CC BY
240
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
БЕНЕДИКТ ГАРЦЛЬ
Центр российских, восточноевропейских и евразийских исследований, Юридический факультет, Университет города Грац имени Карла и Франца 8010, Österreich, Graz, Universitätsplatz, 3 E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-9634-0151
ОТКРЫТИЕ ЯЩИКА ПАНДОРЫ, ИЛИ КАК ПРАВО НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ РАЗЖИГАЕТ ОБМАНЧИВЫЕ СТРАСТИ (НЕКОТОРЫЕ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ НЕЗАВИСИМОСТИ КОСОВА)
Аннотация. Провозглашение независимости Косова в 2008 г. и ее международное признание большинством западных стран неоднозначно оценивается с позиций современного международного права и продолжает оставаться дискуссионной политической проблемой. При этом ряд государств (а также политиков и юристов) рассматривают ситуацию Косова как уникальную (sui generis) в силу целого ряда конкретно-исторических обстоятельств и подчеркивают, что данный случай не создает прецедента для решения этнополитических проблем, существующих в других странах. Однако случай Косова во многих аспектах аналогичен ситуации, сложившейся в Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе. Другие отмечают, что признание независимости Косова имеет прецедентный характер и в связи с этим выражают опасения, что оно может способствовать се-цессии или сепаратизму в других регионах мира. При этом сторонники обеих этих позиций преувеличивают значение фактических обстоятельств и уклоняются от нормативного анализа. Единственная разница между ними заключается в том, что одна сторона выступает за независимость Косово, а другая — против. И именно это явилось причиной политизации данной проблемы в ущерб ее собственно юридическому обсуждению.
Признание независимости Косова не может рассматриваться как формирование нового обычного международного права на одностороннюю «исправительную сецессию» (remedial secession), т.е. права на отделение в исключительных случаях, связанных с серьезными нарушениями прав человека со стороны государства. Для этого отсутствуют как объективные (наличие соответствую-
щей международной практики, отличающейся продолжительностью, единообразием и распространенностью), так и субъективные (наличие opinio juris sive necessitatis — твердого убеждения государств, что данная практика имеет нормативный, общеобязательный характер) условия.
Однако признание независимости Косова побуждает и будет побуждать лидеров других сепаратистских движений к реализации своих политических целей. Очевидно, что проблемы урегулирования этнических конфликтов, перед которыми стоит международное сообщество, стали намного масштабнее и интенсивнее именно после, а не до принятия решения по Косову.
Кроме того, признание независимости Косова и доводы, положенные в основу данного решения, демонстрируют политизацию международного права и отказ от его нормативной обязательности.
Ключевые слова: Косово, международное право, право народов на самоопределение, территориальная целостность, ООН, Международный Суд ООН, исправительная сецессия, международное обычное право, sui generis
BENEDIKT HARZL
Russian East European & Eurasian Studies Centre, Law Faculty, University of Graz
3, Universitätsplatz, Graz 8010, Austria E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-9634-0151
OPENING UP OF A PANDORA'S BOX OR HOW THE RIGHT TO SELF-DETERMINATION INFLAMES DECEPTIVE PASSIONS (SOME INTERNATIONAL LEGAL ASPECTS OF KOSOVO'S INDEPENDENCE)
Abstract. The declaration of Kosovo's independence in 2008 and its international recognition by a majority of Western countries is viewed ambiguously from the perspective of the contemporary international law and continues to be a debatable political challenge. Furthermore, several states (as well as politicians and lawyers) treat the situation with Kosovo as sui generis by virtue of a set of contextual and historical circumstances and emphasize that the given case does not cause a precedent to address ethnical and political problems existing in other countries. However, the case of Kosovo in many aspects is similar to the situation in Abkhazia, South Ossetia and Nagorno-Karabakh. Others underscore that the recognition of Kosovo's independence is of precedent-setting nature and in this regard they express concerns that it might contribute to secession and separatism in other regions across the globe. It is understood that the advocates of both standpoints exaggerated
the significance of actual circumstances and evaded a regulatory analysis. The only difference between them consisted in the fact that one of the parties pushed for Kosovo's independence and the other — against its independence. In addition, this very fact led to politicization of this problem to the detriment of its judicial discussion.
The recognition of Kosovo's independence may not be regarded as the establishment of a new customary international right to a unilateral "remedial secession", i.e. the right to secession in exclusive cases related to grave human rights violations on the part of the state.
There are neither objective (existence of the respective international practice featuring for duration, consistency and prevalence) nor subjective (existence of opinio juris sive necessitatis — firm conviction of the states that the given practice is of regulatory and generally binding nature) conditions.
However, the recognition of Kosovo's independence encourages and will encourage leaders of other separatist movements to implement their political aims. It is obvious that the problems of regulating the ethnic conflicts facing the international community have become much wider and intensive particularly after and not prior to decision on Kosovo's status.
Besides, the recognition of Kosovo's independence and the arguments underpinning this decision demonstrate the politicization of international law and withdrawal from its regulatory binding nature.
Keywords: Kosovo, international law, right to self-determination of peoples, territorial integrity, UN, International Court of Justice, remedial secession, customary international law, sui generis
1. Введение
Несмотря на то что региональный парламент Косова провозгласил независимость от Сербии еще в 2008 г.1, ситуация Косова продолжает оставаться одной из наиболее интенсивно обсуждаемых и, безусловно, политизированных международно-правовых проблем. О ней непременно вспоминают, когда речь идет о проявлениях сепаратизма, как, например, в Каталонии, или об отделении части государственной территории, как в Нагорном Карабахе. Ситуация Косова будто бы призвана продемонстрировать, как можно преодолеть разрыв между политическими стремлениями и правовой действительностью. Нелишним будет вспомнить, что и при проведении референдума о независимости Крыма российская сторона апеллировала к «косовскому прецеденту». Аналогично в заявлении от 26 августа 2008 г., разъяс-
1 См.: Kosovo Declaration of Independence, Convened in an extraordinary meeting on February 17, 2008, in Pristina. URL: http://www.assembly-kosova.org/common/docs/ Dek_Pav_e.pdf (дата обращения: 23.10.2018).
нявшем причины признания Российской Федерацией независимости Абхазии и Южной Осетии2, Д.А. Медведев, занимавший тогда пост Президента России, не только ссылался на право народов на самоопределение согласно Уставу ООН и другим международно-правовым актам, но и указывал на пример Косова в подтверждение легитимности этого решения3.
Все это выглядит, мягко говоря, как корректировка внешнеполитического курса России, особенно учитывая, что российские ученые-правоведы традиционно подчеркивали значение государственного суверенитета в качестве основного принципа международного права и источника правосубъектности государств. Вопрос о том, в какой мере «народ» обладает правосубъектностью, рассматривается очень осторожно. Например, формулировка ч. 1 ст. 3 Конституции РФ: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»4 — подвергается критике в российской правовой науке. По мнению С.В. Чер-ниченко, она не верна с точки зрения теории права, так как «народ» не может быть носителем суверенитета, его носителем является только само государство5. В этом же духе высказался Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, когда в 2004 г. в своей весьма примечательной статье «Апология Вестфальской системы» констатировал, что права этносов на самоопределение противопоставляются принци-
2 См.: Medvedev's Statement on South Ossetia and Abkhazia // The New York Times. 26 August 2008. URL: http://www.nytimes.com/2008/08/27/world/ europe/27medvedev.html (дата обращения: 13.08.2018).
3 В этом контексте очень интересно, что Д.А. Медведев употреблял слово «геноцид» применительно к политике Грузии в качестве довода в пользу права осетин и абхазов самим решить свою судьбу. Таким образом, неожиданно Россия официально поддержала спорную доктрину права нации на внешнее самоопределение в исключительных ситуациях (remedial secession doctrine), против которой она всегда выступала. См.: Сидди М. Абхазия, Косово и право на отделение // Центральная Азия и Кавказ. 2011. Т. 14. Вып. 1. С. 72.
4 Согласно комментарию к Конституции РФ «многонациональный народ» является источником всей государственной власти. Все полномочия на осуществление государственной власти институты и должностные лица приобретают в результате свободно выражаемой воли народа, «только она делает власть государства легитимной и правомерной» (см.: Конституция Российской Федерации: Комментарий / Под общ. ред. Б.Н. Топорнина, Ю.М. Батурина, Р.Г. Орехова. М., 1994. С. 66-67).
5 См.: Черниченко C.B. Взгляд на определенные положения Конституции Российской Федерации с международно-правовых позиций // Вестник Дипломатической академии МИД России. Международное право / Под общ. ред. А.А. Моисеева. М., 2013. С. 45.
пам государственного суверенитета и территориальной целостности6. Возникает вопрос: почему Россия — как это видится с позиции заинтересованного наблюдателя — радикально изменила направление поиска соответствующего правового обоснования своей политики?
В статье утверждается, что провозглашение независимости Косова и его международные последствия, включая реакцию со стороны западных стран, не способствовали поддержанию действия норм международного права и не соответствовали его сущности. Признание независимости Косова не помогло прояснить содержание права на самоопределение народов, а, скорее, «размыло» его и тем самым политизировало. И народы, с надеждой смотрящие на Косово, скорее всего, будут разочарованы в своих ожиданиях.
2. Право как средство политики
Чтобы понимать произошедшие изменения в полном объеме, надо обратить внимание на политику в международных отношениях. Тогда — для настоящего юриста это особенно печально — можно увидеть, как в последние годы «большая» политика осложнила и, прямо скажем, отравила атмосферу открытого юридического дискурса между государствами как основными субъектами международного права. Более того, в том, что касается отношений между Западом и Россией в дальней геополитической перспективе, Косово упоминается как повод — первый после окончания холодной войны — к концептуальному расколу в понимании идеалов международного права7. В российских научных и общественных дискуссиях доминирует представление, что «НАТО вмешивалось в гражданскую войну в Югославии, бомбило мирные города, фактически отторгало Косово»8. Для российских ученых в области международного права (и не только для них) 9 не-
6 См.: Зорькин В. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике. 2004. Т. 2. № 3. С. 18-23.
7 В тот драматический период наряду с бомбардировками Сербии войсками НАТО были также приняты решения о включении новых членов в Североатлантический альянс. Е.М. Примаков в этой связи отмечал: «Однако было бы наивно думать, что происходящий в результате этого геополитический сдвиг пройдет бесследно, не нарушив ничьих интересов и не сказавшись на межгосударственных отношениях» (ПримаковЕ. Минное поле политики. 4-е изд. М., 2007. С. 192).
8 Караганов С. По праву победителя // Российская газета. 2009. 21 авг.
9 Например, Г.Б. Романовский, специалист по теории права, заявил: «В 1999 г. произошла фактическая оккупация части Сербии войсками НАТО без какого-либо
приемлемо, что признание независимости Косова большинством западных стран произошло вопреки всем ключевым решениям Совета Безопасности ООН, которые состоялись до и после вторжения сил НАТО в Сербию10. Иначе говоря, до 2008 г. официальная российская позиция относительно Косова базировалась на принципе неприменения силы, согласно ст. 2 (4) Устава ООН, и обязательства решать все возникающие споры исключительно мирным путем.
Нет сомнений в том, что, когда НАТО в 1999 г. военными средствами вмешалось в ситуацию в Косове без разрешения Совета Безопасности ООН, это было явным нарушением Устава ООН. Равным образом дипломатическое признание Косова в 2008 г. вряд ли может быть согласовано с Резолюцией № 1244 Совета Безопасности ООН, которая гарантировала в преамбуле территориальную целостность Федеративной Республики Югославия11. Кроме того, в этой Резолюции несколько раз упоминается термин «существенная автономия» как статус, который должен быть предоставлен Косову «до окончательного урегулирования» (п. 11(а)). Все эти несоответствия трудно преодолеть. Не в последнюю очередь из-за этого некоторые авторы весьма неосторожно утверждали, что заключение Международного Суда ООН укрепило право на самоопределение народов, расширив его содержание до права «исправительной сецессии» (remedial secession) 12. Однако эта точка зрения неубедительна независимо от ее привлекательности и актуальности проблем, которые данная доктрина пытается решить13.
мандата» (Романовский Г.Б. Право на восстание и «цветные революции» в современном мире // Российский журнал правовых исследований. 2016. № 1. С. 69).
10 Надо отметить, что Резолюция Совета Безопасности ООН № 1244 от 10 июня 1999 г. (Организация Объединенных Наций. Совет Безопасности. URL: https:// undocs.org/ru/S/RES/1244(1999) (дата обращения: 19.09.2018)) создала международное гражданское присутствие по безопасности и, самое главное, гарантировала территориальную целостность Союзной Республики Югославии (государства-предшественника современной Сербии). Стоит напомнить, что согласно ст. 25 Устава ООН члены Организации соглашаются подчиняться решениям Совета Безопасности и выполнять их.
11 Естественно, такая гарантия действует также в отношении правопреемника Югославии — Республики Сербии.
12 Под этим термином понимается правовая доктрина, обосновывающая в качестве фундаментального принципа международного права возникновение права на отделение в исключительных случаях, связанных с серьезными нарушениями прав человека со стороны правительства.
13 В частности, далеко не ясно, является ли «исправительная сецессия» lex lata или только объектом дискуссии в рамках de lege ferenda. Научное сообщество по-прежнему разделено во мнениях по этому ключевому вопросу (см.: Tancredi A. A Normative
Возникает вопрос, является ли этот разрыв между правом и политикой «обычным делом», т.е. business as usual? Действительно, нарушение норм международного права — не новый феномен. Государства уже десятилетиями проверяют международное право «на прочность», используя его в качестве средства для достижения определенных политических целей и их правового оправдания. И это совсем не удивительно14.
Тем не менее события вокруг Косова и провозглашения его независимости, как и поддерживающие их приемы политической аргументации, описанные выше, имеют опасный характер. Этот разрыв между правом и политикой не позволяет предложить нормативное объяснение политических феноменов, таких как сецессия, создание нового государства и самоопределение народа15. Согласно этой обманчивой методологии право и политика могут служить взаимозаменяемыми инструментами для решения одной и той же проблемы. Довольно распространена практика, когда нормативно обязательные положения международного права подвергаются серьезному пересмотру посредством их политизированной интерпретации. Задача ученого-юриста заключается в том, чтобы переводить обсуждение этих вопросов в сферу права.
3. Случай Косова и его якобы прецедентный характер
Заявления о прецедентном характере случая Косова стали популярны в преддверии провозглашения независимости Косова и не прекратились после этого события. Утверждения как о прецедентно-сти16, так и уникальности случая Косова17 в значительной мере носят
"Due Process" in the Creation of States Through Secession / Secession: International Law Perspectives / Ed. by M.G. Kohen. Cambridge, 2006. P. 184). Ссылки на решения различных судов также не способствуют разрешению проблемы. Например, в известном решении относительно Квебека Верховный суд Канады отметил, что «остается неясным, отражает ли исправительная сецессия международно-правовой стандарт» (см.: Reference re Secession of Quebec S.C.R. 217 (Supreme Court of Canada 1998), 135).
14 Приверженность государств международному праву всегда будет предполагать взвешивание национальных интересов, ресурсов и других факторов, иными словами, политику. Поэтому международное право никогда не сможет полностью избавиться от своей политической составляющей.
15 См.: Liu H. Two Faces of Self-Determination in Political Divorce // Vienna Journal on International Constitutional Law. 2016. Vol. 10. Iss. 4. P. 383.
16 См., например: Кузнецов Д.В. Югославский кризис: взгляд сквозь призму общественного мнения. М., 2009. С. 232.
17 Например, М. Шпернбауер, как представляется, не вполне обоснованно, полагает, что в силу формулировок Резолюции № 1244 признание независимости
абстрактный характер и исходят из крайне упрощенного понимания источников международного права. Акцентирование как преце-дентности, так и уникальности случая Косова — две стороны одной медали — предполагает отрицание нормативного характера международного права. В этом контексте признание и уникальности, и пре-цедентности базируется на ошибочном восприятии международного права по аналогии с англосаксонским common law18. В дискуссии о пре-цедентности или уникальности случая Косова не разведены фактические и юридические вопросы. Действительно важный вопрос заключается в том, возникло ли после провозглашения независимости Косова и ее признания новое международное обычное право19. Но политики, к прискорбию, не задавали этого вопроса и предпочли следовать по собственному пути, далекому от права.
Эту ущербную логику разделяли и сторонники независимости Косова, считавшие данный случай уникальным, и те, кто отрицательно относился к признанию независимости Косова, подчеркивая его прецедентный характер. Сами авторы Декларации независимости Косова стремились исключить возможность рассматривать это событие как прецедент20. Данной позиции придерживался и М. Ахтисаари, назначенный в ноябре 2005 г. специальным посланником Генерального секретаря ООН в Косово, который почти за год до провозглашения независимости писал, что «Косово — уникальный случай и требует уникального решения, которое не создаст прецедента для других неразрешенных конфликтов»21. Аналогично в ходе разбирательства
Косова представляет собой уникальный случай. См.: Spernbauer M. EU Peacebuilding in Kosovo and Afghanistan: Legality and Accountability. Leiden; Boston, 2014. P. 264.
18 Такая правовая доктрина признает принцип традиционализма, согласно которому практическая мудрость в большей мере выражается в самом действии, чем в правилах действий.
19 Понятие обычного международного права довольно размыто и включает широкий диапазон стандартов от желательных идеалов на одном полюсе до согласованных юридических предписаний и jus cogens — на другом. См.: Landing-ham van R. Politics or Law? The Dual Nature of the Responsibility to Protect // Denver Journal of International Law and Policy. 2012. Vol. 41. No. 1. P. 63.
20 В преамбуле Декларации, в частности, содержалось указание на то, что «Косово является особым случаем, проистекающим из недобровольного распада Югославии, и не образует прецедента для каких-либо еще ситуаций».
21 Ahtisaari M. Report of the Special Envoy of the Secretary-General on Kosovo's future status. UN Security Council. S/2007/168. 26 March 2007 (conclusion, para 15). URL: https://www.securitycouncilreport.org/atf/cf/%7b65BFCF9B-6D27-4E9C-8CD3-CF6E4FF96FF9%7d/Kosovo%20S2007%20168.pdf (дата обращения: 22.10.2018).
в Международном Суде ООН в отношении Косова, ряд государств прямо заявили, что они интерпретируют ситуацию в Косове как уникальную или как sui generis. Например, Дания в Заявлении в Международный Суд ООН ссылалась на незаконные заявления о независимости Северного Кипра и Южной Родезии и подчеркивала, насколько эти ситуации якобы отличаются от случая Косова22. В заявлении, которое было предоставлено авторами Декларации о независимости23, была выражена та же позиция. В нем, в частности, указывалось, что «появление государственности Республики Косово произошло при таких условиях, которые вряд ли будут воспроизведены где-либо еще»24. Другими словами, многие выступающие за независимость Косова придерживались политической позиции о якобы уникальном характере сложившейся там ситуации.
Но какие доводы были приведены в обоснование этой уникальности? Мы можем указать на три из них, которые явно доминируют в юридическом дискурсе. Во-первых, заявлялось, что этнофедератив-ная система бывшей Югославии создала уникальную историческую ситуацию расчленения полиэтнического государства25. В этом контексте, в первую очередь, утверждается, что Косово имело как автоном-
22 См.: Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence by the Provisional Institutions of Self-Government of Kosovo. Written Statement by the Government of Denmark. 17 April 2009. P. 5-6. // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/15664.pdf (дата обращения: 22.10.2018).
23 Данное заявление, по-видимому, является самым обширным из всех представленных Международному Суду ООН, с приложениями оно составляет более 280 страниц. См. Written Contribution of the Authors of the Unilateral Declaration of Independence regarding the Written Statements (submitted 17 April 2009) // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/15678.pdf (дата обращения: 22.10.2018).
24 Ibid. Para. 10.13. P. 189.
25 Однако этнофедеративная система Югославии не была уникальной, если сравнивать ее с СССР. Более того, одностороннее провозглашение независимости Косова нарушало выработанные принципы Европейской арбитражной комиссии; так называемая Комиссия Бадинтера признала право на отделение исключительно за бывшими республиками Югославии, но не за образованиями более низкого статуса, такими как Косово, являвшимся всего лишь автономным краем в составе Сербии. Мнение арбитражной комиссии основывалось на принципе uti possidetis iuris. См.: Ragazzi M. Conference on Yugoslavia Arbitration Commission: Opinions on Questions Arising from the Dissolution of Yugoslavia // International Legal Materials. 1992. Vol. 31. No. 6. P. 1499-1500.
ная провинция те же права, что и бывшие югославские республики26. Действительно, в ст. 427 Конституции Югославской Федеративной Республики Сербии содержалось требование необходимости согласия ассамблей Воеводины и Косова на принятие поправок к Конституции Республики. Это фактически означало, что эти две провинции косвенным образом наделялись статусом, равным республике27. Во-вторых, сторонники тезиса об уникальности случая Косова часто упоминают массовые нарушения прав человека, совершенные сербами против преимущественно албанского населения Косова. Эти нарушения прав человека хорошо задокументированы и были объектом спутникового слежения со стороны США и его союзников по НАТО28. И, в-третьих, в качестве еще одного решающего фактора называют интернационализацию конфликта. В этой связи часто утверждается, что Резолюцией № 1244 Совета Безопасности ООН была создана администрация ООН в Косове, обладающая исключительно широкими полномочиями29.
Давайте критически разберем эти утверждения. Представляется, что все эти обоснования уникальности случая Косова и, следовательно, его сущности как sui generis ни отдельно, ни в совокупности не являются убедительными. Эти доводы либо основаны на сомнительных фактах, либо просто игнорируют аналогичные случаи, которые привели к диаметрально противоположным результатам. Сопоставимые
26 Это также объясняет, почему сторонники тезиса уникальности случая Косова всегда говорят о событиях в нем как о последнем эпизоде распада Югославии: Salvatici S. Public Memory, Gender, and National Identity in Postwar Kosovo: The Albanian Community // Oral History and Public Memories / Ed. by P. Hamilton, L. Shopes. Philadelphia, 2008. P. 253.
27 У Косова был свой Верховный суд, отдельные территориальные оборонные структуры и другие протогосударственные атрибуты. Тем не менее необходимо подчеркнуть, что Косово никогда не было признано югославской республикой. Термин «автономная провинция» Конституции 1974 г. всегда представлял собой компромисс между националистическими албанскими устремлениями и сербскими интересами. См.: Kosovo and International Law: The ICJ Advisory Opinion of 22 July 2010 / Ed. by P. Hilpold. Leiden; Boston, 2012.
28 Генеральный секретарь НАТО Х. Солана официально оправдал 24 марта 1999 г. бомбардировку Сербии «гуманитарной катастрофой», разворачивающейся в Косове. См.: Text of Solana's Statement // BBC News. 24 March 1999. URL: http:// news.bbc.co.uk/2/hi/europe/302281.stm (дата обращения: 15.08.2018).
29 Эта Резолюция предусматривала, что обязанностью международного гражданского присутствия является «содействие политическому процессу, призванному определить будущий статус Косова, принимая во внимание соглашения Рам-буйе» (п. 11(е)).
события, очень похожие на косовскую драму, имели место на Кавказе. Абхазия также занимала особое положение в системе государственного устройства СССР. В 1921-1931 гг. Абхазия была союзной республикой, и только в 1930 г. решением ЦИК СССР она была преобразована в Автономную Советскую Социалистическую Республику в составе Грузинской ССР. Кроме того, конституционно-правовой статус АССР был в общем и целом аналогичен статусу советских социалистических республик, за исключением права выхода из СССР в соответствии со ст. 72 Конституции СССР 1977 г. Если же говорить о нарушениях прав человека, то и абхазский народ подвергался массовым репрессиям со стороны грузинской армии в начале гражданской войны. После того, как грузинские войска перешли утром 14 августа 1992 г. реку Ингур, начались страшные преступления против мирного населения автономной республики. Задокументировано, что на оккупированной территории грузинские войска устроили массовый террор абхазов, русских и армян30. Кроме того, имели место случаи культурного геноцида. В период оккупации были разграблены все ведущие научно-исследовательские институты абхазского языка, литературы и истории31.
Наряду с неспособностью оценить фактическую реальность похожих на Косово случаев, сторонники тезиса уникальности осуществляют некорректный юридический анализ. Вообще сложно говорить об уникальности того или иного случая, поскольку нельзя исключить, что любая ситуация завтра может быть расценена другими государствами как прецедент. Соответственно определение Косова как уникального или особого случая означает, ни много ни мало, прогнозирование будущих политических событий. И ни юристы, ни политики не компетентны делать такого рода прогнозы. На это было указано целым рядом государств в ходе разбирательств в Междуна-
30 Комиссия по правам человека и межнациональным отношениям Верховного Совета Республики Абхазия в 1993 г. опубликовала так называемую Белую книгу, содержащую все сведения о военных и других преступлениях, совершенных грузинскими войсками. См.: Белая книга Абхазии: документы, материалы, свидетельства / Сост. Ю.Н. Воронов, П.В. Флоренский, Т.А. Шутова, В.С. Погодин. М., 1993.
31 В частности, было разграблено и сожжено здание Абхазского государственного архива, в котором погибли сотни тысяч страниц уникальных документов, отражающих историю абхазского народа. См.: ШирокорадА. Грузия. Закавказский Тупик? М., 2010. С. 220.
родном Суде ООН. В частности, Аргентина32 и Боливия33 предупреждали о возможном формировании «негативного прецедента», напоминая принцип ex iniuria ius non oritur. Причины их озабоченности понятны: если будет принято одностороннее провозглашение независимости Косова без четкого и глубокого его обоснования с позиции международного права, мы начнем обходить нормативную силу международного права. Утверждение, что случай Косова имеет уникальный характер, является лишь попыткой выработать политически мотивированное решение за пределами права.
Те, кто считали ситуацию Косова уникальным случаем, также указывали на то, что она может рассматриваться как исправительная се-цессия34. И это еще один пример необоснованного и слабого юридического анализа. В 2008 г. не было никаких убедительных свидетельств того, что для косовских албанцев существовала реальная угроза со стороны Белграда. С. Милошевич больше не находился у власти, и правительство Белграда отказалось от использования военной силы, чтобы избежать его уголовного преследования в связи с событиями в Косове. Если исправительная сецессия и была оправдана (что весьма со-
32 «Просто утверждение, что признание независимости Косова представляет собой "особый случай" и не образует "прецедент", независимо от того, является ли оно таковым, не может per se служить юридическим обоснованием. Оно не содержит указание на конкретные нормы международного права, предусматривающие особые последствия в том случае, если ситуация в Косове является уникальной» (Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence by the Provisional Institutions of Self-Government of Kosovo. Written Statement of the Argentine Republic. 17 April 2009. Para 60. P. 26 // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/15666.pdf (дата обращения: 15.10.2018)).
33 Правительство Боливии выразило свое беспокойство в отношении решения по ситуации в Косове, принятого вне международного права: «Боливия считает, что в данный исторический момент односторонняя декларация независимости должна быть предметом международно-правового регулирования. Иначе это будет означать, что любой регион может требовать признания декларации независимости, исходя из внутренних или внешних интересов, и данные действия могут привести к государственной дезинтеграции, которая легко может быть использована в геополитических интересах третьих стран» (Written Statement of Bolivia. 17 April 2009 // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/15674.pdf (дата обращения: 15.10.2018)).
34 В частности, на это часто ссылалась Албания в ходе разбирательства в Международном Суде ООН. См.: Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence by the Provisional Institutions of Self-Government of Kosovo. Written Statement of the Government of the Republic of Albania. 17 April 2009 // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/15618. pdf (дата обращения: 15.10.2018).
мнительно с точки зрения действующего международного права), то это решение надо было принимать в 1999 г., а не почти 10 лет спустя. И есть еще один не менее существенный аспект: настойчивость государств, поддерживающих признание независимости Косова как события sui generis и поэтому не создающего прецедент, фактически может быть истолкована как отрицание того, что массовые нарушения прав человека оправдывают исправительную сецессию и внешнее самоопределение. Иначе, какой смысл было бы квалифицировать ситуацию в Косове как sui generis ?35 Все эти несоответствия вызывают серьезные сомнения в отношении обоснованности тезиса об уникальности случая Косова.
Другая сторона спора о статусе Косова — государства, выступавшие против независимости этой сербской провинции, — прямо подтвердили, что эта ситуация имеет прецедентный характер. Очевидно, Сербия, Россия и Китай являются самыми значимыми сторонниками тезиса прецедентности. Следует отметить, что эти государства не намерены способствовать сецессии или сепаратизму в других регионах мира, наоборот, их цель заключалась в том, чтобы подчеркнуть опасные последствия признания независимости Косова. Россия была в первых рядах стран, отказавшихся признать независимость Косова от Сербии в феврале 2008 г. Постоянный представитель России при ООН В. Чуркин заявил тогда, что «незаконные действия косовских властей и тех, кто их поддерживает, закладывают опасный пре-цедент»36. Сербия — наиболее пострадавшая страна — отреагировала аналогично. Президент Б. Тадич назвал провозглашение независимости Косова «произвольным решением». Он далее заявил, что «в мире есть десятки ситуаций, подобных Косову, и все ждут, когда право на сецессию станет реальностью и приемлемой нормой»37.
35 Этот чрезвычайно важный вопрос был прекрасно освещен албанским юристом Р. Мухарреми. См.: Muharremi R. Kosovo's Declaration of Independence: Self-Determination and Sovereignty Revisited // Review of Central and East European Law. 2008. Vol. 33. Iss. 4. P. 435.
36 См.: Постпред России считает, что одностороннее провозглашение независимости Косова создаст опасный прецедент // Новости ООН. 18 февраля 2008. URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp? NewsID=9144#.WkJKBoWcGUl (дата обращения: 16.08.2018).
37 The Declaration of Independence, the Advisory Opinion and the Statement of the President of Serbia in the Security Council. 18 February 2008 (UN Doc. S/PV/5839, 5) // United Nations. Security Council. URL: https://www.securitycouncilreport.org/atf/ cf/%7B65BFCF9B-6D27-4E9C-8CD3-CF6E4FF96FF9%7D/Kos%20S%20PV%20 5839.pdf (дата обращения: 16.10.2018).
Эти заявления нельзя просто отбросить. Необходимо отметить не потенциальную, но уже реальную прецедентность случая Косова. Во-первых, нужно понимать, что косовский конфликт фактически является этнонациональным по своей природе. Решение в пользу эт-носепаратистского албанского движения в Косове, которое произошло в отсутствие консенсуса, т.е. против явно выраженной воли Сербии, побуждает и будет побуждать лидеров других сепаратистских движений рассматривать косовский случай как некий прецедент для реализации своих политических целей. Очевидно, что проблемы урегулирования этнических конфликтов, перед которыми стоит международное сообщество, стали намного масштабнее и интенсивнее именно после, а не до решения по Косову. И этот сценарий можно было предвидеть. Сегодня «Косово» как кодовое политическое слово присутствует в идеологии и практике разных этносепаратист-ских движений, особенно на Южном Кавказе. Лидеры непризнанных республик Южной Осетии, Абхазии38 и Нагорного Карабаха убеждают внешних наблюдателей и дипломатов в том, что их непризнанные или частично признанные республики имеют гораздо больше оснований для получения независимости, чем Косово. Более десяти лет назад российский политолог С. Маркедонов метко назвал данную проблему «балканизацией». Этим термином он обозначил апелляции к косовскому случаю как прецеденту этнополитическо-го самоопределения39. На самом деле есть много эмпирических доказательств того, что переговоры между сепаратистами и правительством в разных этнических конфликтах либо застопорились, либо
38 Например, по мнению бывшего министра иностранных дел Абхазии И. Хинтба, Консультативное заключение Международного Суда ООН, согласно которому провозглашение независимости Косова не противоречит международному праву, «фактически легитимирует практику сецессии против воли метрополии». Он далее утверждал, что «тот факт, что Суд не рассматривал легитимность признания Косова, еще раз подтверждает, что признание государств в современном мире — это политический акт, который в меньшей степени обусловлен правовыми, историческими, моральными причинами». См.: Заключение Международного Суда ООН по Косово может являться прецедентом для Абхазии, — считает политолог Ираклий Хинтба // АПСНЫПРЕСС. 26 июля 2010. URL: http://www. apsnypress.info/news/zaklyuchenie-mezhdunarodnogo-suda-oon-po-kosovo-mozhet-yavlyatsya-pretsedentom-dlya-abkhazii-schitae/ (дата обращения: 20.08.2018).
39 Маркедонов C. Косово, СНГ-2 и Чечня: возможен ли «эффект домино»? // ПОЛИТКОМ. 18 декабря 2007. URL: http://politcom.ru/5502.html (дата обращения: 20.08.2018).
стали бесполезными в результате признания Косова большинством западных стран 40.
Давайте столь же критически рассмотрим и доводы в пользу признания прецедентного характера случая Косова. С одной стороны, сторонники этого тезиса приводят очень веские аргументы. Они справедливо утверждают, что спорное решение признать независимость Косова породило и будет порождать непреднамеренные последствия в других странах мира. Но, с другой стороны, этот тезис прецедент-ности, несмотря на то, что он может быть подкреплен фактическими данными, недостаточно обоснован юридически. Здесь опять смещаются акценты от юридического анализа к политическим предсказаниям. Например, стремление Каталонии к независимости от Испании может подкрепляться косовским прецедентом. Но даже если мы предполагаем, что прецедент Косова может оказать влияние на Каталонию, это не говорит о легальности сепаратистских действий с позиций международного права. Иными словами, слабость этого тезиса заключается в преувеличении значения фактических обстоятельств и отказе от нормативного анализа. Но несмотря на эту слабость, тезис о прецедентности позволяет прийти к одному важному выводу. Перестает казаться обоснованным утверждение, что международное право нейтрально относится к сецессии41.
Итак, обе стороны в споре о независимости Косова опирались на тезисы прецедентности/уникальности с противоположными политическими целями. Как ни парадоксально, обе стороны при этом не желают видеть в мире какие-либо другие односторонние акты сецессии. Единственная разница между ними заключалась в том, что одна сторона выступала за независимость Косова, в то время как другая не хотела независимости этой сербской провинции42. И именно это явилось причиной того, что нормативный элемент международ-
40 В частности, это стало более чем очевидным в Абхазии после февраля 2008 г. (см.: HarzlB. Der Georgisch-Abchasische Konflikt: Eine rechtliche und politische Analyse. Baden-Baden, 2016).
41 Этой позиции придерживается целый ряд ученых в сфере международного права. Некоторые авторы утверждают, что международное право просто не регулирует сецессию, и, следовательно, в международном праве нет явного разрешения или запрета на сецессию (см., например: Franck Th.M. Fairness in International Law and Institutions. Oxford, 1995. P. 348).
42 См.: Peters A. Has the Advisory Opinion's Finding that Kosovo's Declaration of Independence was not Contrary to International Law Set an Unfortunate Precedent? // The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion / Ed. by M. Milanovic, M. Wood. Oxford, 2015. P. 304.
ного права был устранен из обсуждения данной проблемы в русле дихотомии прецедентности/уникальности.
4. Решающий вопрос: появилось ли новое право?
Как уже отмечалось выше, сторонники обеих противоположных позиций в отношении оценки случая Косова были склонны вести политизированный диалог, уклоняясь от обсуждения собственно правовых аспектов проблемы и наиболее важного вопроса: появился ли новый принцип международного права после провозглашения независимости Косова и ее признания большинством западных стран? Для того чтобы сложилась какая-то новая норма международного обычного права, требуется наличие двух обстоятельств. С одной стороны, должна существовать соответствующая международная практика государств, а с другой — необходимо наличие opinio juris sive necessitatis — твердого убеждения, что данная практика представляет собой выполнение определенной правовой обязанности43. Таким образом, международное право допускает формирование новых норм права при соблюдении указанных объективных и субъективных усло-вий44. Следовательно, возникает вопрос, вызвали ли Декларация независимости Косова, положительная реакция на нее западных государств и Консультативное заключение Международного Суда ООН этот двухуровневый процесс формирования нового международного обычного права?
Давайте сосредоточимся на первом объективном аспекте. Несмотря на то что договор по тому же вопросу выступает lex specialis по отношению к обычному международному праву45 и доктрина международной практики представляет собой предмет научной дискуссии 46,
43 Статут Международного Суда ООН определяет в статье 38(1)(b) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы. URL: http://www.un.org/ru/icj/statut.shtml (дата обращения: 20.10.2018).
44 Исследователи отмечают недостаточную определенность международного обычного права (см.: Jennings R.Y. What is International Law and How Do We Tell It When We See It? // Schweizerisches Jahrbuch für internationales Recht. 1981. Bd. 37. S. 59-88).
45 Что касается права на сецессию, то таких договоров просто нет.
46 В принципе любое поведение субъектов международного права независимо от того, имеет ли оно юридический или фактический характер, может формировать международную практику. Оно может включать в себя действия, заявления и упущения в области международных отношений или на национальном уровне
этот первый объективный элемент является ключевым для ответа на поставленный вопрос. Минимальное требование для того, чтобы та или иная практика могла рассматриваться как обычное право, заключается в том, что она должна иметь определенную продолжительность, единообразие и распространенность. Можем ли мы констатировать наличие такой практики в отношении Косова? Ответ будет скорее отрицательным. Резолюция № 1244, принятая Советом Безопасности ООН в 1999 г., лишь признала за этой сербской провинцией автономный статус. Это обеспечило право косоваров исключительно на внутреннее самоопределение. Притязания на право на внешнее самоопределение и право на сецессию, соответственно, были отклонены. Когда косовские албанцы, тем не менее, в феврале 2008 г. заявили о своей независимости, мировое сообщество оказалось расколотым в отношении возможности признания независимости Косова. Сегодня этот раскол только усугубляется. По-видимому, среди государств не сложилось единого мнения, на основе которого может возникнуть новое обычное право на сецессию. Поэтому в целом очевидно, что мировое сообщество после провозглашения независимости Косова не выработало практику, которая удовлетворяет требованиям продолжительности, единообразия и распространенности. Таким образом, государства по-прежнему не предоставляют право на сецессию этническим группам или меньшинствам. Кроме того, даже если теоретически провозглашение независимости Косова или Консультативное заключение Международного Суда ООН может рассматриваться как предпосылка для создания нового международного обычного права на одностороннюю сецессию, то те государства, которые квалифицируют сецессию Косова как незаконную, должны считаться «настойчиво возражающими» (persistent objectors)'41.
Теперь обратим внимание на субъективный элемент формирования нового международного обычного права. Очевидно, что заявления
в той мере, в какой они имеют международное значение. И в этом кроется причина дискуссионности данной доктрины.
47 Предполагается, что международный обычай представляет собой «консенсус фактического поведения». В соответствии с доктриной «настойчиво возражающего» ( persistent objector) каждое государство имеет право заявить о непризнании той или иной новой нормы обычного международного права, и в таком случае эта норма не будет иметь для данного государства юридически обязательной силы. Непризнание должно быть четко выраженным, и это было сделано Россией, Сербией, Китаем, Испанией и рядом других стран. См.: LepardB.D. The Persistent Objector Exception // Lepard B.D. Customary International Law: A New Theory with Practical Applications. Cambridge, 2010. P. 229-242.
государств в ходе разбирательств в Международном Суде ООН были очень хорошей возможностью выразить opinio juris. Такие государства, как Боливия или Аргентина, как отмечалось выше, использовали данную возможность и предупредили, что признание независимости Косова может стать негативным прецедентом. Но даже государства, признавшие Косово, придерживаются сдержанной позиции в отношении допустимости сецессии. Отсутствие согласованной юридической точки зрения государств по данному вопросу не позволяет говорить о наличии opinio juris в отношении Косова. В международном диалоге доминировали политические мотивы, а правовые аспекты играли лишь второстепенную роль. Возьмем, например, реакцию Австрии. Бывший министр иностранных дел страны У. Плассник, выступая перед прессой, защищала признание Косова: «Одностороннее провозглашение независимости — не идеальное решение, а единственный реалистичный и возможный путь. Мы не можем скрыть историю конфликта. Мы не можем даже закрыть глаза на реальность. Статус-кво был неустойчивым и действовал как постоянный источник нестабиль-ности»48. Даже при чрезвычайно свободной интерпретации никакое юридическое мнение в качестве opinio juris не может быть найдено в этом заявлении главы МИД Австрии. Такая позиция была характерна и для многих других государств, которые признали Косово; по сути, она сводилась к общим политическим фразам.
Учитывая все эти факторы, случай Косова не может быть интерпретирован как возникновение обычного международного права в отношении сецессии. Следовательно, ни объективный, ни субъективный элемент обычного международного права не имеют места. А это означает, что никакое новое право не возникло и не может быть использовано кем-либо со ссылкой на случай Косова.
5. Кризис нормативного аспекта права на самоопределение
Давайте теперь рассмотрим все эти дискуссии вокруг Косова в контексте права народов на самоопределение. Ни Декларация независимости Косова, ни Консультативное заключение Международного Суда ООН, как уже было сказано, не создали новое обычное международное право. Не была создана даже основа для него. Кроме того,
48 См.: Plassnik: "Schreiben über Anerkennung des Kosovo unterzeichnet" // APA-OTC. 28 Februar 2008. URL: https://www.ots.at/presseaussendung/OTS_ 20080228_OTS0289/plassnik-schreiben-ueber-anerkennung-des-kosovo-unterzeichnet (дата обращения: 25.08.2018).
мы не должны забывать, что в Консультативном заключении Международный Суд ООН не рассматривал вопрос о том, являлась ли Декларация о независимости Косова легальным основанием для создания государства. Суд вообще не использовал слово «легальное»; указав, что Декларация «не противоречит» международному праву, он только дал оценку самой Декларации49.
Признание независимости Косова имеет весьма сомнительные последствия в долгосрочной перспективе, о которых здесь следует упомянуть. Оно наносит ущерб нормативному аспекту международного права и порождает ряд ложных надежд, которые могут стать опасными в будущем.
Признание независимости Косова свидетельствует об отречении от права в его нормативном смысле. Утверждение об уникальности случая Косова означает, что это конкретное событие выходит за рамки права и обсуждается лишь как политическая проблема. Именно этот опасный подход был правильно отклонен Кипром в ходе разбирательства в Международном Суде ООН. Правительство Кипра утверждало: «Если Суд будет основывать свое мнение на характеристике Косова как ситуации sui generis, он перестанет быть судом и возьмет на себя роль других главных органов Организации Объединенных Наций, т. е. будет принимать решение относительно конкретной политической ситуации»50. Действительно, акты отделения и сецессии не являются «нейтральными фактами», о которых международному праву нечего сказать; они представляют собой действия, влекущие юридические последствия, и поэтому должны соответствовать международному праву. И разве не странно, что такой важный вопрос, как отделение и сецессия, не должен находиться в сфере действия международного права? Иными словами, Косово открывает возможность для чисто политического оправдания будущих сецессий 51. Циничное сообщение, которое, таким образом,
49 Обсуждение консультативного заключения Международного Суда ООН см.: The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion / Ed. by M. Milanovic, M. Wood.; Kosovo and International Law: The ICJ Advisory Opinion of 22 July 2010 / Ed. by P. Hilpold. Boston; Leiden, 2012.
50 Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence in Respect of Kosovo (Request for Advisory Opinion) Oral Statement of the Republic of Cyprus. Verbatim Record of 7 December 2009 (CR2009/29). Para. 70 // International Court of Justice. URL: https://www.icj-cij.org/files/case-related/141/141-20091207-ORA-01-00-BI.pdf (дата обращения: 25.10.2018).
51 Консультативное заключение Международного Суда ООН справедливо критиковали за отказ выйти за рамки обсуждения провозглашения независимости.
формулируется, заключается в том, что геополитика может нарушать верховенство права. Поэтому Косово, похоже, подтверждает предположение, что крупнейшие страны считают главным приоритетом не международное право, а собственные политические интересы. И у всех могут быть такие мотивы, включая Россию. И именно на этом фоне разворачиваются события, связанные с Крымом. Политизация ключевых вопросов международных отношений, таких как самоопределение, ведет к тому, что противопоставление «моего международного права» «вашему международному праву» способствует обострению конфликта. Прямое свидетельство этому — события вокруг Крыма52.
Давайте теперь рассмотрим второй проблемный аспект, обусловленный случаем Косова. Утверждение, что ситуация Косова уникальна и поэтому можно обойти международное право, несет в себе опасность создания и применения двойных стандартов. Если право должно применяться к одинаковым случаям равным образом, а к отличным — по-разному, почему это не относится к Косову? Если Косово имеет право на независимость, почему Абхазия, Нагорный Карабах или Южная Осетия должны уважать конституцию Грузии или Азербайджана? Те, кто участвуют в переговорах между сепаратистами и правительствами во многих конфликтах или наблюдают за ними, знают, что после Косова сепаратистские режимы стали более склонны к максимизации политических требований.
6. Заключение
Швейцарский историк Й. Фиш в своей замечательной статье однажды перефразировал К. Маркса и написал, что право на самоопределение — «опиум для народов»53. Опиум обеспечивает спокойствие и безболезненность, а в соответствующих дозах делает пациента совершенно безразличным. В этом смысле К. Маркс говорил о религии. Правильна ли эта аналогия с правом народов на самоопределение? Думаю, что нет. Право народов на самоопределение не является опиумом, оно скорее представляет собой средство для повышения политического «кровяного давления». Это право способно мотивировать на боевые действия. Оно дает обманчивое обещание народам избавить
52 Cm.: Feldbrugge F. Ukraine, Russia and International Law // Review of Central and East European Law. 2014. Vol. 39. Iss. 1. P. 97.
53 Cm.: Fisch J. Das Selbsbestimmungsrecht: Opium für die Völker // Grenzen des Selbstbestimmungsrechts. Die. Neuordnung Europas und das Selbstbestimmungsrecht der Völker / Hg. E. Reiter. Graz; Wien; Köln, 1996. S. 11-33.
их от исторической несправедливости. Неоднозначность нормативных источников54 и различные толкования сущности данного права способствуют таким процессам. Право на самоопределение предлагает «перспективу независимости» для этноса. Между тем все действующие источники права создают на пути к независимости достаточно много преград55. Без согласия соответствующего правительства не может быть юридически обоснованного отделения. Еще до провозглашения независимости Косова не было согласия относительно нормативного содержания права народа на самоопределение. Провозглашение независимости Косова и ее неуклюжее оправдание значительно ухудшили эту ситуацию: политика совершенно покинула сферу права. Право на самоопределение сегодня всего лишь проекция политики и представлений о справедливости. Но у каждой нации есть своя версия истории и своя версия исторической справедливости. Поэтому позиция России относительно того, что «золотой бонус» в виде внешнего самоопределения должен быть предоставлен Крыму, не лишена оснований56. Это необходимо подчеркнуть, даже если автор и считает включение Крыма в состав Российской Федерации нарушением норм международного права. Великий австрийский юрист и ученый в области международного права Г. Кельзен предупреждал именно о такой ситуации еще в 1953 г. Он писал: «Если право — это справедливость, тогда его источники либо из сферы метафизики, либо из псевдорацио-нальности»57. Глубоко трагические последствия косовской драмы поэтому заключаются в том, что она порождает важнейшую правовую проблему — начало денормативизации международного права.
54 На сегодняшний день интерпретации сущности и пределов международной правосубъектности народов в контексте права на самоопределение весьма противоречивы. В принципе право на самоопределение является «этнически нейтральным». Только этнификация политики и общественного дискурса привела к определению народов как этнических общностей.
55 Одной из таких преград является принцип utipossidetis juris. Его анализ см.: Milej T. Der uti possidetis- Grundsatz und seine Anwendung auf die Staatenzerfallsprozesse im ehemaligen Jugoslawien // Bewusstes Erinnern und bewusstes Vergessen: Der juristische Umgang mit der Vergangenheit in den Ländern Mittel- und Osteuropas / Hg. A. Nußberger, C. von Gall. Köln, 2011. S. 111-129.
56 Нельзя считать абсолютно безосновательными заявления относительно исторического права народа Крыма на воссоединение с Россией. В типично советском стиле политического управления Крым был передан Украине в 1954 г. «в подарок». Крымское население никогда не спрашивали об этом — ни тогда, ни позже, в 1991 г.
57 Kelsen H. Was ist Gerechtigkeit? Was bedeutet das alles? Stuttgart, 2016. Труды Института государства и права РАН. 2018. Том 13. № 5
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Белая книга Абхазии: документы, материалы, свидетельства / Сост. Ю.Н. Воронов, П.В. Флоренский, Т.А. Шутова, В.С. Погодин. М.: ТОО ВНЕКОМ, 1993.
Зорькин В. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике 2004. T. 2. № 3. C. 18-23.
Конституция Российской Федерации: Комментарий / Под общ. ред. Б.Н. То-порнина, Ю.М. Батурина, Р.Г. Орехова. М.: Юридическая литература, 1994.
КузнецовД.В. Югославский кризис: взгляд сквозь призму общественного мнения. М.: Издательская группа УРСС, 2009.
Примаков Е. Минное поле политики. 4-е изд. М.: Молодая гвардия, 2007.
Романовский Г.Б. Право на восстание и «цветные революции» в современном мире // Российский журнал правовых исследований. 2016. № 1. С. 65-72.
Сидди М. Абхазия, Косово и право на отделение // Центральная Азия и Кавказ. 2011. Т. 14. Вып. 1. С. 72-82.
Черниченко С.В. Взгляд на определенные положения Конституции Российской Федерации с международно-правовых позиций // Вестник Дипломатической академии МИД России. Международное право / Под общ. ред. А.А. Моисеева. М.: Дипломатическая академия МИД России, 2013. С. 44-63.
Широкорад А. Грузия. Закавказский Тупик? М.: Вече, 2010.
Feldbrugge F. Ukraine, Russia and International Law // Review of Central and East European Law. 2014. Vol. 39. Iss. 1. P. 95-97. DOI: 10.1163/15730352-00000012
Fisch J. Das Selbsbestimmungsrecht: Opium für die Völker // Grenzen des Selbstbestimmungsrechts. Die. Neuordnung Europas und das Selbstbestimmungsrecht der Völker / Hg. E. Reiter. Graz; Wien; Köln: Styria, 1996. S. 11-33.
Franck Th. M. Fairness in International Law and Institutions. Oxford: Clarendon Press, 1995. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780198267850.001.0001
Harzl B. Der Georgisch-Abchasische Konflikt: Eine rechtliche und politische Analyse. Baden-Baden: Nomos, 2016. DOI: 10.5771/9783845263106
Jennings R.Y. What is International Law and How Do We Tell It When We See It? // Schweizerisches Jahrbuch für internationales Recht. 1981. Bd. 37. S. 59-88.
Kelsen H. Was ist Gerechtigkeit? Was bedeutet das alles? Stuttgart: Reclam, 2016.
Kosovo and International Law: The ICJ Advisory Opinion of 22 July 2010 / Ed. by P. Hilpold. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 2012.
Landingham van R. Politics or Law? The Dual Nature of the Responsibility to Protect // Denver Journal of International Law and Policy. 2012. Vol. 41. No. 1. P. 63-85.
Lepard B.D. The Persistent Objector Exception // Lepard B.D. Customary International Law: A New Theory with Practical Applications. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. P. 229-242. DOI: 10.1017/CBO9780511804717.016
Liu H. Two Faces of Self-Determination in Political Divorce // Vienna Journal on International Constitutional Law. 2016. Vol. 10. Iss. 4. P. 355-385. DOI: 10.1515/ icl-2016-0402
Milej T. Der uti possidetis-Grundsatz und seine Anwendung auf die Staatenzerfallsprozesse im ehemaligen Jugoslawien // Bewusstes Erinnern und bewusstes Vergessen: Der juristische Umgang mit der Vergangenheit in den Ländern Mittel- und Osteuropas / Hg. A. Nußberger, C. von Gall. Köln: Mohr Siebeck, 2011. S. 111-129.
Muharremi R. Kosovo's Declaration of Independence: Self-Determination and Sovereignty Revisited // Review of Central and East European Law. 2008. Vol. 33. Iss. 4. P. 401-435. DOI: 10.1163/157303508x339689
Peters A. Has the Advisory Opinion's Finding that Kosovo's Declaration of Independence was not Contrary to International Law Set an Unfortunate Precedent? // The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion / Ed. by M. Milanovic, M. Wood. Oxford: Oxford University Press, 2015. P. 291-313. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780198717515.003.0015
Ragazzi M. Conference on Yugoslavia Arbitration Commission: Opinions on Questions Arising from the Dissolution of Yugoslavia // International Legal Materials. 1992. Vol. 31. No. 6. P. 1488-1526.
Salvatici S. Public Memory, Gender, and National Identity in Postwar Kosovo: The Albanian Community // Oral History and Public Memories / Ed. by P. Hamilton, L. Shopes. Philadelphia: Temple University Press, 2008. P. 253-268.
Spernbauer M. EU Peacebuilding in Kosovo and Afghanistan: Legality and Accountability. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 2014. DOI: 10.1163/9789004265714 Tancredi A. A Normative "Due Process" in the Creation of States Through Secession // Secession: International Law Perspectives / Ed. by M.G. Kohen. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 171-207. DOI: 10.1017/cbo9780511494215.008
The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion / Ed. by M. Milanovic, M. Wood. Oxford: Oxford University Press, 2015. DOI: 10.1093/acprof: oso/ 9780198717515.001.0001
REFERENCES
Chernichenko, S.V. (2013). Vzglyad na opredelennye polozheniya konstitutsii Ros-siiskoi Federatsii s mezhdunarodno-pravovykh pozitsii [The View at Certain Provisions of the Constitution of the Russian Federation from International Legal Positions]. In: A.A. Moiseev, ed. Vestnik Diplomaticheskoi Akademii MID Rossii. Mezhdunarodnoe Pravo [The Herald of the Diplomatic Academy of the MFA of Russia. International Law]. Moscow: Diplomaticheskaya Akademiya MID Rossii, pp. 44-63. (in Russ.).
Feldbrugge, F. (2014). Ukraine, Russia and International Law. Review of Central and East European Law, 39(1), pp. 95-97. DOI: 10.1163/15730352-00000012
Fisch, J. (1996). Das Selbsbestimmungsrecht: Opium für die Völker. In: E. Reiter, ed. Grenzen des Selbstbestimmungsrechts. Die. Neuordnung Europas und das Selbstbestimmungsrecht der Völker. Graz; Wien; Köln: Styria, pp. 11-33. (in Germ.).
Franck, Th.M. (1995). Fairness in International Law and Institutions. Oxford: Clarendon Press. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780198267850.001.0001
Harzl, B. (2016). Der Georgisch-Abchasische Konflikt: Eine rechtliche und politische Analyse. Baden-Baden: Nomos. (in Germ.). DOI: 10.5771/9783845263106
Hilpold, P. ed. (2012). Kosovo and International Law: The ICJAdvisory Opinion of 22 July 2010. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers.
Jennings, R.Y. (1981). What is International Law and How Do We Tell It When We See It? Schweizerisches Jahrbuch für internationales Recht, 37, pp. 59-88. (in Germ.).
Kelsen, H. (2016). Was ist Gerechtigkeit? Was bedeutet das alles? Stuttgart: Reclam. (in Germ.).
Kuznetsov, D.V. (2009). Yugoslavskii krizis: vzglyad skvoz'prizmu obshchestvennogo mneniya [The Yugoslav Crisis Through the Prism of Public Opinion]. Moscow: Izdatel'skaya gruppa URSS. (in Russ.).
Landingham van, R. (2012). Politics or Law? The Dual Nature of the Responsibility to Protect. Denver Journal of International Law and Policy, 41(1), pp. 63-85.
Lepard, B.D. (2010). The Persistent Objector Exception. In: Lepard, B.D. Customary International Law: A New Theory with Practical Applications. Cambridge: Cambridge University Press, pp. 229-242. DOI: 10.1017/CB09780511804717.016
Liu, H. (2016). Two Faces of Self-Determination in Political Divorce. Vienna Journal on International Constitutional Law, 10(4), pp. 355-385. DOI: 10.1515/icl-2016-0402
Milanovic, M. and Wood, M. eds. (2015). The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/acprof: oso/ 9780198717515.001.0001
Milej, T. (2011). Der uti possidetis-Grundsatz und seine Anwendung auf die Staatenzerfallsprozesse im ehemaligen Jugoslawien. In: A. Nußberger and C. von Gall, eds. Bewusstes Erinnern und bewusstes Vergessen: Der juristische Umgang mit der Vergangenheit in den Ländern Mittel- und Osteuropas. Köln: Mohr Siebeck, pp. 111-129. (in Germ.).
Muharremi, R. (2008). Kosovo's Declaration of Independence: Self-Determination and Sovereignty Revisited. Review of Central and East European Law, 33(4), pp. 401-435. DOI: 10.1163/157303508x339689
Peters, A. (2015). Has the Advisory Opinion's Finding that Kosovo's Declaration of Independence was not Contrary to International Law Set an Unfortunate Precedent? In: M. Milanovic and M. Wood, eds. The Law and Politics of the Kosovo Advisory Opinion. Oxford: Oxford University Press, pp. 291-313. DOI: 10.1093/acprof: oso/ 9780198717515.003.0015
Primakov, E. (2007). Minnoepolepolitiki [Minefield of Policy]. 4th ed. Moscow: Molodaya gvardiya. (in Russ.).
Ragazzi, M. (1992). Conference on Yugoslavia Arbitration Commission: Opinions on Questions Arising from the Dissolution of Yugoslavia. International Legal Materials, 31(6), pp.1488-1526.
Romanovsky, G.B. (2016). Pravo na vosstanie i "tsvetnye revolyutsii" v sovremennom mire [The Right of Insurrection and "Color" Revolutions in the Modern World. Rossiiskii zhurnal pravovykh issledovanii [Russian Journal of Legal Studies], (1), pp. 65-72. (in Russ.).
Salvatici, S. (2008). Public Memory, Gender, and National Identity in Postwar Kosovo: The Albanian Community. In: P. Hamilton and L. Shopes, eds. Oral History and Public Memories. Philadelphia: Temple University Press, pp. 253-268.
Shirokorad, A. (2010). Gruziya. Zakavkazskii Tupik? [Georgia. Is it a Transcaucasian Deadlock?]. Moscow: Veche. (in Russ.).
Siddi, M. (2011). Abkhazia, Kosovo and the Right to External Self-Determination of Peoples. Central Asia and the Caucasus, 12(1), pp. 62—70. [Russ. ed.: Siddi, M. (2011). Abkhaziya, Kosovo i pravo na otdelenie. Tsentral'naya Aziya i Kavkaz, 14(1), 72—82].
Spernbauer, M. (2014). EUPeacebuilding in Kosovo and Afghanistan: Legality and Accountability. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers. DOI: 10.1163/9789004265714
Tancredi, A. (2006). A Normative "Due Process" in the Creation of States through Secession. In: M.G. Kohen, ed. Secession: International Law Perspectives. Cambridge: Cambridge University Press, pp. 171-207. DOI: 10.1017/cbo9780511494215.008
Topornin, B.N., Baturin, Yu.M. and Orekhov, R.G. eds. (1994). Konstitutsiya Rossi-iskoiFederatsii:Kommentarii [The Constitution of the Russian Federation: Commentary]. Moscow: Yuridicheskaya literatura. (in Russ.).
Voronov, Yu.N., Florenskii, P.V., Shutova, T.A. and Pogodin, V.S. conts. (1993). Belaya kniga Abkhazii: dokumenty, materialy, svidetel'stva [White Book of Abkhazia: Documents, Materials, Testimonies]. Moscow: TOO VNEKOM. (in Russ.).
Zorkin, V. (2004). An Apologia of the Westphalian System. Russia in Global Affairs, 2(3), pp. 22-29. [Russ. ed.: Zorkin, V. (2004). Apologiya Vestfal'skoi sistemy. Rossiya vglobal'noipolitike, 2(3), pp. 18-23].
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:
Гарцль Бенедикт — ассистент профессора Центра российских, восточно-европейских и евразийских исследований Юридического факультета Университета города Грац имени Карла и Франца (Австрия).
AUTHOR'S INFO:
Benedikt Harzl — Assistant Professor, Russian East European & Eurasian Studies Centre, Law Faculty, University of Graz (Austria).
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Гарцль Б. Открытие ящика Пандоры, или Как право на самоопределение разжигает обманчивые страсти (некоторые международно-правовые аспекты независимости Косова) // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2018. Т. 13. № 5. С. 92-116.
CITATION:
Harzl, B. (2018). Opening up of a Pandora's Box or How the Right to Self-determination Inflames Deceptive Passions (Some International Legal Aspects of Kosovo's Independence) Trudy Institute gosudarstva i prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 13(5), pp. 92-116.
