CC BY
68
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 4
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
A.П. Чехов. Энциклопедия / Составитель и научный редактор
B.Б. Катаев. М.: Просвещение, 2011. — 696 с.
Обширный массив исследовательской литературы об А.П. Чехове постоянно пополняется новыми работами отечественных и зарубежных авторов. Изучать эти издания становится все труднее, тем более что они публикуются на различных языках и небольшими тиражами. Растет потребность в их сравнительном анализе, систематизации, типологизации и особенно в подготовке специальных изданий справочного характера.
Юбилейный чеховский год завершился важным событием — вышла в свет энциклопедия о Чехове. Это, по сути дела, первое справочное издание такого рода. Понятно, что оно вызывает большой интерес и даже некоторую тревогу: справились ли авторы с трудностями по подготовке ответственного издания? Ведь стало общепризнанным, что Чехов отнюдь не простой писатель, как кажется на первый взгляд: его авторский замысел может содержать в себе не одно, а несколько возможных пониманий смысла произведения. В этом отношении он предстает перед нами как один из наиболее спорных и наименее понятых классиков, сочинения которых допускают противоречивый характер их интерпретаций.
Вначале несколько слов о логике расположения и соподчинения статей. Структура энциклопедии не обычная, т.е. статьи идут не в алфавитном порядке, а группируются по тематическому содержанию в больших разделах, внутри которых они располагаются по отдельным подтемам и персоналиям в алфавитном порядке. Книга открывается краткой летописью жизни и творчества Чехова, представленной по годам — с 1860 по 1904 г. Более детально биографические события раскрываются в других статьях, в том числе в следующей статье о творческом пути Чехова, завершающейся списком литературы. Далее большой объем занимает раздел, посвященный анализу отдельно взятых произведений Чехова, расположенных по рубрикам: проза (204 статьи в алфавитном порядке), драматургия (14 статей), публицистика, записные книжки, письма. Конечно, не все произведения Чехова (их свыше 700) вошли в данное издание. Но принцип отбора правилен: предметом отдельного рассмотрения стали наиболее важные, ставшие классикой сочинения, в том числе изучаемые в школах и вузах. Значимость этой ориентации надо отметить особо. Для миллионов уча-
щихся такой подход — существенное подспорье в познании не только того, «о чем» то или иное сочинение, но и как оно построено и в чем его подчас скрытый смысл.
Особенности художественного мышления Чехова, теоретические вопросы эстетики и поэтики содержательно раскрываются в разделе «Поэтика». Он включает в себя статьи (в алфавитном порядке): Автор и герой в пьесах, Деталь художественная, Жанровая природа пьес, Заглавия чеховские, Знак, Историзм, Казалось — оказалось — ситуация, Коммуникация, Повествователь, Повторы, Подтекст и подводное течение, Поэтическое, Природный мир, Развязки в пьесах, Рамочный текст, Рассказ открытия, Риторика, Ролевое поведение, Случайности эффект, Фольклоризм, Художественное время и пространство, Юмористика.
Далее идет раздел о мировоззрении Чехова (об этом более подробно ниже). За ним — разделы «Биография» (с выделением двух тем — памятные места и окружение), «Литературные связи», «Чехов и театр», «Чехов и другие виды искусства» (изобразительное, музыка, кино), «Чехов и мировая культура», «Изучение творчества Чехова» (мемуары, символизм, русское зарубежье, Чехов в советской критике и литературоведении: 1917 — начало 1950-х гг., изучение творчества Чехова во 2-й половине ХХ в.). Затем разделы — «Музеи» и «Чехов в школе». Завершается книга указателем упоминаемых произведений и указателем имен. Она богато документирована и иллюстрирована фотографиями. Авторами статей выступает плеяда известных литературоведов, ученых-чеховедов: В.Б. Катаев (он же составитель и научный редактор), А.П. Чудаков, Э.А. Полоцкая, И.Н. Сухих, А.Д. Степанов, М.П. Громов, А.С. Собенни-ков, Р.Е. Лапушин, И.Е. Гитович, П.Н. Долженков, Н.В. Капустин, В.Я. Звиняцковский, О.М. Скибина и многие другие.
Представленный выше способ структурирования материала существенно облегчает читателю поиск в обширном массиве энциклопедии нужного материала. Правда, этот же способ подачи подчас приводит к повторам. Так, о некоторых фактах биографического и творческого характера можно прочесть в различных статьях. В этой связи в будущем втором издании представляется целесообразным некоторые статьи объединить.
Формат рецензии не позволяет дать развернутую характеристику многоплановым разделам энциклопедии. Скажу лишь о главном и о том, что мне ближе как специалисту в области философии. Это вопрос о формировании мировоззренческих взглядов Чехова. Они анализируются в статьях об отношении писателя к науке, религии, дарвинизму, позитивистским идеям Г. Спенсера, географическому детерминизму Г. Бокля, философии жизни Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, роли интеллигенции в общественном развитии, некоторым нашумевшим в то время публичным дискуссиям.
Авторы показывают, что решающее влияние на формирование взглядов Чехова оказывали наука и искусство. Истина (правда) и красота как бы сплавляются в искусстве. Размышления о судьбах прогресса, культуры и человека он связывал с развитием естественнонаучного и гуманитарного знания. В статье «Наука» (автор П.Н. Долженков) отмечается, что Чехов выступал против теории психофизического параллелизма, господствовавшего тогда в экспериментальной психологии: «Чехов утверждал такую связь между физиологическими состояниями и психическими процессами в человеке, противостоя тем, кто утверждал их автономное существование, независимость высшего, психического в человеке от физиологического в нем» (с. 321). В статье о Ч. Дарвине (автор В.Б. Катаев) говорится о высокой оценке Чеховым научного метода английского естествоиспытателя, создавшего теорию эволюции органического мира. Отмечается, что дарвиновская идея о том, что сложная совокупность простых причин приводит к значительным последствиям, нашла отражение в рассказе «Дуэль» и др. произведениях. Чехов, как и Дарвин, допускал возможность скачка («чудесного акта») в природе. Делается вывод, что «Чехов уже в свое время не сомневался в возможности непротиворечивого соединения научного и вненаучного объяснения феномена человека» (с. 312).
Влияние позитивистских идей на творчество Чехова анализируется в статье о Г. Спенсере (П.Н. Долженков), в частности, положение об относительном и гипотетическом характере человеческих знаний. Думается, что автор этой небольшой заметки мог бы представить более обстоятельные соображения, ведь по этой теме он опубликовал специальную монографию.
Тот же автор в статье о Г. Бокле показывает влияние идей географического детерминизма, согласно которому особенности природы воздействуют на жизнь людей, предрасполагают человека к определенному образу мыслей. О влиянии громадных русских просторов на жизнь людей Чехов действительно много писал. Надо только устранить текстуальное дублирование большей части этой статьи (3 абзаца) в статье того же исследователя о науке (на с. 321).
Большое значение имеет проблема религиозности Чехова — одна из наиболее сложных при изучении его биографии и творчества. Этой теме посвящена статья «Религия» (автор Н.В. Капустин). В ней раскрывается противоречивый характер взглядов писателя, во многом обусловленный тем обстоятельством, что у него еще не было политического, религиозного и философского мировоззрения, о чем он сожалел в одном из писем конца 80-х гг. Именно в эти годы и до конца жизни у него шел активный процесс формирования смыс-ложизненных позиций, поиск «общей идеи, или бога живого человека». Чехов неоднократно признавался, что он человек неверующий, «давно растерял свою веру». На вопрос, почему он любил
церковный звон, отвечал: «Красивый звон. Это все, что осталось у меня от прежней религии». Он отрицательно относился к религиозно-философским собраниям интеллигенции и духовенства в Петербурге.
Вместе с тем Чехов не отрицал возможность богоискательства: человек ищет цель жизни до тех пор, пока не отыщет «своего Бога». Писатель не пришел к какому-то определенному выводу, ибо, по его определению, «между утверждениями "есть Бог" и "нет Бога" лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец». В этой связи Н.В. Капустин ссылается на мнение других исследователей. Так, А.П. Чудаков отмечал, что «позиция человека поля — не только неприсоединения; но принципиального несближения с полюсами... позиция пребывания в нефиксированной и идеологически резко не обозначенной точке поля — оказала существенное влияние на структуру художественного мира Чехова» (с. 327). Раскрывая позицию неприсоединения «человека поля» к различным полюсам, В.Б. Катаев отмечает, что у такого человека имеется внутренний компас, который хотя и не указывает на некий единственный ориентир, но настроен на чуткое различение правильного и ложного направления движения и поисков. Поэтому так важна «правильная постановка вопроса». Согласно Чехову, настоящей правды, «истины настоящего Бога» не знает никто, но это не означает, что ее нет, она — реальность, только непознанная или ложно, односторонне определяемая.
Об отношении Чехова к дискуссионному вопросу о роли интеллигенции написана отдельная статья (автор В.Б. Катаев). В ней раскрывается неоднозначный характер этого отношения, критерием оценки которого у Чехова была нравственная категория справедливости. Несправедливость — это абсолютизация своей «правды», неспособность понять другого, встать на точку зрения оппонента. Поборник свободы творчества, Чехов выступал против пристрастия тогдашней русской интеллигенции к узкой партийности, приводившей к идейной тирании и беспринципности. Автор статьи не поддается модному ныне искушению зацикливаться на резко негативных чеховских высказываниях о тогдашней русской интеллигенции. Он доказывает, что книга «Остров Сахалин» утверждает новую формулу идентификации интеллигенции — не как обособленного сословия, мнящего о своей непричастности к злу и ограничивающегося поверхностным обличительством, а как «все мы», ответственного за совершающееся зло. В дальнейшем Чехов расширяет формулу «мы» до более общего понимания: «Все мы народ, и всё то лучшее, что мы делаем, есть дело народное». Автор обращает внимание на то, что чеховское понимание роли интеллигенции снимает противопоставление ее как некой элиты привилегированных классов всем другим общественным слоям (уместно
было бы сопоставить чеховскую позицию с ницшеанскими и другими элитарными концепциями «духовной аристократии»). В заключение статьи делается обоснованный вывод: «Поднявшись в своем творчестве над кастовыми, сословными претензиями интеллигенции до высот общечеловечности, Чехов ввел понятие русской интеллигентности в круг общечеловеческих ценностей» (с. 319).
Что касается влияния «философии жизни» на творчество Чехова, то интерес вызывает статья о Ф. Ницше (автор Н.В. Капустин). В ней отмечаются «точки соприкосновения» Чехова и Ницше: «закон вечного повторения», поиски утешения в прошлом, запутанный внутренний мир человека, страдание героев манией величия, феномен незаурядной личности, несовершенство привычных моральных установлений. Подчеркивается, что интерес Чехова к Ницше сочетался с критическим отношением к его философии, которую Чехов считал недолговечной: «она не столь убедительна, сколь бравурна». Иными словами, ей не хватает доказательности. Об идее «сверхчеловека» он отзывается с иронией. Отчетливо понимая, что готовых нравственных рецептов порой не хватает, Чехов тем не менее всегда оставался «по эту сторону добра и зла» (а не «по ту сторону», как у Ницше). Обсуждаемые в статье вопросы нуждаются в более развернутом анализе.
Второй сторонник «философии жизни» представлен в статье о Шопенгауэре. Его произведения были весьма популярны в России второй половины XIX в. В статье отмечается, что Чехов довольно редко упоминает имя философа и только раз цитирует его, причем все упоминания «никак не связаны с философией». Равным образом в переписке писателя имя Шопенгауэра встречается нечасто. И суждений по поводу его философии в чеховских письмах нет. Если это так, то стоило ли посвящать этой персоналии отдельную статью?
В разделе о мировоззрении Чехова и его общественной позиции помещены две статьи об отношении писателя к некоторым общественным и политическим вопросам. В первой из них, «Академический инцидент», рассказывается об учреждении при Академии наук России Разряда изящной словесности, куда были избраны первые почетные академики, в том числе А.П.Чехов, который вскоре отказался от этого звания. Во второй статье речь идет об отношении писателя к нашумевшему тогда «делу Дрейфуса». Подчеркивается, что Чехов, руководствуясь принципом справедливости, бросил вызов всему государственному аппарату Франции во имя защиты несправедливо осужденного, занял позицию сторонников невиновности Дрейфуса, считая, что глубинной причиной этого дела явилась идеология антисемитизма и духовной нетерпимости.
Мне представляется, что выше названные две статьи, тесно связанные с событиями биографии Чехова, целесообразно в будущем
втором издании энциклопедии перевести в раздел «Биография», выделив их как «общественную позицию». В результате разделы о биографии и мировоззрении обретут более цельный в тематическом плане характер.
Что касается раздела о мировоззрении, то в нем явно не хватает статьи об экзистенциально-психологических интенциях Чехова, который в своем творчестве выступает как экзистенциально мыслящий писатель, озабоченный проблемами личности, ее переживаниями одиночества, отчаяния, страха, любви, трудными поисками, зачастую безуспешными, правды жизни и смысла жизни. Названные «экзистенциалы» представляют собой различные модусы человеческого существования. Чехов придавал им настолько важное, бытийно-онтологическое значение, что выносил их в заглавия ряда своих произведений: «Страх», «Страхи», «Тоска», «Горе», «Счастье». В этой связи статью в словаре (с. 272, автор И.Н. Сухих) о восьми типах чеховских заглавий надо дополнить экзистенциально-психологическим типом. Томас Манн писал о «Скучной истории» Чехова, что «во всей литературе не сыскать ничего подобного», она «потрясающая, удивительна своим глубочайшим проникновением в психологию». Чехов пристально вглядывался в парадоксы сознания и подсознания, добра и зла, диалектику нравственных конфликтов, благодушия и эгоизма.
Некоторые наблюдения на этот счет авторы высказывают в разрозненных статьях. Так, в статье (автор П.Н. Долженков) о чеховском рассказе «Страх» резонно говорится: «Незнание "настоящей правды" о жизни — удел человека, и потому страх — естественная и неизбежная для него реакция на действительность. В подсознании людей таится безотчетный страх перед жизнью. Он определяет многое в поведении и в сознании ряда чеховских героев» (с. 182).
В другой статье (Р.Е. Лапушин) отмечается, что «у страха есть обратная сторона, связанная с творчеством». И далее: «Страх в рассказе оказывается синонимом художественной восприимчивости: он подпитывает воображение, одушевляет неодушевленное и стимулирует тем самым возникновение поэтических образов» (с. 184). Все это свидетельствует в пользу того, что в разделе о мировоззрении Чехова необходима статья о проблемах экзистенциальной психологии в его творчестве, использовании им не только рациональных методов познания, но и внерациональных — интуитивных, мифологических, художественного воображения и др. Говоря шире, я предлагаю ввести понятие «экзистенциальная психология» в мировую чеховиану как развивающуюся область научных исследований.
Отдельной статьи заслуживает также вопрос о поисках Чеховым смысла жизни человека, критика им различного рода «подслащенных» точек зрения («монпасье»), тавтологических (модных и поныне) определений смысла жизни как «жизни для жизни», как
высшей ценности самой по себе. Кстати, эта критика не потеряла своей актуальности и в дальнейшей истории отечественной культуры (например, в философии духовного опыта А.И. Ильина).
Проведенный в статьях энциклопедии анализ мировоззренческих позиций Чехова ставит под сомнение однозначный характер определения его как «негативного метафизика» на том основании, что «его идеология — это идеология человека, который готов согласиться с двумя прямо противоположными мнениями. К примеру, что жизнь полна смысла и что она его лишена» (ответ В. Ерофеева на анкету «Литературной газеты», 2010 г., № 2—3, с. 5). Думается, что противоречивые высказывания Чехова по тем или иным вопросам свидетельствуют не о его негативизме или пессимизме, а скорее о напряженном процессе идейных исканий «правды жизни», об особенностях его творческой лаборатории в обосновании своей идентичности как «абсолютно свободного» мыслителя, не поддающегося гипнозу великих мира сего и выступающего против различных «запретов искать истину», от кого бы они ни исходили.
С интересом читаются также статьи в энциклопедии, посвященные памятным местам пребывания Чехова и истории создания музеев — в Таганроге, Москве, Петербурге, на Сахалине, в Сумах, Мелихове, Ялте. Длительное время в исследовательской литературе выпадал из поля зрения или только упоминался период пребывания писателя на Луке Сумского уезда в конце 80-х гг. Широкой общественности этот период или малоизвестен, или вовсе не известен. Поэтому я с особой заинтересованностью прочел статью о доме-музее в Сумах (авторы Л.Н. Евдокимчик и Н.А. Капитоненко), где прошли мои детские и юношеские предвоенные годы и где отец, будучи директором школы, еще в 30-х гг. выступил зачинателем сбора экспонатов и создания «Чеховского уголка»1. Статья в энциклопедии о музее снабжена фотографией усадьбы Линтваревых. Желательно поместить там также фотографию самого Дома-музея Чехова (флигель с колоннами).
Подводя итоги, следует сказать, что энциклопедия вносит важный вклад в мировую чеховиану. Ее авторы и редакторы проделали большую работу по систематизации и отбору нужного материала, его взвешенной, объективной оценки. Учитывая все это, целесообразно подготовить второе издание.
А.Г. Мысливченко
Сведения об авторе: Мысливченко Александр Григорьевич, докт. филос. наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института философии РАН.
1 См. об этом более подробно в статьях «О малоизвестных страницах жизни и творчества А.П.Чехова» в журнале «Философия и культура», 2010, № 7, «Литературной газете», 2010, № 30 и др.
