CC BY
16МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА
УДК 82.09
А. И. ДОМБРОВСКИЙ И ФАНТАСТИКА. ЧАСТЬ I
В. А. Мешков,
кандидат технических наук, член редколлегии газеты «Обозрение крымских дел» (Евпатория), 297406, Евпатория, ул. Демышева, 100а, тел. +7 978 923 57 86, e-mail: M25V02A1948@yandex.ru
Аннотация
Мешков В.А. А.И. Домбровский и фантастика. Часть I.
В работе рассматриваются фантастические произведения известного крымского писателя Анатолия Ивановича Домбровского (1934-2001). Целью исследования является определение жанровых и сюжетных особенностей романа «Падение к подножию пирамид» и анализ его фантастических сюжетных линий. Отмечено новаторское переосмысление Домбровским известного сюжета фантастического романа С. Лема «Солярис». Показана ошибочность интерпретации читателями и рецензентами романа Домбровского как реалистического произведения. Одной из распространенных ошибок является восприятие мыслей и суждений персонажей романа как мыслей и суждений его автора. На этой основе делается вывод, что для адекватной оценки литературного произведения важно точно определить его жанр и найти правильную точку зрения на его события и действия героев. Использованный метод анализа перспективен при рассмотрении других произведений Домбровского в Части II данной статьи.
Ключевые слова: жанр, фантастика, реальность, пирамиды, астрология, интерпретация, история, маятник.
Summary
Meshkoff V.A. A.I. Dombrovskyi and Fantasticality. Part I.
The article (Part I) consider the fantastical works of the famous Crimean writer Anatoly Ivanovich Dombrowskyi (1934-2001). The purpose of research is definition of
© В. А. Мешков, 2015
the genre and plot features of the novel «The fall to the foot of the pyramids» and analyze of its fantastical plot lines. It is noted the Dombrowskyi innovating re-comprehension of the well-known plot of S. Lem fantastical novel «Solaris». It is demonstrated of readers and reviewers erroneous interpretation the Dombrovskyi novel as realistic work. One of widespread errors is the perception of personage's thoughts and opinions in novel as thoughts and opinions of its author. On that base it is made the conclusion that for adequate estimation of literary work it is important to define its exact genre and to find the right point of view on its events and hero's actions. The used method of analyze is perspective for considering other Dombrovskyi works in Part II that article.
Keywords: genre, fantasticality, reality, pyramids, astrology, the interpretation, history, the pendulum.
Творческое наследие Анатолия Ивановича Домбровского (1934-2001) насчитывает более шести десятков прозаических произведений. Среди них 24 романа, 16 повестей и множество рассказов. Как писатель, он начинал с прозы для детей и юношества. Его образование философа с университетским дипломом постепенно стало сказываться, появились «Рассказы о философах» (1975), повести о древнегреческих мыслителях Демокрите (1980) и Аристотеле (1981), повести «Сад Эпикура» и «Неистовый сын Трира» (1984). Это был уровень произведений для детей и юношества, хотя уже был создан и ряд «взрослых» романов. К этому периоду относится решение А.И. Домбровского оставить детскую литературу: «Вышел из детского возраста» [3, с. 35].
Но философская тема не была забыта, исторические романы о древнегреческих философах и близкая к ним тематика теперь составили основу творчества Домбровского до конца жизни. Кроме этого, мастерство писателя, к совершенствованию которого он стремился всю жизнь, позволяло ему временами выступать и в других литературных жанрах. Его перу принадлежат захватывающие приключенческие и детективные романы.
Во времена «перестройки», Анатолий Иванович одним из первых начинает ощущать, что эйфория «демократизации» и «рыночной экономики», навязываемая извне и поощряемая высшим руководством страны, ведет к катастрофе и краху великой страны.
Создаются романы в жанре, ранее несвойственном писателю: «Черная башня» (1989) и «Падение к подножию пирамид» (1991). Целью данной статьи является исследование особенностей этих и других близких по жанру произведений Домбровского, как в контексте его творческого наследия, так и в контексте их места в современной мировой литературе. Время, когда они появились, было переломным в жизни огромной страны, которая, как оказалось, не ведала к чему идет. Г.С. Домбровская определила их так: «Мрачные предчувствия - это его „Черная башня" и „Па-
дение к подножию пирамид", что выражено уже в названии произведений, это романы-предупреждения, философские притчи о трагическом заблуждении эпохи: убивая кажущееся зло, она убивала добро, так это мыслил себе А.И.» [3, с. 35-36].
В романе «Черная башня» эта мысль реализуется в более радикальной, остросюжетной форме: персонажи пытаются уничтожить угрожающее им незримое зло, но это каждый раз приводит их к гибели. Чтобы бороться с конкретным злом, надо познать его сущность, надо его «увидеть», а в романах оно так и остается неузнанным, невидимым, неощутимым. Но может ли быть такое зло, или это фантастика?
Изучив ряд рецензий о романе «Падение к подножию пирамид», обнаруживаем любопытную вещь: почти все рецензенты не сомневаются, что действие романа происходит в «нашем», реальном мире [1, 5-7, 9]. Некоторые сомнения в этом выразила только Е. Криштоф, определившая произведение как фантастический роман. У нее возникло двойственное впечатление: «Увлекал, конечно, и сюжет, но для меня, отнюдь не поклонницы фантастики, на первом месте было то, что читаю я прекрасную прозу, полную запахов и звуков приморской степи» [7, с. 227].
Не этого ли эффекта добивался А. Домбровский, и не только для читателей, но и для главного героя романа, бывшего капитана дальнего плавания, после гибели жены и дочери замкнувшегося в своем горе на удаленном от «цивилизации» маяке? Е. Криштоф объясняла для себя «странности», появляющиеся в «реальной» жизни персонажей романа весьма просто: «Удивляясь, я в то же время сама себя одергивала: в фантастике, дескать, все можно. Жанр такой: через стену люди проходят, времена смещаются, пересекая друг друга, чего уж...» [7, с. 227].
Но ведь герой, смотритель маяка Петр Петрович, не может воспользоваться этим рецептом! Художник-любитель, он делает углем набросок приснившейся ему картины «Вид на пирамиду Хеопса из тени пирамиды Хефрена». А через некоторое время, вернувшись, обнаруживает невероятное: холст был чист, а весь уголь осыпался вплоть до самой пылинки. Это так его поражает, что он в какой-то момент теряет сознание: «Через мгновение острая боль в коленях вернула его к реальности. Он обнаружил, что лежит на полу, что ему дурно, как после жестокого похмелья, что он не может подняться, а сердце колотится не под ребрами, а в голове»1.
Но разве это адекватная реакция для умудренного житейским опытом взрослого мужчины, моряка? К тому же она происходит еще до того, как он тщательно осмотрел холст. На наш взгляд здесь Домбровский изобразил переход в «другую реальность». Существуют гипотезы, и даже тео-
рии, и не только среди фантастов, но также в среде ученых, что рядом с нашим миром существуют параллельные миры, «параллельные реальности», «множественные вселенные», «вероятностные вселенные» и т.п. В одном из этих «других миров» реальность может быть почти во всем подобна «нашей», за исключением некоторых «странностей». Подобные сюжеты, где герои оказываются, или каким-то способом «переходят» в «другой мир», довольно распространены в произведениях фантастики [2, с. 76-80].
Анатолий Иванович в этом романе дает свой, оригинальный вариант подобного сюжета. Мир, где пребывал главный герой, становится нереально нестабильным. В нем происходят все более «странные» и масштабные события, но они удивляют Петра Петровича уже все меньше и меньше. Тем более, что он вроде бы находит им «логические объяснения». Появившийся в его жилище странный, библейского вида Гость, при последующих встречах тоже быстро трансформируется в Сумасшедшего Режиссера. Этот персонаж вдруг оказывается все более важной персоной, он даже избирается главой районной власти вместо Яковлева, друга Петра Петровича.
События после этого нарастают с катастрофической быстротой. Местное общество, повинуясь «сценарию» будущего «фильма», разделяется на враждующие группы «потомков» древних племен, некогда населявших Крым. Затем они деградируют дальше, и теперь «банды» объединяются по цвету глаз. На маяке немногочисленные обитатели вместе с Лукашев-ским, отбиваясь от подобных «гостей», пытаются выжить в этих условиях.
Тем временем Режиссер готовит апокалипсические «съемки фильма» под названием «Последняя война». При этом он обещает Петру Петровичу: «... на земле может жить только один человек. Так вот, этим человеком будете вы. В океане. Таков финал фильма. Люди уничтожат друг друга, а вы останетесь. Один. В океане. Дальше вы все решите без моего участия». Лукашевский действительно подготовил яхту для одиночного кругосветного путешествия, но он не задумывается, откуда узнал об этом Гость-Режиссер.
Вскоре Режиссер в разговоре с Лукашевским и Яковлевым объявляет о своей нереальной власти над земным бытием как посланец космических сил и предлагает принять подарок - вечную жизнь на Новой Земле в райских условиях. Но опять же после съемок «фильма» - т.е. уничтожения остального человечества. Яковлев замышляет «убрать» Режиссера, с чем не соглашается Лукашевский: «Если он человек, то его убийство стало бы тяжким преступлением. А если он не человек, то это был бы вызов силам, возможно, столь грозным, какие мы и вообразить себе не можем».
События дальше развиваются фантасмагорическим образом. Яковлев находит исполнителя своего замысла. Режиссер собирает несметное число людей на съемки «Последней войны», что по его сценарию станет концом человечества на Земле. Лукашевский поверил в эту опасность, и сумел в последний момент проникнуть к Режиссеру, чтобы напомнить ему об обещанном шансе спасения от самоистребления. Лукашевскому предоставлялось право обратиться к людям с призывом образумиться, отказаться от дикой ненависти и убийств друг друга.
Но пока он вел с Режиссером философский спор о том, есть ли такие истины и такие слова, что подействуют на всех людей, до них добирается киллер: «Длинная автоматная очередь, усиленная радиоприемником, загрохотала над степью. Лукашевский видел, как пули прошивают Режиссера насквозь, вырывая клочья одежды на спине. <.. > В последний миг жизни Петр Петрович поднял глаза к небу и сказал с упреком: „Ни истины, ни милосердия."». Но это не спасает остальных людей: убийство Режиссера собравшиеся на «съемку фильма» банды воспринимают как «измену», как «сигнал к нападению, к бою», и начинается гигантское самоистребление.
История Лукашевского на этом не закончилась. Надо понимать, что в момент его «смерти» опять происходит переход в «иную реальность». Мы только узнаем: «Лукашевский открыл глаза и увидел, что сидит в машине, держась обеими руками за руль». Его дожидалась яхта, предназначенная для далекого путешествия. Ощущения человека, не понимающего, как это произошло, таковы: «Он ощущал себя и думал, что жив. Но не было ли само это ощущение уже за пределами жизни? Это было, несомненно, последнее прижизненное ощущение, огромной силы удар в грудь. Ослепительная вспышка в глазах и долгий затухающий звон в голове.... Если он лежит там, на кургане, рядом с Режиссером и Полудиным, то кто же здесь, кто резво сбегает к бухте по веселой дороге».
На яхте он возвращается на маяк, но никого там нет. С маяка видно, что на кургане, где был Режиссер и вокруг кургана - безлюдно. Он едет на курган и убеждается, что и трупов там нет. Голос из динамика приказывает ему возвращаться на яхту, а на вопрос, где люди, следует ответ: «Людей нет». С ужасом Лукашевский понимает: «Замысел Сумасшедшего Режиссера все-таки осуществился. ».
На маяке путь к яхте лежал через «угольный склад под маяком». Но, оказавшись там, Лукашевский «к своему изумлению» попадает в туннель внутри пирамиды, что приводит именно в ту точку пирамиды, откуда открывался вид, запечатленный на его картине. Там его посещают странные мысли: «Полная власть над всем принадлежит только небытию. И
того, кого называют Властелином мира, того нет. Над миром властвует Ничто. И вот угасающая вершина пирамиды - как перст, указующий из праха в бездну. Там всему начало и конец». Тем не менее, Лукашевский, возвращаясь назад, считает, что пришел «к разгадке скрытых в пирамиде мольбы и предупреждений».
Абстрагируясь от происходившего в мире пирамид, отметим, что произошли два фантастических перемещения в пространстве, что также невозможно в реальном мире. Но и возвратившись, герой романа встречает какого-то человека: «Лукашевский узнал его. Это был Режиссер». Он просится на яхту вместе с Лукашевским, где ждут Александрина и Павлу-ша, жена и сын работника маяка Полудина, как видно оказавшегося лишним в этом призрачном мире. Режиссер пытается убедить Лукашевского, что в этой «реальности» все происходящее в его власти: «Более того, ведь и я - это ты. Я существую только по твоей воле. Не я режиссер, а ты режиссер. Я возникаю и материализуюсь только по твоему зову. Так же, как пирамиды на картине. И все, что случилось - твоя версия отката маятника.».
Лукашевского отвлекает голос Александрины, зовущей ужинать, «а когда снова повернулся к Режиссеру, его рядом не оказалось». Пока он пытается объяснить отсутствие Режиссера, вдруг замечает, что маяк начал работать: «Три секунды - пауза, три секунды - свет.». Он идет ужинать и спускается в каюту, решив после возвратиться на маяк, ведь кто-то должен там быть. Но при свете в каюте Павлуша с удивлением, а Александрина с ужасом видят «другого». Последняя фраза романа: «Лукашевский подошел к зеркалу и с ужасом откачнулся: из зеркала на него смотрел Режиссер».
Произошло очередное фантастическое событие, и совершился переход в новый «призрачный мир», где фантом занял место своего «прародителя». Мир, ставший нестабильным из-за сознательных или бессознательных действий и мыслей Лукашевского, в итоге перешел в очередную «другую реальность», где Лукашевскому в его прежнем воплощении места не осталось. Как понимать такой финал романа, ведь разъяснений от его автора мы не получаем?
Обратимся к роману известного писателя-фантаста Станислава Лема «Солярис», где действие происходит на планете, покрытой странным океаном. Исследователи с Земли пытаются его изучать, но океан в ответ материализует на космической станции людей-фантомов из прошлого, из подсознания гостей планеты. Режиссер Андрей Тарковский создал фильм под тем же названием «Солярис», который пользовался боль-
шим успехом, и не только у любителей фантастики, т.к. содержал и глубокий философский и психологический контекст.
А. Домбровский новаторски использовал этот сюжет в своем романе. Лукашевский до последнего момента не осознает, что Режиссера материализует он сам, попав под действие «космических сил», связанных с египетскими пирамидами. Даже когда тот прямо ему об этом говорит. Но это потому что в своем сознании у него и мысли такой не возникает, и следовательно, Режиссер - это продукт его подсознания, материализуемый «космическими силами». Этот фантастический сюжет гораздо сложнее, чем у С. Лема, и к тому же Домбровский не дает в романе его прямой разгадки, предоставляя ее читателю.
Пока мы проследили только фантастическую сюжетную линию, в основном связанную с Гостем-Режиссером, а с учетом финала теперь проведем подобное рассмотрение отношений Лукашевского и Александрины.
Петр Петрович, пожилой человек 57 лет, «старый морской волк, капитан дальнего плавания, избороздивший на своих судах не одно море на земном шарике», был «списан на берег» и предан друзьями, и окончательно добит личной трагедией: гибелью в авиакатастрофе жены и дочери. «Горе раздавило его, обессилило <...>. И одиночество стало желанным, а борьба - бессмысленной». Смотрителем маяка он служит пять лет. Можно понять его чувство обиды на окружающих, потому что маяк -это символ обособленности от остального человеческого общества. Кроме него, на маяке жила семья: техник Полудин с женой и сыном. Полудины были обычной, заурядной супружеской парой: техник - человек ограниченный, недалекий, а его жена - хорошая, заботливая мать и хозяйка.
Время шло, горе отступало, и к Лукашевскому стали возвращаться естественные чувства мужчины к привлекательной женщине: «Она не была красивой, но в ней еще клокотал большой запас молодости, энергии, нерастраченных сил, которые делают людей жизнестойкими, веселыми, моторными - это словечко Полудина. Для таких людей море бед - по колено. <.. > Петр Петрович видел ее в такие минуты, когда она казалась ему обольстительной. Но здесь дело было скорее в нем самом. Это он тоже в себе подавлял».
Это означает, что к Александрине он испытывал «запретные» чувства, о которых одна из библейских заповедей говорит: «Не пожелай жену ближнего своего». Но то, что подавляется в сознании, вытесняется в подсознание, которое тоже влияет на жизнь и поведение человека. По мере развития этой сюжетной линии получается, что отношения Полудина с женой быстро ухудшаются, а Лукашевский все более сближается и приходит к взаимопониманию с Александриной, и даже с ее сыном. В итоге
Полудин уходит из семьи, присоединяется к банде «сероглазых», находит свою смерть от того же убийцы, посланного Яковлевым, и в очередной «реальности», увы, не воскресает.
«Воскресший» Лукашевский находит Александрину с сыном, которые встречают его с радостью, а Павлуша даже назвал его «родным дядей Петей». Однако как закончилась эта их встреча, мы уже знаем. Чем же мотивирован такой финал романа? Неужели это наказание за нарушение одной из библейских заповедей?
Чтобы это понять, следует рассмотреть еще сюжетную линию, связанную с пирамидами. Лукашевский был человеком не только много повидавшим, но и считал себя человеком незаурядным - «образован, умен, воспитан». Знавшие его, приписывали ему способности к чудесам, например, «некоторые из гостей видели, как по воле Петра Петровича на чистом холсте возникали самые удивительные картины, хотя он не прикасался к холсту».
Подобные россказни его огорчали, но: «Хуже нелепых разговоров было то, что порой у него возникало желание проверить, не обладает ли он и на самом деле теми чудесными способностями, которыми наделяли его досужие фантазеры». Эти мысли он гнал от себя, считая их признаком «его душевного неблагополучия». Почти сразу в тексте романа появляется типичный сказочный переход: «Но однажды.».
Однако дальнейшее не выглядит сказкой, поскольку далее следует детальный и достоверный в своих подробностях рассказ: «Однажды, сидя перед чистым холстом, прислоненным к стене, он увидел на нем пирамиду Хеопса.<...> Пирамиду Хефрена Петр Петрович при этом не видел, так как она была у него за спиной. Где-то там же было солнце. Тень пирамиды Хефрена накрывала как бы самого Петра Петровича и каменистую пустыню - пространство между двумя пирамидами. В тени, ближе к пирамиде Хеопса, маячил на верблюде одинокий всадник». На какой-то момент возникло ощущение присутствия «там», затем он вновь оказался в квартире, и все же: «Видение не исчезло. Оно медленно таяло, выцветало и разрушалось».
Лукашевский бывал в Гизе и видел «все три пирамиды: Хеопса, Хефрена и Микерина». С этого необъяснимого происшествия начинаются и другие странные и фантастические события, часть которых прослежена выше. Но попытка нарисовать привидевшуюся картину была вызвана сном, в котором она ему явилась. После попытки создать картину наяву, Петр Петрович вспомнил о своем пребывании в Гизе, когда его корабль «стоял однажды под долгой погрузкой в Порт-Саиде». У него была возможность отправиться на несколько дней в Каир: «Отель, в котором он
остановился, находился в получасе ходьбы от Большого Сфинкса, а там рукой было подать до пирамид».
Находясь в окрестности пирамид, он размышлял о «Вечности, ощутимо присутствовавшей там» и узнал некоторые сведения об этих сооружениях древнего мира: «Говорят, что зодчий Хемиун вписал пирамиду Хеопса в орбиту Космоса и сориентировал усыпальницу фараона по лучу звезды Тубан, альфы Дракона, которая две с половиной тысячи лет назад и во времена строительства пирамиды была полюсом мира. Потом она отвернулась от усыпальницы Хеопса, уступив свое место альфе Малой Медведицы, но лишь с тем, чтобы через двадцать тысяч лет вновь заглянуть в пустую гробницу. Как медленно поворачивает свои глаза вечность. В один из гизехских вечеров Лукашевский нашел на небе звезду Тубан между Мицаром и Ковшом Малой Медведицы.».
При первом чтении романа мало кто обращает внимание на эти сведения, воспринимая их как экзотику, один из атрибутов занимательности фантастики, так как трудно заранее предположить, что здесь находится ключ к пониманию замысла и сути романа. Лукашевский вспоминает свои ощущения одиночества и трагической заброшенности «вблизи пирамид» в один из тех дней: «Ничем человеческим не веяло от пирамид. Напротив, казалось от них исходит мрачная угроза неземных сил, тяжелая, всепо-давляющая угрюмость, враждебность жизни, злобное непризнание ее. Помнится, Лукашевскому пришло тогда в голову, что все это - пирамиды, пустыня, сфинкс, запыленное небо и вертящееся в пылевых вихрях солнце, - принадлежность другого мира».
Затем его захватила обычная туристская суета, а в его голове возникли неизвестно почему и откуда взявшиеся слова: «Не смотрите мимо звезды Тубан». Казалось, что с точки зрения здравого смысла это просто слова, но «в то же время в них заключалось какое-то предупреждение, суть которого была темна и тревожна. Иногда Лукашевский испытывал этим «заклинанием» знакомых, и оно производило на них странное действие: гостивший на маяке писатель, после нескольких дней задумчивости и молчания «высказался в том смысле, что цель таинственных пророчеств состоит в том, чтобы прервать привычное течение мыслей и переключить сознание на поиск трансцендентных источников жизни и судьбы».
Мысли Лукашевского по поводу звезды Тубан содержали информацию: «Через двадцать тысяч лет ось мира возвратится к ней, упрется в нее своим северным концом». Вряд ли кто из читателей придавал смысл и значение сюжетной линии с этой звездой.
Но оказывается, что пирамиды и звезда Тубан являются ключом к разгадке всех последующих происходящих в романе событий. Это не про-
сто вымышленная звезда и придуманные писателем сведения о ней, это альфа Дракона - звезда 3-й звездной величины в созвездии Дракона. Хотя Тубан и имеет обозначение «альфа», по яркости среди звёзд Дракона занимает только восьмое место. Около 5000 лет тому назад (в период 3500-1500 гг. до н. э.) среди ярких звезд Тубан была наиболее близка к северному полюсу мира и была поляриссимой того времени. Это значит, что северный полюс Земли в то время указывал на звезду Тубан.
Более точные расчеты показывают, что звезда Тубан была Полярной звездой для Земли в период с 3942 до н.э. до 1793 до н.э. Как раз в этот период, длившийся немногим более столетия (около 2590-2470 гг. до н.э.), цари IV династии Снофру, Хеопс, Хефрен и Микерин воздвигли самые большие пирамиды Египта [11, с. 24]. Значит, в романе Лукашевский ошибочно полагает, что Тубан «две с половиной тысячи лет назад и во времена строительства пирамиды была полюсом мира». На самом деле к этой цифре надо прибавить еще две тысячи лет нашей эры, и эти события происходили около 4,5 тысяч лет назад. Но утверждение, что звезде Тубан суждено «через двадцать тысяч лет вновь заглянуть в пустую гробницу» Хеопса согласуется с научными данными: в соответствии с тенденцией смещения земной оси прогнозируется, что в 20346 г н.э. Тубан вновь станет северной Полярной звездой Земли.
Это показывает, что А.И. Домбровский использовал научные сведения об особенностях строительства пирамид и данные о датах их создания. Но оказывается, не только это. В астрологии П. Глоба, один из известных специалистов в этой области, считает Тубан одной из самых интересных и самых мистических звёзд, звездой пророчеств.
Получается, что в своем романе Домбровский явно знал об этом и с учетом положений астрологии строил сюжет романа. Например, астрологи считают, что «будучи проявлен в гороскопе, Тубан воздаёт человеку за грехи ещё при этой жизни. Грешить такому человеку нельзя, он расплачивается сразу, и его жизнь уменьшается, как шагреневая кожа». Соответственно, Лукашевский при каждом переходе из одной «реальности» в другую, существует в ней все более короткий период, и в конце концов оканчивает свое призрачное существование, поглощенный своим фантомом-двойником - Сумасшедшим Режиссером.
Другое положение астрологии гласит: «Если Тубан силен в карте, то все желания человека выполняются, но поздно, когда человеку это уже не нужно. При исполнении желания человек очень много теряет, особенно если это стремление негативное. Поэтому человеку с сильным Тубаном трудно что-нибудь желать, к чему-нибудь стремиться. Важно прорабатывать негативные стремления. Это звезда контроля над мыслями, она даёт
возможность воплощения в жизни любых ментальных образов. Человек с сильным Тубаном выглядит моложе своих лет, если он научился контролировать свои мысли, прошел необходимый путь аскезы, поскольку эта звезда одновременно даёт искушения. Человек может научиться сохранять своё тело, душу и способности сколь угодно долгое время».
Звезда Тубан считается у астрологов звездой мистиков и пророков, но Лукашевский к ним явно не относится. Мы видим, что в романе его двойником-фантомом реализуются негативные подсознательные стремления «хозяина»: уход от общества из-за обиды на друзей, желание уйти от людей в кругосветное путешествие. Он не может контролировать это сознанием, и просто плывет по течению под действием неведомых сил, в сферу действия которых он каким-то образом попал.
В астрологии же считается, что попавшим под влияние звезды Тубан «обычным людям она воздает за их грехи еще при этой жизни». В этом и состоит фантастический сюжет романа, связанный с этой звездой, пирамидами, космическими силами: обычные люди, попав под их влияние, наносят непоправимый вред и себе, и обществу людей, не в силах повлиять на негативное течение событий. Таким образом, разгадку романа дают не только научные сведения о пирамидах и звезде Тубан, но и положения астрологии, одной из древнейших наук. С развитием знаний о Природе, достижениями физики и астрономии, свой статус науки астрология потеряла.
Однако в настоящее время произошло «возрождение» астрологии, издаются справочники, руководства, учебники, процветают люди, именующие себя астрологами, по телевидению и в газетах сообщаются краткосрочные и долговременные астрологические прогнозы. Загадки и тайны пирамид привлекают внимание ученых и писателей2, а также широких масс любителей мистики и фантастики.
Интересно, что известные рецензии на роман, как правило, игнорировали этот научно-фантастический аспект, который обнаружился только при тщательном анализе отдельных сюжетных линий. Это показывает, что произведение является настолько сложным и новаторским, что оценить его в полном объеме с обычных позиций, для постоянных читателей Домбровского и даже литературоведов, оказалось невозможным. На подобное восприятие литературных произведений фантастики указывал С. Лем.
По мнению этого известного фантаста, философа и публициста, как обычные читатели, так и критики и рецензенты, находятся в следующей ситуации: «Садясь за художественное произведение, мы заранее не знаем, зачем, почему, с какой целью автор вложил в него такое, а не иное содержание. <...> Уверенность в том, что ситуации, которые представле-
ны в литературном тексте, были описаны для определенных целей и по определенным причинам, глубоко укоренилась в сознании читателя художественной литературы» [8].
В результате, изучая различные рецензии, обнаруживаем разное понимание не только смысла и содержания романа, но и его переосмысления. Например, Т. Обринская увидела, что тема «о любви, о женщине <.. > красной нитью проходит в полифонической партитуре произведения». Такая интерпретация приводит ее к заключению: «Символично, что зажигается Маяк, и то, что автор оставляет смотрителя маяка с Александри-ной и Павлушей. А Лукашевский возвращается к реальности, к жизни. И жизнь продолжается.» [9, с. 260-262]. Подобное ошибочное осмысление финала романа и у Марии Глушко [1, с. 226]. Но ведь у автора финал совсем не такой, а фантасмагорический: в призрачном «ином мире» Лу-кашевский поглощается своим фантомом-двойником, и его с ужасом видит Александрина. Это означает смерть Лукашевского как личности, не говоря уже о том, что ранее в «одной из реальностей» произошла его физическая смерть.
В другом случае тоже игнорируется научно-фантастический сюжет, и сразу делается вывод: «Этот роман-притчу можно трактовать по-разному. Одни считают, что автор предвосхитил грядущие роковые события, вызванные начавшимся распадом СССР Другие видят картину всеобщей катастрофы» [5, с. 258]. С. Ефремова увидела в романе «метания человеческой души», которая ищет философское понимание жизни. При этом делается, на наш взгляд, неверное допущение, что суждения героя романа есть суждения А. Домбровского: «По мнению автора, наш мир - всего лишь маятник, а возможность обнаруживает себя в случайности. Жизнь, по мнению кого-то из философов - бессмысленный отрывок. Именно эта мысль развивается в романе с удивительной настойчивостью» [5, с. 259]. Это допущение поддерживает также И. Клоссовский: «Через весь роман проходит мысль, что наш мир - маятник» [6, с. 257].
Но эту мысль героя романа, как и остальную его доморощенную «философию», никак нельзя приписать самому автору произведения: наш сложный мир, Вселенную со всеми ее многообразными явлениями Анатолий Иванович явно не мог представлять в виде маятника. Ведь маятник - это один из простейших механизмов, периодически возвращающийся в свое исходное положение. Однако мир, Вселенная изменяются и развиваются во многом по непознанным наукой законам, и сводить их к простейшей системе нет никакой доказательной причины. Также и другие «философские» мысли и рассуждения героя романа и его фантома Режиссера нельзя приписывать автору: они в основном тривиальны,
высокопарны и заурядны с точки зрения философа. Однако эти мысли о «высоких материях» облечены в яркую художественную форму, эффектны с точки зрения обывателя. Например: «... живи пока живется и давай жить другим. Жизнь - здесь, и смерть - здесь. Здесь же счастье и наказание» и т.п.
Не случайно в мыслях Лукашевского находим такие суждения: «Реальность - всего лишь форма. И если ты сотворил форму, ты сотворил реальность, ты - творец. Вещи - только оформление вещества. Душа -оформление духа. Сотвори вещь и сотвори душу свою. Человек есть Принцип Творения, а жизнь - само это творение. Создавая вещи, мы творим Разумный Космос, создавая души, мы создаем Космический Разум. Не мы творение Бога, а Бог - наше творение» и т.п. Не напоминает ли это лжеучения новоявленных «пророков» и глав многочисленных сект, наводнивших постсоветское пространство. В романе показан фантастический путь смотрителя маяка, оказавшегося в роли лжепророка, под действием «космических сил» и подсознания материализовавшего Режиссера и осуществлявшего с ним переход в «другие реальности».
Непонимание этого фантастического сюжета приводит И. Клоссовс-кого к ошибочному «позитивному» выводу: «Не случайно ведь роман заканчивается тем, что Лукашевский перевоплощается в Режиссера. Человек на Земле не только актер, но и режиссер своей судьбы» [6, с. 258]. Здесь обнаруживается полное непонимание, что «перевоплощение» в фантома-двойника и означает «падение», гибель героя романа. Парадокс в том, что по воспоминаниям Г.С. Домбровской, писатель действительно высказывал мысль, что человек должен быть сам режиссером своей судьбы. Это полемизирует с высказыванием Шекспира: «Весь мир - театр! И все мы в нем актеры!».
Однако во времена Шекспира подразумевалось, что Режиссером является Творец Всего, Бог. С точки зрения современного человека мысль Домбровского вполне обоснована, человек должен сам руководить своими поступками и отвечать за них. Но это в «нашей реальности». В «другой реальности», где оказался герой романа, он не может «руководить» своим двойником - Режиссером, порожденным его же подсознанием. Здесь обнаруживается еще одна глубокая мысль, парадоксальным образом заложенная в подтексте романа: человек может руководить своим сознательным поведением, но он не может управлять своим подсознанием. И это может быть гибельно.
Возвращаясь к аналогии с маятником, заметим, что в своем рассмотрении романа не избежал ее и маститый литературовед Г Шалюгин: «Соединить прошлое и настоящее помогает концепция истории, которую
формулирует герой: ИСТОРИЯ - ЭТО МАЯТНИК. Достигнув пика амплитуды, маятник замирает, чтобы снова набрать ускорение и обратиться вспять. Домбровский изображает героя и мир в тот момент, когда они после точки стояния устремляются в прошлое. Оживают орды кочевников, - тех самых, которые оставили в степи эти немые курганы.. И знаком возвращения темных времен стало появление на курганах фигур каменных воинов, грубых изваяний племенных вождей, перепоясанных мечами и с луками за спиной» [10, с. 161]. Как художественная концепция это приемлемо, но только для «другой реальности», а не для нашего реального мира.
Как известно, «стрела времени» направлена из прошлого в будущее, и не имеет «точки стояния». Это выразили еще древние: все течет, все изменяется. «Устремиться в прошлое» можно только на фантастической «машине времени», но ее в романе нет. История - это наука, наше знание о прошлом, и она никак не может быть похожей на маятник. Траектория движения звезды Тубан в пространстве относительно северного полюса Земли в какой-то степени имеет аналогию с траекторией движения маятника, но возврат ее на место полярной звезды возможен не ранее, как через 20 тысяч лет! Но кто может утверждать, что тогда снова в Египте появятся фараоны, и снова будут строить пирамиды? Ошибочно поэтому утверждение Шалюгина: «Пять тысячелетий пробегают перед взором читателя - таков размах маятника» [10, с. 162]. Читая роман, мы видим только перемещения, действия и мысли героя, из повседневной обстановки попадающего в «иную реальность», в том числе и к подножию пирамид, но никакие «тысячелетия» при этом по страницам романа не «пробегают».
Уже на этой стадии исследования приходим к выводу, что для адекватной оценки литературного произведения важно точно определить его жанр и найти правильную точку зрения на действия героев и события. Далее, во второй части статьи, будет показано, что использованный выше метод анализа перспективен и для рассмотрения других фантастических произведений Домбровского.
Примечания
1 Цитаты из произведений А.И. Домбровского приводятся по изданию [4].
2 КАИР, 25 окт. 2015 г РИА Новости. Египетские власти объявили о начале нового глобального исследования древних пирамид, расположенных в предместьях Каира, в том числе Великих пирамид Гизы.
Новое исследование пирамид будет заключаться в сканировании гробниц при помощи космических лучей. Высокочувствительные датчики будут регистрировать потоки частиц, возникающие в верхних слоях атмосферы под воздействием космических лучей. Ученые планируют просветить толстые стены пирамид и получить точную карту их структуры. Впервые при помощи таких новейших технологий будут просканированы нетолько Великие пирамиды Гизы, но и ломаная пирамида в Дахшуре, пирамида Джосера в Саккаре и ряд других гробниц. В связи с ожидаемыми сенсационными открытиями следующий, 2016-й год должен быть провозглашен «Годом пирамид». Работу по сканированию гробниц планируется начать уже в следующем месяце.
Список использованных источников
1. Глушко М. Возвращение // Сладкая каторга Анатолия Домбровско-го. Сборник о жизни и творчестве писателя; [Составитель Г.С. Домбровс-кая]. Симферополь: Издательство «Дом писателей им. А. Домбровского» Союза РУБ писателей АРК и Международного Сообщества писательских союзов (М.), 2009. С. 224-226.
2. Грошева Я.С. Киммерийские акварели Максимилиана Волошина: альтернативно-исторический пейзаж на фоне теории мультиверсума // Евпаторийский Волошинский сборник. 1912-1919-1922-2012. Евпатория, 2012. С. 68-81.
3. Домбровская ГС. Сладкая каторга Анатолия Домбровского // Сладкая каторга Анатолия Домбровского. Сборник о жизни и творчестве писателя; [Составитель Г.С. Домбровская]. Симферополь: Издательство «Дом писателей им. А. Домбровского» Союза РУБ писателей АРК и Международного Сообщества писательских союзов (М.), 2009. С. 5-51.
4. Домбровский А.И. Избранное в восьми томах. Симферополь: Таврия, 2005.
5. Ефремова С. Падение к подножию пирамид / Домбровские чтения [Приложения] // Домбровский А.И. Рассказы о философах. Симферополь: Изд-во «Дом писателей им. А. Домбровского», 2013. С. 258-260.
6. Клоссовский И. Маятник истории // Там же. С. 255-258.
7. Криштоф Е. На краю степи // Сладкая каторга Анатолия Домбровского. Сборник о жизни и творчестве писателя; [Составитель ГС. Домбровская]. Симферополь: Издательство «Дом писателей им. А. Домбровского» Союза РУБ писателей АРК и Международного Сообщества писательских союзов (М.), 2009. С. 227-230.
8. Лем С. Фантастика и футурология. Кн.1. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://royallib.com/book/lem_stanislav/fantastika _i_futurologiya_kniga_1.html (дата обращения 18.09.2013).
9. Обринская Т. И жизнь продолжается. // Домбровский А.И. Рассказы о философах. Домбровские чтения [Приложения]. Симферополь: Изд-во «Дом писателей им. А. Домбровского», 2013. С. 260-262.
10. Шалюгин Г Путеводный свет. Размышления над романом А.Дом-бровского «Падение к подножию пирамид» // Брега Тавриды. - 2009. -№5. - С. 160-171.
11. Элебрахт П. Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц; перевод с немецкого; [комментарий А.М. Темчина]. М.: Прогресс, 1984. 216 с.
