в восприятии так называемых аффективных комплексов, выражающих собой целостность восприятия определенных ситуаций. В отличие от эмоций и чувств аффекты протекают довольно бурно.
В современной лингвистике аффект рассматривается как относительно кратковременное, но исключительно сильное переживание, оказывающее доминирующее влияние на поведение человека, в том числе и речевое [9].
В качестве основных понятий рассматриваются так называемые «аффективные состояния», или «глобальные настроения», имеющие качественные характеристики возбуждения или депрессии; центральной характеристикой таких состояний настроения является их «диффуз-ность и нефокусированность». Эмоции при этом трактуются как «более специфические реакции на конкретные события», они имеют идентифицируемую причину, определенный момент возникновения и относительно небольшую длительность [10].
В одном из своих основных научных трудов В. И. Шаховский выделяет два типа эмотивной лексики: аффективы и коннотативы. Аффективы (междометия, бранные и ласкательные слова, эмоционально-усилительные прилагательные и наречия) можно считать специализированными эмотивами, так как выражение эмоций - их единственное назначение. Коннотативы (эмотивная лексика во вторичных, переносных значениях, дериваты с аффиксами, эмотивно-субъективной оценкой и так далее) выражают эмотивность в связанном виде, опосредованно через логико-предметную семантику. Следовательно, коннота-тивы выражают эмотивность через компонент лексической семантики слова и имеют, в отличие от специализированных эмотивов, следующую структуру лексического значения: называние предмета отражения + эмоциональное отношение отражающего субъекта к нему [11].
Аффектив является сугубо эмотивным и имеет эмотивное значение, закрепленное в словаре.
Конструкции аффекта, выражающие крайнюю взволнованность говорящего, являются характерной чертой живой речи, однако остаются малоизученными.
Чаще всего аффект проявляется у людей невоспитанных, развязных, истеричных, не привыкших контролировать свои чувства. Однако в некоторых стрессовых ситуациях аффект может проявиться и у образованных, уравновешенных людей.
В состоянии эмоциональной напряженности человек испытывает трудности в формировании мыслей и выборе слов. Кроме того, снижается словарное разнообразие речи, увеличивается количество слов-паразитов, клише, незавершенных высказываний, возрастает число некорректируемых ошибок.
Аффективы обладают такой эмотивной силой, что способны к иррадиации эмоциональности и экспрессивности на протяжении всего микротекста. Часть аффективов образуют собственно междометия, то есть «чистые знаки эмоций» [12], поскольку их значения состоят в «нерасчленен-ном выражении эмоций» [13]. В качестве основных лексических единиц, позволяющих диагностировать наличие эмоций в тексте, они рассматриваются в работе как критерии определения того или иного текста как эмотивного.
Аффективы - это средства эксплицитного способа вербализации эмоций. Эксплицитным способом вербализации того или иного содержания считается наличие лексических единиц, предназначенных системой языка для выражения данного содержания. Здесь разделяется точка зрения В. И. Шаховского, считающего, что по признаку «эксплицитность» эмотивная лексика есть лексика с явной, всем известной и постоян-
ной эмотивностью, адекватно понимаемой коммуникантами и вне контекста, и в контексте [14].
Эмотивная лексика является первоочередным маркером наиболее напряженного эмоционального состояния говорящего - аффекта.
Лексические носители экспрессивности представляют собой самую многочисленную группу и включают различные подгруппы (данные значения особенно ярко и выразительно способны передавать аффективное, то есть максимально интенсивное в плане выражения эмоционально-психическое состояние говорящего): эмоционально-оценочные существительные, прилагательные, глаголы, наречия-интенсификаторы, кван-терные и квалитативные фразеологические единицы, эмотивные междометия, передающие озадаченность (Ahem!); оклик изумления (A - hey!), (So that's it! - вот оно что!); досаду, раздражение, недовольство (Ai! -да ну тебя!), (Height -ho! - Ну и ну!); несогласие (Aw!), (Ay me! - Горе мне! Увы!), (Cor! - Неужели! Вот это да!); пренебрежение (Pshaw! - Тьфу!), отвращение, неодобрение, указание на ошибку собеседника (Woops! - Ну уж нет!) и усилительные частицы: even даже; yet, still еще; just как, раз, именно; simply просто; never так и не и другие.
Данные явления (включая синтаксические и фонологические признаки) относятся к общим признакам эмоциональности речи, но только в аффективной речи они присутствуют в «концентрированном» виде - когда два, три и более признака сочетаются в одной фразе, многократно усиливая ее эмотивную нагрузку. Для аффективной речи свойственно комбинированное использование средств интенсификации разных уровней.
Активное использование элементов сленга и фразеологических единиц объясняется известной клишированностью разговорной речи и тем, что сленг большей частью обладает отрицательной коннотацией и необходим для передачи отрицательной оценочности, которая свойственна аффективной речи. Выражения типа For God's sake, damn you, the hell, I don't give a damn/a shit и тому подобные в изобилии встречаются в речи людей, находящихся в состоянии нервного напряжения. Подобная лексика часто дополняется бранными словами.
Однако следует отметить, что бранная лексика свидетельствует о состоянии аффекта обычно в том случае, если она звучит из уст «добропорядочного» человека, а не представителя низших социальных слоев, для которого бранные слова - норма, а не свидетельство особого душевного состояния.
По мнению М. Я. Блоха и М. М. Сусловой, в аффективной речи обнаруживаются две взаимно противоположные и перекрещивающиеся тенденции. Первая - стремление к информационной из-
быточности, вызываемое концентрацией сознания говорящего на источнике возбуждения; вторая -стремление к максимальному сжатию (компрессии речи), реализуемому за счет исключения из области вербализации всего того, что прямо не связано с отражением источника возбуждения [15].
Используя критерий эксплицитности, можно утверждать: если языковая единица обладает конкретным эмотивным значением в словаре, составляющим макрокомпонент ее семантики, то есть остается эмотивной даже вне контекста, то эта единица есть аффектив, эксплицитное средство вербализации. Путем применения указанного критерия к аффективам мы относим и эмоционально-оценочные прилагательные awful, dreadful, great и другие. Дополнительным критерием является наличие словарной пометы «экспрессивность» (emphasizing). Тесная связь категорий эмотивности и экспрессивности очевидна [16].
Как отмечает В. И. Шаховский, в «эмоциональных речевых актах эмотивная и экспрессивная функции слова могут реализовываться почти одновременно» [17]. По мнению Р. М. Якушиной, «категории оценки, эмотивности, экспрессивности - категории независимые, но очень часто тяготеющие друг к другу» [18].
Необходимость собственно лингвистического анализа средств, отображающих эмоции человека, мотивируется неразработанностью проблемы, тем, что языковое выражение эмоций до сих пор исследовано недостаточно.
Таким образом, конструкции аффекта в современном английском языке обладают целым рядом отличительных свойств на всех речевых уровнях и должны занять особое место в описании живой диалогической речи.
Примечания
1. Бахтин М. М. Исследования в лингвистике. Л., 1983.
2. Артюнова Н. Д. Речевой акт // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990.
3. Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986.
4. Кунин А. В. Курс фразеологии современного английского языка: учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. 3-е изд., стереотип. Дубна: Феликс+, 2005.
5. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986.
6. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. М., 1985.
7. Трипольская Т. А. Высказывания с экспрессивными характеристиками лица (семантика и прагматика) // Семантические и прагматические аспекты высказывания. Новосибирск, 1991.
8. Сальникова Ю. А. Проблема оценочных речевых актов // Вестник ДВГСГА. Сер. 1. Гуманитарные науки. № 1(2). 2009.
9. Блох М. Я., Суслова М. М. Аффект в речевом поведении // Актуальные проблемы прагмалингвис-тики: тез. докл. науч. конф. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1996.
10. Ellis H. S., Ashbrook P. W. Resource allocation of the effects of depressed mood states on memory // Fiedler K. & Forgas J. (Eds.). Affect, cognition and social behavior. Toronto, etc.: C. J. Hogrefe. 1988.
11. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лек-сико-семантической системе языка. Воронеж, 1987.
12. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка: (Стилистика декодирования): учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. «Иностр. яз.». М.: Просвещение, 1990.
13. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. М.: Просвещение, 1964.
14. Шаховский В. И. Эмотивная семантика слова как коммуникативная сущность // Коммуникативные аспекты значения: сборник. Волгоград: Волгогр. пед. ин-т, 1990.
15. Блох М. Я., Суслова М. М. Указ. соч.
16. Исхакова 3. 3. Сопоставительный анализ эмо-тивности в свете гендера. Уфа: РИО БашГУ, 2007.
17. Шаховский В. И. Эмотивная семантика слова...
18. Якушина Р. М. Динамические параметры оценки: дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2003.
УДК 81.111
Ю. В. Сергаева
КРЕАТИВНАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ: ТВОРЧЕСТВО И СОТВОРЧЕСТВО В КОМПЬЮТЕРНОЙ НЕОГРАФИИ
Исходя из понимания креативной языковой личности как собственно лингвокреативного субъекта и воспринимающего креативные номинации реципиента, автор рассматривает специфику их взаимодействия при создании новых слов английского языка в условиях интернет-коммуникации. Исследуются принципы составления неологических сетевых ресурсов нового типа и факторы, определяющие номинационный выбор и его оценку.
A creative linguistic personality is treated in the article as a creator proper, a person who makes new words, and a co-creator, a recipient who assesses them. The author focuses on the peculiarities of their collaboration and interaction while creating new English words via the Internet-based neological resources of new types; also the factors, influencing the nomination choice and evaluation, are considered.
Ключевые слова: языковая личность, творчество, сотворчество, словотворчество, креативность, виртуальная языковая личность, компьютерная неогра-фия, неологизм, словарь новых слов.
Keywords: linguistic personality, creativity, co-creativity, word creation, virtual linguistic identity, Internet-based neology, neologism, databases of new words.
© Сергаева Ю. В., 2012 58
Две природные ипостаси индивида - homo creans (человек творящий) и homo loquens (человек говорящий) - составляют сущность креативной языковой личности, рассмотрение языковой способности которой через призму творчества стало на современном этапе мегапарадигмой научного знания о человеке и языке.
Лингвокреативность, как и творчество в целом, неотъемлемое свойство человека, что проявляется не только (и необязательно) в создании языковых единиц, но и в способности к их восприятию [1]. По справедливому замечанию И. К. Архипова, «если создание нового значения есть акт творчества говорящего/пишущего индивида, то в равной степени это относится и к слушающему/читающему, так как понять говорящего означает выполнить свой творческий акт, заключающийся в генерировании мысли, конгениальной, совпадающей с мыслью отправителя сообщения. Творчество создателя предполагает творчество потребителя» [2].
Таким образом, в понятие креативной языковой личности входит номинатор (создатель новой языковой единицы) и реципиент, этот творческий продукт, воспринимающий, оценивающий и интерпретирующий во всей совокупности его функций и компонентов, что тоже является творческим актом.
Одной из наиболее выразительных эксплицитных форм лингвокреативной деятельности человека является словотворчество, реализующееся в создании новых языковых единиц или творческом переосмыслении уже существующих номинаций. Творчество вообще и словотворчество в частности являются двусторонней деятельностью, которая в идеале должна быть основана на принципе конгениальности, т. е. соразмерности творческого потенциала автора и интерпретатора, которые часто разделены временем и пространством, не пересекаясь в своих оценках. Тем не менее в разных условиях лингвокреативной деятельности и в зависимости от выделенного по разным параметрам типа языковой личности (напр., виртуальная, антропонимическая, элитарная, маргинальная, стандартная, словарная, собственно языковая и коммуникативная, эмоциональная и пр.) эти сотворческие отношения характеризуются своими особенностями.
Так, в отношении виртуальной языковой личности, которая характеризуется бестелесностью, анонимностью или вероятностью таковой, расширенными возможностями идентификации и самоконструирования, множественностью, пластичностью, уравниванием статусов [3], можно утверждать, что такие её существенные черты, как диалогичность, интерактивность, являются обусловливающим творчество и сотворчество фактором. В современной интернет-коммуника-
