CC BY
4
УДК 811.511.13
DOI: 10.30624/2220-4156-2022-12-2-264-271
Абессив в пермских языках: сходство и различие семантической структуры
Г. А. Некрасова
Институт языка, литературы и истории ФИЦ «Коми научный центр» Уральского отделения РАН, г. Сыктывкар, Российская Федерация, komilang@gmail.com
АННОТАЦИЯ
Введение. Именные и глагольные каритивные показатели, представленные в современных пермских языках, восходят к финно-пермскому периоду. Для выяснения пространства вариативности и типологических возможностей каритивных единиц особую актуальность приобретает описание их морфосинтаксических и семантических особенностей.
Цель: выявить общие и специфические черты семантической структуры абессива пермских языков.
Материалы исследования. Эмпирическую базу исследования составили оригинальные тексты на коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках из печатных источников и электронных корпусов.
Результаты и научная новизна. Межъязыковое сопоставление семантики абессива показало, что его семантическая структура имеет незначительные расхождения в родственных языках. Выявлено, что в пермских языках абессив, кроме каритивного значения, может выражать также значения времени, меры полноты, причины и добавления участника ситуации. Установлено, что при выражении темпорального значения в конструкциях с отрицательными глаголами в удмуртском языке актуализируется конечная граница темпорального ориентира, в коми языке - весь период времени, полностью совпадающий с осуществлением действия; при выражении значения меры полноты в коми языке абессив указывает на отсутствие минимально возможной единицы состава объекта, актуализируется полнота, в удмуртском языке - недостающая до полной меры единица состава объекта, актуализируется неполнота. В научный оборот вводятся новые данные, которые могут быть использованы в сравнительно-исторических и типологических исследованиях каритивных показателей.
Ключевые слова: финно-угорские языки, пермские языки, морфология, существительное, прилагательное, категория падежа, каритивные показатели, абессив, семантика.
Благодарности: Публикация подготовлена в рамках реализации государственного задания ФИЦ Коми НЦ УрО РАН, номер государственной регистрации проекта FUUU-2021-0008 «Пермские языки в лингвокультурном пространстве Европейского Севера и Приуралья».
Для цитирования: Некрасова Г. А. Абессив в пермских языках: сходство и различие семантической структуры // Вестник угроведения. 2022. Т. 12. № 2. С. 264-271.
The abessive in the Permian languages: similarity and difference in semantic structure
G. A. Nekrasova
Institute of Language, Literature and History, Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences,
Syktyvkar, Russian Federation, komilang@gmail.com
ABSTRACT
Introduction: nominal and verbal caritive indicators presented in the modern Permian languages date back to the Finno-Permian period. In order to clarify the space of variability and typological possibilities of caritive units, the description of their morphosyntactic and semantic features becomes particularly relevant.
Objective: to identify common and specific features of the semantic structure of the abessive in the Permian languages.
Research materials: the original texts in the Komi-Zyryan, Komi-Permian and Udmurt languages from printed sources and electronic corpora.
Results and novelty of the research: interlanguage comparison of the semantics of the abessive has shown that its semantic structure has minor discrepancies in related languages. It is revealed that in the Permian languages, the abessive, in addition to the caritive meaning, can also express time values, measures of completeness, cause and addition of a participant of a situation. It is established that when expressing temporal meaning in constructions with negative verbs
in the Udmurt language, the final boundary of the temporal reference point is actualized; in the Komi language the entire period of time completely coinciding with the implementation of the action actualizes; when expressing the value of the measure of completeness in the Komi language, the abessive indicates the absence of the minimum possible unit of the object's composition, completeness is updated; in the Udmurt language - the unit of the object's composition missing to the full measure, incompleteness is updated. New data are being introduced into scientific circulation, which can be used in comparative historical and typological studies of caritive indicators.
Key words: Finno-Ugric languages, Permian languages, morphology, noun, adjective, case category, caritive indicators, abessive, semantics.
Acknowledgments: the publication was prepared as part of the implementation of the state task of the Federal Research Center of the Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, the state registration number of the project is FUUU-2021-0008 «Permian languages in the linguocultural space of the European North and the Urals».
For citation: Nekrasova G. A. The abessive in the Permian languages: similarity and difference in semantic structure // Vestnik ugrovedenia = Bulletin of Ugric Studies. 2022; 12 (2): 264-271.
Введение
Показатель абессива (суффикс кз. кп. -тог, удм. -тэк) пермских языков имеет допермские истоки, его формирование происходило на основе каритивного форманта *-11, имевшего значение 'лишённый чего-либо', 'не обладающий чем-либо', 'не совершавший что-либо' и т. д. На основе соответствий каритивных падежных суффиксов в саамском, прибалтийско-финских, пермских и марийском языках абессив с суффиксом *-Нак /*-Нак восстанавливается для финно-пермского праязыка. В мордовских языках этот суффикс был вытеснен другим каритивным формантом финно-пермского происхождения, имевшим в ауслауте суффикс *-т: *-Иат /*-Шт, который характерен для адъективного словообразования финно-пермских языков [4, 122-123; 10, 358; 19, 181-182]. В исследованиях, посвящённых кари-тивным показателям уральских, в том числе и пермских, языков, рассматриваются морфосин-таксические особенности суффиксов [5; 11; 16; 20; 22; 23], при этом описание семантики часто сводится к установлению корреляций с комита-тивом, что соответствует распространённому взгляду на каритив как отрицание комитатива [21]. Для выяснения пространства вариативности и типологических возможностей каритивных показателей особую актуальность приобретает описание их семантических особенностей.
Результаты исследования позволят пролить свет на тенденции семантического развития падежа, определить роль генетических и ареаль-ных факторов в этом развитии. Представленный в статье материал может быть использован при составлении типологических баз данных по падежной семантике.
Материалы и методы
Основным источником исследования явились материалы Корпуса удмуртского языка (далее -
КУЯ) [3] и Корпуса коми языка (далее - ККЯ) [2], а также фольклорные и художественные тексты на коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках. В работе использованы описательный и сравнительно-сопоставительный методы, приёмы семантического анализа.
Результаты
Семантическая структура падежей, унаследованных от общепермского языка, претерпела изменения в процессе самостоятельного развития коми и удмуртского языков, что проявилось в угасании одних значений и развитии других [6; 7; 8; 9; 12; 13]. Абессив в современных пермских языках, кроме каритивного значения, может выражать темпоральное значение, значения меры полноты, дополнения и причины.
Каритивное значение
Абессивом выражается отсутствие в ситуации второстепенного агенса или объекта обладания главного участника. В значении отсутствия второстепенного агенса абессив противопоставляется в коми языках комитативу, в значении отсутствия объекта - инструменталю (подробнее о противопоставлении семантики абессива и инструменталя, комитатива см.: [20, 43-49]): кз. Выль во коллял1 отнам, муса нывтог (А. Ти-мушев) 'Новый год встретил один, без любимой девушки'; Кытчо но товнад пышъян лызьтогыд да чертогыд, биватогыд да пурттогыд, ньоти сёянтогыд да? (Г. Юшков) 'Куда же убежишь зимой без лыж и топора, без огнива и ножа, да совсем без еды?'; кп. Т1ян годдэсо ме айтог ни, отнам, пишальон вороттяс бродитлг (В. Баталов) 'В вашем возрасте я уже один без отца с ружьём бродил по лесу'; Посадот муно вузасись, пустой коробъяон ни, товартог (фольклор) 'По селу идёт торговец, с пустыми коробками уже, без товара'. В удмуртском языке абессиву
в обоих случаях семантически противопоставлен инструменталь: удм. Нырысь операциез лэсьтй-зы Кузнецовтэк [14] 'Первую операцию сделали без Кузнецова'; Пежъянтэк сапегуд кышъя, сиктантэк кут уд кута 'Без шила валенки не подошьёшь, без коточика лапти не сплетёшь' [15, 15].
В пермских языках абессивная группа, занимая предикативную, депиктивную и атрибутивную позиции, может варьировать с каритивным прилагательным, образованным при помощи суффикса кз. кп. -том, удм. -тэм.
В составе предиката существительное в абес-сиве представлено со связочным и полусвязочным глаголом, редко встречаются бессвязочные конструкции, причём в коми языках в таких случаях стандартно используется каритивное прилагательное, ср.:
Абессив: кз. Геня коли батьтог-мамтог (Я. Рочев) 'Геня остался без родителей'; уд. Сийа чун'тог и коктог 'Он без пальцев и ног'1; кп. Аймамтог кольччис Илькаыс (В. Баталов) 'Без родителей остался Илька'; вк. сийа комтог, кышодтог 'Он не обут, не одет ('без обуви, без одежды')' [12, 194]; удм. Пичиысен атайтэк кыли [14] 'С детства остался я без отца'; Кин ужтэк - со няньтэк 'Кто без работы - тот без хлеба' [15, 21].
Каритивное прилагательное: кз. Сто од батьтом-мамтом кольома, коньорой (В. Иванова) 'Он ведь без родителей остался, бедняжка'; Натог колхоз китом и коктом (Ю. Васю-тов) 'Без них колхоз [как] без рук и без ног'; кп. Вовтом крестьяниныс дзик китом да коктом (В. Баталов) 'Безлошадный крестьянин совсем без рук и без ног'; удм. Азьтэмъяськод - нянь-тэм кылёд 'Поленишься - без хлеба останешься' [15, 36].
При копредикативном, или депиктивном употреблении абессивная группа, являясь синтаксически зависимым глагола, семантически характеризует существительное, занимающее позицию подлежащего: кз. Геля сулалк клуб кильчо вылын шапкатог (Ю. Васютов) 'Геля стоял на крыльце клуба без шапки'; кп. От1клон вешьяныс бы-ром, модт йорностог ветлото (С. Федосеев) 'У одного штаны износились, другой без рубашки ходит'; удм. Гуртысь нылкышноос ураме кы-шеттэк уг потало [14] 'Деревенские женщины
не выходят на улицу без платка'; Пиез атаез борсьы бызиз изьытэк 'Сын бежал за отцом без шапки'. В коми-зырянском языке существительное в форме абессива варьирует с каритивным прилагательным, как и в случае его предикативного употребления: Сто которт1с шапкатом, важмыштом нин матросской бушлата, кузь голеня сьод гын сапога (Г. Фёдоров) 'Он бежал без шапки, в уже поношенном матросском бушлате, в высоких чёрных валенках'.
Атрибутивная позиция абессивным словоформам не свойственна, так как значение отсутствия предметного признака стандартно выражается каритивным прилагательным. Между тем при отглагольных существительных каритивное прилагательное и существительное в абессиве могут находиться в отношении свободного варьирования, ср. кз. Понтог оломыд ворад - абу олом (В. Тимин) 'Жизнь без собаки в лесу - не жизнь'; А понтом оломыд ворад - абу олом (Я. Рочев) 'А жизнь без собаки в лесу - не жизнь'. В удмуртском языке встречается абессивное зависимое в именной группе с вершиной, выраженной конкретным существительным: удм. Додьыысь со адриз погонъёстэк шинелен муртэ 'Из саней он увидел человека в шинели без погон' [1, 157]. Значительное варьирование каритивного прилагательного и абессивной словоформы представлено в удорском диалекте коми-зырянского языка: кз. Кушмо сикт, сьокыд видзодны битог ошиньяс выло (Н. Калинина) 'Село вымирает, тяжело смотреть на окна, в которых не горит свет'; Шондiтог лун выло видзодтог гаж мушс ывлаын (Н. Калинина) 'Несмотря на пасмурный день, праздник проводился на улице'. В литературном языке и остальных коми диалектах в атрибутивной позиции употребляется каритив-ное прилагательное, ср. битом ошиньяс 'окна без света' и шондiтом лун 'пасмурный (букв. 'без солнца') день'.
Темпоральное значение
1. В пермских языках абессив может использоваться для указания на количество времени, недостающее до целого темпорального ориентира, при этом абессивная словоформа выступает в качестве зависимого в именной группе, располагаясь линейно слева от вершины. Такие конструкции весьма продуктивны в удмуртском
1 Сорвачева В. А. Удорский диалект коми языка. Отчёт о научно-исследовательской работе за период 1969-1972 гг. Сыктывкар, 1972. (Архив Коми Научного центра УрО РАН, ф. 5, оп. 2, ед. хр. 92). С. 342.
БиЫеИп of и^с Studies. \Ы 12, № 2. 2022.
языке: удм. Училищее вуыкум, 1 минуттэк 9 вал [14] 'Когда я пришёл в училище, было без одной минуты девять';Хукна дастэкукмыс но ;ыт дас куать ноль-ноль [14] 'Утром без десяти девять и вечером в шестнадцать ноль-ноль'.
В коми-зырянском языке абессив в значении времени значительно уступает каритивному прилагательному, на что указывает частотность их употребления, ср. в ККЯ обнаружено 29 примеров, содержащих конструкцию «без + числительное + минута», с каритивным прилагательным (минутатом) и 8 примеров с существительным в абессиве (минутатог)2: кз. Алексей Федорович видзодлгс дзоляник тумба вылын сулалысь час выло: вит минуттог квайт час (Б. Шахов) 'Алексей Фёдорович посмотрел на часы, стоящие на маленькой тумбе: было без пяти шесть'; От кызь минуттом квайт час, Юрийо (П. Шахов) 'Теперь без двадцати минут шесть, Юрий'.
В современном коми-пермяцком языке при указании на количество времени, недостающее до целого темпорального ориентира, используется русская конструкция с предлогом без или указываются точные координаты временной оси: кп. Кадыс без пяти шесть/квать. 'Время 5 часов 55 минут'; Кадыс 5 час 45 минута. 'Время 5 часов 55 минут'.
2. В коми-зырянском языке в конструкциях с отрицательным глаголом абессив употребляется для указания на количество времени, необходимое для совершения действия: кз. «Кытчоко тай эбосыд быри: тайо туй костто эсько тай вод-зын вол1 оти лунон катла, а онг куим лунтог ог во», - мовпышт1с аслыс (В. Чисталёв) '«Куда-то ведь сила пропала: этот путь раньше я проплывал за один день, а теперь за три дня (букв. 'без трёх дней') не дойду», - подумал он про себя'; Куломдтодз сэки лёк туйон кык-куим лунтог эз волыны (В. Лодыгин) 'До Усть-Кулома тогда по плохой дороге раньше, чем за два-три дня (букв. 'без двух-трёх дней') не доходили'.
3. В удмуртском языке в конструкциях с отрицательным глаголом абессив выражает значение периода времени, без наступления которого не совершается действие: удм. Жыт вить-ку-ать частэк доре уз вуэ [14] 'Вечером раньше пяти-шести часов домой не придут'; удм. Пинал адямилы дас тямыс арестэк сюлэм уг пыр [15, 58] 'Молодой человек раньше восемнадцати лет
2 Дата обращения к постоянно пополняющейся базе 18.09.2018.
3 Дата обращения к постоянно пополняющейся базе 18.11.2018..
не влюбляется (букв. 'В молодого человека без восемнадцати лет сердце не входит')'.
Значение меры полноты
1. В коми-зырянском языке абессив может указывать на отсутствие минимально возможной единицы состава объекта, актуализируя количественную полноту охвата объекта действием. При эллипсисе существительного, обозначающего минимальную единицу, абессивный показатель принимает числительное оти 'один': кз. Чулльытом на ко шабдыд конко ошас вылын, зэв регыдон оти койдыс тусьтог кояс (Г. Юшков) 'Если ещё остался где-то на навесе неочищенный лён, то очень скоро он сбросит всё до единого зёрнышка'; Вол1сны кытысько сьод кырнышъяс да отитог кокал\сны став черисо (Е. Афанасьев) 'Прилетели откуда-то чёрные вороны и всю рыбу до единой склевали'.
Под влиянием русского языка абессив в этом значении вытесняется терминативом, при употреблении которого минимальная единица осмысляется как предельная: кз. Гашко, татысь, мат1сьыс, бура корсисны да отиодз ставсо вун-далгсны? (И. Торопов) 'Может быть, здесь, вблизи, внимательно искали и все [грибы] до одного срезали?'; Ме нин ассьымто ог лэдз, ставсо копейкаодз чукорта! (С. Морозов) 'Я уже своего не упущу, всё до единой копейки соберу!'.
Как показал поиск по ККЯ, в значении 'до единого' числительное 'один' чаще оформляется показателем абессива, чем терминатива, ср. частотность употребления словоформ отитог - 307, отиодз - 53.
В коми-пермяцком языке терминатив является единственно возможным средством выражения этого значения: кп. <...> кыдзко улицасяняс ста-веннесо игнассьом, а то бы ошыннэсо от1кодз лэд-зис (В. Климов) 'Как-то догадались ставни с улицы закрыть, а то окна все до единого бы разбил'.
В удмуртском языке значение отсутствия минимальной единицы состава объекта выражается наречием одйгтэм 'до единого', образованным от числительного одйг 'один' с помощью кари-тивного суффикса -тэм, а также деепричастием кельтытэк 'не оставив': удм. Григорий Степанович вань кенешъёсы одйгтэм ветлылйз [14] 'Григорий Степанович ходил на все собрания без исключения ('без единого')'; «Кенеше» вуэм вань
рукописьёсты одйгтэм лыдрылй [14] 'Я читал все рукописи без исключения ('без одного'), поступавшие в редакцию журнала «Кенеш»'; Одйг нуналзэ но кельтытэк тыршим [14] 'Работали все дни без исключения ('без единого')'.
2. В удмуртском языке абессив может употребляться при указании на единицу состава объекта, недостающую до полного объёма: удм. <...> вуоно араз вить копейкатэк ньыль манет [14] '<...> в год приходится четыре рубля без пяти копеек'. В коми-зырянском языке в таких конструкциях используется каритивное прилагательное, но чаще всего описывается точное количество с указанием всех конкретных единиц, что характерно и для коми-пермяцкого языка: кз. Благоустроитом олан керкаса оти квадратной метрысь коло вештыны 2 копейкатом 4 шайт, а шоныдысь - 34 шайт 9 копейка (М. Ладанов) 'За один квадратный метр благоустроенной квартиры надо платить 4 рубля без 2 копеек, а за тепло - 34 рубля 9 копеек'; кп. Няньыс сулало дас руб48 копейка 'Хлеб стоит 10 рублей 48 копеек'.
Значение добавления участника
В пермских языках абессив может употребляться в конструкциях, описывающих добавление нового к выделенным участникам, которые чаще всего выражены существительным во множественном числе или имеют собирательное значение. Действие, выраженное глаголом, относится одинаково ко всем участникам. Семантика добавления часто актуализируется словами эшо 'ещё', нин 'уже'. Примеры: кз. Мича нывъяс чужан муын Метог уна эм (А. Размыслов) 'Помимо меня, на родине есть много красивых девушек'; Метог нин сэт тырмо уджалысьыд (И. Белых) 'Кроме меня, уже хватает там рабочих'; кп. Кер-куын Колятог, ми аззам ошшо дп>дос и бабос, айос и мамос, вонос и сойос Колял'ись. [18, 14] 'В доме, кроме Коли, мы видим ещё дедушку и бабушку, отца и мать, брата и сестру Коли'; удм. Ёросын бухгалтеръёс монтэк но тымиськемын [14] 'В районе бухгалтеров помимо меня ещё пруд пруди'; Ма, собере Ува ёросын монтэк но тырмо кужмо спортсменъёссы [14] 'В Увинском районе и помимо меня хватает сильных спортсменов'. Абессив в этом значении конкурирует в коми-зырянском языке с послелогом кындзи 'кроме', в удмуртском языке - с послелогом сяна 'кроме': кз. Ме кындзи ещо на эм кык ныв да оти пи (В. Лапшина) 'Кроме меня есть ещё две дочери и сын'; удм. Мон сяна но кандидатураос вал [14] 'И помимо меня были кандидатуры'; кз. Вышка вылын,
сторожысь кындзи, волг ношта кодко (В. Юх-нин) 'На вышке, кроме сторожа, был ещё кто-то'. В коми-пермяцком языке значение добавления участника ситуации выражается компаративом: кп. Миянся да пуовой турися Лапьяас волг эшо нёльот ол\сь - кочпиян (В. Климов) 'Кроме нас и журавля на дереве, в Лапья был ещё четвёртый житель - зайчонок'.
Значение причины
В пермских языках отсутствие в ситуации второстепенного агенса или объекта обладания может явиться причиной изменения состояния участника ситуации. Примеры: кз. Меным коло удж, уджтогыс гажтом (П. Доронин) 'Мне нужна работа, без работы скучно'; кп. Меным сытог гажтом лоис (фольклор) 'Мне без него стало скучно'; удм. Милемлы тонтэк мозмыт луоз [14] 'Нам без тебя будет скучно'.
Обсуждение и заключение
В современных пермских языках семантическая структура абессива имеет незначительные расхождения. При выражении темпоральных отношений в конструкциях с отрицательными глаголами в обоих языках указывается время завершения ситуации, но в удмуртском языке актуализируется конечная граница темпорального ориентира, в коми языке - весь период времени, полностью совпадающий с осуществлением действия. В коми языке абессив используется при указании на отсутствие минимально возможной единицы состава объекта, актуализируется полнота, тогда как в удмуртском языке - при указании на недостающей до полной меры единицы состава объекта, актуализируется неполнота.
Различия в употреблении абессива проявляются во внутриязыковом и межъязыковом варьировании абессивной именной группы и каритивного прилагательного. Синтаксические функции существительного в абессиве и кари-тивного прилагательного пересекаются: для каритивного прилагательного характерны три типа употребления - атрибутивное, предикативное и депиктивное, все эти три типа релеван-ты и для существительного в абессиве. В коми языках каритивное прилагательное и абессив-ная именная группа могут выступать в составе предикатов и депиктивов. В удорском диалекте каритивное зависимое в именной группе маркируется суффиксами каритивного прилагательного и абессива, что объясняется наложением
функций каритивных формантов в ходе развития диалекта [17, 12]. Представляется, что такое явление могло быть вызвано сходством некоторых синтаксических свойств каритивного прилагательного и существительного в форме абессива, а также влиянием русского языка, где каритивному прилагательному коми языка чаще всего соответствует предложная группа, ср. шапкатом - без шапки. В удмуртском языке, в отличие от коми, абессивная словоформа употребительнее каритивного прилагательного в
позиции предиката как без связки, так и со связочным глаголом, а также в атрибутивной позиции. Ввиду того, что период финно-пермского праязыка имеет непродолжительные временные рамки и характеризуется незначительными изменениями в грамматической системе, можно предположить, что в это время только наметилась тенденция формирования каритивных единиц, развитие их семантико-синтаксических свойств происходило в период последующего развития языков.
Сокращения
вк. - верхнекамское наречие коми-пермяцкого языка; кз. - коми-зырянский язык; кп. - коми-пермяцкий язык; уд. - удорский диалект коми-зырянского языка; удм. - удмуртский язык.
Список источников и литературы
1. Вахрушев В. М. Субстантивные словосочетания в удмуртском языке // Словосочетания в удмуртском языке (К 80-летию проф. Петра Николаевича Перевощикова) / Ижевск: НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР, 1980. С. 130-168.
2. Корпус коми языка. URL: http://www.komicorpora.ru/ (дата обращения: 18.09.2018-12.12.2018).
3. Корпус удмуртского языка. URL: http://web-corpora.net/ (дата обращения: 02.02.2020).
4. Майтинская К. Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков. М.: Наука, 1979. 263 с.
5. Муслимов М. З. Морфологические и синтаксические особенности каритивных конструкций в ингерманланд-ском финском // Caritive constructions in the languages of the world. Abstracts of the international conference, Saint Petersburg / Online 30 November - 2 December 2020. Saint Petersburg: ILS RAS, 2020. С. 88-92.
6. Некрасова Г. А. Вариативность оформления актанта глагола 'бояться' в коми-пермяцком языке // Linguistica Uralica, 2016. Т. 52. № 2. С. 103-110.
7. Некрасова Г. А. Варьирование падежных суффиксов в современном удмуртском языке // Ежегодник финно-угорских исследований. 2020. Т. 14. № 1. С. 25-32. DOI: 10.35634/2224-9443-2020-14-1-25-33.
8. Некрасова Г. А. Употребления эгрессива в пермских языках: межъязыковые различия // Вестник угроведения, 2021. Т. 11. № 3. С. 470-478. DOI: 10.30624/2220-4156-2021-11-3-470-478.
9. Некрасова Г. А. Элатив в пермских языках: межъязыковые различия // Вестник угроведения, 2022. Т. 12. № 1. С. 74-83.
10. Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М.: Наука, 1974. 484 с.
11. Рачинская С. А. Каритивные конструкции в казымском диалекте хантыйского языка // Caritive constructions in the languages of the world. Abstracts of the international conference, Saint Petersburg / Online 30 November - 2 December 2020. Saint Petersburg: ILS RAS, 2020. С. 92-96.
12. Сажина С. А. Падежная система верхнекамского наречия коми-пермяцкого языка // Пермистика 13: Вопросы пермского языкознания. Сыктывкар: Коми НЦ УрО РАН, 2012. С. 189-196.
13. Сажина С. А. Словоизменение существительных в языке кировских пермяков // Ежегодник финно-угорских исследований. 2021. Т. 15. № 1. С. 34-44. DOI: 10.35634/2224-9443-2021-15-1-34-44
14. Удмурт дунне [Удмуртский мир]. 2007 (от 08.22); 2008 фт 11.07); 2009 фт 06.26; 07.10; 10.30); 2010 фт 06.18); 2011 фт 09.23; 10.28); 2012 фт 09.19; 11.27); 2014 фт 10.21); 2015 фт 09.17).
15. Удмуртский фольклор. Пословицы. Афоризмы. Поговорки / Сост. Т. Г. Перевозчикова. Устинов: Удмуртия, 1987. 276 с.
16. Хомченкова И. А. Каритивный показатель -DE в горномарийском языке // Пятнадцатая Конференция по типологии и грамматике для молодых исследователей. Тезисы докладов (Санкт-Петербург, 22-24 ноября 2018 г.) / Отв. ред. Д. Ф. Мищенко. СПб: ИЛИ РАН, 2018. С. 175-178.
17. Цыпанов Е. А. Система суффиксального отрицания в пермских языках. Сыктывкар: Коми НЦ УрО РАН, 1990. 17 с. (Серия «Научные доклады Коми НЦ УрО РАН», Вып. 246).
18. Щапов П. В. Вторая книга для чтешя и практическихъ упражненш на пермяцком^ языкЬ. Казань: Центр. тип-я, 1909. 78 с.
19. Cs6cs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akademiai Kiado, 2005. 410 р.
20. Hamari A. The abessive in the Permic languages // Suomalais-Ugrilaisen Seuran Aikakauskiija. 2011. Vol. 93. Рp. 37-84.
BecmHUK yzpoeedeHun. T. 12, № 2. 2022.
21. Haspelmath M. Terminology of case. The Oxford handbook of case. Malchukov A., Spencer A. (eds.). Oxford: Oxford Univ. Press, 2009. Pp. 505-517.
22. Negation in Uralic languages [Typological Studies in Language 108] / Miestamo M., Tamm A., Wagner-Nagy B. (eds.). Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 2015. 667 p.
23. Ylikoski Ju. Abessiivin apologia // Puhe ja kieli. 2021. №. 41 (2). Pp. 139-157.
References
1. Vakhrushev V. M. Substantivnie slovosochetamiya v udmurtskovyazyke [Substantive phrases in the Udmurt language]. Slovosochetaniya v udmurtskov yazyke (K 80-letiyu prof. Petra Nikolaevicha Perevoshchikova) [Phrases in the Udmurt language (To the 80th anniversary of Professor Pyotr Nikolaevich Perevoshchikov)]. Izhevsk: NII pri Sov. Min. Udm. ASSR Publ., 1980. pp. 130-168. (In Russian)
2. Korpus komi yazyka [Corpus of the Komi language]. Available at: http://www.komicorpora.ru/ (accessed: March-October, 2021). (In Komi)
3. Korpus udmurtskogo yazyka [Corpus of the Udmurt language]. Available at: http://web-corpora.net/UdmurtCorpus/ search/?interface_language=ru (accessed: March-October, 2021). (In Udmurt)
4. Maytinskaya K. E. Istoriko-sopostavinelnaya morfologiya finno-ugorskih yazykov [Historical and comparative morphology of the Finno-Ugric languages]. Moscow: Nauka Publ., 1979. 263 p. (In Russian)
5. Muslimov M. Z. Morfologicheskie i sintaksicheskie osobennosti karitivnyh konstrukcii v ingermanlandskom finskom [Morphological and syntactic features of caritive constructions in the Ingermanland Finnish language]. Caritive constructions in the languages of the world. Abstracts of the international conference, Saint-Petersburg / Online 30 November - 2 December 2020. Saint-Petersburg: ILI RAN Publ., 2020. pp. 88-92. (In Russian)
6. Nekrasova G. A. Variativnost'oformleniya aktantaglagola 'boyat'sya'v komi-permyackomyazyke [Variability of the design of the actant of the verb 'to be afraid' in the Komi-Permian language]. Linguistica Uralica [Linguistica Uralica], 2016, no. 52 (2), pp. 103-110. (In Russian)
7. Nekrasova G. A. Var 'irovanie padezhnyh suffiksov v sovremennom udmurtskom yazyke [Variation of case suffixes in the modern Udmurt language]. Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij [Yearbook of Finno-Ugric Studies], 2020, no. 14 (1), pp. 25-32. (In Russian) DOI: 10.35634/2224-9443-2020-14-1-25-33
8. Nekrasova G. A. Upotrebleniya egressiva vpermskihyazykah: mezh"yazykovye razlichiya [The use of egressive in the Permian languages: interlanguage differences]. Vestnik ugrovedeniya [Bulletin of Ugric Studies], 2021, no. 11 (3), pp. 470-478. (In Russian) DOI: 10.30624/2220-4156-2021-11-3-470-478
9. Nekrasova G. A. Elativ v permskih yazykah: mezh"yazykovye razlichiya [The elative in the Permian languages: interlanguage differences]. Vestnik ugrovedeniya [Bulletin of Ugric Studies], 2022, no. 12 (1), pp. 74-83. (In Russian)
10. Osnovy finno-ugorskogo yazykoznaniya. Voprosy proiskhozhdeniya i razvitiya finno-ugorskih yazykov [Fundamentals of Finno-Ugric linguistics. Problems of the origin and development of the Finno-Ugric languages]. Moscow: Nauka Publ., 1974. 484 p. (In Russian)
11. Rachinskaya S. A. Karitivnie konstrukcii v Kazymskov dialekte hantiiskogo yazyka [Caritive constructions in the Kazym dialect of the Khanty language]. Caritive constructions in the languages of the world. Abstracts of the international conference, Saint-Petersburg / Online 30 November - 2 December 2020. Saint-Petersburg: ILI RAN Publ., 2020. pp. 92-96. (In Russian)
12. Sazhina S. A. Padezhnaya sistema verhnekamskogo narechiya komi-permyackogoyazyka [Case system of the Upper Kama dialect of the Komi-Permian language]. Permistika-13: Voprosypermskogoyazykoznaniya [Permistika-13: Isssues of Permian linguistics]. Syktyvkar: Komi NC UrO RAN Publ., 2012. pp. 189-196. (In Russian)
13. Sazhina S. A. Slovoizmenenie sushchestvitel'nyh vyazyke kirovskihpermyakov [Inflection of nouns in the language of the Kirov Permians]. Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij [Yearbook of Finno-Ugric Studies], 2021, no. 15 (1), pp. 34-44. (In Russian) DOI: 10.35634/2224-9443-2021-15-1-34-44
14. Udmurt dunne [Udmurt world]. 2007 (08.22); 2008 (11.07); 2009 (06.26; 07.10; 10.30); 2010 (06.18); 2011 (09.23; 10.28); 2012 (09.19; 11.27); 2014 (10.21); 2015 (09.17). (In Udmurt)
15. Udmurtskij fol'klor. Poslovicy. Aforizmy. Pogovorki [Udmurt folklore. Proverbs. Aphorisms]. Comp. by T. G. Perevozchikova. Ustinov: Udmurtiya Publ., 1987. 276 p. (In Udmurt, Russian)
16. Khomchenkova I. A. Karitivny pokazatel'-DE v gornomariiskom yazyke [Caritive indicator -DE in the Mountain Mari language]. Pyatnadcataya Konferenciya po tipologii i grammatike dlya molodyh issledovatelej. Tezisy dokladov (Sankt-Peterburg, 22-24 noyabrya 2018 g.) [The Fifteenth Conference on Typology and Grammar for Young Researchers. Abstracts (St. Petersburg, November 22-24, 2018)]. Ed. by D. F. Mishchenko. Saint-Petersburg: ILI RAN Publ., 2018. pp. 175-178. (In Russian)
17. Tsypanov E. A. Sistema suffiksalnogo otricaniya v permskih yazykah [The system of suffixal negation in the Permian languages]. Syktyvkar: Komi NC UrO RAN Publ., 1990. 17 p. (Seriya "Nauchnye doklady Komi NC UrO RAN", Vyp. 246) [Series "Scientific reports of Komi NC UrO RAS", Iss. 246)]. (In Russian)
18. Shchapov P. V. Vtoraya kniga dlya chteniya i prakticheskih uprazhnenii na permyatskom yazyke [The second book for reading and practical exercises in the Permian language]. Kazan: Central'naya tipografiya Publ., 1909. 78 p. (In Komi-Permian)
19. Cs6cs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akademiai Kiado, 2005. 410 p. (In German)
20. Hamari A. The abessive in the Permic languages. Suomalais-Ugrilaisen Seuran Aikakauskirja, 2011, no. 93, pp. 37-84. (In English)
21. Haspelmath M. Terminology of case. The Oxford handbook of case. Malchukov A., Spencer A. (eds.). Oxford: Oxford Univ. Press, 2009. pp. 505-517. (In English)
22. Negation in Uralic languages [Typological Studies in Language 108]. Miestamo M., Tamm A., Wagner-Nagy B. (eds.). Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 2015. 667 р. (In English)
23. Ylikoski Ju. Abessiivin apologia. Puhe ja kieli, 2021, no. 41 (2), pp. 139-157. (In Finnish)
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Некрасова Галина Александровна, главный научный сотрудник, Институт языка, литературы и истории Уральского отделения Российской академии наук (167982, Российская Федерация, Республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 26), доктор филологических наук, доцент. komilang@gmail.com ORCID 0000-0003-4995-4772
ABOUT THE AUTHOR
Nekrasova Galina Alexandrovna, Chief Researcher, Institute of Language, Literature and History, Komi Scientific Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences (167982, Russian Federation, Republic of Komi, Syktyvkar, Kommunisticheskaya st., 26), Doctor of Philological Sciences, Associate Professor. komilang@gmail.com ORCID 0000-0003-4995-4772
