CC BY
25
218
НАВСТРЕЧУ 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А.С.ПУШКИНА
98.02.037. ПУШКИНСКАЯ ЭПОХА И ПРАВОСЛАВНАЯ КУЛЬТУРА: По материалам традиционных христианских пушкинских чтений и филаретовских чтений (5 апр.1994)/сост. Лебедев Э.С. - Спб: С.-Петерб. центр православной культуры: Рос. фонд кульутры, 1994. - Вып.6. - 128 с.
Сборник посвящен духовному наследию митрополита московского и коломенского Филарета (Дроздова) (1792-1867), слово которого и духовный авторитет имели в XIX в. огромное значение, и в этой связи его поэтическому общению с А.С.Пушкиным (Филарет сам был поэтом. - Реф.).
Е.Б.Добротворская в статье "Божественный глагол..." разбирает поэтический диалог Филарета и Пушкина. Речь идет о стихотворении Пушкина, своего рода мирововоззренческом вызове, в котором поэт сомневается в осмысленности своей жизни, жалуется на слепой и жестокий рок, который ее определяет. Это стихотворение написано поэтом в день его рождения (26 мая 1828 г.):
"Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль, зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?...
Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум...".
219
В ответ Филарет написл своего рода парафраз:
"Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога мне дана Не без воли Бога тайной И на казнь осуждена..." Это суровая отповедь завершается призывом поверить в высшую сущность:
"Сам я своенравной властью Зло из темных бездн воззвал, Сам наполнил душу страстью, Ум сомненьем взволновал. Вспомнись мне, забвенный мною! Просияй сквозь сумрак дум -И созиждется Тобою Сердце чисто; светел ум ". В.С.Непомнящий в одной из публичных лекций назвал это стихотворение Пушкина воплем о помощи, прямым обращением к Богу: "Зачем оставил?" И произошло чудо: голос поэта был услышан, ему ответил фактический глава русской церкви. Поэтому не случайно образ шестикрылого Серафима из "Пророка" перешел в стихи, которые современники называли "Стансами к пастырю церкви", - в ответное стихотворение, обращенное к Филарету:
"В часы забав иль праздной скуки, Бывало, лире я моей Вверял изнеженные звуки Безумства, лени и страстей. Но и тогда струны лукавой Невольно звон я прерывал, Когда твой голос величавый Меня внезапно поражал... И ныне с высоты духовной Мне руку простираешь ты, И силой кроткой и любовной Смиряешь буйные мечты.
220
Твоим огнем душа палима Отвергла мрак земных сует, И внемлет арфе Серафима В священном ужасе поэт ".
А.П.Дмитриев (в статье "Митрополит Филарет и культура пушкинского времени") продолжает рассмотрение поэтической встречи поэта и духовного пастыря, связывая стихотворение "Дар напрасный..." с мировоззренческим кризисом поэта. Увещевание, адресованное Филаретом поэту, вызвало его немедленную реакцию: в "Стансах" он кается в невольном поэтическом грехе, в котором не было гордыни, а всего лишь отражение минуты уныния и хандры. Автор отмечает, что настроенность стихотворения "Дар напрасный..." "вполне соответствует европейской рационалистической эстетике; но Пушкин воспринимает такого рода богоотрицание как собственную ущербность. Душевный разлад, отраженный в стихотворении, свидетельствует о том, что поэтическая мудрость Пушкина противится поверхностному рационализму, самохвальству знания, покушающегося на первородство веры. Сама интонация вопросов, которые задает поэт, указывает на его несогласие с образом мира, в котором господствует враждебный человеку рок. "Быть может, подобное ощущение метафизической тоски как предвестие обретения жизненного смысла и должен испытывать человек на пороге личного открытия подлинной реальности Бога" (с.30).
Показательна пушкинская благодарность митрополиту Филарету. В его "Стансах" отклик на пастырское увещание перерастает в признание благотворного воздействия религиозно-нравственных идеалов на художественное творчество. Не случайно И.А.Ильин, ссылаясь на "поэтическую переписку" Филарета с Пушкиным, показывает, что "русское православие не мыслит мира внехристианским или "светским". Напротив, христианское просвещение и просветление мира является его прямым заданием" (цит. по: с.31).
О.Иоанн Малинин, продолжая анализ поэтического настроения стихов Пушкина "Дар напрасный...", обращается к событиям, которые стали его фоном и определяли общественную позицию поэта. В июне 1828 г. начала работу комиссия по делу о "Гаврилиаде". Пушкин внешне с иронией, но внутренне тяжело переживал события этих дней; его
221
самого коснулось теперь то, о чем он писал двумя годами раньше в "Записке о народном воспитании": "Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за возмутительную -исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело ужасное и, к несчастью, у нас обыкновенное" (цит.по: с.38).
Возможно, что стихотворение "Дар напрасный...", считает автор, родилось именно в эти тревожные для поэта дни, а дата, подчеркивающая тщетность его рождения, поставлена в отчаянии (Пушкин не раз ставил фиктивные даты под произведениями. - Реф.). Известно, что работа комиссии закончилась закрытием темы и прощением поэта.
Отвечая поэту, митрополит Филарет имел в виду те стихи Писания, которые говорят о таинственной силе Божией, пресекающей греховный путь и призывающей человека к участию в святости Бога. Пушкин с юности правильно понимал и чувствовал богообщение. В стихотворении "Безверие" (1817) читаем, что неверующему "не простирается из-за пределов мира... мощная рука... с дарами мира", причем мира духовного. Филарет знал это стихотворение лицеиста. В нем есть и обращенные к праведникам строки не считать безверие пороком: "Несчастный не злодей, собою страждет он". Филарет обратился с увещанием к поэту, понимая, что тот видел "мощную руку" Божию, что "При гласе пастыря, при сладком хоров пенье, Тревожится его безверия мученье ".
Поэтом православного соборного царства называет Пушкина А.Л.Казин. Пушкин начал как свободолюбец одой "Вольность" ("...Где ты, где ты, гроза царей, Свободы гордая певица?") и стихотворением на мотив евангельской притчи о сеятеле:
"Свободы сеятель пустынной, Я вышел рано, до звезды...
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды... Паситесь мирные народы!
Вас не разбудет чести клич.
222
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство Их из рода в роды Ярмо с гремушками да бич ".
Но уже в этот период можно увидеть сомнение в самодостаточности свободы и особенно на Руси. Желание посвятить свободе души прекрасные порывы, свидетельствует о том, что у свободы должен быть духовный Предмет, без которого она вырождается в произвол. Не случайно поэт закончил мученически: исповедовавший его священник-старик признавался потом, что он себе бы хотел такой христианской смерти. Пушкин никогда не отказывался от своей поэтической юности ("строк печальных не смываю"), но он покаялся, углублил мировоззренческий горизонт, поэтому его следует назвать поэтом православного царства.
Эпоху покаяния поэта автор связывает с "Евгением Онегиным" и "Борисом Годуновым". Принято считать, что в "Евгении Онегине" Пушкин отразил трагедию русского барства. Автор считает, что роман свидетельствует о таком духовном возмужании поэта, когда в своем историософском воззрении он вступил на стезю покаяния и оценил строгое православное домостроительство - верность преданьям милой старины, таинству брака, сокровищницу женской чести. "Пусть лучше все будут несчастны, чем кто-либо будет счастлив за счет другого" - как бы высказывает Онегину Татьяна сокровенную русскую мудрость (с.123). Бегство Онегина, по мнению автора, сравнимо с бегством старообрядцев от дел тьмы; он считает Онегина предшественником Ильи Ильича Обломова, не встававшего с дивана из брезгливости перед суетой ("священная лень").
В "Борисе Годунове" представлена драма власти без любви. Хотя Борис и добрый, и хлебосольный, и даже "демократ-западник", и утверждается его непричастность к убийству царевича, но самозванцы множатся, потому что дело не в эмпирических фактах, а в харизматической природе русской монархии: если уж царь, то помазанник божий, а не ловкий ставленник случая или тех или иных боярских кругов:
223
"Прогневали мы Бога, согрешили, Владыкою себе цареубийцу нарекли".
В духовных ценностях поэта в этот период сохранялась и любовь к свободе, и честь, и любовь к отеческим гробам, но они пресуществлялись в православные, засияли в Божьем луче, как сказал бы И.А.Ильин.
"Медный всадник", "Капитанская дочка", стихотворения Каменноостровского цикла - жемчужины последнего периода в духовном развитии Пушкина. Поэма о Петре являет собой антиномию между соборной и индивидуальной душой России, потревоженной титанической волей властелина. В "Капитанской дочке" та же дилемма выражается как задача персонального выбора: либо ты с истиной, то есть идешь царской дорогой русской истории, либо ты отщепенец и самозванец, который был осужден в лице Гришки Отрепьева, а теперь - в Емельяне Пугачеве: "Не дай Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный". В образе Пугачева Пушкин окончательно расстается со своим прошлым -демоническим соблазном воли для гения, а не для Творца. Характерен в этой связи сон Гринева (гл.2), где он видит перед собой мужика с топором: "Страшный мужик ласковый меня кликал, говоря: "Не бойсь, подойди под благословение..."; "Не сословно-партийные разделения и не титанизм короля-солнца держат Русь в согласии Всех с Одним, и Одного со Всеми, и горе ей, если это согласие поколеблется" (с.125).
В "Каменноостровском цикле" воплощена русскость и всемирность культуры, ее золотое и серебряное качества. Одно из стихотворений "Не дорого ценю я громкие права..." кажется тем же гимном вольности, что и 20 лет назад. Но здесь перед нами - новый Пушкин, который понял космический замысел Бога и, соответственно, нашел свое место в нем:
"Иная, лучшая потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа -Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать. Для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни шеи;
224
По прихоти своей скитаться здесь и там, Дивясь божественным природы красотам, И пред созданьями искусств и вдохновенья Трепеща радостно в восторгах умиленья, Вот счастье! вот права..."
Свобода для поэта теперь - способ приближения к Творцу: права человека - не свобода для эгоизма и греха, а возможность отказаться от обыденной суеты ради божественных красот мирозданья.
Поэтическое завещание Пушкина "Отцы пустынники и жены непорочны..." - переложение великопостной молитвы преподобного Ефрема Сирина:
"...Владыко дней моих! дух праздности унылой, Любоначалия, змеи сокрытой сей, И празднословия не дай душе моей. Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья. Да брат мой от меня не примет осужденья.
И дух смирения, терпения, любви И целомудрия мне в сердце оживи ".
Пушкин считал христианство величайшим духовным и политическим переворотом нашей планеты. В этой священной стихии исчез и обновился мир: история новейшая есть, по его мнению, история христианства.
И. С.Андреева
