CC BY
28
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 2
ЭКОНОМИКА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-4
издается с 1972 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.2
МОСКВА 1999
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ
99.04.047. ФРИДМАН Л.А. НАУКА В ПЕРЕХОДНОМ ОБЩЕСТВЕ: РОССИЯ В МИРОВОМ КОНТЕКСТЕ/ Рос. экон. шк. - М., 1998. -34 с. - (Working paper 98/003).
В работе рассматривается динамика количественных и некоторых качественных характеристик научного потенциала России в переходный период и перспективы развития научной сферы.
Важной базовой характеристикой состояния науки является ее кадровый потенциал. Анализ данных о числе исследователей в России (в рамках СССР) и странах Запада показывает, что в 80-х годах кадровый потенциал российской науки был равен или даже несколько превосходил аналогичный показатель по США, а также был сопоставим с совокупными кадровыми ресурсами Японии, ФРГ, Франции, Англии и Италии. Так, численность исследователей в расчете на 10 тыс. населения достигала в России в 1990 г. примерно 67, а в США не превышала 38 (с.5).
Важной качественной характеристикой кадрового потенциала в сфере науки является численность исследователей высшей квалификации. В эту категорию к концу 80-х годов в России входило примерно 24 тыс. докторов и 210-220 тыс. кандидатов наук (с учетом научно-педагогических работников). По этому показателю Россия несколько отставала от США, где общее число докторов наук достигало примерно 450 тыс. человек (с. 6). СССР в целом в конце 80-х годов превосходил США по абсолютной численности и удельному весу исследователей в трудовых ресурсах.
Иное положение наблюдалось в области финансирования науки. По различным расчетам, проведенным в последние годы на основе определения паритета покупательной способности рубля и
доллара, в 1990 г. расходы на исследования и разработки (ИР) составили в России 18,8-24 млрд. долл., а в США — 149 млрд. долл. (с.32). Таким образом, абсолютная величина расходов на ИР в США превосходила аналогичный показатель для России в 6-8 раз, а в расчете на душу населения — в 4-5 раз. Эти данные свидетельствуют об огромном количественном и даже качественном различии в оснащенности исследователей двух стран научным оборудованием, расходуемыми материалами, научной литературой и т.д. Уже то обстоятельно, что- соотношение удельных расходов на каждого исследователя составляло 1:6 или даже 1:8 в условиях, когда наука все более "дорожала", неизбежно сказывалось на сравнительной эффективности ИР в обеих странах (с.7). К тому же российская, как и вся советская наука, была более милитаризована, чем американская. Военные ИР обеспечивались в первую очередь, причем на первом плане всегда находилась военная эффективность разрабатываемых образцов вооружения, а проблеме экономической эффективности отводилась второстепенная роль. В СССР даже в 1990-1991 гг., т.е. в условиях реальной разрядки напряженности, военная наука, по официальным данным, все еще впитывала около половины всех расходов на ИР. В тот же период в США этот показатель не превышал около одной трети, в Англии и Франции — не более 20-25%, а в Японии, Италии, Канаде, ФРГ — вообще составлял незначительную величину (с. 8). Такая чрезмерная концентрация научных исследований в военном секторе экономики неизбежно усугубляла разрыв в уровне обеспечения ИР в военном и гражданском секторах. И если по ряду позиций военные ИР в России, в общем, не уступали американским и тем более западноевропейским, то гражданская наука в России и по количеству, и по качеству, и по экономической эффективности ИР безнадежно отставала от ИР в странах Запада.
При этом по мере того, как наука в России и СССР становилась все более массовой, относительный уровень оплаты труда в этой сфере обнаруживал тенденцию к снижению. Уже к середине 70-х годов уровень заработной платы в сфере науки был ниже, чем в строительстве, промышленности и на транспорте.
Крайне негативное воздействие на развитие науки оказывала ее насильственная идеологизация, что особенно сказывалось на судьбе общественных наук. Недостаточная реализация научного потенциала была во многом связана также с процессом бюрократизации науки, что
объяснялось ее полным огосударствлением, постоянным контролем со стороны партийного аппарата, специфической кадровой политикой. Развитию советской науки препятствовало также резкое ограничение ее связей с внешним миром, выборочный доступ к информации, отсутствие или слабость конкурентных начал.
Переход к рынку, сопровождавшийся снижением доли государственных расходов в ВВП, глубоким экономическим кризисом, не мог не затронуть сферу ИР, и прежде всего, объем ее финансирования. В 1990-1995 гг. общие расходы на гражданскую и военную науку в России сократились в 4,4, а бюджетные ассигнования — в 5,2 раза, тогда как весь объем ВВП в России в 1990-1996 гг. снизился на 41-42%, а промышленное производство — примерно вдвое (с. 12). При этом в наибольшей степени сокращались ассигнования на военную науку, что свидетельствует о частичной демилитаризации российской науки. В результате кардинально изменилось соотношение между расходами на науку (а следовательно, и общим объемом научных исследований) в России и западных странах. Так, по различным оценкам, разрыв в расходах на науку между Россией и США в 1995 г. составлял от 1:16 до 1:29. (с.13). По масштабам научных исследований Россия оказалась в категории таких стран, как Швеция, Испания, Австралия.
Значительные изменения произошли в структуре и численности кадрового потенциала научной сферы. В наибольшей степени сократилась категория лиц, занятых в отрасли "наука и научное обслуживание", число которых в 1997 г. составило только 42% от показателя 1986 г. и 45,7% от уровня 1989 г. (с.13). Численность всего персонала, занятого в сфере ИР, сократилась более чем вдвое. Примерно такая же динамика характерна и для численности собственно исследователей, занятых в этой сфере. Несколько иная ситуация сложилась в группе исследователей высшей квалификации (кандидатов и докторов наук): в целом их число уменьшилось примерно на четверть (с. 14). В то же время численность специалистов высшей квалификации в академическом секторе науки практически не изменилась, хотя реальный уровень заработной платы здесь сократился в наибольшей степени.
Автор объясняет этот феномен тем, что в начальный период реформ мало кто предполагал, что экономический кризис затянется на много лет; наряду с заработной платой появились новые источники
доходов (гранты от российских и международных фондов, контракты в зарубежных странах, право распоряжения зданиями и другим имуществом). Кроме того, в годы реформ еще более свободным стал режим работы в академических институтах, руководители которых, стремясь сохранить специалистов, всячески поощряют совместительство во всех его видах. Наряду с этим появились так называемые мертвые души, т.е. люди, формально числящиеся в институте, но работающие главным образом "на стороне" и получающие там доход, многократно превышающий официальный заработок. Поэтому можно говорить о появлении в академической (а также отраслевой и заводской) науке теневого сектора, напоминающего теневой сектор в других сферах экономики.
Как и в других отраслях хозяйства, теневой сектор увеличивает занятость и доходы работников, что в целом для экономики весьма полезно, однако с точки зрения интересов науки результаты его функционирования весьма противоречивы. Так, работа в учебных заведениях в целом повышает уровень преподавания, но мешает проведению собственно научных исследований. Значительная часть средств, полученных в теневом секторе в сфере распоряжения имуществом академических учреждений, используется управленческими структурами в интересах собственного выживания и обогащения. В целом функционирование теневого сектора в науке усиливает дифференциацию и даже поляризацию доходов всего персонала, в том числе и исследователей вне зависимости от их реального вклада в ИР, способствует консервации старых структур (с.17-18).
Анализируя перспективы российской науки, автор указывает, что в ближайшие годы динамика научного потенциала будет по-прежнему определяться общим экономическим положением страны. Однако при любом развитии событий научному сообществу придется считаться с тем, что государство не сможет, как это было раньше, полностью обеспечить финансирование науки.
Наука медленно и мучительно приспосабливается к новой ситуации. Так, если в 80-х — начале 90-х годов бюджет обеспечивал финансирование 80-90% всех затрат на ИР, то в 1997 г. его доля составила 47% (с.23). В то же время на долю предпринимательского сектора в России приходится лишь 15-17% всех расходов на ИР, тогда как в большинстве стран Запада — от 40 до 60% (с.24). Перемены
наступят лишь тогда, когда начнется устойчивый экономический рост и предприятия реального сектора значительно повысят норму прибыли. В этих условиях на первый план выходят проблемы ограничения круга приоритетных исследований фундаментальной науки и ее реформирования. Это начинает понимать и руководство РАН. Принципиальная схема будущей структуры институтов выглядит как небольшое ядро наиболее продуктивных сотрудников, генерирующих новые идеи, вокруг которого группируются молодые специалисты-исследователи, а также люди, обеспечивающие связи с промышленностью и научно-техническим бизнесом. Однако лишь в последнее время были предприняты определенные шаги по реструктуризации всей системы научных институтов, выделению приоритетных направлений и сосредоточению усилий там, где вложенные средства позволяют получить реальные научные результаты. Но даже в случае сравнительно успешной реализации реформы в ближайшие годы сохранится тенденция к сокращению общей численности и изменению структуры кадрового потенциала российской науки.
Что касается возможной динамики ассигнований на ИР, то, в отличие от динамики занятости, расходы на ИР могут повышаться как в результате роста ВВП, так и за счет увеличения их доли в ВВП. При дальнейшем сокращении занятости и существенном росте расходов на науку, можно ожидать повышения уровня ее эффективности.
В заключение автор отмечает, что действительное возрождение российской науки невозможно до тех пор, пока Россия не вступит на путь ускоренного и устойчивого экономического роста.
И.Ю.Жилина
99.04.048. ЛАРСОН Ч.Ф. ПРОМЫШЛЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ В 2008 Г.
LARSON C.F. Industrial R a.D in 2008 // Research-technology management. - Lancaster, 1998. - Vol. 41, N 6. - P. 19-24.
Исполнительный директор Института промышленных исследований (ассоциация, объединяющая 285 североамериканских фирм, ведущих исследования и разработки) отмечает значительные изменения в организации, методах управления, инструментарии научных исследований и разработок (НИР) в промышленности, приведшие к росту их эффективности. Однако еще большие
