CC BY
15
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО (
российская академия | II! |
ШЬ н , „ ?;. л I 1-Я В 4и,1В1:н>1лЛ ('.„1! К (
Зх7
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.11
МОСКВА 1999
эта связь носила почти непреложный характер, так что "место работы" определяло всю структуру повседневного опыта "Место работы" детерминировало место жительства (ведомственные квартиры), место отдыха (ведомственные санатории), характер досуга (партийные собрания, субботники), выбор спортивного клуба и тд Разрушение этой системы "непосредственных связей между домом и местом работы" повлекло за собой массовое ощущение снижения своего общечеловеческого и социального статуса, утраты значимости своего Я в глазах других, когда "ты что-то представляешь собой только в пределах своего полицейского участка" (с 28)
Резюмируя итоги своей эмпирическои работы в полицейских участках Восточного Берлина и Потсдама, Глейзер подчеркивает, что обнаруженные им феномены "прочтения пространства посредством тропов, написания пространства, помещения Я и нарративной взаимосвязи времени и пространства в хронотопах" представляют собой "четыре микропроцесса конструирования идентичности" (с.29). Эти микропроцессы, в свою очередь, со всей очевидностью демонстрируют тот факт, что индивидуальные Я "посредством сложной, разветвленной сети отношений связаны с пространством и тем самым с фундаментальными явлениями материальной культуры" (там же). Люди видят отражение своего Я в организации элементов среды, равным образом они воспринимают себя как зеркало организованного пространства Следовательно, социальное взаимодеиствие и конструирование идентичности должны интерпретироваться " не только в терминах двусторонних отношений Я и другого, но и с точки зрения трехстороннего обмена между Я, другим и всеми теми объектами, которые поддаются пространственному прочтению" (с 30).
Е В Якимова
99 03.041 СТОТТ К., РЕИЧЕР С ПОВЕДЕНИЕ ТОЛПЫ КАК МЕЖГРУППОВОЙ ПРОЦЕСС ВЕРСИЯ СТРАЖЕЙ ПОРЯДКА. STOTT С , REICHER ST Ciowd action as inteigroup process: introducing the police peispective // Europ j of soc. psychology. — Chichestei, 1998. - Vol. 28, № 4 - P 509-529.
Британцы К.Стотт (школа социальных и медицинских наук университета г. Данди) и С Реичер (психологический факультет университета Св. Андрея) предлагают нетрадиционный для
Г499.03.13
176
социальной психологии подход к изучению поведения толпы как процесса и результата межгруппового взаимодействия. Субъектами интеракции в этом случае выступают, с одной стороны, участники массовых социальных акций (спортивные фанаты, демонстранты, активисты движений протеста и гражданского неповиновения), с другой — представители правоохранительных органов и силовых структур. Как свидетельствуют эмпирические данные, конфликтогенным фактором массового поведения во время уличных беспорядков и несанкционированных массовых акций чаще всего выступают ответные (насильственные) действия полиции и армии. Именно вмешательство силовых структур провоцирует акты вандализма и жестокости со стороны толпы. В свою очередь тактика и стиль поведения стражей порядка в значительной мере предопределены их представлениями о природе толпы как потенциального источника социальной опасности.
Стотт и Рейчер предлагают изменить фокус психологического анализа массового поведения (которое принято интерпретировать в терминах внутригрупповой динамики), сосредоточив внимание на социально-психологическом пространстве межгрупповых отношений, складывающихся между нарушителями и стражами социального порядка. Одновременно авторы стремятся выявить "полицейскую точку зрения на проблему" массового асоциального поведения, которая до сих пор не получила должного теоретического осмысления. Стотт и Рейчер надеются восполнить этот пробел, опираясь на материалы опросов и интервью, проведенных ими в 90-е годы среди непосредственных участников подавления акций социального протеста в Великобритании. Таким образом, британские психологи предполагают получить первоначальное представление о "полицейской версии" феномена толпы, во-первых, и положить начало осмыслению конфликтного поведения больших социальных групп как интерактивного социально-психологического процесса, во-вторых.
Тенденция к одностороннему - "деконтекстуализиро-ванному" - прочтению массового поведения обусловлена, по мнению Стотга и Рейчера, авторитетом классических моделей, которые связывали специфику психологии толпы с ее собственной патогенной природой. Различия касались главным образом локализации этой патологии. Лебон считал источником
иррационального поведения людей в толпе непреодолимое влияние атавистического коллективного бессознательного, которое нивелирует личностные различия и подавляет индивидуальные рациональные побуждения. Оллпорт, напротив, объяснял деструктивность толпы соединением антисоциальных импульсов отдельных индивидов. Тардт и Сигсле полагали, что иррациональное поведение масс базируется на психологических механизмах заражения и подражания, благодаря которым здравое большинство подпадает под влияние патогенного меньшинства. В любом случае психология и поведение больших социальных групп рассматривались вне условий и обстоятельств своего формирования.
Как показывает обзор социологической и психологической литературы, посвященной эпизодам массового деструктивного поведения, "деконтекстуализированный" подход к феномену толпы остается сегодня доминирующим, отмечают авторы. Следствием этого является не только искажение реальных событий и мифологизация причин массовых асоциальных акций, но и вполне определенная социальная политика. Если причиной социального насилия выступает конфликтогенная природа толпы как специфического социально-психологического образования, то единственным способом зашиты общественного порядка остается ужесточение социального контроля.
В последнее десятилетие в микросоциологии и социальной психологии наметился сдвиг в сторону теоретической реконтекстуализации феномена массовой психологии, т.е. попытка осмыслить антисоциальные, деструктивные и иррациональные действия больших групп в рамках конкретных социально-политических обстоятельств их протекания. Именно в этом направлении развиваются исследования Стотга и Рейчера, занятых эмпирическим обоснованием гипотезы об интерактивной природе массовых действий. Данная гипотеза опирается на концепцию социальной идентичности Г.Тэджфела. (¡Согласно Тэджфелу, идентичность индивида не есть нечто, сформировавшееся раз и навсегда; личность способна к самокатегоризации и идентификации на разных уровнях абстракции. Одним из важнейших является уровень идентификации с определенной социальной группой, обретения социальной идентичности. Относя себя к конкретной социальной категории, индивид выстраивает свое поведение в
соответствии с групповыми нормами и ценностями; он мыслит и поступает как "социалист", "католик" или "европеец". Это не значит, что происходит нивелирование личности или утрата самоконтроля; индивид просто "переключается с личностной идентичности на коллективную" и руководствуется в своих действиях "общими коллективными представлениями" (с.512).
Теория Тэджфела дает ключ к нетривиальному толкованию поведения больших социальных групп, считают Стотт и Рейчер. Она позволяет понять генезис массовых конфликтов как "обусловленных отношениями между идентичностями (и представлениями) различных групп" (там же). Если одна группа (толпа) проявляет свою коллективную идентичность способом, который не может считаться легитимным с точки зрения другой группы (полиции), то возникает конфликт. Кроме того, концепция Тэджфела проясняет интерактивный характер поведения больших групп, включая деструкции и агрессию: коллективная идентичность группы (толпы) конституируется по мере того, как противостоящая ей группа (полиция) все отчетливее воспринимает ее в качестве гомогенного носителя вполне определенной социальной идентичности (потенциального возмутителя общественного спокойствия). "Единообразный характер обращения со всеми, кто входит в состав толпы, способствует их индивидуальной реконцептуализации себя как относящихся именно к этой категории" (с.512).
Эмпирическое обоснование интерактивной психологической модели массового поведения предполагает знание позиций обоих участников взаимодействия, продолжают Стотт и Рейчет. Опубликованные ранее работы Рейчера содержали анализ представлений рядовых участи и кои массовых акций о причинах и характере развития событий, приведших к нарушению социального порядка. В данной статье обобщаются результаты серии интервью, проводившейся среди офицеров полиции (констебли и сержанты), имевших опыт подавления беспорядков во время массовых мероприятий в разных городах и населенных пунктах Великобритании в последние годы.
В интервью приняли участие 26 офицеров (среди них 3 женщины), беседа с каждым длилась около 45 минут и сопровождалась показом видеоматериалов, посвященных двум событиям - беспорядкам на стадионе Уэмбли во время футбольного
матча и демонстрации протеста против налоговой политики правительства в центре Лондона. Офицерам полиции была предоставлена возможность самостоятельно идентифицировать феномен толпы и почувствовать себя экспертами в процессе объяснения и оценки ее поведения. По замечанию авторов, данная серия интервью преследовала три цели - выявить наличие и содержание "общей полицейской теории толпы", проследить специфику поведения стражей порядка в контексте массовых деструктивных действий, сопоставить "теорию" и "практику" полицейской интерпретации поведения больших групп и выявить степень их совпадения.
Результаты интервью подтвердили гипотезу Стотта и Рейчера о существовании единого полицейского стереотипа толпы, однако содержание этого стереотипа оказалось более разнообразным, чем предполагалось. В "теории" участники бесед описывали толпу как гетерогенное образование, воспроизводящее в миниатюре социальную и половозрастную структуру общества. Вместе с тем полицейские дифференцировали "миролюбивое законопослушное большинство" и "агрессивное, склонное к насилию меньшинство". Первые - рациональны и "знают, чего хотят", вторые -иррациональны, им "нет дела до законных требований большинства", их цель - "создать проблему" и "вдоволь повеселиться" (с.517). Участники интервью были единодушны в том, что "в контексте толпы" ее субъекты меняются; они легко становятся жертвами внушения и манипуляций со стороны агрессивного меньшинства; те, кто начинал сознательную акцию социального протеста или поддержки любимой команды, в условиях толпы быстро превращаются в иррациональную неуправляемую массу, склонную к насилию.
"В условиях толпы", т.е. на практике, меняются и первоначальные - теоретические - представления стражей порядка. Описывая свои действия, нацеленные на блокировку агрессии, офицеры полиции все как один утверждали, что в этот момент все участники массовой акции становятся "на одно лицо". С одной стороны, нет ни времени, ни физической возможности отделить "зачинщиков" от "зевак", с другой — сама толпа, увлекаемая агрессивным "меньшинством", превращается в сборище потенциальных (и реальных) агрессоров и вандалор, так что любой
человек "из толпы" и сама толгта в целом воспринимаются теперь как гомогенный носитель социальной угрозы.
Таким образом, делают вывод Стотт и Рейчер, полицейские "теория" и "практика" находятся в диалектическом взаимодействии: с одной стороны, толпа состоит аз "людей", требующих дифференцированного отношения стражей порядка, с другой — она есть безликое скопление жестких, иррациональных сил, которые требуют жесткой социальной узды. Агрессия толпы порождает ответные агрессивные меры полиции, подтверждая таким образом стереотипное представление о деструктивной природе больших групп. Процесс "практической" гомогенизации толпы подталкивает стражей порядка к выводу о том, что в толпе опасен каждый, что всякая толпа, т.е. толпа как таковая, является потенциальным резервуаром агрессии. Поэтому виновницей массовых беспорядков и кровопролития всегда оказывается толпа; ни один из участников интервью не упомянул о возможной ответственности силовых структур за эпизоды массового насилия.
Полицейская модель толпы, пишут в заключение британские психологи, представляет собой хаотическое смешение элементов всех классических психологических теорий массового поведения. Идеи Оллпорта объясняют поведение "меньшинства", Лебона -"большинства", Тарда и Сигсле - подчинение последнего воле первого. В самой обшей форме поведение толпы в "полицейской" интерпретации может быть описано как "следование сумасшедших за кучкой плохих" (с.519). Полицейская версия феномена толпы способствует эскалации взаимной вражды и жестокости в контексте социальных конфликтов и провоцирует рост агрессивности со стороны обоих субъектов межгруппового взаимодействия.
Е.В.Якимова
99.03.044. РАШ Л.Л. АФФЕКТИВНЫЕ РЕАКЦИИ Н/Ч МНОЖЕСТВЕННЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ СТИГМЫ. RUSH L.L. Affective reactions to multiple social stigmas // The J. of social psychology. - Princeton, 1998. - Vol. 138, № 4. - P.421-430.
Эмпирическое исследование Л.Раш (психологический факультет, Вудсток - колледж. Вудсток, Огайо, США) посвящено "отношениям между стигмами и стереотипами, включая возможность их перекрещивающегося влияния на аффективные реакции
