CC BY
517
АБХАЗИЯ, КОСОВО И ПРАВО НА ОТДЕЛЕНИЕ
Марко СИДДИ
стипендиат программы Марии Кюри, аспирант Школы социальных и политических наук Эдинбургского университета (Эдинбург, Великобритания)
Введение
августа 2008 года Российская Федерация признала независимость Абхазии и Южной Осетии — территорий, отколовшихся от Грузии. В заявлении, разъяснявшем причины, по которым Россия сделала это, президент Дмитрий Медведев ссылался на «свободное волеизъявление осетинского и абхазского народов» и на международные документы, в которых среди прочего подчеркивается и принцип права народов на самоопределение, — прежде всего на Устав ООН, Декларацию 1970 года о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами (Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625) и Хельсинкский Заключительный акт (1975 г.) Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Д. Медведев также разъяснял, что, после того как Грузия, по его утверждению, прибегла к политике геноцида в Южной Осетии и планировала сделать то же в Абхазии, народы Южной Осетии и Абхазии имеют право решить свою судьбу сами1.
Таким образом, в августе 2008 года Россия поддержала остающийся спорным принцип права народов на внешнее самоопределение (отделение и выход из состава государства) в исключительных ситуа-
1 Cm.: Medvedev’s Statement on South Ossetia and Abkhazia // The New York Times, 27 August 2008 [http://www.nytimes.com/2008/08/27/world/europe/ 27iht-27medvedev.15660953.html], 31 January 2011.
циях — принцип, против которого она категорически возражала прежде, особенно в случае с провозглашением независимости Косова. Внешнее самоопределение предполагает «право каждого народа выбирать для себя форму суверенитета». Принцип внешнего самоопределения идет дальше внутреннего самоопределения, касающегося в основном «права народов самим выбирать для себя форму управления» в рамках единого суверенного госу-дарства2. Таким образом, принцип внутреннего самоопределения относится к гарантиям прав меньшинств, региональной автономии или отношений федерализма в рамках существующего государства. Внешнее же самоопределение связано прежде всего с правом на создание представляющего тот или иной народ международно признанного независимого государства. Иными словами, внешнее самоопределение предполагает выход некоторой части населения из состава страны с согласия центрального правительства или же сецессию без согласия правительства и образование этой группой нового государства. Поскольку состояние и применение международного права определяют прежде всего суверенные государства, а сецессия угрожает их территориальной целостности, принцип внешнего самооп-
2 Neuberger B. National Self-Determination: A Theoretical Discussion // Nationalities Papers, 2001, Vol. 29, No. 2. P. 392.
ределения остается предметом ожесточенных дискуссий3.
Спорность этого принципа усугубляется еще и тем, что в рамках концепции самоопределения данное право принадлежит «народам». А определение народа, как оно зафиксировано в международных документах и судебных решениях, является весьма неопределенным и допускает самые различные толкования4. Признаки языка, расовой принадлежности и религии еще не дают возможности сформулировать надежный критерий, который позволял бы признавать или не признавать ту или иную общность народом. К тому же вплоть до настоящего времени в вопросах самоопределения предпочтение в международной практике государств отдавалось не роман-
3 См.: Neuberger B. National Self-Determination: Dilemmas of a Concept // Nations and Nationalism, 1995, Vol. 1, No. 3, pp. 297—325.
4 См., например, часто цитируемое определе-
ние, данное докладчиком Подкомиссиии ООН по
предупреждению дискриминации и защите меньшинств А. Кристеску в работе: Cristescu A. The Right to Self-Determination. N.-Y.: United Nations publications, 1981. P. 2—16.
тическому этническому подходу, ставящему во главу угла этническую принадлежность, язык и религию, а подходу территориальному. С XIX века, особенно в контексте процессов деколонизации и в ходе распада по окончании холодной войны таких многонациональных государств, как Советский Союз, Чехословакия и Югославия, применялся принцип utipossidetis («как владеете»), означавший, что границами новых независимых государств становились границы прежних колоний или республик прежних федераций, даже если это означало разделение сообществ, говорящих на одном и том же языке, исповедующих одну религию или принадлежащих к одной этнической общности5.
5 Cm.: Archibugi D. A Critical Analysis of the Self-determination of Peoples: A Cosmopolitan View // Constellations, 2003, Vol. 10, No. 4. P. 489—492; Quane H. The United Nations and the Evolving Right to Self-determination // International and Comparative Law Quarterly, 1998, Vol. 47, No. 3. P. 537; Kosken-niemi M. National Self-determination Today: Problems of Legal Theory and Practice // The International and Comparative Law Quarterly, 1994, Vol. 43, No. 2. P. 241—269.
Юридические основы права на самоопределение: договоры и практика в период до 2007 года
Прежде чем рассматривать применение принципа внешнего самоопределения к случаю абхазского конфликта, рассмотрим этот принцип в более широком контексте, проанализировав его правовые основания в международных договорах и международном обычном праве.
Что касается юридически обязывающих международных договоров, принцип самоопределения народов провозглашен в ст. 1 (2) и ст. 55 Устава ООН и в ст. 1 обоих Пактов ООН о правах человека: Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах6. Однако
6 См.: Устав Организации Объединенных Наций, ст. 1 и 55 [http://www.pavlodar.com/zakon/?dok=02536& иго=08055]; Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, 16 декабря 1966 года [http://school-sector.relarn.ru/prava/zakony/pact/ index.htm; http://www.zaki.ru/pagesnew.php?id=1375; http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/].
в Уставе ООН понятие «самоопределение народов» никак не определяется и не проводится никакого различия между внутренним и внешним самоопределением. Как замечает Антонио Кассезе, дискуссии, предшествовавшие принятию ст. 1 (2) демонстрируют, что Высокие договаривающиеся стороны, участвовавшие в переговорах, не имели намерения утвердить данной нормой право на сецессию. Нет никаких упоминаний о внешнем самоопределении и в ст. 55. Более того, в ст. 2 (1) и 2 (4) Устава ООН делается акцент на принципах суверенитета и территориальной целостности, что едва ли совместимо с принципом внешнего самоопределения. Таким образом, практическое значение положений Устава ООН, касающихся права на самоопределение, ограничивается мыслью, что везде, где возможно, и настолько широко, насколько это возможно, должно предоставляться право на внутреннее самоопределение. Точно так же и формулировка ст. 1 обоих Пактов 1966 года неявно предполагает, что данная норма относится исключительно к внутреннему самоопределению, о чем свидетельствует ее акцент на праве народов свободно определять свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие7.
Международное обычное право предусматривает право на сецессию, но лишь в определенных ситуациях, отвечающих очень четким условиям. Для того чтобы сложилась какая-то норма международного обычного права, необходима, с одной стороны, соответствующая международная практика государств, с другой — наличие opinio juris — твердого убеждения, что данная практика представляет собой выполнение определенной правовой обязанности. И практика государств, и opinio juris говорят о том, что международное сообщество широко признает право на внешнее самоопределение в ситуации деколонизации (когда колонии объявляют о своей независимости от колониальной державы) или в тех случаях, когда независимость провозглашает государство, ранее противоправно аннексированное другим государством, как это было с бывшими республиками Советской Прибалтики в 199G году. Широко признается право на внешнее самоопределение и в тех случаях, когда решение, делающее возможным образование нового государства, принимается большинством населения, находится в полном соответствии с национальным законодательством и осуществляется в соответствии с надлежащей, прописанной в Конституции процедурой. Примером здесь может служить отделение Черногории от Федеративной Республики Югославии в 2GG6 году. С другой стороны, до 2GG7 года международная практика государств не знала применения права на сецессию в случае грубых нарушений прав человека. Когда ряд государств заявил о существовании такого права в связи с провозглашением независимости Косова в феврале 2GG8 года8, это вызвало глубокий раскол в международном сообществе — подробнее об этом будет сказано ниже.
Аргументы о возникновении права на отделение в исключительных случаях, связанных с серьезными нарушениями прав человека, как о фундаментальном принципе международного права также вызывают в международном сообществе горячие споры. Сторонники подобного толкования обычно ссылаются на Декларацию о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами (Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625), и прежде всего на содержащуюся в ней исключающую оговорку, которая звучит следующим образом: «Ничто в приведенных
7 См.: Cassese A. Self-determination of Peoples: A Legal Reappraisal. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 41—43, 52—53; Устав Организации Объединенных Наций, ст. 1, 2, 55; Международный пакт о гражданских и политических правах, ст. 1; Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, ст. 1.
8 См.: Krueger H. Implications of Kosovo, Abkhazia and South Ossetia for International Law // Caucasian Review of International Affairs, 2009, Vol. 3, No. 2, pp. 122-123 [http://cria-online.org/7_2.html], 31 January 2011; Archibugi D. Op. cit. P. 488, 496—498.
выше пунктах не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов... и вследствие этого имеющих правительства, представляющие без различия расы, вероисповедания или цвета кожи весь народ, проживающий на данной территории»9.
Как утверждает Антонио Кассезе, анализ текста Декларации и подготовительной работы, предшествовавшей ее принятию, показывает, что она не исключает права на отделение для расовых и религиозных групп, сталкивающихся с преследованиями со стороны центрального правительства. Однако это право может иметь силу лишь при строго определенных условиях: если государство упорно в течение длительного времени отказывается предоставить какой-то религиозной или расовой группе право на участие в управлении, грубо и систематически попирает основные права ее членов и отвергает возможности мирного урегулирования. При таком толковании этот перечень исключительных обстоятельств тесно увязывает друг с другом проблемы внутреннего и внешнего самоопределения: если какой-то народ лишен возможности внутреннего самоопределения, он получает основания и право добиваться внешнего самоопределения10.
Однако толкование А. Кассезе выглядит в некоторых отношениях уязвимым. Подавляющее большинство государств, участвовавших в выработке текста Декларации, отказывались признавать право народов на отделение, если речь не шла о ликвидации колониализма. А вот принцип территориальной целостности государств рассматривался как незыблемый. Это видно уже из того, что он упоминается и в преамбуле к Декларации, и в исключающей оговорке. В преамбуле среди прочего любая попытка, направленная на частичное или полное нарушение национального единства и территориальной целостности государства или страны, объявляется несовместимой с целями и принципами Устава ООН и с духом самой Декларации. К тому же Декларация не является юридически обязывающим членов ООН документом, поскольку была принята лишь как резолюция Генеральной Ассамблеи, и потому не может составлять прочной правовой основы права на внешнее самоопределение, тем более при отсутствии относимой к данному вопросу и непротиворечивой международной практики государств11.
Сторонники права на внешнее самоопределение ссылаются также на Заключительный акт СБСЕ от 1975 года. Хотя Заключительный акт СБСЕ представляет собой лишь политический документ, его значение для концепции самоопределения заслуживает отдельного рассмотрения. Документ был принят с согласия всех основных суверенных субъектов, причастных сегодня к абхазскому конфликту. Его прямо упомянул президент Медведев в своем заявлении по поводу признания Россией Абхазии. В том, что касается внешнего самоопределения, ключевым в Заключительном акте СБСЕ является второй абзац Принципа VIII. В соответствии с Принципом VIII все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие. Взятое само по себе указание на свободу определять внешний политический статус вполне может быть истолковано как признание права на внешнее самоопределение.
9 Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625 от 24 октября 1970 [http:// www.zaki.ru/pagesnew.php?id=1356&page=1]
10 См.: Cassese A. Op. cit. P. 118—123.
11 См.: Krueger H. Op. cit. P. 127.
Выражение «все народы» предполагает, что данный принцип применим не только к расовым и религиозным группам, сталкивающимся с преследованиями со стороны государства, как можно заключить из Декларации о принципах дружественных отношений, но и ко всему населению. Кроме того, выражение «все народы» говорит, что принцип применим не только в контексте деколонизации, как считают социалисты и страны третьего мира12.
Далее, в третьем абзаце содержится напоминание о «важности исключения любой формы нарушения этого принципа [принципа самоопределения]», что можно истолковать как призыв к международному сообществу гарантировать уважение всеми государ-ствами-участниками принципа самоопределения, как он сформулирован в Заключительном акте СБСЕ13.
Однако толкование этих абзацев резко меняется, если рассматривать их в более широком контексте всего Заключительного акта СБСЕ в целом. Принцип I документа посвящен уважению всех прав, присущих суверенитету, а Принцип IV провозглашает уважение территориальной целостности государств-участников. Да и сам Принцип VIII утверждает, что государства-участники должны уважать право на самоопределение народов, действуя в соответствии с уставом ООН и соответствующими нормами международного права, включая и нормы, относящиеся к уважению территориальной целостности государств. Далее, в Принципе Х провозглашается, что все Принципы Заключительного акта СБСЕ «имеют первостепенную важность, и, следовательно, они будут одинаково и неукоснительно применяться при интерпретации каждого из них с учетом других»14. Таким образом, Заключительный акт СБСЕ, как и Декларация о принципах дружественных отношений, подтверждает одновременно оба плохо согласующихся друг с другом принципа: принцип права на самоопределение и принцип уважения территориальной целостности, при этом первенство одного из них по отношению к другому никак не разъясняется. Однако уже сам факт, что уважение территориальной целостности упоминается в различных частях документа и прямым образом прописано в первом абзаце того Принципа, который относится к праву народов на самоопределение, может служить серьезным контраргументом против любой интерпретации Заключительного акта СБСЕ, рассматривающей этот документ как поддержку принципа внешнего самоопределения15.
Можно ли рассматривать случай Косова как прецедент?
Как мы уже говорили, сегодня преобладает мнение, что международное право не предусматривает никакого одностороннего права на отделение для народов, групп и меньшинств, за исключением очень немногочисленных и узко определяемых случаев, связанных с деколонизацией, соблюдением надлежащей конституционной процедуры или же устранением последствий имевших место прежде нарушений международного
12 См.: Cassese A. Op. cit. P. 285—286.
13 См.: Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Заключительный акт. Принцип VIII [http://www.kadis.ru/texts/index.phtml?id=29521].
14 Там же. Принципы I, IV, VIII, X.
15 См.: Krueger H. Op. cit. P. 128; Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Заключительный акт. Принципы I, IV, VIII.
права, сопряженных с насильственной аннексией государства. В международных договорах, содержащих ссылки на право на самоопределение, также подчеркивается незыблемость принципа уважения территориальной целостности. Право на внешнее самоопределение и уважение территориальной целостности составляют юридическую антиномию, и согласовать два этих принципа нелегко. Следовательно, есть основания утверждать, что право на самоопределение, как оно провозглашается в рассмотренных выше документах, предполагает не право на отделение, а право на надлежащее демократическое представительство16.
Однако, по мнению Антонио Кассезе и Ангелики Нуссбергер, существует еще один случай, когда в качестве последнего довода может использоваться признание права на внешнее самоопределение. Это ситуация, когда какое-то меньшинство постоянно и решительно исключается из участия в политическом процессе, грубо нарушаются в отношении него основные права человека и нет никаких разумных оснований рассчитывать на разрешение конфликта, поскольку все мирные методы такого разрешения исчерпаны. В подобных обстоятельствах предоставление права на внешнее самоопределение будет последним средством правовой защиты (поэтому в данном контексте используется выражение «сецессия в порядке правовой защиты») для разрешения неразрешимого конфликта. А. Кассезе утверждает, что в подобных случаях может быть уже слишком поздно призывать к мирному разрешению конфликта на основе внутреннего самоопределения, и дело заходит настолько далеко, что становится желательным вмешательство международного сообщества с целью помочь меньшинствам обрести самостоятельную государственность17. Хотя чрезвычайное право на отделение пока не получило всеобщего признания, утверждения, подобные тем, с какими выступают А. Кассезе и А. Нуссбергер, оказались в высшей степени актуальными, когда в феврале 2008 года Косово провозгласило независимость и ряд членов международного сообщества признали ее. В интересующем нас контексте мы рассмотрим случай Косова с точки зрения его воздействия на международное право в том, что касается права на внешнее самоопределение, и его значение как прецедента для отделения Абхазии от Грузии.
До 1989 года Косово было автономной провинцией Сербии, затем президент Слободан Милошевич отменил этот статус. Во время распада Югославии при определении границ новых государств применялся принцип uti possidetis, что означало, что границы республик Социалистической Югославии превратились в новые межгосударственные границы. В результате Косово осталось в составе Сербии. Однако в конце 1990-х годов напряжение нарастало, поскольку правительство Сербии продолжало проводить политику репрессий, а этнические албанцы перешли к вооруженным действиям, создав Армию освобождения Косова. Нарастающая жестокость действий сербских сил вызывала жертвы среди гражданского населения и породила поток беженцев. Это со временем побудило страны НАТО начать кампанию воздушных бомбардировок Сербии. Действия сил НАТО заставили президента Милошевича согласиться с мирным планом, предложенным Большой восьмеркой и одобренным Советом Безопасности ООН в Резолюции 1244. Косово передавалось под управление международной администрации, но формально оставалось в составе Федеративной Республики Югославии. Изменить этот статус могла только новая резолюция Совета Безопасности, но неспособность Совета принять какое
16 См.: Krueger H. Op. cit.; Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. I. P. 17; Nussberger A. The War between Russia and Georgia — Consequences and Unresolved Questions // G^tingen Journal of International Law, 2009, Vol. 1, No. 2. P. 347—348.
17 См.: Nussberger A. Op. cit. P. 348—349; Cassese A. Op. cit. P. 120—123, 359—362. Более подробный анализ по вопросу гуманитарной интервенции дан в работе: Neuhold H. Human Rights and the Use of Force. В кн.: Liber amicorum Luzius Wildhaber / Ed. by St. Breitenmoser et al. Zwich: St. Gallen; Baden-Baden: Dike,
2007. P. 479—498.
бы то ни было решение и провал всех попыток урегулировать конфликт путем переговоров привели к тому, что албанские де факто власти 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке провозгласили независимость Косова18.
Однако до сих пор независимость Косова признали лишь 74 из 192 стран — членов ООН. Международная практика государств воздействует на интерпретацию международных договоров, а потому единообразная и последовательная практика, если бы таковая существовала, могла бы повлиять и на интерпретацию относящихся к самоопределению положений Устава ООН и Пактов 1966 года, однако в вопросе о признании Косова мировое сообщество раскололось. Страны, признавшие независимость Косова, составляют чуть больше трети всех членов ООН. При этом страны, заявившие о признании, не привели никаких ясных юридических обоснований этого. Так, входящие в Совет ЕС страны, признавшие Косово (22 государства из 27 стран — членов Европейского союза) в Заявлении о независимости Косова утверждали, что Косово представляет собой особый случай и потому его признание ни в какой мере не ставит под вопрос положения Устава ООН, Пактов 1966 года и Заключительного акта Хельсинкского совещания. В свете такого утверждения случай Косова не оказывает никакого поддающегося определению влияния на интерпретацию положений международных договоров19.
Отсутствие единообразной или преобладающей линии поведения государств в вопросе о независимости Косова не дало сложиться и какой-то норме международного обычного права, определяющей допустимость сецессии при определенных обстоятельствах. Нельзя здесь говорить и о формировании необходимого opinio juris, поскольку в вопросе о существовании подобного права сообщество государств оказалось далеко не едино. Страны, отказавшиеся признать Косово, — это как раз те страны, которые сталкиваются с сепаратистскими движениями или с возможностью их возникновения, и потому только их положительное отношение позволило бы родиться новой и реалистичной международной норме на этот счет. И даже если бы возникла новая норма обычного международного права, государства, отказывающиеся согласиться с такой нормой, должны были бы рассматриваться как «настойчиво возражавшие»20, и не приходится рассчитывать, что они сочли бы себя связанными данной нормой в действиях внутри страны и на международной арене. Даже те страны, что признали Косово, категорически отрицали, что порождают этим действием новую международную обычную норму, и утверждали, что Косово — это не прецедент, а особый случай. Таким образом, независимость Косова не порождает никаких последствий для международного обычного права, поскольку один-единственный случай, по поводу которого международное сообщество оказалось глубоко расколотым, не отвечает требованиям, необходимым для возникновения новой обычной нормы21.
Исходя из этих соображений и в свете уклончивых ответов, которые дал Международный суд в недавнем консультативном заключении по провозглашению независимости Косова, можно утверждать, что провозглашение независимости Косова является юридически неоправданным и неправовым актом, поскольку не имеет под собой достаточных
18 См.: NeuholdH. The United Nations as a Security Organization: The Balkan Laboratory. В кн.: Studies in Applied International Law / Ed. by Ch. Benicke et al. Giessen, 2007. P. 16.
19 См.: Council Conclusions on Kosovo, 2851st External Relations Council Meeting. Brussels, 18 February
2008. В кн.: Krueger H. Op. cit. P. 133—134.
20 В международном обычном праве существует так называемое «правило настойчиво (в других версиях — решительно) возражающего», согласно которому для государства, которое на этапе превращения какой-то международной практики в обычай настойчиво возражало против того, чтобы данной практике придавался статус международного обычая, соответствующий обычай не является обязывающим. — Перев.
21 См.: Krueger H. Op. cit. P. 134-135; Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. I. P. 140—141.
юридических оснований22. Таким образом, утверждение, что Косово создает юридический прецедент, необоснованно. Кроме того, прецеденты сами по себе не являются источником международного права: они лишь указывают, что складывается новая норма обычного международного права, — если подкрепляются международной практикой государств за определенный период и если существует убеждение, что данная практика отражает правовую норму23.
Случай Абхазии
Сторонники мнения об особом характере случая Косова доказывают, что Косово представляет собой исключение в нескольких отношениях, и отмечают прежде всего масштаб нарушений прав человека, устойчивое отсутствие власти, представляющей население, участие международного сообщества и тот факт, что в определении будущего статуса участвовали различные стороны24. Однако изучение абхазского случая демонстрирует, что утверждение об особом характере случая Косова имеет под собой весьма шаткие основания.
Между Косовом и Абхазией прослеживается сильное сходство. Обе территории до 1990 года пользовались довольно широкой автономией в составе многонационального государства и лишились этого статуса в ходе распада многонационального государства. Действия грузинского правительства в 1992—1993 годах и сербского правительства в 1998—1999 годах весьма похожи в том, что касается эскалации конфликта и использования вооруженных сил; весьма сходными были последовавшие за этим потоки беженцев, межэтническая ненависть, этнические чистки и зверства с обеих сторон. И действия сербских воинских частей и военизированных формирований, и нападения грузинских регулярных войск и ополчения приводили к серьезным нарушениям прав человека25. Как и сербское правительство, правительство Грузии отказывало меньшинству в праве на внутреннее самоопределение и не допустило мирного разрешения конфликта. Прибегнув к военной силе в 1992 году, Грузия игнорировала и результаты референдума 1999 года в Абхазии, когда большинство проживавших в отколовшейся провинции проголосовало за предложение образовать с Грузией федерацию, в рамках которой обе республики были бы независимы и имели одинаковый статус. Более того, в июле 2006 года правительство Саакашвили явным и недвусмысленным образом прервало переговоры, сместив главных участников переговоров с грузинской стороны в тот момент, когда в переговорах наметился существенный прогресс, и, что еще важнее, введя войска в Кодорское ущелье в нарушение международных соглашений. В августе 2008 года Саакашвили прибег к военной силе в другой отколовшейся от Грузии территории, Южной Осетии, — вновь в нарушение
22 См.: Krueger H. Was Kosovo’s Split-off Legitimate? Background, Meaning and Implications of the ICJ’s Advisory Opinion // Caucasian Review of International Affairs, 2010, Vol. 4, No. 3 [http://cria-online.org/ 12_7.html], 30 January 2011. О консультативном заключении Международного суда по вопросу Косова также можно получить информацию на сайте [www.icj-cij.org/docket/files/141/16012.pdfl, 31 января 2011.
23 См.: Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. II. P. 140.
24 См.: Benedek W. Implications of the Independence of Kosovo for International Law. В кн.: International Law between Universalism and Fragmentation, Liber amicorum in Honour of Gerhard Hafner / Ed. by I. Buffard et al. The Hague: Nijhoff Publishers, 2008. P. 411.
25 Более подробно о нарушениях прав человека в Абхазии см.: Report of the Secretary-General’s FactFinding Mission to Investigate Human Rights Violations in Abkhazia, Republic of Georgia, 17 November 1993 (цит. по: Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. II. P. 146).
международного права и международных соглашений. И хотя нападение Грузии не было направлено против Абхазии, оно очевидным образом отразилось на переговорах и отношениях между Тбилиси и Сухуми, породив у Сухуми опасение, что он станет следующей жертвой агрессии со стороны Грузии26.
Сторонники тезиса об особом характере случая Косова говорят, что 90% двухмиллионного населения Косова составляют этнические албанцы, в то время как абхазы составляют лишь 43% из двухсоттысячного населения Абхазии — даже если не считать 230—250 тыс. этнических грузин, покинувших Абхазию в качестве беженцев после войны в 1992—1993 годах27. Кроме того, утверждается, что в Косове наблюдалось исключительное по масштабу участие международного сообщества в переговорах о статусе, которое и привело к рекомендации специального посланника ООН Марти Ахтисаари в пользу «независимости под надзором». Наиболее убедителен первый из двух аргументов. Этнические абхазы действительно не составляют большинства населения Абхазии, особенно если принять в расчет грузинских беженцев, которым должно было бы быть предоставлено право вернуться и принять участие в решении о статусе. Второй аргумент, как представляется, не принимает во внимание тот факт, что международное сообщество активно участвовало и в разрешении абхазской проблемы с начала 1990-х годов. В 1993 году начала работу миссия наблюдателей ООН в Грузии (UNOMIG); в 1994 году, в соответствии с Московским соглашением о прекращении огня, были созданы миротворческие силы Содружества Независимых Государств. Кроме того, в декабре 1993 года была организована Группа друзей Грузии, включавшая Францию, Германию, Российскую Федерацию, Соединенное Королевство и Соединенные Штаты Америки. Позднее этот форум был переименован в Группу друзей Генерального секретаря ООН (по урегулированию грузиноабхазского конфликта) и его цель состоит в поддержке усилий по мирному разрешению конфликта, предпринимаемых в рамках механизма, известного как Женевский процесс. Женевский процесс пользуется поддержкой широкого круга международных субъектов, сопредседателями его являются Организация Объединенных Наций, Европейский союз и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе28.
Таким образом, анализ показывает наличие множества сходных черт между случаями Косова и Абхазии и заставляет серьезно усомниться в том, что Косово действительно представляет собой особый случай. Следовательно, видится весьма сомнительным, что право на отделение в исключительных обстоятельствах, сопряженных с нарушением прав человека, с отказом в создании представляющего население правительства и с отсутствием перспектив мирного разрешения конфликта применимо к одному лишь Косову. Бенедикт Харзл утверждает даже, что статус ситуации Косова как особого случая — не более чем сказка, которую Запад не устает повторять, отрицая реальность. В определенных обстоятельствах аргументы в пользу независимости Абхазии могут выглядеть даже сильнее, поскольку Абхазия пользуется статусом де-факто государственности дольше, чем Косово, с начала 1990-х годов, и была независимой республикой в составе Советского Союза до того, как Сталин односторонним актом понизил ее статус до автономной рес-
26 См.: Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. I. P. 22—23; Vol. II. P. 195—197; Harzl B. Conflicting Perceptions: Russia, the West and Kosovo // Review of Central and East European Law, 2008, Vol. 33, No. 4. P. 508; Weller M. Settling Self-determination Conflicts: Recent Developments // The European Journal of International Law, 2009, Vol. 20, No. 1. P. 134; Nussberger A. Op. cit. P. 362.
27 См.: Benedek W. Op. cit. P. 403; Tolksdorf D. Kosovo Precedent — Applicable in Many Parts of the World, but Not Directly in the South Caucasus // Caucasian Review of International Affairs, 2009, Vol. 3, No. 1. P. 106—107 [http://cria-online.org/6_10.html], 31 January 2011.
28 См.: Report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. Vol. II. P. 80—91. Текст Московского соглашения о прекращении огня см. на сайте [http://www.civil.ge/rus/article. php?id=16423], 22 февраля 2011.
публики. Соответственно, Косово, по утверждению Харзла, создает прецедент с весьма далеко идущими последствиями для других отколовшихся регионов, особенно на Южном Кавказе29. Аргумент Харзла, безусловно, имеет смысл в том, что касается политики: как показывает случай Абхазии, признание независимости Косова побуждает и другие отколовшиеся регионы заявлять права на отделение в силу существования исключительных обстоятельств, определять которые берутся они сами. Однако в строго юридическом смысле случай Косова не имеет никакого значения, поскольку он не привел ни к изменению толкования тех международных договоров, в которых упоминается право на самоопределение, ни к возникновению новой нормы международного обычного права, подтверждающей право на внешнее самоопределение при исключительных обстоятельствах. Это становится особенно очевидным в свете случая Абхазии, которую признали всего четыре государства: Россия, Венесуэла, Никарагуа и Науру30.
Заключение
Провозглашение независимости Абхазии и признание ее некоторыми из членов международного сообщества составляют нарушения международного права. Поэтому случай Абхазии вместе со случаями Косова и Южной Осетии усугубляет тенденцию, серьезно подрывающую юридическую силу международного права. Можно смело предположить, что в ближайшем будущем попытки сецессии участятся. Те, кто добивается сецес-сии, станут менее склонны к компромиссам и будут обосновывать свои требования утверждением об особом характере их случаев. Государства, которым принадлежат сепаратистские регионы, также будут проявлять меньшую склонность к компромиссам и чаще будут прибегать к силе для сокрушения сторонников сецессии, не идя на уступки. В этих условиях третьи страны получат более широкие возможности для вмешательства в собственных интересах в связанные с сецессией конфликты31. Как отмечал Антонио Кассезе, существует опасность, что верх возьмут самые архаичные и реакционные элементы самоопределения: утверждение этнонациональной идентичности как основы и цели самоопределения и требование создания этнонациональных государств как реализации права на самоопределение. В результате все меньшинства будут рассматриваться как устойчиво «чужие» и принуждаться к ассимиляции, что противоречит именно тем ценностям, на поддержку которых направлен принцип самоопределения32.
Как считают Б. Харзл и Д. Аркибуджи, необходимы общие для всех, согласованные правовые рамки, так как в условиях самоопределения ситуация не может оцениваться самими заинтересованными сторонами. Д. Аркибуджи выступает за формирование наднационального космополитического правопорядка и специальных органов, наделенных полномочиями оценивать конфликтующие притязания в случаях требования внешнего самоопределения. Если исходить из уже существующих институтов, такие космополитические рамки могла бы задать Организация Объединенных Наций. Однако внутренние расколы в Совете Безопасности не позволили ему принять окончательное решение по статусу Косова и действенным образом отреагировать на кризис на Южном Кавказе в августе 2008 года, несмотря на то что Россия не замедлила поставить в Совете вопрос об агрессии со стороны Грузии. Пытаясь отстаивать одновременно и принцип уважения тер-
29 См.: НаЫ В. Ор. сії. Р. 491, 508—518.
30 См.: Krueger Н. Ор. сії. Р. 136—137.
31 См.: М. Р. 141—142; НаЫ В. Ор. сії. Р. 513.
32 См.: Cassese А. Ор. сії. Р. 364.
риториальной целостности, и право на внешнее самоопределение в исключительных обстоятельствах, входящие в Совет Безопасности ООН государства парализовали деятельность этого органа и подорвали его авторитет33.
33 Cm.: Harzl B. Op. cit. P. 502; Archibugi D. Op. cit. P. 488—489; Muzalevsky R. The Russian-Georgian War: Implications for the U.N. and Collective Security // Journal of Central Asian and Caucasian Studies, 2009, Vol. 4, No. 7. P. 35—39.
