CC BY
73
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-2
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
посылаются Богом для того, чтобы ввести героев в новые грехи. Картина мира аксиологически перевернута.
В древнерусских житиях и патериковых рассказах типологическими были мотивы греха, искушения героя дьяволом и борьбы с ним, мотив чуда. В "нечестивых рассказах" и "Житии Блохи" эти мотивы имеют изначально противоположный смысл и "поэтому являются жанрообразующими, то есть формируют содержание произведений, написанных в форме антижанров" (с.30). Оксюморонный образ "святого греха" в рассказе "О святом грехе Зеницы-девы" формирует жанровое содержание его, где переосмыслена похвала святому, являющаяся обязательным структурным элементом житий; одновременно пародируются библейские истории Юдифи и Эсфири. Последний из "нечестивых рассказов" — "О чуде, происшедшем в пепельную среду" (1924), как и "Житие Блохи" (1926), пародирует библейские сюжетные мотивы чудесного зачатия (Авраам и Сарра, дева Мария). "Житие Блохи" — квинтэссенция замятинского антижития.
Т.Давыдова считает близкой антижанрам Замятина гипотетическую рецензию, написанную от лица Оноприя Перегуда и являющуюся частью статьи "Перегудам: от редакции "Русского современника" (1924). Рецензия пародирует вульгарно-социологические приемы, характерные для отзывов членов группы пролетарских писателей "Октябрь" (Г.Лелевича. С.Родова)1>.
В.С.Морозов
99.02.010. КОФМАНА.Ф. ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ МИРА. -М.: Наследие, 1997- 320 с.
В исследовании А.Ф.Кофмана собран, проанализирован и обобщен обширный материал; на основе проведенного сопоставительного текстологического анализа выявляются все те устойчивые элементы, которые составляют модель художественного универсума латиноамериканской литературы. Называя в числе своих предшественников Г.Гачева ("Национальные образы мира",
11 О творчестве Е.Замятина см.: ШенцеваН.В. Художественный мир Е.И.Замятина. — Йошкар-Ола, 1996; Творческое наследие Евгения Замятина: Взгляд из сегодня. — Тамбов, 1997. — Кн.З; Попова И.М. "Чужое слово" в творчестве Е.И.Замятина (Н.В.Гоголь, М.Е.Салтыков-Щедрин, Ф М Достоевский). — Тамбов, 1997.
у[„ 1988) и ряд других исследователей, автор исследования демонстрирует отличие своего материала от европейского.
На материале, произведений наиболее значительных латиноамериканских писателей XX в. (М.Астуриаса, Х.Борхеса, I",Маркеса, А.Карпентьера) автор показывает, как повторяются одни Л те же художественные образы и мотивы, ставшие стереотипами художественного мышления. Во введении подчеркивается наличие смысловой взаимозависимости отдельных мотивов. Таким образом, по его мнению, "выявляя семантику одного элемента, поневоле приходится затрагивать все остальные" (с.9). Автор утверждает, что именно наличие символических ассоциаций позволяет трактовать многие определения и характеристики латиноамериканской литературы как мифологические константы и мифологемы.
В книге рассматриваются два важнейших момента, с которыми связана специфика художественного кода латиноамериканской литературы: отношение с фольклором и западноевропейской культурой. А.Кофман отмечает, что латиноамериканские писатели не имели опоры ни в автохтонных мифологиях, ни в испаноязычном фольклоре.
Автор работы показывает глубокие отличия художественного образа мира, созданного латиноамериканской литературой, от фольклорного художественного кода, поскольку постоянные образы и мифологические константы заимствованы у европейской культуры. В латиноамериканской культуре они видоизменялись, наполнялись новым содержанием (отношения ее с жанровыми моделями и направлениями европейской культуры А.Ф.Кофман характеризует как "полемические" — переиначивание, травестирование, парафразирование, инверсия). Эта важнейшая тенденция сформировалась уже в испаноамериканских хрониках и документах XVI в. В основе ее лежит образ "Америка — иной мир", что составило стержень ведущей художественно-идеологической константы латиноамериканской культуры — "инаковости".
Автор работы утверждает, что в художественном мышлении латиноамериканцев самобытное и заимствованное разделить невозможно, и что своеобразие художественного кода латиноамериканской литературы выделяется из совокупности всех его элементов и смысловых связей. Попытка представить эту
совокупность, а также подробно рассмотреть составляющие ее элементы и предпринимается в основной части исследования.
Первая глава работы, "Универсум", посвящена особенностям восприятия латиноамериканскими писателями "своего" времени и пространства. Исследователь выделяет всего девять основных характеристик пространства, такие как "инаковость", "сверхнормативность", "первозданность", "девственность" и др. Генеалогия "инаковости", принадлежащей, к числу базовых констант, возводится к письмам Колумба. В дальнейшем она оформится в творчестве Рульфо, Карпентьера и Фуэнтеса как оппозиции "Новый Свет — Старый Свет", "свое — чужое", причем первая оппозция воспринимается как данность, вторая должна быть выстрадана и завоевана героями латиноамериканской литературы.
В работе подчеркивается парадокс латиноамериканской "инаковости" — такое пространство как бы и не существует без своего антагониста. "Сверхнормативность" своего пространства парадигматична для латиноамериканского художественного сознания; при этом ощущается смещение "своей" нормы относительно европейской, как, например, в творчестве М.О.Сильвы и Астуриаса.
Отчетливо выраженный антиевропейский подтекст имеет и мифологема "хаотичности" ("Превратности метода" Карпентьера, "Зеленый дом" Н.Варгаса-Льосы). Одряхлевшему европейскому миру противостоит, с точки зрения автора работы, рождающийся мир, первозданное латиноамериканское пространство. Антиевропейский подтекст имеет и мифологема "девственности", которая рассматривается А.Ф.Кофманом в трех основных ее вариантах: неосвоенность, непознанность, юность. Автор исследования рассматривает также амбивалентность, фрагментарность и темпоральность как художественные характеристики латиноамериканского пространства.
Во втором подразделе первой главы изучается ряд координат художественного образа латиноамериканского пространства у Астуриаса, Рульфо, Фуэнтеса, А.Услара-Пьетри.Здесь содержатся наблюдения о "неподлинности", с которым латиноамериканское художественное сознание ассоциирует мотивы ясности, симметрии и прямизны, а также рассуждение о лабиринте как "искусственно организованной кривизне". Построены три модели
художественного пространства — разомкнутого, замкнутого и щежпространствен-ности, что в конечном итоге позволяет автору сделать вывод о пограничности латиноамериканской культуры.
Автор книги приходит к заключению о подчиненном положении времени по отношению к пространству в латиноамериканской литературе, в большой степени обуславливает сосуществование в одном произведении различных временных моделей. Выделяя несколько латиноамериканских моделей времени (историческое, мифологическое, остановленное, интегрирующее и необратимое), автор исследования в отдельный подраздел выносит мифологемы, связанные с темой прошлого. Они имеют огромную значимость для латиноамериканского сознания. А.Ф.Кофман показывает, что прошлое выступает в творчестве латиноамериканских писателей как важнейший элемент самоидентификации.
Вторая глава книги посвящена анализу и систематизации образов и мифомотивов, связанных с природой: универсалий "вода" и "земля", а также родственных им мотивов "дождя", "камня", "дерева" и "сельвы". Кроме того в этой главе на материале текстологического анализа изучаются мотивы, связанные с небесной стихией. Эти элементы художественного кода определяют национальное сознание латиноамериканцев. Художественный образ природы рассматривается в тесной связи с характеристиками латиноамериканского пространства, в оппозиции "свое — чужое", как, например, у А.РоаБастоса, С.Алегрии, Х.М.Аргедаса.
А.Ф.Кофман выстраивает связь между двумя первыми и третьей ("Человек") главами работы: латиноамериканский герой "теллуричен", он подчиняет себя законам своего пространства и "меряет себя природной мерою". Поскольку в этом своем качестве герой латиноамериканской литературы уже был предметом специального рассмотрения, автор предлагает новые стороны исследования объекта: "познание латиноамериканского мира", "типология героев" и "бытие".
Тема познания анализируется с точки зрения исторического опыта Латинской Америки и с точки зрения специфики бытия латиноамериканской культуры, которая на каждом этапе своего существования стремится постичь свою сущность. Самопознание, инициация для латиноамериканской культуры связаны с
иррациональным и интуитивным способом постижения себя — и здесь вновь автор констатирует отчетливую антиевропейскую направленность латиноамериканского образа мира. Так, европейская норма познается героями для того, чтобы в сравнении постичь "свой" мир. Мотив путешествия в латиноамериканской литературе, таким образом, приобретает культуростроительный смысл. "Свое" воспринимается множеством способов. Мотивы запахов, сна, еды, слушания тишины несут в себе гносеологическое содержание — этот вывод автор делает на основании проведенного им подробного текстологического анализа.
Малоизученная в латиноамериканистике проблематика, связанная с типологией героев, в исследовании А.Ф.Кофмана включается в контекст изучения "этнотипов", "ипостасей героини". Многие образы героев создаются в русле поэтики сверхнормативности (таковы персонажи X. де Вианы, Р.Гуиральдеса, Р.Гальегоса, Г.Гарсиа Маркеса). В отдельных подразделах разрабатываются типы героя "Чужак", "Адам", "Человек-Зверь". В подразделе, посвященном типу "дикаря", прослеживается история образа, делаются сопоставления с литературным материалом прошлых эпох. В подразделах "'Музыка, песня, танец" и "Виоленсия" проводятся параллели с фольклорным материалом.
В заключении выводится краткая формула латиноамериканского художественного кода, подчеркивается ее полемичность по отношению к традиционным мифосистемам Запада, большая жесткость и системность латиноамериканского художественного кода по сравнению с западным. Избыток мифологизма объясняется "неполнотой художественного языка", который пока находится в процессе формирования.
Латиноамериканский художественный образ мира в исследовании А.Ф.Кофмана — система не застывшая, а живая, ее элементы мотивы и образы способны развиваться, трансформироваться, обретать новые смыслы и связи.
Книга снабжена примечаниями, списком литературы, куда включены наиболее часто цитируемые произведения, а также подробным предметным указателем элементов, образов и мифомотивов латиноамериканской литературы.
Е.В. Огнева
