CC BY
58
мсс'-м :кл"-Г'а' ( /7,. ,и“я } 0 /'6 Ч
РОСС и^рКАЯ АКАДЕМИЯ НА^К
институТЯаучноиИНФормации ^
ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
4
издается с 1973 г. выходит 4 раза • год индекс РЖ 2 индекс серии 2,5 рефераты 95.04,001 >95.04.057
МОСКВА 1995
ОБЗОРЫ
\
95.04.001. ВДОВИН А.И. К НЫНЕШНИМ СПОРАМ ВОКРУГ РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ1).
Выдвинутое в Послании Президента РФ Федеральному собранию "О&укреплении Российского государства" положение о том, что национальные проблемы современной России "будут решаться на основе нового, заложенного в Конституции понимания нации как согражданства" (36), дало начало поискам новых оснований национальной политики.
Естественно, такая политика может быть успешной лишь при определенных условиях • при адекватном понимании процессов, происходивших в истории национальных отношений в советское время; установлении причин, вызвавших провал прежней национальной политики; выявлении тенденций развития национальной сферы жизни советского общества; формулировании жизненно важных, привлекательных целей, достижению которых будет подчинена новая национальная политика; определении средств, при помощи которых эти цели можно будет достичь. Главное - в искусстве сопряжения интересов развития государства и национальных общностей, каждой национальной группы, в определении самого характера государственности.
1) Настоящий обзор представляет собой заключительную главу недавно вышедшей книга: Вдовин А.И. 'Российская нация’: Национально-политические проблемы XX века и общенациональная российская идея. - М.: "Либрис", 1995. - 247 с
Суть происходящего в сфере межнациональных отношений объясняется крахом принципов и целей предшествующей национальной политики, таких как пролетарский ("подлинный") интернационализм, самоопределение вплоть до отделения, форсирование создания "новой исторической общности людей", идущей на смену национальностям в СССР; слияние наций во всемирной социалистической общности как конечная цель политики. Все, что делалось в России в последние три четверти века, определялось в конечном счете нереалистическими задачами, глубоко деформирующими естественные исторические процессы. Этим в значительной степени (поскольку не менее значимые факторы действовали и за пределами национальной сферы) определяется глубина нынешней трагедии: распад Союза ССР, кризис Российской Федерации как элемента былой системы, получившего возможность самостоятельного бытия, но все еще хранящего в себе недостатки прежней системы.
Недостатки эти не должны, конечно, служить основанием для зряшного отрицания изменений к лучшему в жизни народов бывшей царской России, достигнутых за советский период их истории. Выдающийся ученый русского зарубежья П.А.Сорокин, всесторонне изучавший мировой опыт многонациональных государств, справедливо отмечал в 1967 г., что "фактическое равенство разнообразных расовых и этнических групп... в основном было реализовано в ходе истории русской нации. Эта история действительно свободна от дискриминации, подавления и эксплуатации нерусских национальностей России со стороны русской нации". Советский Союз, писал он далее, отличали "сравнительно мирные взаимоотношения между отдельными людьми и группами” (47, с. 31, 32, 39). Эксплуатация нерусских национальностей в СССР русским народом была исключена напрочь. Более того, своеобразная "контрибуция", наложенная после 1917 г. на русских, как на "бывшую угнетающую нацию", даст полное основание для квалификации
нового властного режима Советской России как силы скорее антирусской, нежели русофильской. Великодержавие режима вырастало впоследствии также на наднациональной основе.
Национализм как мощный фактор объединения и разъединения народов и государств был мастерски использован большевиками для захвата власти в России и при попытках распространить эту власть повсеместно в ходе мировой революции. По словам Н.И.Букарина, национализм нужен был, чтобы "поддержать все элементы распада" в мире, подлежащем социалистической перестройке, в том числе и "сепаратизм
колониального, национального движения, т.е. все те разрушительные силы, которые объективно ослабляют мощь того железного государственного обруча, того государства, которое представляет из себя наиболее могущественную и рациональную организацию буржуазии" (7, с. 70). Фактор национализма был использован и демократами в их борьбе за власть в новых государствах, образованных в 1991 г. на месте "империи - СССР". "Национальные движениц^ - по утверждению одного из министров российского правительства, сыграли позитивную роль в разрушении
тоталитарных структур и в демократических преобразованиях" (цит. по: 17).
Что касается внутренней политики в СССР, то изначально в ' нем всякий национализм и сепаратизм расценивались как нетерпимое явление. И.В.Сталин еще в 1920 г. изложил свое кредо на этот счет: "...Требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно" (48, с. 354). Самоопределение наций вплоть до отделения и образования
независимого государства, право на выход из СССР, конституционно закрепленные с образованием Союза ССР за ограниченным кругом субъектов советской федерации, в действительности носили демонстрационный характер и призваны были служить лишь
показателем искренности намерений новой власти -осуществлять
демократические преобразования в сфере межнациональных отношений в стране и мире. Эти конституционные нормы выступали также своеобразной гарантией того, что федеральное правительство в СССР никогда не будет и не сможет действовать преимущественно в интересах "бывшей угнетающей нации".
Вместе с тем за центральной властью конституционно были закреплены "совершенно исключительные, всепоглощающие права по отношению к членам федерации” (12, с. 138), благодаря которым федеральные власти в любой момент могли обезвредить любую сепаратистскую деятельность в каком бы то ни было субъекте Союза. Государственное единство страны обеспечивалось также особым положением Коммунистической партии в политической системе советского общества. Партия эта с самого своего зарождения строилась на строго централизованных началах, не допускавших даже духа федерализма в своих рядах. В итоге под внешним обличьем федеративного строя в СССР изначально скрывалась, как отмечал профессор П.П.Гронский, "политическая действительность всевластной диктатуры Союзного ЦИКа, находящаяся в полном распоряжении Коммунистической партии" (12, с. 138).
С учетом всего этого И.В.Сгалин был по своему прав, воздавая должное русским царям и рассматривая большевиков в определенном смысле их преемниками. 7 ноября 1937 г. он выступил перед избранным кругом соратников, собравшихся за праздничным столом у К.Е.Ворошилова по случаю 20-летия Октября, с краткой, но примечательной речью, известной благодаря дневниковой записи генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.Димитрова. Речь эта имеет, на наш взгляд, большое значение для понимания сущности советского государства и сталинской национальной политики. По прошествии двух десятилетий после свержения царской власти Сталин стал усматривать в деяниях царей не только одни преступления, о которых повсечастно начиная с 1917 г. трубили официозные средства массовой Информации и пропаганды, но, как
вдруг оказалось, и немалые заслуги.
"Хочу сказать несколько слов, может быть, непраздничных, -произнес тогда И.В.Сталин и сразу принялся за реабилитацию своих далеких предшественников на посту руководителя страны: - Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство”. К середине 30-годов "наследник" царей, видимо, окончательно уяснил, что при распоряжении "наследством” надо исходить не только из интересов мировой революции, но, прежде всего, из национальногосударственных интересов страны. Поэтому Сталин стал видеть особую заслугу большевиков в том, что "впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство, как единое, неделимое государство не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех великих народов, составляющих это государство. Мы объединили это государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу". Из этих констатаций Сталин сделал заключение, с полным пониманием и одобрением встреченное собравшимися. Поэтому, -сказал он, - каждый, кто пытается разрушить это единое социалистическое государство, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью, каждого, кто своими действиями и мыслями покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать". Не совсем праздничный тост был завершен призывом: "За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода!",
вызвавшим, как зафиксировал Г.Димитров, одобрительные возгласы (цит. по: 25)1).
Стоило бы обратить внимание на выделенные места в этом многозначительном тосте. Они свидетельствуют, что федеративное, по букве Конституции СССР 1936 г., государство И.В.Сталин считал единым и неделимым. Ни о какой особой роли русского народа в этом государстве речи не было. Напротив, говорилось о великих народах во множественном числе. Очевидно, имелись в виду народы Союза, имевшие "свои" национальные образования в ранге союзных республик, ибо и в "исчерпывающих" подсчетах количества больших
ч
и малых наций, народностей и национальных групп в стране Сталин никогда не выходил за пределы числа "около 60" (49, с. 551). Сталинская речь позволяет также с большой уверенностью полагать, что титулы "первого среди равных" и "старшего брата" русскому народу были "пожалованы" отнюдь не ради закрепления за ним каких бы то ни было преимуществ перед другими нациями, а совсем по иным соображениям. Скорее всего эти "титулы" рассчитаны на пропагандистский эффект и должны были одновременно и льстить национальному самолюбию народа, и служить ему в определенном смысле утешением, означая признание действительных заслуг в исполнении определенных ему еще при В.И.Ленине особых
Отмеченное "хорошее дело’ царей не означало, что Сталин совсем излечился от пороков классового шовинизма в оценках прошлого страны. Иначе он вряд допустил бы 6 ноября 1941 г. в докладе по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции весьма рискованного, с патриотической точки зрения (и особенно - с учетом положения на фронте), сравнения: "По сути дела гитлеровский режим является копией того реакционного режима, который существовал в России при царизме. Известно, что гитлеровцы так же охотно попирают права рабочих, права интеллитщии и права народов, как попирал их царский режим, что они так же охотно устраивают средневековые еврейские погромы, как устраивал их царский режим’ (Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. - 4-е изд. - М., 1944. - С.26). Нельзя не признать, что соотечественники, поставленные в тех условиях перед свободным выбором, скорее отдали бы предпочтение царскому режиму, но не гитлеровскому.
"интернационалистских обязанностей", состоявших в том, чтобы, как это было предписано X съездом партии (1921 г.), "помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед Центральную Россию" (20). Из тоста "отца народов" вытекает далее, что пресловутое право наций на самоопределение вплоть до отделения при сталинском правлении единству страны не угрожало. Ибо всякий, кто мог, по Сталину, даже помыслить о предпочтительности какому-либо народу самоопределиться вне СССР, квалифицировался как враг народа и контрреволюционер. По отношению же к последним сталинская власть была беспощадна. Так что "вплоть до отделения" в реальности единству государства не только никак не грозило, но и не могло угрожать. Угрозу оно стало представлять позже, когда переродившаяся КПСС оказалась бессильной против сепаратизма окраинных националистов. Исключение из Конституции СССР статьи шестой, гласящей: "Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза” (18, с. 15), - означало лишение союзного государства важнейшей своей скрепы. Уничтожив ее, прорабы перестройки не смогли предложить взамен никакого иного столь же действенного устройства, способного так же надежно обеспечивать государственное единство многонационального Союза -ССР. В результате Союз рухнул. По историческим меркам - в одночасье.
Развал СССР в конечном счете продемонстрировал эфемерность государства, построенного на принципах этнического федерализма, не распространенных при этом на самый крупный этнос - русскую нацию, принужденную строить свои отношения с другими народами страны по особым принципам "интернационализма большой нации". Этот механизм решения межэтнических противоречий в полиэтническом обществе без дополнительных регуляторов типа сталинских ВКП(б), НКВД, НКГБ показал полную неэффективность, приведшую к распаду страны.
2-3341
Однако новая Россия, несмотря на провозглашенный принцип уравнивания в правах национальных единиц (автономий) и административных регионов, по сути продолжает функционировать на основе этнического федерализма. Об этом свидетельствуют и создание осенью 1992 г. консультативного органа Совета глав республик как возможного противовеса сначала Верховному Совету Российской Федерации а затем - Федеральному собранию; и сохранение экономических льгот республикам РФ в обмен на политическую лояльность (8, с. 16). К сожалению, и другие изменения, произведенные при реформировании национальногосударственного устройства в суверенной Российской Федерации, пока еще мало выходят из круга идей, известных по отечественной истории 1922-1985 гг. Все, что они содержат "нового", чаще всего есть возвращение к предложениям, апробировавшимся при Сталине и тогда же показавшим свою ограниченность или несостоятельность. Это, в частности, касается предложений создавать национальные районы и национальные сельсоветы, шире использовать элементы культурно-национальной автономии в виде дополнения к существующим территориальным национально-государственным и административно-территориальным образованиям. Культурнонациональная автономия как возможная основа федерации даже не рассматривалась. В большевистской традиции она расценивалась как утонченный национализм, который, конечно же, "был выметен советской метлой вместе с его бундовско-эсеро-меньшевистскими апологетами" (51, с. 100).
Новшества, отличающие постсоветскую национальную политику от советской, пока еще не способны преодолеть фундаментальных недостатков прежней псевдофедерации и официальной "национальной идеи", суть которой, несмотря на декларировавшийся "расцвет социалистических наций", сводилась к ускоренной денационализации последних и преодолению национальных различий в обществе.
Крах советской системы национальных отношений в огромной степени предопределяло русофобское основание национальной политики большевиков. Оно заключалось, конечно же, не в инициировании каких-то особых гонений и геноциде русского народа, а в боязни (’фобии") власть предержащих русского национализма - естественной приверженности русских, впрочем как и любого другого народа, своим национальным традициям, культурным и духовным национальным ценностям. Русский национализм, всегда и отождествлявшийся властью не иначе как с шовинизмом, расценивался ею как главное препятствие при осуществлении "подлинно интернационалистской” политики, бросавшей вызов идее нации и ее неотчуждаемым правам. На последнем этапе существования советской системы русофобия правящего режима запечатлена известной фразой Ю.В.Андропова: "Главная забота для нас • русский национализм; диссиденты потом -их мы возьмем за одну ночь” (цит. по: 45, с. 58; 46, с. 286). В записке, направленной в Центральный Комитет КПСС в 1981 г., тогдашний председатель КГБ квалифицировал "русизм” как опасную тенденцию в настроениях части интеллигенции, выступающей под лозунгом защиты русских национальных традиций. Руководству партии внушалось, что "демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за "спасение русской нации", прикрывают свою деятельность откровенные враги советского строя" (39, с. 109).
Боязнь русского национализма (на самом деле - русского национального фактора) нашла свое выражение в том, что в самом начале большевистского эксперимента русский народ был лишен возможности иметь органы своей национальной самоорганизации, в то время как другим народам такая возможность, хотя и в усеченном виде, предоставлялась. Большевистская национальная политика освящала явные и по сути дела ничем не оправданные различия в национально-государственном устройстве народов. Различия эти были результатом не столько самоопределения, сколько 2*
волюнтаристских решений всесильного Центра. Какому народу, в каких границах, когда и какое национально-государственное образование "дать" (вспомним ленинское: "Мы дали всем нерусским национальностям их собственные республики..." - 15) или
"ликвидировать" (опыт времен Отечественной войны), Центр решал, вдохновляясь по большей части древнейшим принципом правителей многонародных государств "разделяй и властвуй".
Изучение предложений по реформированию национальногосударственного устройства и всей системы регулирования национальных отношений в России, выдвигавшихся учеными за последние три четверти века, позволяет обратить внимание на результаты, полученные еще в 1918 г. (Надо отметить, что нынешние проблемы во многом перекликаются с существовавшими в начале революционных преобразований в первые годы советской власти). Согласно этим результатам, мировой и отечественный исторический опыт устройства многоэтнических государств с точки зрения их возможностей обеспечивать свободу национального развития и достижения согласия между народами в общегосударственных делах говорит о существовании трех исторических стадий, являющихся одновременно "тремя юридическими формами положения национальности в государстве: 1) государственный централизм - в качестве подавления всех инородцев державной нацией; 2)областной федерализм - как господство "коренной" национальности исторически унаследованной области над национальными меньшинствами (местный централизм) и 3) национальный федерализм - как полное равенство национальностей, не знающее принципиально национальных "меньшинств" в качестве коллективов, неравноправных с численно или социальноисторически господствующей ^национальностью" (24, с. 65). Представляется, что последняя стадия - как раз та, переход к которой мы ныне снова пытаемся отыскать.
Накопленный с 1918 г. дополнительный опыт исторического развития позволяет сделать заключение, что до тех пор пока мы
будем стремиться отрегулировать отношения между "государственной нацией" или "нацией как согражданством", с одной стороны, и "национальными меньшинствами”, имеющими по определению иной статус, - с другой, вопрос этот с мертвой точки сдвинуть не удастся.
История попыток построения общегосударственной общности людей на отрицании национальных ценностей русского и других народов России и СССР свидетельствует также о громадной значимости русской и российской национальных идей, необходимости их разработки, постоянного обогащения и культивирования. В конечном счете именно ослабление чувства национальной, идеи привело к трагическим последствиям -ниспровержению вековых устоев народной жизни, гибели миллионов людей, разрушению российской государственности, существовавшей три четверти века в форме Союза ССР.
Русскую идею не следует отождествлять с российской, как это нередко делаете* и в наши дни. В.А.Дьяков, например, отказывает русской идее в праве на существование из-за опасности ее истолкования в этнонациональном духе, ведущем к шовинизму и национальной исключительности. "По этнологическим и историческим условиям, • пишет он, - для нашей страны гораздо более подходит государственно-национальный подход, трансформирующий ’русскую идею’ в идею российскую" (13, с. 45). Такой подход не представляется единственно верным не только из-за своеобразной презумпции виновности по отношению к национальной идее как таковой (русская идея - ее разновидность), но и потому, что сознательные попытки "трансформации" национальной идеи в наднациональную (идею новой исторической общности -советского народа) успехом, как известно, не увенчались. Русскую и российскую национальные идеи не следует отождествлять потому, что каждая из них имеет свое содержание, или, как говорит
А.И.Солженицын, "свой объем понимания" (44, с. 173).
Русская идея сегодня - это осознание русскими людьми, народом в целом своей идентичности, общего пути, общих задач,
общей ответственности и обязанности строить лучшее, гуманное и справедливое общество. Аналогичная идея есть (должна быть) у каждого из российских народов. Интегральная же российская идея является (должна стать) делом всех российских народов. Это -осознание необходимости отыскания народами России новой формулы российской государственности, способов совместного преодоления кризиса, выживания, самоспасения,
самопреобразования ради достойного существования и сосуществования, взаимообогащения, органичности соединения различных народов, культур, традиций, конфессий в единой политической российской нации. Иначе говоря, российская идея есть осознание российской идентичности во имя благополучия и процветания российской нации как согражданства.
Выработка и принятие ныне действующей Конституции России, последующие события народной жизни с особой силой выявили потребность россиян в общенациональной идее, которая объединяла бы и вводила национальные чувства в русло подлинного патриотизма. Поиск такой идеи далеко еще не завершен. Краткая, понятная и принятая большинством сограждан формула не выработана. В прошлом, как известно, национальная идея выражалась в ряде сменяющих друг друга идеологом. С середины XI в. в этом качестве выступало утверждение киевского митрополита Илариона "Истина и благодать - в законе Христа, а не Моисея", в котором закон Христа, устанавливавший равноправие между народами, принявшими христианство, противопоставлялся закону Моисея, распространявшемуся лишь на один еврейский народ. С первой половины XVI в. известна теория монаха псковского Елиазарова монастыря Филофея "Москва - третий Рим", утверждавшая идею преемственности ведущей роли Москвы, Русского государства в православном христианском мире после утраты ее Римом и Константинополем. В 1830 г. товарищем министра народного просвещения графом А.С.Уваровым была предложена формула "православие, самодержавие, народность". Одобренная
царем, она вплоть до 1917 г. оставалась основой народного образования и воспитания. С 1917 г. новая власть утверждала в сознании россиян "истинность" формулы "коммунизм - светлое будущее”, во имя которого народ должен был строить, одолевать врагов, терпеть лишения в настоящем ради приближения прекрасной цели (30, с. 3-8).
В наше время поиск национальной идеи и ее краткой формулы ведется, в частности, "Российской газетой" и отражается с августа 1994 г. на ее страницах под рубрикой "Национальная идея и идеал нации"(4, с. 2). Размышления и предложения на эту тему тиражируются и другими средствами массовой информации. К достижениям на пути поисков следует отнести прежде всего само осознание того, что идеи либерализма, демократии и рынка, поднятые на щит в качестве главных лозунгов "переходного периода", никак не могут претендовать на роль общенациональных вдохновляющих символов: ради них массы явно не желают и не будут класть свою жизнь или все силы на алтарь Отечества.
Еще более далеко от признания в качестве общенациональной идеи предложение России просто стать Западом, или нормальным полноправным членом Европейского сообщества. По мнению известного кельнского профессора Г.Симона, лозунг "Возвратимся в Европу!" близок практически всем полякам, выражая в самом общем виде польский консенсус - национальную мечту Польши. Но он с сожалением отмечает, что русской мечты такого рода "увы, не существует* (43). Действительно, трудно рассчитывать на то, что русские и россияне вдохновятся идеей уподобления кому-то. Известная японская формула "Возьмем все полезное с Запада, но останемся сами собой" явно выигрывает в сопоставлении с вариантом национальной идеи в трактовке немецкого профессора.
Вряд ли могут рассчитывать на успех описания национальной идеи, воплощаемые в прострайных политических программах, равно как и в наборах ценностей, якобы наиболее близких россиянам. В.В.Бакатин, к примеру, полагает, что российская национальная идея
может быть наиболее адекватно выражена в рамках "единство, очищение, процветание" (29). По мнению Ф.М.Волкова, сегодняшний национальный идеал должен органически включать в себя такие "дорогие и близкие сердцу каждого россиянина высшие ценности, как свобода, единство, процветание, труд, счастье, достаток, равенство, согласие, душевная чистота" (10). В.В.Кудрявцев писал, что российская национальная идея заключается в осознании всеми жителями России себя россиянами, преодолении ими этнического национализма, идея эта может быть выражена простым лозунгом "Россия для россиян!” (22, с. 65). В.В.Аксючиц считает достаточным для выражения сущности русской идеи двух составляющих. "Бог и Отечество - формула русской идеи", - утверждает сопредседатель думы партии "Российское христианское демократическое движение" (1, с. 122-127).
Попытку обобщить имеющиеся "наработки" в формулировании национальной идеи предпринял В.Ф.Шумейко. На одной из встреч с журналистами он сообщил, что "прочитал программы абсолютно всех политических движений* и намерен предложить "создать единую идею для России на основе того, что в этих программах есть общего". Таковыми он считает положения "о патриотизме, державности и благосостоянии всего народа”. На этом основании "в качестве государственной идеи* предложено триединство такого рода: "превосходство духовного над материальным, превосходство добра над злом и превосходство нормального материального достатка над богатством’ (цит. по: 52). Иными словами, предлагается формула "духовность, добро, достаток", которая, как представляется, вряд ли может говорить об удачном завершении поиска краткой формулировки национальной идеи.
Серьезная заявка на решение этой задачи предложена в концепции, обнародованной академиком Г.В.Осиповым. "Настоящее общее дело, на основе которого может возникнуть настоящая человеческая иде логия, - пишет он, излагая исходные положения концепции, - должна сочетать такие качества как: быть
добровольным, позитивным, осуществимым; затрагивать интересы большинства, выгодные и обществу, и человеку, и государству; основываться на возвращении к хорошему в прошлом". Автор отвергает цель реформ, осуществляемых ныне, доказывая, что "построение" капитализма в России в условиях, когда мир стоит перед выбором: или отказ от рыночно-потребительской экономики, или глобальная катастрофа, - это тупиковый путь, трагические последствия следованию которого уже налицо. Гибельным для России автор считает и возврат к социализму в том виде, каким он был в СССР до начала перестройки. Человечество в своем развитии, полагает далее Г.В.Осипов, помимо "дикости" и "варварства'' прошло также этап "цивилизации" в двух ее формах - рыночнопотребительской индустриальной экономики (капитализма) и государственно-бюрократической индустриальной экономики (социализма). И та и другая разновидности цивилизации поставили, в конечном счете, под угрозу жизнь на планете Земля. Поэтому "Россия вовсе не должна включаться в так называемую "западную цивилизацию", а вместе с последней продолжить путь перехода к постцивилизации". Это положение является центральным звеном предложенной концепции.
В качестве антипода основным идеям государственно-бюрократического социализма, рыночно-потребительского капитализма, ид зим духовной деиндивидуализации, авторитаризма могла бы стать, полагает Г.В.Осипов, новая триада идей (под старой имеется в виду "самодержавие, православие, народность", сыгравшая, по мнению автора, свою положительную роль в истории России). А именно: "духовность, народовластие, державность". Каждая из составляющих новой формулы государственной российской идеи имеет свое содержание. Духовность означает отнюдь не веру в монарха или православие. Она выражает прежде всего нравственные начала общественной жизни и моральные нормы поведения в обществе, включая терпимость, уважение к различным мнениям, конфессиям; стремление к сотрудничеству, примат добра над злом;
3-3341
приоритет интересов Родины перед всеми другими интересами и тд. Народовластие (демократия) предстает как антипод авторитаризма, тоталитаризма, государственно-бюрократического капитализма и социализма, как обслуживание народа государством (а не наоборот), как власть закона, а не политических крикунов, непримиримых националистов и т.д. Державность понимается как воссоздание взаимодействия сосуществующих народов в рамках целостного геополитического пространства, служащего условием сохранения русского и других объединившихся с ним народов в целях избежания геноцида, истребления. Именно державность, по мнению Г.В.Осипова, являет собой форму перехода к постцивилизации (37). На наш взгляд постцивилизационная концепция может быть органично дополнена представлениями о постнациональном этапе развития народов нашей страны и человечества, также получившими развитие в последние годы (35, с. 6, 8,18; 32, с. 18).
Важнейший аспект современной национально-государственной идеологии нашел отражение в обстоятельной статье Н.А.Павлова "Русские: бремя выбора" (38). Главную причину катастроф 19)17 и 1991 гг. в отечественной истории автор с полным, на наш взгляд, основанием усматривает в ослабленности русского национального самосознания. Денационализаторская политика советской власти неизбежно влекла за собой дальнейший упадок государственнополитической воли нации, отчуждение ее большинства от государства, угрозу растворения русских среди других племен и народов. Обращая внимание на факт принципиального значения, заключающийся в том, что основная масса россиян в декабре 1991 г. не восстала против разрушения СССР, автор дает ему политически и психологически точное объяснение. "Русский народ всем своим существом уже давно ощущал абрурдность ситуации, когда его по старой инициативе В.Ульянова-Ленина поставили в неравноправное положение по отношению к другим народам и нациям. И хотя жаль государства под названием "Союз", но и себя хоть немного, но тоже жаль, - пишет Павлов и заключает: - Народ в этой ситуации всего
лишь проявлял, пусть и в ослабленном виде, инстинкт самосохранения” (38, с. 148). Уже осенью 1989 г. стало широко известно, что' из бюджета РСФСР ежегодно уходит 70 млрд. рублей в бюджеты других республик (см. об этом, в частности: 9, с. 14-22). В национальных республиках все явственнее давали о себе знать процессы "выдавливания" русских, их превращение в дискриминируемое национальное меньшинство. Особого желания выступать в таких условиях за сохранение в неизменном виде Союза ССР у русского народа в 1991 г., естественно, не обнаружилось.
Н.А.Павлов относится к числу сограждан, полагающих, что и ныне "в России нет еврейского, татарского* немецкого или китайского "вопроса". В России есть один основополагающий вопрос
- этот вопрос русский. Вопрос развитого, полноценного, активного, дееспособного национального самосознания. И русское национальное движение в первую голову должно заниматься... собственно русской нацией, решать ее задачи" (38, с. 156). Констатируя ширящиеся проявления русофобии, 'антирусские по сути планы восстановления в прежнем виде СССР", интернационалистический характер большинства основных политических партий, Павлов утверждает, что собственно русские интересы в стране по-прежнему никто не представляет и не защищает, в то время как почти все другие национальные группы России имеют государственное и политическое представительство, консолидированную политическую элиту. В условиях, когда речь идет о самом существовании русских как нации, автор считает совершенно необходимым работать именно над формированием русского национального движения и построением "нормального единого российского государства”, в котором соотечественники ясно сознают, "что все сегодняшние "государства" в рамках РФ существуют исключительно благодаря добро# воле русских и что их дальнейшее существование будет зависеть от неукоснительного соблюдения в этих "государствах" равных прав и возможностей граждан независимо от национальной принадлежности и отказа от малейших попыток 3*
сепаратизма" (38, с. 162, 163). Не "возрождение" н "расцвет", по мысли автора цитируемой статьи, должны бы являться ныне непосредственной целью национальной политики. Основная идея, которая должна стать доминантой общественного сознания, наиболее точно выражается словами государственного канцлера
A.М.Горчакова: Россия и русские должны сосредоточиться (41, с. 4).
Прослеживая модификацию основной идеи, определявшей
государственную политику в нашей стране, Ф.М.Бурлацкий считает, что во времена Сталина не удалось до конца отрешиться от идеи мировой революции и повернуть страну на традиционный путь великодержавия. Наступившая после него эпоха великой реформации тоже не разрешилась какой-то общенациональной идеей, способной осветить наш путь в будущее. Не стали общенациональными и идеи демократии и рынка, заполнившие духовный вакуум в период Горбачева и Ельцина. С полной уверенностью политолог готов утверждать лишь одно: "Русское национальное сознание и социальное чувство справедливости никогда не смирятся ни с разрушением величия России, ни с господством новой "десятипроцентной" элиты, которое можно охранять только методами жесткой диктатуры. В качестве выхода из положения Ф.М.Бурлацкий предлагает поставить на место бюрократической революции "национальную эволюцию, ее лозунги -безопасность, благосостояние, патриотизм" (6).
Залогом действенности и конструктивности идеологии
российского возрождения может быть только патриотизм, по современному осмысленный и укорененный в массовом сознании россиян. Он необходим ныне России для того, чтобы она могла восстановить свое попранное национальное достоинство и занять приличествующее ей место в сообществе цивилизованных государств на международной арене. Истинный патриотизм, согласно
B.Д.Зорькину, должен быть патриотизмом миротворческим,
державным, исторически преемственным, национально
осмысленным, социально ориентированным, просвещенным и
духовно наполненным. Национальная осмысленность российского патриотизма предполагает в первую очередь решение чрезвычайно болезненного русского вопроса. Необходимо признать: русский народ является единственной реальной силой, способной в нынешних условиях поддерживать межнациональный и межконфессиональный мир на территории бывшего СССР. Но русское национальное самосознание переживает ныне пору жестокого кризиса, чреватого неконтролируемым взрывом оскорбленного национального самолюбия.
Чтобы этот кризис мог разрешиться мирно и благотворно для всех российских народов, надо, как справедливо полагает ВД.Зорькин, изжить двойственность подходов в национальной и федеральной политике, унаследованных со сталинских времен. Отрешаясь от былых подходов в фиксации прав и обязанностей субъектов федерации, необходимо установить: Россия должна стать федерацией территорий, а не "самостийных" национальных государств, федерацией равноправия, ще нет субъектов первого и второго сорта'. Надо решительно кончать, заключает автор, с практикой двойных стандартов, согласно которой национальное возрождение "малых" народов • это хорошо, а вот что касается русского, то... как бы чего не вышло. Межэтнический мир в России недостижим за счет подавления национального самосознания одного большого народа в пользу многих маленьких. От этого в конечном итоге страдают все. Потому новая национальная политика должна базироваться на принципе поддержки национальной самобытности всех народов России, отметая как неприемлемые крайности равно слепой национальный эгоизм маргиналов и губительный национальный нигилизм "общечеловеков" (4, с. 43,44,46,47).
Имея в виду одну лишь составляющую российской национальной идеи - собственно национально-этническую, современные авторы чаще всего ведут речь о принципах, которыми надо руководствоваться в национальной политике.- Известный нациолог Э.А.Ваграмов полагает, что к нашему времени они стали
более или менее ясны. Сам он относит к таким принципам "демократизм, открытость национальной политики, равноправие народов - больших и малочисленных, национальное самоопределение, государственный суверенитет Российской Федерации, федерализм, признание дружбы и солидарности высшими этическими принципами, а шовинизма и этнофобии -факторами саморазрушения общества". Автор выступает против отказа от интернационализма, считая, что мы не вправе зачеркивать гуманистическое содержание идеи солидарности людей, народов во имя общего блага. При этом он полагает неправомерным считать интернационалистской советскую национальную политику, бросившую вызов идее нации и освящавшую иерархию наций в противовес ею же декларированной концепции равноправия народов и их свободного сотрудничества (3, с. 143, 146). Из двух типов интернационализма, на которые в свое время указывал П.Б.Струве, "пацифистский, призывающий нации к примирению и объединению во имя какого-то высшего единства", и "воинствующий или классовый, призывающий к расчленению мира не на нации, а на классы, враждебные друг другу" и кровно связанный "с идеей классовой борьбы и с настроениями гражданской войны", предлагается сохранить первый (3, с. 146; 50, с. 247). Представляется важным добавить: П.Б.Струве считал, что "наивысшим по духовному содержанию образцом такого интернационализма было христианство с его идеалом вселенского церковного объединения" (50, с. 247).
Утверждая как высшую ценность интернационализм в таком понимании, Э.А.Баграмов с излишней, на наш взгляд, категоричностью отвергает национализм, усматривая в нем прежде всего "идею предпочтения своей нации другим,‘ неизбежно оборачивающуюся проповедью национальной исключительности и нетерпимости". Попытка замкнуться в национальную скорлупу гибельна для любого народа, продолжает он, видя подтверждение правоты этих слов в том, что и в нынешних постсоветских государствах "эйфория от всеобщей суверенизации постепенно
уступает место более трезвому пониманию национальных интересов”. Учитывая эти настроения, равно как и действие всемирно-исторической тенденции к интеграции, Э.А.Баграмов считает весьма перспективной так называемую евразийскую идею, которая, по его мнению, "отстаивает общность народов, связанных географическим положением, исторической судьбой, и в то же время их самобытность” (3, с. 143,147; 16; 19;. 42).
Однако имеются серьезные основания для того, чтобы ценность евразийской идеи не принимать столь однозначно. Ныне за ней чаще всего скрывается мечта воссоздать СССР. Между тем, что касается якобы особой культурной общности евразийского пространства, то она усматривается далеко не всеми специалистами. И.А.Ильин видел в евразийстве не столько теорию, сколько предложение уверовать в новое "откровение”, сводящееся к тому, что "за последние двести лет Россия якобы утратила свою самобытную культуру, потому что она подражала западу и заимствовала у него; чтобы восстановить свою самобытность, она должна порвать с германо-романским западом, повернуться на восток и уверовать, что настоящими создателями ее были, Чинпис-хан и татары..." Над рассудком и знаниями при этом довлела эмоция, а "вопрос о самобытности духовной культуры сводился к тому, куда именно шарахнуться: вот двести лет (якобы) шарахались на запад; ясно, что вышел провал; значит надо шарахнуться на восток" (15, с. 14).
Некоторые из современных авторов видят изъян евразийской идеи в ее якобы чрезмерной интеллектуальности. "Идея, может, и не плоха, - пишет В.А.Никонов, - но уж больно интеллектуальна, чтобы стать общенациональной" (33). И.А.Ильин на этот счет был противоположного мнения: "Для увлечения "евразийством", -полагал он, - нужны два условия: склонность к умственным вывертам и крайне незначительный уровень образованности..." (15, с. 14). Сходную оценку евразийской теории' дает академик Д.С.Лихачев. "Азиатское начало в русской культуре - не более чем мираж, -утверждает он. - Мы находимся между Европой и Азией лишь
географически", а в действительности "принадлежим к европейской культуре, и наша среда - европейская". Феномен евразийства академик относит к категории не логического, а скорее эмоционального порядка. И задана эта эмоция Александром Блоком в стихотворении "Скифы" (30 января 1918 г.). В этом стихотворении, как полагает Д.С.Лихачев, нашли свое выражение ущемленные национальные чувства русских из-за поражения России в мировой войне и последовавшей вслед за ней революцией (27, с. 724). Бурное развитие евразийского течения в эмиграции объясняется особенно острыми переживаниями поражения и краха Российского государства эмигрантами. Записываясь в евразийцы, они как бы провозглашали себя азиатами, которым не писаны европейские законы и которые утешали себя признанием и надеждой такого рода: да, мы потерпели поражение, но еще посмотрим, чем обернется ваша победа. Призыв, обращенный к европейцам ("Придите к нам! От ужасов войны / Придите в мирные объятья! / Пока не поздно - старый меч в ножны, / Товарищи! Мы станем - братья!" - 5, с. 232), по сути дела является истинной формулой, завещанной Блоком, а отнюдь не констатацией особо неразрывной общности христиан, исламистов и буддистов, как это утверждалось впоследствии, а зачастую и в наши дни (23, с. 7; 27, с. 725).
За "круглым столом" ученых и политиков, обсуждавших в Москве летом 1994 г. "перспективы евразийской интеграции", достаточно убедительно прозвучали предостережения от упований на евразийство как на уже найденное средство реинтеграции постсоветского геополитического пространства, и особенно - от иллюзий насчет того, что если Россия и будет спасена, то только через евразийство. В частности, обращалось внимание, что евразийства как разработанного” единого учения никогда не существовало. Нынешние же сторонники этой идеи зачастую берут на вооружение несколько вырванных из контекста фраз того же Трубецкого или просто отдельные термины (например, "Евразия"). Но доказывая, что республики бывшего Союза ССР не могут жить
врозь, обращаться к евразийству не обязательно. Один из участников прямо заявил: "Построения евразийцев (исторических) и
сегодняшних их наследников - это миф”, который может быть хорош и даже необходим при создании суперэтноса, но он явно недостаточен для создания государства. Серьезную "конкуренцию” российской идее евразийство вряд ли способно составить, уроки истории свидетельствуют не в его пользу: в общем не выжило ни одной конфедерации, в которую входили мусульманская и христианская цивилизации - Индия, Югославия, Кипр и т.д. Своеобразны и "принципы", закладываемые в основание нового единства СНГ. За "круглым столом" прозвучали предложения: отказаться от якобы ложного стереотипа "татаро-монгольского ига на Руси", считать "разговор о том, что кто-то живет за счет других", ушедшим в прошлое, объявить неприемлемой точку зрения о том, что "Казахстан, Узбекистан и прочие республики" были "нахлебниками" в Союзе ССР или могут быть таковыми в новых условиях (21, с. 41, 44,67,72,81).
В современных поисках русской и российской национальной идеи особую настороженность должны, на наш взгляд, вызывать еще три момента. Во-первых, априорно негативное отношение к русской идее на том якобы основании, что она - "не освободительная, а агрессивная, воинствующая. Потому она и сливается с идеями державносги, государственности, причем опять-таки в их агрессивном обличье" (2, с. 223; см. также: 11, 54, 55). В этом> очевидно, находит выражение пережившая большевиков и лишенная каких бы то ни было рационалистических оснований русофобия. Во-вторых, убеждение в том, что "российская национальная идея должна быть денационализированной, это должна быть идея нации-государства, а не нации-этноса" (33; см. также: 34), в чем снова обнаруживается большая зависимость от негативного большевистского прошлого. В-третьих, попытки лишить современную российскую национально-государственную идеологию ее естественной основы - патриотизма, которые находят свое
4-3341
выражение в утверждениях типа того, что "очень опасный в периоды мирной и стабильной жизни, он [патриотизм] часто является единственным спасением в период вооруженного противостояния" (53). Очевидно, "очень опасный патриотизм" третируется здесь лишь по причине неправомерного отождествления его с шовинизмом и отрицается как русская или российская разновидность последнего. Между тем национальный негативизм и антипатриотизм, как показала отечественная история XX в., были ее настоящим бичом, и нет никакой необходимости в бесконечном повторении исторических ошибок. Опыт истории свидетельствует в пользу утверждения о том, что демократия в России может выжить только в союзе "с двумя органическими народными чувствами-верованиями: патриотизмом и социальной справедливостью" (28).
Определенный интерес представляет предпринятая по инициативе Союза возрождения России и Конгресса русских общин попытка дать "русский национальный ответ" на ключевые вопросы национального и государственного строительства, выраженная в "Манифесте возрождения России" (31). Национализм в "неискореженном" значении авторы этого документа трактуют как согласие с духовным своеобразием своего народа, истинный патриотизм гражданина - как установление тесной связи между ним и нацией. Русский национализм соответственно означает принятие русского языка, русской истории, русской государственности, русского мировоззрения как своих собственных и стремление к объединению людей в совместном служении Отечеству и общенациональным интересам. Авторы исходят из того, что Россия никогда не была "тюрьмой народов" или колониальной империей; империя выступает как вполне приемлемая для нации государственная форма, позволяющая объединить народы в единую цивилизацию и хранящая разноплеменную самобытность в русле общенациональной культуры (31, с. 11, 12, 14, 25). Современное евразийство не принимается авторами из-за опасений, что оно способно отвлечь русских от собственных национальных задач, мешая
самососредоточению России и избавлению от навязанного ей комплекса вины. Ключевым моментом Русской идеи утверждается всечеловечносгь русского национального характера, понимаемая не как растворение в "общечеловеческом", а как терпимость к идеям и традициям других наций и народов, как восприимчивость к достижениям других цивилизаций. Русская идея есть возвращение к проверенным веками основам существования России - духовности и справедливости, соборности и служению, смирению и оптимизму (31, с. 30,32,33).
Авторы пытаются будто бы наполнить новым историческим содержанием известную формулу "православие, самодержавие, народность". Они утверждают, например, что национальногосударственное возрождение России немыслимо без возрождения ее духовной основы - Православной Веры. Она была стержнем Русской идеи, им она и должна оставаться. Отличие русского национализма от других состоит, по мнению авторов Манифеста, в осуществлении "проекта" Российской империи. Монархия рассматривается как органически присущая России форма правления, которая со временем, по достижении явных признаков возрождения, должна стать реальностью в России: "Лишь вымолив у Бога, "выслужив" у истории монархию, можно призвать самодержца на престол" (31, с. 27, 42). На наш взгляд, едва ли можно надеяться на быстрое принятие взглядов такого рода современным обществом и укоренение их как составной части Русской национальной идеи.
Среди задач государственно-патриотического движения, выдвинутых в Манифесте и подлежащих первоочередному решению, бесспорно привлекательными являются следующие: воссоздание национального, единства, как условия существования России в качестве суверенного государства и великой мировой державы, пресечение всех форм проявления сепаратизма и этнической исключительности; восстановление территориальной целостности страны на основе неделимости Российского государства и единообразной административной автономии се регионов;
независимость административно-территориального устройства от этнического состава территорий, правовое равенство территорий; восстановление губернской системы управления территориями и представительной системы земских собраний и др. (31, с. 52, 63, 65).
На верном пути стоят и авторы труда "Россия сегодня: реальный шанс" (40), преследующие цель - дать платформу объединения общества для выхода из кризиса. Точка опоры при этом видится в российской духовности, необходимости единой государственной идеологии, стержнем которой должна быть национальная идея - признанные большинством нации взгляды на цели и задачи общества, нации, государства, характер государственного строя, направленность и методы его развития. Одной из ключевых проблем построения процветающей России, согласно выводам авторов, является проблема конструктивного совмещения передовых технологий современного Запада с тысячелетней русской исторической традицией. Вырабатываемую доктрину державного строительства России авторы называют "просвещенным патриотизмом", предполагающим сочетание идеи соборной демократии и личной свободы с идеей сильной и ответственной государственной властью (40, с. 23, 88).
В области национально-государственной политики авторами предлагается разработать концепцию государственного устройства, которая предусматривала бы предоставление всем субъектам Российской Федерации равного государственного статуса, создание единого и неделимого Российского государства, где все народы будут действительно в равноправном положении. Для этого, указывается в одном из разделов труда, необходимо идти по пути "декретирования в новой Конституции и воплощения на практике полного равноправия национальных групп так называемого коренного и некоренного населения во всех нынешних национально-государственных, национально территориальных и административно-территориальных образованиях. И, разумеется, наделения этих групп равными правами на участие в формировании органов власти и управления на местах и
соответствующего представительства в центральных органах власти и управления РФ" (40, с. 85, 205). Такая позиция представляется единственно верной, без такого равноправия рассчитывать на справедливое разрешение национальных проблем не приходится. Альтернативой может быть лишь создание бесконечного множества национально-государственных образований, их "очищение" от инородцев или уготовление им участи "второсортных граждан". А это
- прямой путь к расколу, нескончаемым этническим конфликтам и войнам.
Объединенные усилия в разработке современной национальной идеи дают, на наш взгляд, основание для вывода: собственно национальную составляющую общероссийской национальной идеи должны представлять ценности, заключающиеся в свободе, равноправии, взаимообогащающем сотрудничестве народов страны на всех вертикалях и горизонталях российского государства и общества. На общероссийском уровне высшей ценностью должно быть признано единство россиян, понимаемое как единая российская политическая нация. На этническом уровне -единство и приверженность граждан отдельных национальностей культуре и традициям своего народа-этноса. На местном уровне -благополучие, свобода развития и равноправие национальных групп (общин).
История развития русской нации и российского суперэтноса говорит, на наш взгляд, что следует решительно отказаться от принципов так называемого подлинного интернационализма, призванных обслуживать процесс всеобщей денационализации народов страны, решительнее отходить от псевдофедерации вроде бывшего СССР и нынешней России. Главный порок этих псевдофедераций известен: русский народ лишен в них своей внутрисоюзной государственности в то время как другим народам таковая предоставлена, и это с определенного исторического этапа не позволяло и не позволяет ныне строить . нормальные, цивилизованные отношения между народами единой страны.
Национальные интересы русского и других народов могут быть надежно защищены, если Россия станет государством русского народа с национально-территориальными автономиями для других народов и с культурно-национальной автономией для национальных групп, расселенных дисперсно. Если же мыслить будущее России как федеративное государство, то необходимо добиваться полного равноправия нынешних субъектов РФ и равноправия национальных групп внутри каждого из них, равноправного участия в формировании органов региональной власти, доступа к образованию, возможности создания национальных культурных центров и развития культуры с опорой на потенциал своего народа (национальной группы), с исключением патернализма, льгот и привилегий по национальным признакам.
Список литературы:
1. Аксючиц В. Бог и Отечество • формула русской идеи // Москва. - М., 1993. -N 1. - С. 122-127.
2. Ахутин А. Анкета // Русская идея и евреи: Роковой спор: Христианство. Антисемитизм. Национализм: Сб. ст. - М., 1994. - С. 220-224.
3. Ваграмов ЭЛ. Какая идеология нужна России? : (О выработке концепции национальной политики Российской Федерации) // Обновление России: трудный поиск решений. - М., 1994. - Вып. 2. - С. 140-147.
4. Батыгин А. Национальная идея и идеал нации // Рос. газ. - М.,1994. - 24 авт. -
С. 2.
5. БлокА. Скифы // Стихотворения и поэмы. • М., 1969. - С. 231-232.
6. Бурлацкий Ф. Поздний Ельцин: куда вести Россию? // Независимая газ. - М., 1995. - 17 февр. - С. 3.
7. Бухарин НМ Ленин как марксист: Докл. на торжеств, заседании Ком. академии 17 февр. 1924 //Избр. произведения. - М., 1988. - С. 50-85.
8. Васильева О. Есть ли будущее у этнического федерализма в России? // Новое время. - М., 1995. - N 2/3. - С. 16.
9. Вдовин А.И. Новая национальная политика в СССР // Вести. Моск. ун-та. Сер. 8, История. - М.. 1990. - N 4. - С. 14-22. ‘
10. Волков Ф. Путь один - через равенство // Рос. газ. - М., 1994. - 20 сент. - С. 2.
11. Володин А. Проблема 'западничества': Как она видится нам сегодня? // Свободная мысль. - М., 1994. - N 7/8. - С.19-31.
12. Гронский П. Юридическая природа С.С.С.Р. // Сборник статей, посвященных Петру Бернгардовичу Струве ко дню тридцатипятилетия его научнопублицистической деятельности, 1890 - 30 января 1925. - Прага, 1925. - 452 с.
13. Дьяков ВЛ. О давних и нынешних спорах вокруг 'русской идеи* // Славяноведение. - М., 1994. - N 6. - С. 32-46.
14. Зорькин В. Патриотизм истинный и ложный // Диалог. - М., 1994. - N 9/10,-С. 42-47.
15. Ильин ИА. Самобытность или оригинальничанье? // Политика. - М., 1993. -N 5. - С. 14.
16. Исаев ИА. Евразийство: идеология государственности // Обществ, науки и современность. - М., 1994. - N 5. - С. 42-55.
17. Кара-Мурза С. Две головы дракона // Сов. Россия. - М., 1995. - 10 янв. - С. 3..
18. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик: Принята на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 окт. 1977 г. - М., 1977. - 62 с.
19. Кошарный ВЛ. Евразийство как объект междисциплинарного синтеза // Вести. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. - М., 1994. - N 4. - С. 9-11.
20. КПСС а резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). - Изд. 9-е, доп. и испр. - М., 1983. - Т. 2. - 543 с..
21. "Круглый стол” ученых и политиков 'Перспективы' евразийской интеграции: (экономические, политические, духовные предпосылки реинтеграции постсоветского пространства)’: Материалы, 14 июня 1994. - М., 1994. - С. 41-81.
Выступления В.М.Алпатова, А.М.Салмина, А.В.Малашенко, А.Д.Шутова, Г.М. Шалахметова, В.П.Крыжановского.
22. Кудрявцев В. Русские или россияне: Государство и нация в российской истории // Жизнь национальностей. - М., 1993. - N 3/4. - С. 61-65.
23. Кузьмин А. Какой пантюркизм мы выбираем? // Лит. Россия. - М., 1994. -1 июля. - С. 7.
24. Лазерсон М.Я. Национальность и государственный строй: (Юридико-полит. очерки). - Пг., 1918. -187 с.
25. Латышев А. Как Сталин Энгельса свергал // Рос. газ. - М., 1990. - 22 дек. -
С.4.
26. Ленин В.И. К четырехлетней годовщине Октябрьской революции //Поли собр. соч. - Т. 44. - С. 144-151.
27. Лихачев Д.С. Культура как .целостная динамическая среда // Вести. 1’ос Акад. наук. - М.,1994. - Т. 64, N 8. - С. 721-725.
28. Лукин В. Нельзя повторять свои же ошибки: Ноябрьские геэисы // Независимая газ.- М., 1994. -15 нояб. - С. 5.
29. Львов Н. Национальная идея и идеал нации // Рос. газ. - М., 1994. - 20 сент.
-С. 2.
30. Малинин ВА. Отечественная философия истории в контексте русской идеи // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. - М., 1994. - N 4. - С. 3-8.
31. Манифест возрождения России: (Вторая редакция) // Конгресс русских общин: Манифест. - Дубна, 1994. - С. 4-67.
32. Мунтян МА. Национализм в эпоху постиндустриализма: попытка нового прочтения // Кентавр. - М., 1994. - N 1. - С. 12-19.
33. Никонов В. Национальная идея не чужда демократии // Рос. газ. - М., 1994. -27 сент. - С. 2.
34. Никонов В. Я слишком люблю свою страну, чтобы быть националистом // Моск. новости. -1994. - 20-27 февр. - С. 8.
35. О концепции национальной политики в Российской Федерации / Сост.: Вдовин А.И., Корецкий В.А.; МГУ им. М.В.Ломоносова. Ист. фак. - М., 1992. - 42 с.
36. Об укреплении Российского государства: (Основные направления
внутренней и внешней политики): Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию // Рос. газ. - М., 1994, 25 февр. - С.4.
37. Осипов Г. Духовность, народность, державность // Рабочая трибуна. -М.,1994. - 23 дек. - С. 2.
38. Павлов Н. Русские: бремя выбора // Наш современник. - М., 1995. - N 1. -С. 146-173.
39. Пресечь враждебные проявления 'русизма”: Записка КГБ СССР в ЦК КПСС об антисоветской деятельности Иванова Л.М. и Семанова С.Н., 28 марта 1981 г. // Источник. - М., 1994. - N 6. - С. 108-110.
40. Россия сегодня: Реальный шанс // Обозреватель. - М., 1994. - N 21/24: Спец. вып. - С. 23-88.
41. Сборник, изданный в память 25-летия управления МИД государственного канцлера светлейшего князя Александра Михайловича Горчакова, 1856-1881. - СПб., 1881. -128, III с.
42. Семеюам Н.С. Концепция ’правящего отбора” как политическая идея евразийства // Эгнополит. вестн. - М., 1994. - N 1. - С. 179-193.
43. Симон Г. ’Русской мечты”, увы, не существует: Немецкие размышления о русской душе // Труд. - М., 1994. - 3 сент. - С. 3.
44. Солженицын АЖ ’Русский вопрос" к концу XX века // Новый мир. - М., 1994. - N 7. - С. 135-176.
45. Соловей В.Д. Русский национализм и власть в эпоху Горбачева // Межнациональные отношения в России- и СНГ- Семннар Москоиского Центра Карнет. - М., 1994. - Вып 1.: Доклады, 1993-1994 гг. - С. 46-73
46. Соловей В Д. Эволюция современного русского национализма (1985-1993 гг.) // Русский народ: историческая судьба в XX веке. - М., 1993. - С.283-305.
47. Сорокин П. О русской нации. Россия и Америка: Теория национального вопроса. - М., 1994. - 111 с.
48. Сталин ИЗ. Политика Советской власти по национальному вопросу в России // Соч. - М., 1954. -Т. 4. - С. 351-363.
49. Сталин ИЛ. О проекте конституции Союза СССР: Доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 г. // Сталин И. Вопросы ленинизма. -11-е изд. - М., 1953. - С. 545-573.
50. Струве П.Б. Исторический смысл русской революции и национальные задачи //Из глубины: Сб. ст. о рус. революции. - М., 1990. - С. 235-250. - Репринт, воспроизведение изд.: М.; Пг., 1918.
51. Трайнин И. Советская федерация и национальный вопрос // 15 лет советского строительства: К XV годовщине Октябрьской революции. • [М.], 1932. • С. 39-109.
52. Трегубова Е. Владимир Шумейко провозгласил превосходство добра над алом // Сегодня. - М., 1994. - 5 окт. - С. 2.
53. Третьяков В. 1996-й. Конец России 7 // Независимая газ. - М., 1994. - 23 нояб. - С. 1.
54. Янов А. Русская идея и 2000 год. - Нью-Йорк, 1988. - 117 с.
55. Янов А. Учение Льва Гумилева //Свободная мысль. - М., 1992. - N 17. -С 104-116.
95.04.002. САВЕЛЬЕВ А.В. ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ В СССР В ДИСКУССИЯХ 1921-1928 гг. (Обзор англо-американской литературы 1960-1980 гг.)
Весьма обширная зарубежная литература 60-80-х годов, посвященная проблемам советской культуры, в основном осела тогда в спецхранах и осталась практически неизвестной отечественной аудитории. Между тем в этой литературе подняты весьма важные вопросы о российской культуре и, в частности, о приоритетах и направлениях ее развития. Исследовать эту литературу тем более важно, что многие наблюдения и оценки современных отечественных ученых и публицистов сходны с теми, которые высказывались в этой невостребованной в свое время литературе.
5-3341
