CC BY
22
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
1 РЕПНЫМ ПАУКАМ 4 7-2\"~7J /
РОЗЙййДНАЯ АИАДГ» ,_! Л Я Л*У
Н4УН V,/
шггавм им«»'' »*••,»•/ ;
И »ЦК1Ш— МОД |
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
2
издается с 1991г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 95.02.001-95.02.038
МОСКВА 1995
себя в поздней афористической философии, возможно, лучше всего объясняет неспособность Хоркхаймера объединить свои фрагментарные взгляды в убедительное отражение фрагментарной социальной реальности. Несмотря на все почести, он не чувствовал себя дома в Германии, что в ней снова могут прийти к власти фашисты.
П. Н. Фомичев
95.02.003. АЛЬФОРД Ф. ПРИМИРЕНИЕ С ПРИРОДОЙ? ФРАНКФУРТСКАЯ ШКОЛА, ПОСТМОДЕРНИЗМ И МЕЛАНИ КЛЯЙН. ALFORD F. RECONCILIATION WITH NATURE? THE FRANKFURT SCHOOL, POSTMODERNISM AND MELANIE KLEIN // Theory, culture and society — L. etc., 1993 .— Vol. 10 .— P. 207-227.
Исторически не было контакта между Мелани Кляйн и Франкфуртской школой, пишет Фред Альфорд. Кляйн была современницей Анны Фрейд. Как и Фрейд, Кляйн переехала из Германии в Великобританию. Сразу после войны Кляйн была лидером Британского психоаналитического общества. Работа "Вклад в психогенезис маниакально-депрессивных состояний" (1975) была написана в 1935 г., за 20 лет до того, как Маркузе опубликовал "Эрос и цивилизацию". Франкфуртская школа не была знакома с ее взглядами. Одной из причин этого, возможно, было то, что в Америке психоанализ развивался иначе, чем в Англии. В Америке такие психоаналитики, как Кэрен Хорни и X. Салливан, отказались от большей части теории инстинкта Фрейда, особенно от инстинкта смерти, для того, чтобы поднеркнуть добродетели зрелости и социальной интеграции. В это время в Англии Мелани Кляйн и ее последователи Джоан Ривиера и Сусанна Исаакс развивали позднюю метафизику Фрейда на климатическом материале.
Совместить научный подход Кляйн с утопической позицией Франкфуртской школы очень трудно, но можно постараться. Хабермас назвал проект Франкфуртской школы попыткой говорить от лица тех, кто не может это сделать сам. Это жертвы несправедливости и угнетения, которые страдают и умирают, а также те, кто страдает от безжалостности природы. К этой теме обращается Маркузе в заключении "Эроса и цивилизации", доказывая, что память о страдании и преждевременной смерти людей — главная отличительная черта критической социальной теории. Эти же темы — жадность, ненасытность, агрессия, греховные последствия этих страстей и попытка смягчить тот вред, который они наносят, —:были главными в работе Кляйн.
Центральное место в программе Франкфуртской школы занимает критика инструментального разума, известная также как критика диалектики Просвещения. Согласно М. Хоркхаймеру и Т. Адорно, в основе "Одиссеи" Гомера лежит реальная история. Одиссей перехи-
трил природу и вернулся домой. Для этого ему пришлось отвергнуть эротику, дионисийские аспекты своей собственной природы.
"Одиссея" представляет собой трансформацию разума в мимезисе как цену выживания. Человек был слабым и исполненным страха, а природа была могущественной и таинственной. Человек становился хозяином природы, подражая ее наиболее суровым и рутинным аспектам. Это проявляется в физическом эксперименте, в котором экспериментатор контролирует каждое свое действие, а разум определяется в терминах предсказания и контроля. Стремясь к господству над природой, человек вынуждает отказаться от тех сторон своей природы, которые несовместимы с научным экспериментом и промышленной дисциплиной. Для Хоркхаймера и Адорно навязываемая индустриальными системами дисциплина — последняя стадия научного покорения природы. Выход они видят в умалении самого разума. Поскольку он связан с идеалами, ценностями, этикой, разум является областью прекрасных, но ненужных идеалов. Способность разума обеспечивать комфорт и выживание человека во враждебном мире достигнута за счет самого разума.
Инструментальный разум преодолевает природу только благодаря своему отречению от эротики, дионисийских аспектов человеческой природы и от потенциала самого разума. Разум приобретает мощь только становясь инструментом.
Выход Хоркхаймер и Адорно видят не в господстве над природой, а в примирении с ней. Такое примирение будет включать новое отношение между человеческой природой и миром природы. Агрессивность по отношению к природе является следствием страха перед ней. Чем меньше человек подавляет свое эротическое начало, тем меньше уровень тревожности и агрессии у мужчин и женщин, что приводит к уменьшению доминирования и к более терпимому отношению к природе.
Маркузе в "Эросе и цивилизации" не только уповает на то, что природа научит человека быть счастливым, но и надеется на полную трансформацию природы. Через науку, технологию и промышленность человечество, по его мнению, может преодолеть природные ограничения без труда. Только затем может быть преодолено подавление и человечество будет подлинно счастливо. В мире изобилия эрос больше не будет требовать удовлетворения в антисоциальном проявлении. Антисоциальный характер эросйГ является не следствием его сущности, но представляет собой результат бедности, которая оставляет слишком мало возможностей для реального удовлетворения. Если Хоркхаймер и Адорно подчеркивают уважение к автономии природы, то Маркузе видит в качестве цели полное слияние природы с человеческими желаниями.
Часто утверждают, что Франкфуртская школа придерживалась упрощенной, одномерной интерпретации психоанализа, в которой эрос и его подавление являются единственными темами. Однако в более поздних работах Хоркхаймер, Адорно и Маркузе пришли к выводу, что имеет место не только подавление эроса, но и социальная манипуляция им. Подавление эроса видится уже меньшим злом по сравнению с манипуляцией обществом потребностями индивидов.
Мелани Кляйн в числе немногих психоаналитиков серьезно отнеслась к теории смертельного стимула Фрейда. Она трансформировала идеи позднего Фрейда в клиническую гипотезу. Делая так, она трансформировала смысл агрессии и самих побуждений. Для Фрейда либидо и агрессия вызывают переживание посредством телесных ощущений, которые они вызывают. Для Кляйн либидо и агрессия всегда находятся внутри и всегда вступают в отношения с другими качествами и людьми, реальными или воображаемыми. Этот переход от философского к экспериментальному уровню анализа представляет собой существенный отход от концепции Фрейда инстинктов жизни и смерти. Хотя Кляйн часто утверждает, что она характеризует человеческую натуру, в действительности она характеризует то, что считает инвариантными чертами таких определенно фактически универсальных отношений, как отношения между матерью и ребенком.
С рождения, говорит Кляйн, ребенок испытывает большое количество агрессии, являющейся выражением стремления к смерти. Эта агрессия находит свое выражение в деструктивных фантазиях, направленных против матери. Такая агрессия вредна для ребенка, поскольку он верит, что он должен нанести ответный удар и поскольку она угрожает разрушить мать, от которой он полностью зависит. В качестве защиты ребенок пытается изолировать образы плохих объектов от самого себя и от хороших объектов. Кляйн характеризует эту защиту кале "параноидно-шизоидную позицию" для того, чтобы подчеркнуть как способ, которым страхи ребенка принимают форму фантазий преследования, так и способ, с помощью которого он защищается от преследования раздвоением личности. "Параноидно-шизоидная позиция" начинается почти с рождения. Это нормальное психотическое состояние.
Раздвоению способствует незрелость концептуального аппарата ребенка, которому трудно объединить хорошие и плохие впечатления. Тем не менее уже с трех месяцев ребенок начинает понимать, что раздражающая его плохая мать, которую он уничтожает в своих фантазиях тысячу раз, является также той хорошей матерью, которая нежно о нем заботится. Это признание того, что хороший и плохой объект являются одним и тем же, — основа того, что Кляйн называет "депрессивной позицией". Депрессивная позиция включает в себя страх и связана
с теми, кого ребенок разрушил в своих фантазиях. Ребенок пытается преодолеть свою депрессивную тревогу через возмещение/замещение матери, через восстанавливающие фантазии и действия. Он пытается восстановить другого, разрушенного им, с помощью фантазий, символизирующих любовь и возмещение. Эта депрессивная позиция — основание морали. Кляйн называет ее депрессивной, поскольку попытки восстановить разрушенный объект связаны с депрессией и отчаянием, так как ребенок сомневается, что он в состоянии сделать это.
Хотя часто подчеркивают интерес Кляйн к интерпретации агрессии, нельзя отрицать, что главными для нее являются любовь и возмещение. Забота и беспокойство о других являются такими же важными чертами самых ранних взаимоотношений ребенка и матери, как и агрессия. Любовь — это такая же важная черта внутренней жизни, как и агрессия. Более того, забота не является простым следствием зависимости ребенка от других. Она — проявление его искренней симпатии к ним.
В отличие от многих других, Кляйн не видела главную угрозу этого в тотальной социализации. Основная проблема для нее — внутренняя, состоящая в том, что эго может остаться в своем примитивном "параноидально-шизоидном состоянии", что оно окажется не в состоянии интегрировать свои хорошие и плохие объекты. В этой перспективе проблема примирения с природой становится понятнее. Для индивидов быть в состоянии возместить ущерб друг для друга или для природы необходимо для того, что их интегративные силы были освобождены.
Кляйн утверждает, что в акте возмещения это идентифицирует себя со страданиями хороших объектов. Такой подход к морали содержит в себе революционный потенциал, считает М. Хоркхаймер в "Материализме и морали" (1986). Симпатия может быть революционной силой, поскольку она выходит за границы буржуазного общества к идеалу солидарности с человечеством. Хотя такой идеал и является утопическим, он может помочь преодолеть внутренние противоречия общества.
Вопросы сострадания и симпатии к людям не занимали центрального места в трудах Франкфуртской школы. Главной в них была надежда, что устранение подавления Эроса и Дионйса приведет к менее инструментальному, менее агрессивному отношению к природе. Главный объект господства инструментального разума — не мир, но угроза индивидуальности со стороны потребностей Диониса. Призыв Сирен идет изнутри. Возможно, Франкфуртская школа права: меньшее подавление внутренней природы, освобождение Эроса и Диониса приведут к менее агрессивному отношению к внешней природе. Такая агрессия представляет собой попытку подавить человеческую натуру,
проецируя ее на внешнюю природу. Следствием этого является стремление подавить желание счастья ради трудовых ценностей. Ограничения этой перспективы очевидны. Хотя освобождение Эроса может уменьшить человеческую агрессию, маловероятно, что это приведет к изменению отношения к природе.
Маркузе полагает, что хотя Эрос может быть весьма эгоистичным, он является главной социальной, жизненной силой. Это та же сила, которая создает цивилизации и обеспечивает бессмертие человеческого рода. Это, может быть, так и есть, но здесь остается мало места для природы. "Эрос и цивилизация" Маркузе (1962)'отражает подход к природе, который видит природу прежде всего как то, что может служить человеческим целям, хотя бы это и были человеческие цели под управлением Эроса. Это не эксплуататорский, но нарциссический подход к природе. Маркузе прямо говорит, что под управлением Эроса наука и технология превратят человеческие способности и желания в часть объективного детерминизма природы.
Нужно меньше Эроса и больше любви. Поэтому понятие возмещения Кляйн является следствием не Эроса,- но сострадания, способности это идентифицировать себя со страданиями хороших объектов и лучше выражает цель Франкфуртской школы, включая и наиболее романтического защитника Эроса Г. Маркузе.
Франкфуртская школа пытается получить идеалы отношений — заботу, возмещение, примирение, сострадание — из сублимированного желания. Мы увидели ограничения такого подхода. Интимность желания, его эгоистичность казались лучшей надеждой в борьбе против тотальной социализации. Однако вероятно, что Франкфуртская школа в данном случае ошибалась. Возможно, что желание не является барьером против тотальной социализации. Своим понятием "репрессивной десублимации" Маркузе признает, что желанием можно манипулировать таким образом, что это еще больше привяжет индивида к репрессивному обществу. Ж. Лакан удачно отмечает, что желание удовлетворяет свои потребности за счет автономии Я. Понятия Кляйн менее подвержены манипуляции, поскольку описывают эмоции, которые не так легко извратить обещанием их немедленного удовлетворения.
Кляйн спрашивает, почему мужчины и женщины должны любить природу. Прежде всего, в большей части мира природа отдает свои плоды с большим сопротивлением, что провоцирует активность инструментального разума. "Мать привода" представляется, а часто и является плохой матерью. В то же время многие люди в тех частях мира, где природа особенно сурова, исполнены глубокой любовью и почтением к ней. Почему? Кляйн отвечает, что вопрос заключается в том, что мы любим природу для того, чтобы мы могли сохранить отношения с ней, продолжая агрессивно извлекать ресурсы. Такой взгляд
3-1000
придает психологическую глубину проекту примирения с природой, ограничивая его утопическое содержание.
Чувствуя любовь к природе, желая сохранить и восстановить ее, мы стремимся не просто исправить нашу вину, но и сохранить связь с объектом любви, с которым мы боремся ради своего выживания. Отношения человека с природой близки к отношениям между матерью и ребенком. Поддерживая контакт с природой, человек проецирует на нее такие свои качества, как агрессию и насилие, которые потом воспринимаются нами как враждебность природы. Перспектива Кляйн связана с символическим смыслом природы, включая человеческую природу. В частности, речь идет о символическом смысле как проекции и реин-троекции нашей собственной любви, ненависти и виновности. В этой перспективе существенно только то, что природа — это другое. Именно эта "другойность" природы, а не ее статус как почвы человеческой природы делает примирение с ней возможным и необходимым, если мы стремимся улучшить сами себя, т. е. примирить нашу любовь и ненависть.
Связь между позицией Кляйн и критикой инструментального разума Франкфуртской школы очевидна. Обе защищают Я от тревоги с помощью расщепления и параноидальной проекции. В случае с инструментальным разумом происходят разделение разума на инструментальные и идеалистические аспекты и проекция борьбы с диони-сийскими потребностями Я на природу. Кляйн считает, что человек несет ответственность за тревогу и агрессию и в состоянии интегрировать этн эмоции. Она с большим подозрением относится к любой идеализации счастливой гармонии человека и природы.
Примиряясь с природой, Кляйн признает фундаментальную отдельность человека и природы. Поддерживая отношения с природой как с источником своего существования, люди обретают веру в существование добра вне нас. Следовательно, человечество должно научиться пользоваться природой, не разрушая ее. Такое понятие примирения с природой менее утопично, чем видение Франкфуртской школы, но остается далеким идеалом.
П. Н. Фомичев
95.02.004. ТРЭВЕРС Э. НЕЗНАКОМЦЫ ДЛЯ САМИХ СЕБЯ. TRAVERS A. STRANGERS ТО THEMSELVES // Brit. j. of sociology.— L., 1992 Vol 43, № 4 .— P. 602-638.
Эндрю Трэверс свой вклад в интеракционистскую социологию видит в том, что по его мнению, Я является Я постольку, поскольку оно не может быть нормализовано без потери способности к проявлениям своей самости в любой ситуации. Отталкиваясь от ритуальной
