CC BY
46
M. M. Фролова (Москва)
A. Д. Чертков и Болгарское просвещение
Имя Александра Дмитриевича Черткова (1789-1858) известно в нумизматике, археологии, библиографии, славистике. Он был виие-президентом, а с 1848 по 1857 гг. председателем Московского Общества истории и древностей российских, членом-корреспондентом Академии наук, действительным и почетным членом многих отечественных и зарубежных научных обществ: Русского археологического общества, Римского археологического института, Королевского Копенгагенского общества северных антиквариев и др. Александр Дмитриевич родился и вырос в Воронеже. Его родные, принадлежа к высшему слою дворянского общества города, вписали особую страницу в его славную историю. Воронежский наместник Василий Алексеевич Чертков немало потрудился для благоустройства города и развития в нем просвещения, что заметно выделило Воронеж на фоне других провинциальных городов России. Дмитрий Васильевич Чертков, отеи историка, столь пользовался уважением воронежского дворянства, что его восемь раз подряд избирали предводителем дворянства. Славился своей ученостью и библиотекой дед Александра Дмитриевича со стороны матери Евдокии Степановны Степан Иванович Тевяшев, житель города Острогожска, «прозывавшегося в краю Воронежскими Афинами»1. У А. Д. Черткова был замечательный педагог Г. П. Успенский, впоследствии первый профессор русской истории в Харьковском университете, который «приохотил своего ученика к трудам и заронил в его душу благотворные искры любви к родной старине»2.
Как и большинство молодых дворян той поры, Чертков предпочел военное поприще. Со своим лейб-гвардии Конным полком он участвовал в заграничных походах русской армии 1813-1814 гг. Свободное от тягот службы время после войн с Наполеоном А. Д. Чертков посвящал изучению российских и славянских древностей. Выйдя в отставку, он предпринял путешествие по Австрии, Италии, Сицилии, Швейцарии (1823-1825), где знакомился с фондами библиотек, архивов, музеев, стремясь отыскать в них затерянные рукописные и старопечатные памятники славянские, но, прежде всего болгарские. Немало времени Чертков провел в Ватиканской библиотеке, отсутствие печатного каталога которой повергло любознательного русского исследователя в недоумение. Особое внимание к болгарским манускриптам проявилось не случайно. В Вене Чертков близко сошелся с известным русским славистом
П. И. Кеппеном, в тот период поставившим перед учеными задачу поиска и обработки болгарских рукописей. Чертков познакомился и с видными чешскими учеными Е. (В.) Копитаром, Й. Палацким, В. Ганкой.
Впечатления и знания, полученные во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. при осаде крепости Силистрия, отразились впоследствии в его творчестве. Чертков переселился в Москву, которая в то время представляла собой средоточие славистических изысканий, центр споров об исторических судьбах славянства. Александр Дмитриевич со своими научными интересами в области истории легко и прочно вошел в ее научную жизнь. В 1833 г. он был принят в Общество истории и древностей российских почти одновременно с Ю. Венелиным, книга которого «Древние и нынешние болгары...» произвела необыкновенное действие среди болгар, живших в России. Многие из них (В. Априлов, Р. Жинзифов и другие) прежде стыдились признаться в том, что они болгары. Ю. Венелин силой своего таланта и пламенной любви к славянству доказал в первую очередь именно самим болгарам, сколь прекрасна их народность и великолепна их история. Пробужденное национальное самосознание представителей болгарской эмиграции заставило действовать их на ниве просвещения своего обездоленного народа. Априлов на свои деньги создал в Габрово школу нового типа, явившейся образцом для вновь создаваемых учебных заведений в Болгарии, которым требовались книги, в первую очередь по истории своего отечества. Болгарские эмигранты, теперь ставшие деятелями болгарского возрождения, ожидали от Ю. Венелина столь необходимую им книгу. После его ранней смерти болгары обратились к одному из его последователей Н. В. Савельеву-Ростиславичу, возлагая на него написание истории Болгарии, что также не было выполнено. Эти обстоятельства сподвигли Черткова взяться за перо. Надо заметить, что Венелин высоко ценил Черткова, считая, что он не просто принадлежит к истории славянской филологии, но находится в ее первой главе.
В 1842 и 1843 гг. вышли в свет монографии «О переводе Манас-сииной летописи на словенский язык по двум спискам: Ватиканскому и Патриаршей библиотеки, с очерком истории болгар» и «Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-971 гг.». Автором книг, в целом раскрывающих средневековую историю и культуру Болгарии, ее связи с Киевской Русью и Византийской империей, был Чертков, который приобрел уже известность исследованиями в области нумизматики, археологии, библиографии. Значение новых работ ученого было тотчас отмечено критикой. «Это уже не то, что громкие возгласы о высоком состоянии современного просвещения у болгар... Это ни более ни
менее как история древнего сильного царства болгар, весьма отчетливо с указанием на источники рассказанная по поводу слова о Манассииной летописи...»3. Книги удостоились объявления высочайшего Его Величества благоволения. Книга «О переводе Манассииной летописи...» позволила академикам X. Д. Френу и П. И. Кеп-пену представить ее автора к званию члена-корреспондента Академии наук4.
Сочинения Черткова по истории Болгарии хорошо были известны в среде болгарской эмиграции и болгарских землях Турецкой империи. Немалая заслуга в распространении как сведений о книгах Черткова, так и самих его книг среди болгар принадлежит неутомимому радетелю болгарского просвещения Н. Н. Мурзакевичу. Будучи преподавателем в Ришельевском лицее, Николай Никифорович плодотворно использовал сведения и выводы «этой важной книги» «О переводе Манассииной летописи...», рекомендуя ее болгарам, «истинным любителям своей отчизны». «Дай бог Вам здоровья для... подобных новых трудов»*. Мурзакевич сначала познакомил с ней одесских болгар, о чем он, в частности, сообщал в Москву О. М. Бодянскому 15 февраля 1843 г.: «Книгу А. Черткова распространяю между здешними болгарами. Хватают наперерыв»6. Чертков щедро одарил своей книгой Одесский край: Мурзакевич сообщал, что все гимназические библиотеки Одесского округа ее получили7. «Болгары с восторгом приняли труд Ваш. Пошлю в Бессарабию: там живет более 60000 болгар, пускай там читают историю своего народа, знают и Ваше имя». О книге «Описание похода великого князя Святослава Игоревича...» Мурзакевич писал: «Важным трудом Вашим Вы наполняете значительный промежуток в нашей древней истории; я с большою пользою для себя и моих слушателей воспользуюсь результатами ученых Ваших исследований. Болгары же с неизъяснимою признательностью произносят дорогое для них Ваше имя. 3 экземпляра книги я раздал, а 3 послал в самою Болгарию. Если милость Ваша будет, то присылка еще 10 или 12 экземпляров была бы кстати. Постоянные и скорые пароходные сообщения и эти экземпляры отвезли бы в разные болгарские училища».
Передавая Черткову отзывы болгар на его книги, Мурзакевич присовокуплял, что после Венелина они признают Черткова «двигателем своего просвещения и национальности». Примечательно в этом плане письмо видного болгарского просветителя В. Априлова к А. Д. Черткову от 16 марта 1844 г.: «Долгом считаю благодарить Вас за оказываемое болгарам внимание в литературных трудах, коими Вы даруете ученый свет. Соотечественники мои узнают, что у них есть доброжелатели, на коих можно положиться. «О переводе Манассииной летописи», «Описание войны великого князя Святослава» — «очень интересны для болгар, из них они могут изучить свою
историю. Желание мое, чтобы Габровская школа имела сих книг, и как я не могу расстаться со своими экземплярами, то покорнейше прошу одолжить для ней чрез И. Н. Денгогло по экземпляру; если же воля Ваша будет наградить и некоторых других школ, то я не премину исполнить Ваше приказание именем Вашим»8. «Дополнение к моей Деннице и краткую Священную историю с русского, напечатанную здесь, я надеюсь, что вы вовремя получите по моему назначению». Из письма Г. И. Бусилина, болгарского студента Московского университета, к настоятелю Кардовского училища от 1843 г. мы узнаем, как он высоко оценивал произведение Черткова «О переводе Манассииной летописи», специально выслав его для библиотеки училища: «В ней мы увидим, какими бцли наши праотцы и какими стали мы, их чада. Как они любили свое отечество! Сколько пролили крови, когда сильные неприятели хотели отнять у них пядь земли! Можем ли мы с этого момента впредь, прочитав историю своих праотцев, быть достойными их детьми, если не постараемся жить и радеть о своем просвещении как и они?..» Брусилин призвал своих соотечественников глубоко изучать отечественную историю, приобретавшую особое политическое звучание в период борьбы за национальное просвещение4. Исследования Черткова значатся в сохранившихся описях библиотек Денкоглу, С. Н. Па-лаузова, Г. С. Раковского.
Многочисленные факты перепечатки отдельных фрагментов из сочинений Черткова подтверждают, что его книги нашли живой отклик у болгар. В болгарском журнале «Любословие», открывшего эру болгарской журналистики, в 1844 г. К. Фотинов опубликовал описание славянских рукописей Ватиканской библиотеки, взятое из книги Черткова «Описание войны великого князя Святослава». В. Априлов в книге «Денница новоболгарского образования» поместил литографии миниатюр перевода хроники Константина Манассии, а в другой работе, обращая внимание своих читателей на «перевод Манассиивой рукописи болгаролюбца г. Черткова и на истинно ученое сочинение „О войне великого князя Святослава..."», призывал своих соотечественников к благодарности ко всем ученым, которые трудятся на благо болгарского народа |0. Монографии Черткова имели большое влияние на формирование исторических взглядов многих деятелей болгарского возрождения, ярко отразились на творчестве замечательного болгарского историка М. Дринова.
С середины 40-х гг. и до конца дней своих Чертков был поглощен раскрытием тайн происхождения славян, предками которых он считал пелазгов, фракийцев, этрусков. За этот период ученый издал пять солидных работ, посвященных проблемам истории и языка этих народов. Эти исследования стали тем источником, из которого
черпал вдохновение и идеи для своих исторических построений видный деятель болгарского возрождения Г. С. Раковский.
Мало известно о другой не менее существенной стороне деятельности Черткова — о его контактах с представителями болгарского возрождения. Первая половина XIX в. — это начало установления широких культурных русско-болгарских связей. Через Одессу в Москву и Петербург едут болгары: X. 3. Княжеский, архимандрит Рильского монастыря Стефан Ковачевич, воспитанник Ришельев-ского лицея Мутев. Мурзакевич взял на себя роль посредника в первую очередь с московскими учеными. Уверенный в неизменном расположении Черткова ко всем подвижникам просвещения, одесский историк непременно направлял следующих через Москву в гостеприимный дом на Мясницкой. Он также снабжал их рекомендательными письмами и к М. П. Погодину, О. М. Бодянскому, и просил москвичей познакомить болгар со «всеми теми, которые могут быть полезны для соплеменников». В 1846 г. заботам Бодян-ского и Черткова Мурзакевич поручал Хаджи Захария Княжеского, кончившего курс в Одесской духовной семинарии и принявшего русское подданство. Он желал в Синодальной типографии Москвы выучиться набору книг и по возвращении на родину там водворить это полезное дело. Мурзакевич охарактеризовал Княжеского как доброго человека, поведения честного и ревнителя славянства, известного в Болгарии своей грамотностью по маленьким брошюркам, изданных Обществом английских миссионеров. Княжеский мог сообщить москвичам об успехах болгарской книжности и о болгарщине основательнее, чем те, которые уже нечто им пересказывали ".
Болгарин 3. И. Княженич также «хотел выпросить для предполагаемых им училищ несколько полных собраний всех учебных книг, употребляемых в наших гимназиях... Ю. Ф. Самарин, не имея возможности видеться с министром народного просвещения гр. С. С. Уваровым, просил А. Д. Черткова взять на себя доставление списка кому следует и приложить свои старания и ходатайства»12. Чертков 17 января 1846 г. обратился с письмом к Уварову, зная, что тот был в дружеских отношениях с гр. Н. А. Протасовым, обер-прокурором Св. Синода, касательно просьбы болгар о присылки для продажи русских церковных книг в Константинополь, где они могли бы их получать от посольства или одного из чиновников консульства. Чертков напомнил Сергею Семеновичу о том, что в бытность его в Москве в гостях у Черткова хозяин имел честь показывать издававшийся в Смирне для болгар журнал, который печатался «на средства англичан, старавшихся посредством его действовать на мирных, но еще малопросвещенных болгар». Журнал этот, издаваемый «под влиянием англичан каким-то безграмотным Фотиным»,
был прислан из Одессы уязвленным до глубины души Мурзакеви-чем, который восклицал: «Пускай Бодянский полюбуется возрождающеюся грамотностью безграмотных... Этим же Фотиным издана преглупая География по-болгарски. В ней говорится о Пруссии, Англии и проч. И наравне с турками, персианами о русских. Каково!» Мурзакевич сожалел о чрезмерной осторожности в отношении с болгарами, чрез которую «утрачивается всякое влияние на преданную нам единоверную массу, в то время как англичане потихоньку и влекут к себе»13. Чертков разделял беспокойство одесского профессора об умалении русского воздействия на болгар при одновременном увеличении английского влияния на болгарское просвещение, о чем попытался вновь довести до сведения Уварова. «Иностранцы, иноверцы англичане или североамериканцы, лютеране, методисты, кальвинисты, пропагандисты и проч. и проч. издерживают деньги, заводят типографии, печатают книги на нашем церковном языке, издают журналы и все это для привлечения на их сторону единоверных нам словен, а мы даже не ссужаем их готовыми православными книгами, за которые они еще предлагают платить ту сумму, которую назначат». Чертков заканчивал свое письмо рекомендацией 3. Княжеского, в покровительстве которого со стороны Уварова Чертков не сомневался. Министр народного просвещения сообщил оное по принадлежности обер-прокурору Св. Синода, о чем уведомил Черткова 26 января 1846 г.14
С. Ковачевич с дозволения Синода ехал в Москву и Петербург хлопотать об «испрошении пособий на счет учреждения типографии церковной в Рильском монастыре». С рекомендательными письмами Мурзакевича приехал в Москву воспитанник Ришельевского лицея Мутев, «человек добрый и образованный». Знакомство с ним, по мысли Мурзакевича, было бы не бесплодно и для науки. Спиридон Палаузов искал место в Азиатском департаменте, а А. Д. Чертков «был так добр, что дал мне по этому случаю рекомендательное письмо к Льву Григорьевичу Сенявину»15.
А. Д. Чертков задумал создать библиотеку, «посвященную познанию России и славянства в историческом, археологическом, литературном и других ученых отношениях» — знаменитую Черт-ковскую библиотеку. Книги на болгарском языке в основном вошли в раздел «редких сочинений (в России)». Многие издания были доставлены Черткову Мурзакевичем: болгарский Новый завет и календарь (1843), в 1845 г. болгарская карта, изданная в Страсбурге в 1843 г. В 1844 г. одесский историк писал Черткову об ожидании из Болгарии новостей, которые должен был привести один из его слушателей, проживший в Болгарии целый год и получивший поручение от Мурзакевича собрать топографические, этнографические, палеографические сведения и материалы. Он вез также несколько
рукописных и печатных книг. Однако и самое разыскивание, доставка болгарских книг было делом весьма нелегким. Так. о Болгарском Евангелии в переводе Сапунова Николай Никифорович хлопотал целых 2 года. Строгий запрет, наложенный на него Константинопольским патриархом, перевел его в разряд редких. Книжные посылки часто не доходили. В 1845 г. Мурзакевич писал Черткову о гибели в декабре у Дунайского устья корабля, на котором находились и заказанные им болгарские книги, что заставляло вновь повторять запрос. В Москву из Болгарии через Мурзакевича приходили не только книги, но и газеты и журналы. Он переслал Черткову «хотя не новые, но любопытные кажется сербские инкунабулы, которые достались из Болгарии»16. В принципе, сербские издания Чертков получал большей частью из Вены от известного книготорговца Венедикта, специализировавшегося на торговле славянскими книгами |7.
В. Априлов подарил московскому ученому свое сочинение «Денница новоболгарского образования», надписав: «Милостивому государю Александру Дмитриевичу Черткову в знак истинного почитания 2 февраля 1842 г. Одесса от сочинителя». Чертков сопроводил выходные данные этой книги пространной аннотацией: «Сло-вене, живущие под игом Оттоманской порты, кажется несчастнее наших германских собратий. Если эти последние были в таком множестве онемечены и олатыняны, то задунайские теперь еще часто принимают мухаммедановскую веру, делаются турками, воло-хами и греками, и что всего хуже стыдятся называть себя болгарами. Чтобы противодействовать этому несчастному направлению, происходящему от фанатизма турок, но более всего от невежества самих болгар, просвещеннейшие из них в том числе многие из живущих в Одессе завели на свой счет в Болгарии 12 училищ и напечатали нужные для них книги. Можно теперь надеяться, — продолжал ученый, — что болгары просветятся и вспомнят, что в IX, X и последующих столетиях они составляли великое южно-словенское царство, простиравшееся от Черного до Адриатического моря и от Карпат до Адрианополя...»18.
Как-то, в 1844 г. Мурзакевич, покупая для Черткова «книги XVI или XVII вв.», выторговал 20 руб., на которые заказал списать «неважную в ученом значении, но примечательную как первый опыт в отечественном бытописании болгарского монаха Паисия» «Историю славяно-болгарскую» (1762) со старинного списка, имевшегося у болгарского купца и радетеля просвещения В. Априлова (Жеравненский список). Ныне известно около 60 списков и вариантов переработки рукописи. Паисий Хилендарский (1722-1773), напоминая своим соотечественникам о былом величии Болгарии и стремясь пробудить национальное самосознание болгарского
народа, первым сформулировал программу задач, стоящих перед складывающейся болгарской нацией: распространение образования и просвещения в болгарских землях чрез национальные школы и литературу, за что высоко почитается и в современной Болгарии. Чертков, оценив ее патриотический пафос, решил опубликовать «Историю славяно-болгарскую» как первую работу по истории Болгарии, написанную болгарином. Однако заботы по должности губернского предводителя дворянства в Крымской войне, «преклонные лета, а за ним упадок сил, постепенно ослабили деятельность некогда веселого, бодрого и добродушного старца»'1'.
Со смертью Черткова болгарский раздел его библиотеки не угас. Интерес к болгарским изданиям вполне разделял библиотекарь Чертковской библиотеки П. И. Бартенев. Он живо интересовался болгарскими делами и был в добрых отношениях с болгарами, обучавшимися в Москве. Частым гостем у него был Савва В. Филаретов, который полюбился ему своей скромностью и застенчивостью, «характерной для отроков, но которая удивительна в человеке, которому за 30». Филаретов, проучившись год в Константинополе в патриаршем училище, поступил в Московский университет. Его рассказы о греческом духовенстве приводили в ужас доброго Петра Ивановича. Он не только держан Петра Ивановича в курсе болгарских происшествий, но снабжал его и болгарскими изданиями. В 1863 г. Бартенев обратился к С. Филаретову, состоявшего секретарем в русском представительстве в Царьграде (Константинополь, Стамбул), с приглашением «быть посредником между Вами и Болгарскими издателями книг и журналов и стараться, насколько возможно, своевременно доставлять сведения о книгопечатании у болгар». Филаретов на первый случай собрал все книги болгарские, находившиеся, у него под рукой и переписан их заглавия. В составлении каталога книг принял живое участие болгарский общественный и политический деятель Н. Геров, который в 1857—1877 гг. являлся вице-консулом России в Филиппополе (Пловдиве), а как раз в то время гостил в Константинополе. Он также с охотой обещался содействовать, чём только сможет. При Чертковской библиотеке работал студент филологического факультета Московского университета Р. Жинзифов, болгарин. Он хорошо разбирал подчерк Герова, помогая Бартеневу при работе над составленным в Османской империи каталогом болгарских книг. 17 января 1861 г. именно к Бартеневу обратился попечитель Московского учебного округа генерал-адъютант Н. В. Исаков, к которому в свою очередь адресовался директор Азиатского департамента Министерства иностранных дел Н. П. Игнатьев, с просьбой прислать в департамент 10 экземпляров журнала «Братский труд», издаваемого болгарами, обучавшимися в Москве, с целью ознакомить русскую публику с языком
и бытом болгар, а своих соотечественников с бытом России и своим положением в ней. 10 мая Бартенев получил за доставленные журналы 10 рублей серебром, чтобы затем выдать их одному из авторов Ксенофонту Жинзифову2и.
В Чертковской библиотеке сохранились работы видных деятелей болгарского возрождения с их автографами Л. Каравелова, Н. Геро-ва. Так, Чертковской библиотеке подарен Н. Геровым первый выпуск его «Болгарского словаря» («Българскый речник») с посвящением. Проставлена печать Чертковской библиотеки на сочинении Г. С. Раковского «Указатель или руководство...» («Показалец...»), а также на политической брошюре, взывающей о национальной болгарской церкви, «Глас единого българина», авторство которой приписывается Раковскому. Коллекция новоболгарских книг Чертковской библиотеки хорошо отражает достаточно специфический характер болгарской книжной продукции тех лет: в основном учебники (буквари, грамматики), педагогические и богослужебные книги, переводные и оригинальные, а также политические брошюры 2|. Бартенев, работая над выпуском нового каталога Чертковской библиотеки, поместил сочинения о славянах и на славянских языках в VI отделение каталога, которое так и не увидело свет. В настоящее время издания на болгарском языке из Чертковской библиотеки размещены по разным хранилищам Государственной публичной исторической библиотеки.
Самой важной задачей Болгарского возрождения в 30—50-е гг. XIX в. было развитие просвещения болгарского народа, пробуждение его национального самосознания. Появлявшиеся болгарские школы испытывали истинный голод в учебниках, в научной и художественной литературе, которая бы воспитывала чувство гордости за свой народ, культуру и историю, формировала бы новую личность болгарского патриота. Книги Черткова, в которых рассказываюсь
0 наиболее ярких страницах прошлого Болгарии, а также критиковались греки за их несправедливо пренебрежительное отношение к болгарам-соседям, отвечали насущной потребности болгарского читателя. Он находил в книгах Черткова непосредственное обоснование праведности разгоравшейся борьбы своей против греков-фанариотов за национальную церковь, за свою национальную культуру, за свою национальную самобытность и, в конечном счете, самостоятельность.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Никитенко А. В. Моя повесть о самом себе и о том, «чему свидетель в жизни был».
Записки и дневники (1804-1877). СПб , 1904. Т. 1. С. 67.
2 Бартенев П. И. А. Д. Чертков и его библиотека // Русский архив. 1863. № 1. С. 4.
' (Кудрявцев П. II.) (Реп.) О переводе Манассииной летописи на словенский язык по двум спискам: Ватиканскому и Патриаршей библиотеки, с очерком истории болгар. М., 1842. А. Д. Черткова // Отечественные записки. 1843. Т 26. № 1 Огд. VI. С. 25.
4 СПб. АРАП. Ф. I. Оп. 2. 1842. Ед. хр. 53. № 201.
5 ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 305. Л. 237.
6 Материалы для истории Императорского Общества истории и древностей российских. Переписка п. Действительных членов Общества. Письма H. Н. Мурза-кевича к О. М. Бодянскому (1838-1866 гг.) // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1887. Кн. 1. С. 194.
7 Государственный архив Одесской области. Ф. 93. On. I. Д. 24. Л. 82, 90. 91, 92, 93, 94, 95.
* ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 305. Л. 242, 263, 264, 267.
' Письмо Георгия Илиевича Бусилинаот 10.V. 1843 г. настоятелю Кардовского училища // Известия на Архивния институт на БАН. 1959. Кн. 2. С. 195.
10 Фотинов К. Любословие // 1844. Деке.мври. С. 138-141; Априлов В. Мысли за се-гашното българско учение // Събр. съч. София, 1940. С. 311.
11 Материалы для истории... С. 199; ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 306. Л. 10; ОР РГБ. Ф. 231. Разд. II. Карт. 21. Д. 68. Л. 15, 17 об. 23 июня 1848 г.: Л. 25. 30 декабря 1848 г.; Майкова Л. Осин Максимович Бодянски и Българското възраждане. София. 1978. С. 131.
12 Два письма Ю. Ф. Самарина к С. П. Шевыреву. 1846 г. СПб. // Русский архив. 1907. Кн. III. С. 430.
" ОПИ ГИМ Ф. 445. Д. 305. Л. 267. " ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 296. Л. 52, 53; Д. 295. Л. 17.
15 Материалы для истории... С. 205; Паяауюв С. Избрани трудове. София, 1977. Т. 2. С. 752.
" ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 305. Л. 264 об., 270, 220, 278 об.; Д. 306. Л. 12. '' Чертков А. Д. Второе прибавление ко «Всеобщей библиотеке России». М. 1845. С. 102.
Там же. С. 118-119.
" ОПИ ГИМ. Ф. 445. Д. 305. Л. 266; Мурзакевич //. Н. Чертков А. Д. (некролог).// Записки Одесского Общества истории и древностей. 1858. № 4. С. 422.
20 РГАЛИ. Ф. 46. On. I. Д. 5. Л. 141; Д. 557. Л. 184, 438, 468.
21 Пашаева H. М. Коллекция болгарской патриотической книги 30-х — 70-х гг. XIX в. в фондах Государственной публичной исторической библиотеки // Русско-болгарские связи в области книжного дела. София, 1987. С. 167-171.
