CC BY
20
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 3
ФИЛОСОФИЯ
2
издается с 1991г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,3 рефераты 95.02.001-95.02.041
МОСКВА 1995
ПРИМЕЧАНИЯ
48^ Чадааев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма.— М., 1991 С. 356, 360.
4Э) Бердяев Н. А. Указ соч.
50) 1\уапо\у \У. Ор. с^.— Р. 48.
51^ СиагсНт И. Ор. сН.— Р. 21. Но это суждение было бы совершенно ложным, если бы подразумевалось при этом, что Достоевский подходил к народу в духе романтиков (к примеру, как братья Гримм, Шеллинг, Гёльдерлин и ДР-)-
Перевод И. С. Андреевой
95.02.004. БОБРОВА Л. А. ПРОБЛЕМЫ ВОЗРОЖДЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ: “МИФЫ” И РЕАЛЬНОСТЬ. (Научно-аналитический обзор).
ВВЕДЕНИЕ.
ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ И РОЛЬ СОВРЕМЕННЫХ “МИФОВ” В НЕЙ
В данном обзоре речь пойдет о литературе, посвященной состоянию и возрождению самосознания русского народа. Выбор темы диктуется остротой проблемы и ее активным обсуждением на страницах печати. Так называемая перестройка обнажила всю глубину национальной и государственной катастрофы, перед лицом которой оказались народы России, и прежде всего русский народ. Перед русским народом стоит задача выживания как нации в мировой истории (5, с. 11) ни больше, ни меньше. Как решить эту задачу? Где искать силы? На что опереться? Литература, в которой эти вопросы поднимаются и в которой обсуждаются пути возрождения национального самосознания, демонстрирует весьма неоднозначные подходы. Поэтому аналитический обзор такой литературы представляется актуальным.
Главное положение, на основе которого строится анализ, состоит в том, что духовной силой народа определяются все другие сферы выживания: экономическая, социальная, политическая и т. д. Драматизм сегодняшнего положения состоит в том, что национальное самосознание русского народа, по одним определениям, “утрачено”, по другим — “не проснулось”, по третьим — “находится в состоянии шока”. На границах Российской Федерации кипят национальные страсти, а в самой Федерации царствует молчание. В чем причина этого молчания? В этой связи хотелось бы напомнить следующее: “Трудно назвать такой народ среди крупных народов мира, на долю которого в новейший
период истории выпало бы столько испытаний. И каждое из них грозило самому его существованию: две мировые войны, три революции, гражданская война, индустриализация с невиданно быстрыми в истории темпами и коллективизация, перевернувшие устоявшийся уклад жизни... И вот уже новое, “постперестроечное” время оборачивает^ таким очередным испытанием с такими грандиозными по воздействию на этническое воспроизводство русских негативными последствиями, перед которыми бледнеют и 1917-й, и 30-е, и 1941-й годы” (9, с. 84). Это, во-первых. Во-вторых, генофонд русского народа почти уничтожен, что констатирует не без удовольствия г-н Бжезинский. Дело здесь не только в войнах, а, добавим, и в терроре по отношению к дворянству, технической интеллигенции, офицерству, казачеству, крестьянству. Наконец, в-третьих, играют свою роль и “успехи” интернациональной политики в течение 70 лет. Имея все это в виду, поражаешься не тому, что нация молчит, а тому, что она выстояла, естественно, с огромными потерями, в том числе и в духовной силе.
В этих условиях зловещее значение приобретают широко распространяемые “мифы” о рабском и ленивом характере русского народа, о темной и кровавой его истории, о культурной отсталости и об отсутствии демократических традиций в России и т. д. и т. п.
Почему мы называем эти утверждения “мифами”? Да потому, что ни один из них не соответствует истине. Об этом речь впереди. А пока отметим, что подобные “мифы” на самом деле несут большую идеологическую направленность. “Все рассуждения о деидеологизации общественной жизни глубоко антинаучны и в высшей степени аморальны” (10, с. 6). “Мифы” не способствуют процессу возрождения национального самосознания, а, напротив, они его ослабляют. Не случайно и то, что в средствах массовой информации навязчиво пропагандируется вопрос “кто виноват?” в бедах и катастрофах. Поиск виновного, а то и врага затемняет и даже закрывает вопрос о том, что у русского народа сегодня существуют большие национальные проблемы и трудности (9). И решать эти проблемы нужно самим русским. “Нам русским, — пишет Д. С. Лихачев, — необходимо наконец обрести право и силу самим отвечать за свое настоящее, самим решать свою политику — ив области культуры, и в области экономики, и в области государственного права, — опираясь на реальные факты, на реальные традиции, а не на различного рода предрассудки, связанные с русской историей, на мифы” (11, с. 113).
Сегодня необходимо четко осмыслить национальные проблемы русского народа и способствовать формированию сознательного отношения к их решению, а не уповать на многочисленность народа, на его исторические особенности, на его судьбу и т. п. Раз уж нам выпало жить в переходный период, когда многим из нас неизвестны традиции
и формы народной жизни, а восстанавливать их необходимо, чтобы соединить с будущим, чтобы выжить, от каждого требуется огромный труд по изучению и освоению национального опыта, форм жизни, духовных исканий, всей культуры.
Сознательное отношение к национальным проблемам требует от нас вспомнить о том, что существуют определенные видимые формы национального единства. Это национальное предпринимательство, национальный тип семьи, тип государственности, тип градостроительства и тип одежды, другие проявления культуры. Но эти видимые формы не должны превратиться в ходе возрождения в самоцель. Стремление к возрождению не должно выродиться в лубочное, в искусственное, в формальное, т. е. лишенное жизни действо. “Все эти формы проявятся естественно, если национальное сознание будет способно само воспроизводить иерархию ценностей и опознавать национальные духовные символы” (7, с. 32). Речь должна идти о возрождении национального сознания, которое способно само себя поддерживать, воспроизводить в меняющихся условиях, сохранять единство в многообразии форм жизни.
Следует начать с опровеждения самого злого и несправедливого, но широко распространяемого “мифа” о культурной отсталости России. Можно ли говорить о культурной отсталости России? Этот “миф” поражает своей беспредельной несправедливостью по отношению ко всей России, и к русскому народу в первую очередь. Казалось бы, как можно говорить об отсталости народа, давшего миру (не говоря об обширной стране и мощном государстве) великое множество оригинальных идей, имеющего огромные достижения в области искусства, науки и техники? И тем не менее такие “мифы” бьют по самым различным сторонам исторического существования народа. Их опровергает академик Д. С. Лихачев (11). То это миф о каком-то особенно тяжелом наследии рабства, которого не было, крепостного права, которое было у многих народов. Как раз в России крепостное право было слабее, чем в Европе, а на Севере его вообще не было. Да и отменено в России раньше, чем, например, в Польше или рабство в США (но почему-то не говорят об особенно тяжелом его наследии в последних), зато распространен миф, что крепостное право сформировало русский характер. То это “миф” об отсутствии демократических традиций в России. Не говоря уже о Новгородском вече, Д. С. Лихачев напоминает о собраниях князей — “снемах”, о законодательстве “Русской Правды”, о первом Судебнике, относящемся к 1497 г. В Московской Руси существовала Боярская дума, которая имела власть не соглашаться с царем, а также выборные учреждения, которые, кстати говоря, пали при реформах Петра I, который как известно, проводил западнизацию России. Переход к монорелигии и построение государства на Руси осуществлено
почти на три века раньше, чем на Севере Европы (в той же развитой, демократической Швеции). То это “миф” о якобы крайней бескультур-ности русского народа. Но этот миф также опровергается открытиями историков в последние несколько десятков лет (открытие Новгородских берестяных грамот; документов, под которыми стоят подписи, а не крестики, как в Европе, относящиеся к XV в., рукописные книги на Севере и т. д.), которые говорят о том, что крестьяне и ремесленники владели грамотой раньше, чем в Европе. А русский Север и Урал, представлявшие собой край сплошной грамотности народа? И Ломоносов, прежде чем отправиться в Москву, учился по учебникам для школ, а не просто был одаренным мальчиком. То это “миф” о якобы особой лени русского народа, об отсутствии деловых качеств. Их было сверхдостаточно, считает Д. С. Лихачев. Достаточно упомянуть только одно освоение Сибири. Всех “мифов” мы, наверное, не упомянули. Но и этого достаточно, чтобы сделать некоторые вывсь ды.
Распространение подобных “мифов” имеет ярко выраженную идеологическую направленность: требуется создать неприглядный образ страны, которая нуждается в “перестройке”, унизить народ — строитель российской государственности. В ход идут все средства, в том числе не только прямое игнорирование фактов, но и фальсификация истории. Распространение “мифов” падает на благодатную почву — неоформленность исторического сознания, отсутствие исторических знаний. Сегодня это положение начинает исправляться, но основная работа еще впереди.
Особое место в “мифе” о культурной отсталости России занимает вопрос об отношении к русской философии. Действительно, русская философия сильно отличается по содержанию (т. е. прежде всего по характеру проблем, которые ставили русские мыслители, а также по способу их решения, которые не были характерными для европейской философии); но еще больше русская философия отличается по стилю философствования, почти не зная аналогий в западноевропейской мысли. В России почти не было систематических разработок, основанных на рационализированных спекуляциях; философская мысль в России развивалась прежде всего в форме литературного труда и литературных дискуссий. Сплошь и рядом из этого делается вывод, что русская философия не поднялась до уровня профессиональной философии. Более того, на основании того, что русская философия действительно испытывала сильное влияние европейской философии, что действительно университетский тип философии в России появился позже его установления в Европе, делается кардинальный вывод о том, что говорить о русской философии вообще нельзя. Можно говорить только о философии в России, имея в виду, что в России только повторялись идеи
европейской философии, а своей собственной, оригинальной философии здесь никогда не было.
Встает вопрос, как отнестись к факту влияния европейской философии на русскую? Когда мифу о полном отсутствии философской культуры до XIX в. противопоставляют точку зрения, что на Руси существует новый, неизвестный Западу самобытный тип философствования, то она воспринимается с большим недоверием, сама по себе она является скорее полемическим перехлестом, чем реалистической позицией в этом споре, считают авторы “Русской идеи” (1). Их позиция состоит в том, что истина лежит посередине.
“Русская философия не была, разумеется, самобытной, если самобытность рассматривать как абсолютную оригинальность и полное отсутствие зависимостей, заимствований и влияний извне. Но в упрек это русской философской культуре поставить никак нельзя, ибо в мире самобытных культур в указанном смысле просто нет” (1, с. 9). Без идейных зависимостей не развивалась ни одна из национальных философий. Например, французское Просвещение заимствовало идеи англичанина Дж. Локка, а И. Канта невозможно представить без Д. Юма, Ж.-Ж. Руссо и Р. Декарта. “Идейные заимствования — норма в развитии философии, а не исключение и тем более не порок” (1, с. 10).
Самобытность следует понимать как наличие своего особого варианта развития исходных идей. Тогда сам факт развития русской философии, отмечают авторы “Русской идеи”, служит убедительным аргументом в пользу ее самостоятельности. Поддерживается этот аргумент мыслями В. Зеньковского: “Понятие “влияние” может быть применено лишь там, где имеется налицо хоть какая-нибудь доля самостоятельности и оригинальности — без этого невозможно говорить о влиянии: нельзя же влиять на пустое место” (цит. по: 1, с. 10).
Авторы “Русской идеи” отводят и главный упрек в адрес русской философии в том, что она не разрабатывала философских систем, что большей частью она выступала скорее как критика, а не позитивное исследование, что она стремилась скорее убедить, “распропагандировать”, чем открыть. Ведь в самой Европе к этому времени (речь идет о философии XIX в.) наступает охлаждение к системотворчеству. Так, уже Кант утверждал, что философия возможна именно как критика, а после Гегеля антисистемные исследования становятся общим местом, так “стоит ли укорять русскую мысль за то, что она не стала повторять задов европейской науки” (1, с. 10).
Русскую философию упрекают в отсутствии гносеологии. Это некорректно. Достаточно вспомнить концепцию “цельного знания” Но главное, что этот упрек не учитывает специфику философского развития и Европы, поскольку с конца 60-х годов XIX в. гносеология и западной философии все больше отходит на второй план, уступая место
онтологическим и аксиологическим рассуждениям “Упрекать отечественное умозрение за то, что оно предугадало такую ее переориентацию по меньшей мере странно” (1, с 11)
Своеобразие русской философии определялось тем, что европейская культура не была не только единственным, но и главным ее источником Именно “причастность иному духовному опыту по сравнению с Западной Европой позволяла русским мыслителям обнаруживать и предугадывать новые возможные векторы развития философского знания” (1, с 11)
Основными чертами, которые, с точки зрения авторов “Русской идеи”, определяют самобытность русской философии, являются онтологизм, аксиологизм, историософичность и литературоцентризм “Эти качества не случайны и определяют друг друга Онтологизм в христианской культуре не может не предполагать аксиологизм, последний же, в свою очередь, на передний план философского знания выводит проблему человека, общества, истории Сам онтологизм русской философии проявляется не в натурофилософии (которой она почти не знает), а в стремлении прорваться за пределы разума к действительности, к реальному полнокровному бытию, к действительному человеку, жизнь которого определена не рассудочными нормами, не формальными правилами общежития, а идеалами, ценностями и святынями Отсюда равнодушие в русской культуре к любому нормотворчеству, формальному праву, к любой разделенности, ранжированности, дис-курсивности и возникающей на ее основе системности Онтологизм требует объять все сферы бытия, поэтому так тесно и неуютно русскому сознанию в рамках любой дисциплинарности, так малопродуктивны попытки построить философский дискурс по западноевропейским образцам
Онтологически-аксиологическая установка толкает к поиску таких форм выражения философских идей, которые были бы максимально приближены к живой реальности, которые связывали бы воедино абстрактные умозрения и действительный мир Наилучшим образом удовлетворяет этим требованиям художественный образ, соединяющий идеальную, нормативную типическую сферу с живой конкретностью Отсюда литер ату роцентричность русского философского творчества” (1, с 13-14)
Сегодня приходится констатировать, что мы гораздо искушеннее в западной философии, чем в своей отечественной Чтобы исправить этот перекос, нужно решить две задачи, считают авторы “Русской идеи” Во-первых, “необходимо восстановить истинный облик русской философии, очистить ее образ от многих недоброжелательных ярлы ков, идеологизированных мифов, пропагандистских штампов недобросовестной критики, которые сопровождают ее по крайней мере полтора
последних десятилетия Необходимо восстановить, так сказать, доброе имя отечественной философии, стараясь при этом сохранить трезво критический взгляд на ее реалии” (1, с 6) Во-вторых, нужна широкая просветительская работа по ознакомлению с историей становления русской философии
Восстановление внимания к русской философии должно начинаться с самого начала, с ее истоков в средние века (Х1-ХУ1 вв ) Сегодня меняется отношение к средневековой Руси, так же, кстати сказать, как и Европе Средневековье уже не трактуется как провал в развитии культуры, как Некое “темное царство” Другое дело, что философия в средние века не может быть искусственно отделена от теологии И так же как на Западе, развитие средневековой Руси определялось борьбой светской и духовной власти, а следовательно, идеологий и философии (1, с 19)
Существенной особенностью отечетственного умозрения является его связь с православием, “наблюдаемая даже у тех авторов, которые занимают откровенно атеистические позиции Православие было колыбелью отечетственного просвещения, и влияние его никогда не исчезнет в российской образованности” (1, с 15)
В становлении древнерусской философии помимо структурных элементов христианской идеологии существенное значение имело наследие классической древности “Отечественные мыслители-книжники рано, начиная с Иллариона, стали сами обращаться к Гомеру, Платону, Аристотелю, самостоятельно осваивали и применяли в своем творчестве их учения и идеи” (6, с 240)
Кроме того, формирование философской традиции связано с традицией славяно-русского язычества “Без обращения к язычеству невозможно понять ни своеобразия христианизации Руси, ни важнейших идейных движений отечественного средневекйвья” (б, с 240)
XVIII в определяется (например, Зеньковским) как “пролог” к русской философии, как период ученичества у Европы .Однако уже XIX в (начиная с 60-х годов) являет собой расцвет русской философии Интерес к русской религиозной философии неуклонно возрастает, особенно в последние десятилетия “Русская философия все больше начинает восприниматься не столько как локальная, национально-определенная и исторически ограниченная рамками конкретной эпохи картина мира, сколько как явление мировой культуры, ищущее варианты ответов “на проклятые вопросы современной цивилизации” (1, с 3)
Особую ценность для нас представляет философская мысль первой русской эмиграции Вынужденные покинуть Родину отечественные философы верили в возрождение России, они работали на ее духовное возрождение Поэтому их труды, ставшие сегодня доступными нам, дают поддержку и помогают осмыслить сегодняшние пробле-4-823
мы. В первую очередь здесь следует назвать Ивана Александровича Ильина. Путь духовного обновления Ив. Ильин видит как возвр.ат к духовной жизни. Путь духовного обновления проходит через “фундаментальные вопросы человеческого бытия, древние как мир и в то же время требующие от нас новой очевидности, нового постижения и нового осуществления” (8, с. 280). Это необходимые человеку формы духовной жизни (свобода, совесть, семья, Родина, патриотизм, правосознание, государственность, частная собственность).
Первый шаг к духовному обновлению состоит в том, что мы должны научиться веровать. “Не —“верить” вопреки разуму и без оснований, от страха и растерянности, а веровать цельно, вместе с разумом, веровать в силу очевидности, загоревшейся в личном духовном опыте и не могущей угаснуть.
Такая вера добывается любовью, духовною любовью к совершенному. Верование и любовь связаны воедино...
Через веру и любовь постигается и осмысливается все остальное. Так, смысл свободы в том, чтобы самому полюбить, через любовь самому увидеть и через очевидность — самому уверовать; свобода есть самостоятельная, самобытная, творческая любовь и вера. И совесть движется силою веры и любви. И семья есть первое лоно любви и веры. И родина постигается любовью и строится верою. И национализм есть не чтр иное, как любовь к своеобразной духовности своего народа и вера в его творческие богоданные силы. Без любви и веры невозможно правосознание, необходимое для государственности, оберегающей нацию, и для справедливой организации хозяйственного труда” (8, с. 280-281).
Возрождение национального самосознания требует осмысления собственного прошлого, а для этого необходимо вернуться к подлинной истории, что важно не само по себе, а в контексте решения задач будущего. “Должно быть описано и сформулировано мировоззрение, позволяющее ответить на вопрос, что есть такое российское самосознание в XXI в. — третьем тысячелетии?” (5, с. 66). Возрожденное самосознание выражалось бы в том, что подавляющее большинство народа способно было бы однозначно и одинаково ответить на жизненно важные вопросы нации. В современных условиях такими жизненно важными вопросами, с точки зрения Ю. В. Громыко, являются следующие:
“1. Что из себя представляет российская традиционная форма государственности в XXI в.?
2. Что из себя представляет российский полиэтнический гиперэтнос, сложившийся вокруг русского народа?
3. Каково место и функции православной религии в жизни российского суперэтноса и его государственности? Каково отношение пра-
вославной религии со старообрядчеством, католичеством, буддизмом, исламом и иудаизмом?
4. Каково соотношение процессов воспроизводства традиций российской жизни, форм традиционного российского общества и процессов развития, модернизации?
5. Какова всемирная концепция полиэтнической социокультурной жизни, выдвигаемая российским народом по отношению к другим народам? В принципе, по отношению ко всему миру? Естественно, это видение определяет и само понимание всемирной истории, и происходящих в ней процессов” (5, с. 68-69).
Подобная постановка проблем определяет и структуру данного обзора, ибо он задуман как попытка анализа существующих точек зрения именно по этим вопросам.
ИМЕЕТ ЛИ ЗНАЧЕНИЕ РОССИЙСКАЯ ФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОСТИ ДЛЯ XXI в.?
Поскольку развитие самосознания возможно только в сфере исторического сознания, особенное значение имеет осознание опыта XX в., когда имела место утопическая попытка искусственно организовать жизнь страны.
В последние годы в научный обиход вошло понятиЬ тоталитаризма. Созданное в СССР государство определяется теперь как тоталитарное, т. е. как государство, которое связано с всеобщим контролем, с нарушением прав человека, с насилием над личностью. Встает вопрос, является ли тоталитарное государство продуктом “реального социализма”? Вопрос был бы решен, если бы было единое мнение о том, что в СССР был построен социализм. Но такого единства нет. А. В. Буз-галин выделяет несколько точек зрения.
1. Версия М. С. Горбачева: в нашей стране был построен социализм, но социализм деформированный, государственно-бюрократический. Из этого постулата делался вывод, что линию развития социализма надо скорректировать, отказаться от социализма бюрократического и перейти на путь социализма демократического.
2. Эту точку зрения критиковала часть демократически ориентированных публицистов, справедливо подчеркивая, что строй в СССР нельзя назвать социализмом, поскольку у народа ни в экономике, ни в политике власти не было; рабочий и инженер были служащими по найму у бюрократического государства, которое их зверски эксплуатировало. С их точки зрения, это был “зигзаг всемирной истории, заведший нас в тупик и уведший с магистральной линии развития человечества, идущей к реальному освобождению трудящихся и демократическому социализму” (2, с. 20).
3. Правые либералы также считали, что такого рода строй — “тупик, но это был именно социализм, ибо всякий социализм и всегда — это только и именно тоталитаризм, всеобщее огосударствление и бюрократический произвол” (2, с. 11).
4. Точка зрения самого А. В. Бузгалина состоит в следующем. Революция в России в 1917 г. привела к тому, что в стране оказались раздроблены на мелкие кусочки и причудливо перемешаны разные экономические и социокультурные элементы прошлого, с одной стороны, и ростки будущего (социалистические тенденции) — с другой. Россия сначала двигалась по социалистической траектории в рамках многоукладной экономики. Это относилось к периоду нэпа, когда наряду с мелким товарным производством, частным и государственным капитализмом в стране были не просто государственные предприятия, но и реальные элементы пролетарской демократии, всенародного учета и контроля, добровольной кооперации и эффективных коммун, многочисленные формы объединения снизу рабочих и интеллигенции в самых разнообразных сферах — от культуры и спорта до экономики и политики. Позже силой, которая могла удерживать все эти разнородные элементы, стала бюрократия. А. В. Бузгалин не останавливается на этом вопросе подробно, но отмечает, что власть бюрократии является следствием более фундаментальных причин, лежащих в глубине глобальных социально-экономических закономерностей XX в. В результате в нашей стране возник причудливый конгломерат, замешанный на тоталитарном режиме. “Предельное напряжение противоречия между кровавым тоталитаризмом и массовым социалистическим энтузиазмом, свойственное для 30-50-х годов, так и не найдя позитивного разрешения, сменилось всеобщей апатией и застоем 70-х годов. “Реальный” социализм вполз в кризис и кризис этот был глобальным” (2, с. 14).
5. Отметим еще одну, весьма распространенную версию. В обзоре она представлена точкой зрения М. Восленского (доктор исторических наук и доктор философских наук, с 1955 по 1972 г. — ст. научный сотрудник АН СССР, с 1972 г. живет и работает в ФРГ, в настоящее время — директор Исследовательского института по изучению советской современности в Бонне). М. Восленский считает, что победа большевиков в 1917 г. объективно означала сохранение феодальной системы. В СССР возник и постепенно укрепился новый эксплуататорский класс — партбюрократия, или номенклатура. “Диктатура номенклатуры — это реакция феодальных структур, расшатанных капитализмом, но пытающихся спастись методом тотального огосударствления. “Реальный социализм” — это государственно-монополистический феодализм” (3, с. 606).
Итак, существуют весьма различные точки зрения на то, что “стро-
илось” в СССР: то ли социализм, то ли капитализм, то ли феодализм, то ли все вместе, но в то же время существует полное единодушие относительно того, что под видом “реального социализма” скрывалась диктатура номенклатуры.
Здесь следует подчеркнуть один важный момент. Речь идет о диктатуре номенклатуры, а не партии. Уже строительство партии
В. И. Лениным М. Восленский рассматривает как создание двух организаций: организации профессиональных революционеров (“революционной мафии”, а не демократической организации) и подчиненной ей собственно партии. Такая партия нужна для переворота. Без опоры на рабочий класс переворот был бы невозможен. В действительности, отмечает Восленский, формулы “партия — авангард рабочего класса”, “партия борется за дело рабочего класса” и т. д. остаются ложью. “Организация профессиональных революционеров с самого начала ставилась Лениным вне тогдашнего общества и должна была представлять собой самостоятельный социальный организм, руководствующийся своими правилами” (3, с. 58). В случае победы революции, которую группа готовила, она неизбежно должна была превратиться в организацию профессиональных правителей страны — зародыш нового правящего класса, что и случилось.
Согласно Восленскому, далее события развивались следующим образом. И. В. Сталин, сделав ставку на своих выдвиженцев — номенклатуру, “заботился об их авторитете и привилегиях. Он мог уничтожать целые группы, но не мог пойти против номенклатуры в целом. Новая номенклатура вступила с “ленинской гвардией” в борьбу за власть. Исторический смысл того, что в период ежовщины сталинские назначенцы перегрызли горло ленинской гвардии, состоял в том, что в правящем слое общества коммунисты по убеждению сменились коммунистами по названию. “Трехчленная схема рождения господствующего класса характерна не только для СССР. Всюду, где был установлен реальный социализм, развитие шло этим путем... Повторение этих стадий свидетельствует о том, что мы имеем здесь дело с исторически закономерным процессом” (3, с. 105).
Партия всегда оставалась вспомогательной элитой для “профессиональных управляющих”, из нее пополнялись ряды “управленцев”. Но по мере укрепления власти номенклатуры связь между нею и партией заметно слабела. Массовая партия все больше стала играть роль не помощницы, а служанки номенклатуры. “Господствующий класс все больше обособлялся, разрыв между ним и партией растет, и партия оказывается частью народа” (3, с. 155). Настроение отчужденности от номенклатуры перешло в партийные массы. “Это неосознанное настроение пораженчества — важная черта современного состояния
КПСС”, — писал М. Восленский в 1980 г. (год первого издания книги).
Итак, отмечено новое явление в истории страны — диктатура номенклатуры. Однако пока этому явлению уделяется мало внимания. Относительно природы власти номенклатуры, или шире бюрократии, можно выделить две точки зрения.
1. Диктатура номенклатуры в СССР связана с более широкими социально-экономическими условиями, которые проявили себя именно в XX в. Диктатура номенклатуры возможна не только в странах социализма.
2. Диктатура бюрократии может существовать при любых формациях, хотя менее всего при капитализме. “Руководящая роль управляющих на Западе ограничивается сферой экономики и не связана с политической властью” (3, с. 31). Чтобы понять природу номенклатурной власти, ее надо связывать не с формацией, а с государством “Конкретно номенклатура — новый класс, возникший в нашем веке Но по сути своей это очень древний класс, который уже многократно создавался в разные эпохи в качестве господствующего класса там, где применялись метод тотального управления обществом и его эксплуатация силой государства” (3, с. 609).
Что же такое “перестройка”, если посмотреть на нее с точки зрения власти номенклатуры? К началу перестройки вся глубина кризиса была еще скрыта Решительное выступление М. С. Горбачева, казалось, достигнет цели, выведет страну из кризиса. Однако на деле суть его реформ свелась, как отмечает А. В Бузгалин, к “бюрократической борьбе с бюрократизмом” (2, с. 15).
М. Восленский также определяет перестройку как антиноменкла-турную революцию в Восточной Европе. Его книга на русском языке вышла в 1991 г. Тогда М. Джилас в предисловии к этой книге писал “Крах номенклатурного государства уже произошел на наших глазах в ряде стран Восточной Европы. Он совершился с поразительной легкостью. Дело в том, что развернулся объективный процесс разложения системы номенклатурного господства и протекает столь же объективный процесс демократизации общества” (3, с. 11). Однако сегодня говорить о победе антиноменклатурной революции преждевременно Как отмечает Е. Гайдар (4), в нашей стране построен номенклатурный капитализм. Эту трансформацию социалистической номенклатуры в капиталистическую отмечает и А. В. Бузгалин. “Необходим переход от собственности и власти бюрократии (трансформировавшихся ныне в свою новую разновидность — номенклатурно-капиталистическую) к собственности и власти, контролируемым народом, т е необходима Антибюрократическая революция” (2, с. 203).
Будущее России, как и всего мира, видится в торжестве демокра-
тии Но здесь возникает новая проблема С какой формой власти связано торжество демократии7 В подходе к этой проблеме столкнулись две точки зрения Одна из них опирается исключительно на опыт западных демократий Те, кто ее придерживается, исходят из того, что в нашей стране демократических традиций нет и не было, т е это тот самый “миф”, о котором уже было сказано. Их позиция состоит в том, что демократия может осуществиться только как парламентская демократия “На смену тоталитаризму, диктатуре номенклатуры закономерно приходит не какое-нибудь выдуманное идеологами общество, а парламентская демократия. Она приходит со всеми своими благами и проблемами, солнечными и теневыми сторонами, как органически рожденное развитое общество нашей эпохи” (3, с 613) Другая точка зрения основывается на том, что необходимо учитывать исторический опыт собственной страны И тогда следует говорить о возвращении к демократии Осмысление будущей российской государственности невозможно без опоры на национальные устои.
Почему мы должны обратиться к своему историческому, национальному опыту7 Да потому, что чисто теоретический опыт уже привел к трагедии “С Россией действительно провели эксперимент, направленный на создание прецедента искусственного управления жизнью России и историей Эксперимент трагический и страшный, но позволяющий извлечь колоссальный опыт Совершенно понятно, что управленческие знания в этой области у человечества отсутствуют Более того, до сих пор непонятно, могут ли существовать в этой области управленческие знания чем можно управлять в истории, а что в ней неподвластно человеческой целевой энергии и требует смирения, понимания и молитвы. Именно в сфере исторического самосознания мы видим возможное развитие российско-русского сознания” (5, с 88)
Итак, речь должна идти о национальных устоях государственности
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Бенедиктов Н А , Макарычев С П , Шаталин С П Русская идея Очерк развития отеч филос мысли Учеб пособие — Нижний Новгород Изд-во Нижегородского ун-та, 1993 — 130 с
2 Бузгалин А В Белая ворона Последний год жизни ЦК КПСС Взгляд изнутри — М , 1994 — 211 с
3 Восленский М Номенклатура — господствующий класс Советского Союза — М МП “Октябрь” Сов Россия, 1991 — 623 с
)) / / «М
4 Гайдар Е Т Извлечения из книги “Государство и эволюция // вестия” — М , 1994 — № 216, 10 ноября — С 5
5. Громыко Ю. В. Стыки: Как перейти из одной системы обществ, отношений в другую: Опыт религиозно-научно-методол. самоопределения.— М.: Независимый методол. ун-т .— 1993 .— 89 с. .— (“Россия”-2010).
6. Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI-XVI вв.).— М.: Наука, 1987 .— 247 с.
7. Захарченко М. Кто взыдет на гору господню?: Заметки о нац. школе в России // Россия-2010: Междунар. регионал. журн .— М., 1994 .— № 1/2 .— С. 29-41.
8. Ильин И. А. Путь духовного обновления: Собр. соч.: В 10-ти т.— М.: Рус. книга, 1993 .— Т. I .— С. 39-282.
9. Козлов В. В. Об основах этнического воспроизводства русского народа // Русский народ: Ист. судьба в XX веке .— М.: ТОО АНКО, 1993 .—
С. 84-104.
10. Кукушкин Ю. С. Судьба народа — судьба страны // Там же .— С. 3-8.
11. Лихачев Д. С. Нельзя уйти от самих себя: Ист. самосознание и культура России // Новый мир .— М., 1994 .— № 6 .— С. 113-120.
