CC BY
1656
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ЛЕКТОРИЙ - ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ
КРИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ ФРАНКФУРТСКОЙ
ШКОЛЫ
Л.Ю. Бронзино
Кафедра социологии
Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10/2, 117198, Москва, Россия
Социология Франкфуртской школы - одна из наиболее значительных теоретических концепций ХХ в. В статье описываются основные идеи данного направления развития социологической мысли, рассматривается эволюция идей школы, дается характеристика основным представителям.
Периодизация развития Франкфуртской школы
В июне 1924 г. «научный марксист» Карл Грюнберг официально объявил об открытии Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. Тогда же была обозначена главная цель созданного института - исследование марксизма. Первый директор института был ортодоксальным марксистом и переосмысления или новой интерпретации идей «учителя» не поощрял. В это время наследие Маркса в институте действительно изучали со всей тщательностью, однако инновациями никто не прославился.
Ситуация радикально изменилась в 1931г., когда институт возглавил Макс Хоркхаймер (1895-1973). Начался явный отход от ортодоксального марксизма и разработка новой теории. В развитой в 30-х гг. ХХ в. критической теории сочетаются элементы теории Маркса (особенно ее «гегельянская» часть) с идеями З. Фрейда. Замечательное уже само по себе «сложение» столь несхожих концепций, которое удалось провести достаточно гармонично, породило и весьма необычную для социологии теорию, в которой собственно марксистской осталась лишь идея критики капитализма. Но капитализм со времен Маркса сам слишком изменился - и критической теорией уже индустриального общества оказался фрейдо-марксизм. Кроме Хоркхаймера, среди представителей франкфуртской школы следует назвать Фридриха Поллака, Карла Виттфогеля, Генриха Гроссмана, Теодора Адорно, Лео Лёвенталя, Вальтера Беньямина, Герберта Маркузе. К идейным источникам школы, как уже отмечалось, относится фрейдизм, привнесенный построившим оригинальную «социальную» концепцию психоанализа Эрихом Фроммом.
Уже в 1933 г. сотрудники института, большинство из которых составляли евреи, вынуждены были эмигрировать - сначала перебрались в Женеву и Париж, затем - в США. В Институте социальных исследований в Лос-
Анджелесе работают Хоркхаймер и Адорно, Маркузе и Фромм преподают в различных университетах Америки и остаются там жить и работать после войны. Объект критики и в этот период существования школы неизменен -капиталистическое общество, только теперь франкфуртцев более всего интересует такая его разновидность, как появившийся в Германии фашизм. Первое время в США «критический пыл» слега ослаб, но ненадолго - Америка также быстро разочаровала европейских беглецов. Теперь они в наибольшей степени сосредоточили свое внимание на критике тоталитарного общества, обнаружив его истоки в специфике самого капитализма, его способов воздействия на личность, что подтвердили эмпирические исследования, проведенные Адорно.
Концепция тоталитарного государства и тоталитаризма вообще остается прерогативной сферой анализа и после войны, когда около 1950 г. некоторые сотрудники института возвратились в Германию, среди них - Хоркхаймер и Адорно, вставшие во главе возрожденной франкфуртской школы в 50-60-е гг. (Фромм, Маркузе, Лёвенталь, Виттфогель остались в США). В Германии формируется «молодое поколение» франкфуртцев: экзистенциалистскую
интерпретацию марксизма предлагает Альфред Шмидт, а наиболее известным из молодых представителей школы становится Юрген Хабермас - создатель оригинальной теории коммуникативного действия.
Нельзя не заметить, что франкфуртская школа далеко не однородное явление
- даже простое перечисление имен представляет собой отсылку к множеству самостоятельных теорий. Однако возможность объединения в формальное образование, именуемое «школой», все же имеется. Речь идет, во-первых, об объединяющей всех франкфуртцев критической идее, которая лишь меняет вектор в зависимости от изменяющихся социальных условий; во-вторых, о постоянном повышенном внимании к наследию Маркса, на фундаменте которого в той или иной степени базировались построения всех теоретиков школы; и, в-третьих, о негативной оценке технократической рациональности, предполагающей прагматическое отношение к природе и формирующей массовое, «одномерное» сознание в человеке. Тотальная «критичность» школы не означает, что результаты ее деятельности отрицательны: отвергая имеющиеся концепции и способ организации социума, франкфуртцы предлагают на их место новые, нестандартные идеи. Наиболее важный вклад теоретиков Франкфуртской школы можно классифицировать следующим образом:
а) дискуссия о соответствии непозитивистской эпистемологии социальным наукам;
б) оценки доминирующих структурных, а также культурных формирований капиталистических и социалистических обществ;
в) сочетание идей Маркса и Фрейда, в результате чего теория Фрейда была радикализована, а марксизм пополнился более глубокой теорией личности» [2].
Теория Франкфуртской школы как критика капитализма
Разум, который современная наука рассматривает в качестве источника процветания и дальнейшего прогресса общества, в действительности выполняет разрушающую функцию по отношению к сознанию, утверждают франкфуртцы. Рациональность индустриального капиталистического общества направлена лишь на использование возможно более полно отнюдь не неисчерпаемых природных ресурсов. Знаменем прогресса разум сделала эпоха Просвещения, а свое наиболее полное и логичное воплощение она находит в философской системе Гегеля - следовательно, именно на его теории необходимо сосредоточить свое внимание. Такую задачу и ставит перед собой Г. Маркузе, в работе которого «Разум и революция» (1941) утверждается, что Маркс был единственным «верным последователем» Гегеля. При этом в качестве идейных источников идей Маркузе необходимо также назвать М. Хайдеггера и «философию жизни». Это позволяет понять, как из панлогической идеи Гегеля появляется не лишенная иррационализма теория. Ведь Разум по самой своей сущности есть противоречие, оппозиция, отрицание.
Социальный мир для Гегеля есть результат опредмечивания, отчуждения идеального. Разум (предметный по определению) не может не быть отчужденным - это его неотъемлемый атрибут и базовое противоречие. Противоречивостью самого разума и следует объяснять противоречивость социальной жизни, которая всегда (по крайней мере, в Европе и еще со времен античного Логоса) строилась в соответствии с понятием о разуме, но становилась все более и более иррациональной.
Иррациональность проявляется во всей жизни социума, однако, ее наиболее яркое воплощение - появление и распространение фашизма. Об этом пишет и Маркузе, и, еще до войны, в многочисленных статьях - М. Хоркхаймер. Наибольшую известность получила его идея противопоставления критической и традиционной теорий, обоснованная в работе «Традиционная и критическая теория» (1937). Фактически, традиционная теория - это учение о природе (естествознание), которое, по мнению Хоркхаймера, занимается лишь наличным бытием, не интересуясь вопросами о должном (то есть, не критикует, а описывает то, что есть). Но поскольку с природой и не поспоришь, остается единственная сфера для создания критической теории - общество. Отсюда вывод - теория об обществе должна носить критический характер. Так, наука о природном бытии - традиционная, наука же о бытии социальном - критическая.
Нетрудно заметить, что размышления Хоркхаймера возвращают нас к неокантианской идее разделения гуманитарных и естественных наук, а сама критическая теория уже названием отсылает к основателю новоевропейской философской критики - И. Канту. Однако для неокантианцев это был вопрос о методе - абстракция и поиск общих законов рассматривались как единственно возможный метод для «наук о природе», индивидуализация, в большей или меньшей степени, - для «наук о духе». Критическая теория франкфуртской школы ориентируется, прежде всего, на построение модели общества, в которой отсутствовало бы «догматическое примирение с наличными фактами» [4; с.72]. Многие современные теории об обществе не удовлетворяют критерию
«критичности», являясь, по сути, «традиционными», так как из опытных, чувственно воспринимаемых фактов выводят стройную теорию. Технический прогресс буржуазного общества без подобных теорий невозможен. Кроме того, такой науке никогда не удается избежать идеологической предвзятости. Тому есть вполне материальные причины (Хоркхаймер все-таки марксист) - специфика разделения труда, неизбежная включенность ученого в общественную жизнь и связанная с ней ограниченность. Хоркхаймер же считает, что первым требованием к интеллектуалу все равно должна оставаться научная честность и независимость: «Дух либерален. Он не выносит какого-либо внешнего принуждения, приспособления своих результатов к воле какой-либо власти» [9; с.42].
Критическая теория должна быть теорией критического самосознания людей.
Подобной теории об обществе не появлялось, начиная с рационализма Нового времени, когда техническая применимость становится критерием истины, а главной идеей - построение дедуктивной системы. Такая наука не осмысливает себя исторически, склонна к догматизму и абсолютизации собственных построений. Свою лепту в этот процесс внес и позитивизм -подобное утверждение не случайно, учитывая склонность позитивизма не просто опираться на факты, но и выстраивать на их основе закономерности -абстракции, безусловно, по мнению Хоркхаймера, вредные для социальной науки. Всякий социальный факт должен быть исторически преобразован: с одной стороны, историчностью воспринимаемого предмета, с другой -историчностью (социальной детерминацией) самого ученого.
«Диалектика просвещения» Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно
Идеи Хоркхаймера получили дальнейшее развитие в написанной совместно с Адорно в 1948 г. работе «Диалектика просвещения», ставшей программной для Франкфуртской школы. Просвещение определяется авторами как «миф двадцатого столетия». Это миф о разуме, покоряющем природу и способном создать справедливое общество: красивая идея, которая приводит социум к осознанию (чаще всего, подспудному) того, что не люди властвуют в истории, а необходимость и слепая судьба. «Просвещение - это более чем просвещение, это природа, воспринимаемая в ее отчуждении» [10; с.46]. Связано это, в первую очередь, с тем, что рациональность Запада воспринимается как техническая способность насилия над природой. Однако же, если бы дело ограничилось насилием над природой, это было бы не столь печально - хуже, что процесс «овеществления» проникает в культуру и осуществляет ее унификацию и стандартизацию. В итоге, изменяется человек - в нем отмирает способность к рефлексии и самостоятельной интеллектуальной и творческой деятельности, зато развивается умение очень быстро «схватывать» и воспроизводить культурные стереотипы и клише. Здесь возникает возможность манипуляции сознанием, создания легко управляемого общества так же, как возможна стеоретипизация сознания отдельного индивида. Тогда характер - сложившаяся система реакций, играющая главную роль в поддержании изживших себя общественных систем. Стагнация и регресс в современном индустриальном
обществе связаны с тенденцией к тотальному управлению и исчезновению свободной инициативы.
При этом следует отметить, что Адорно и Хоркхаймер, как и большинство франкфуртцев, - «плачущие социологи». Они осознают все противоречия современного общества, но понимают и их неизбежность. Пессимистическое сознание требует ограничиться лишь констатацией факта, избегая предлагать рецепты излечения общественных болезней. Социальная теория может выступать только средством сохранения достигнутого уровня культуры и свободы, которым угрожает описываемый в этой теории тоталитаризм.
Непосредственно связано с «Диалектикой просвещения» понятие «отрицательная диалектика». Критическая теория по определению должна быть отрицательной - в противовес «позитивным» концепциям, направленным, еще со времен Конта, на познание общественных проблем и пытающимся найти их решение. Для позитивизма неприемлем пессимизм «критиков» - верно и обратное. Франкфуртцы считают своей задачей анализ общества «как оно есть», без построения идеальной модели, поскольку реализация «должного» в любом случае невозможна.
Второй аспект осуществляемой критики - ее связь с гегелевскими построениями. Не случайно, описанная выше система названа «диалектикой». Безусловно, здесь имеется и опора на марксистские идеи, но Маркс здесь больше «ранний», еще времен младогегельянства. Однако современное прочтение марксизма (особенно официальный «советский марксизм») представляется мыслителям франкфуртской школы неадекватным, огрубляющим тонкую и изящную марксову мысль. Ведь Маркс отменный критик, капитализм в его описании - система самоотрицающаяся, а на глубинные диалектические противоречия, заложенные в этой системе и разрушающие ее изнутри, никто не обратил внимания. А вот франкфуртцы это заметили и эту гениальную мысль развили. Сначала у Маркузе получилась «негация настоящего», означающая отрицание истории, а затем у Адорно появилась «негативная диалектика», понятие которой было развито в одноименной работе 1966 г.
Во-первых, Адорно утверждает, что необходимо подвергнуть критике два понятия: «тождество» и «позитивность», заимствованные у Гегеля.
«Тождество», означающее у последнего тождество бытия и мышления, по мнению Адорно, - это примирение противоположностей, оправдывающее насилие и губительное для свободы. Следовательно, необходимо главным понятием диалектики сделать «нетождественность» - принципиальное
расхождение, инаковость, противоположности такого рода, которые никогда не смогут перейти одна в другую и поэтому всегда находятся в состоянии борьбы. Таким образом, исключается вторая часть знаменитого тезиса Маркса и Гегеля о единстве и борьбе противоположностей, фактически, остается одна борьба. Главным становится существующее, фактичное, непосредственно данное во всем его многообразии.
Так, теоретически обосновывается отрицание рационального мышления. Ведь рациональность означает, в первую очередь, понятийное мышление,
базирующееся на всеобщем (признаках, которые имеют место во всех объектах). Более того, для того, чтобы отрицание было по-настоящему всеобъемлющим оно должно быть направлено и на само себя (новая разновидность «отрицания отрицания»), но так, чтобы ни в коем случае не порождать положительность, которая, по мнению Адорно, уничтожает исключительность, уникальность.
Просвещение - вера в разум, а разум - это фантом, порождающий тенденцию к самоуничтожению. Таковой с самого начала была рациональность Нового времени, внушающая людям идею прогресса. Сегодня очевидно, указывает Адорно, что прогресса нет - и никогда не существовало, поскольку не существует причинно-следственных связей между различными историческими периодами. Тем не менее, познание - главная социальная деятельность. Однако осуществляется оно, по мнению Адорно, не через понятийное мышление, предполагающее фиксацию каузальных связей, а через построение «моделей» -некоего чувственно-рационального образа, способного объяснить все: мораль, историю, свободу, смерть и т. д. Адорно называет отрицательную диалектику «ансамблем модельных анализов», причем, каждая модель имеет определенный смысл. К моделям относятся, например, учения Канта и Гегеля, моделью просвещения является «Одиссея», модель господства и подчинения - романы маркиза де Сада, модель Освенцима свидетельствует о том, что люди неспособны к коммунизму, раз истребляют себе подобных.
Так, на место «избыточного» рационализма просвещения, Адорно предлагает некий иррационалистический способ познания, в котором дискредитировавший себя Разум не должен играть никакой роли. Он был лишь способом осуществлять тотальный обман масс и манипулировать ими по своему усмотрению, то есть познание выполняло несвойственные ему и ведущие к его разрушению идеологические функции. Это вело не к прогрессу, а к деградации человечества, его тотальному самоотчуждению.
Нигилизм Адорно назван им самим «логикой распада». Для него очевидно, что последовательно было бы распространить свое тотальное отрицание и на свою теорию - это, кажется, единственный пример в истории, когда иррационалист, отрицающий логику и пытающийся излагать мысли соответствующим образом, стремящийся сказать о том, о чем невозможно сказать, требует довести нигилистическое построение до логического конца, то есть отрицает и свое собственное учение. Не пощадивший себя Адорно, разумеется, не пощадил и человечества: крах капитализма, явившийся
результатом отчуждения, будет означать, по его мнению, и гибель всего существующего, вечную войну и обретенный в смерти вечный покой.
Пессимизм, неизбежно сопровождающий подобный критицизм, разумеется, весьма примечателен, однако сам по себе не является новшеством в социальной теории - иррационалистические построения во всех своих разновидностях предвещают «конец света», правда, каждое - по своим причинам. В диалектике Хоркхаймера и Адорно любопытно другое - способ построения социальной теории, при котором рациональное и иррациональное переплетаются и образуют-таки строгую концепцию. Фактически, отрицательную диалектику можно назвать диалектикой рационального и иррационального в познании
социальной действительности. Идея отчуждения природы и человека, заимствованная у Гегеля и Маркса, становится краеугольным камнем всего здания диалектической системы и направляется на тот предмет, который не занимал классиков в должной мере - на познание. Ratio не отпускает проповедовавшего иррационализм Адорно, вынуждая всякий раз искать не что иное, как свою противоположность. При этом самая большая проблема -иррационально описать иррациональное. Текст превращается в своеобразную игру словами - игру, которую сначала нужно иррационально постичь, а затем, чтобы изложить, «перевести» с иррационального на рациональный язык.
Так, формулируются проблемы, которые пытается решить современная социология, главная из них - вопрос старый, но всегда актуальный: как сегодня можно осуществлять социальное познание? Как связана теория общества с практикой построения социума? И, наконец, почему, если есть такое количество теорий, объясняющих ошибки в социальном строительстве и учащих не повторять их в будущем, никак не удается ни один прекрасный план претворить в жизнь и осчастливить-таки человечество? Разумеется, очерченный круг вопросов слишком широк, однако именно в таком виде он провоцирует простой, даже примитивный ответ: мы просто не так познавали. Возможно, то, что предлагает Адорно вместо привычного рационального познания и «слишком сильно», так как сложно представить, чтобы кто-нибудь (кроме него самого) смог такой процесс познания осуществить. Но есть же и другие варианты, из совокупности которых, возможно, появится тот ответ, который в наше время, «толерантное» ко всему непохожему на привычные стереотипные решения, всё же будет осуществлен.
Хотя конечно, это возможно только при определенных условиях: например, если описанный Адорно и Хоркхаймером процесс не зашел слишком далеко и не все еще заражены вирусом стереотипизации и унификации, порожденным Просвещением. Ведь он угрожает не только обществу в целом, но и отдельному индивиду, порождая «одномерного человека» на индивидуальном уровне и тоталитаризм - на глобальном. Как это происходит, описывает Г. Маркузе.
«Одномерный человек» Герберта Маркузе
Две работы Г. Маркузе принесли ему мировую славу: «Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда» (1956) и «Одномерный человек. Исследования по идеологии развитого индустриального общества» (1964). Если его предыдущая книга - «Разум и революция» (1941) - была посвящена взглядам апологета западного общества - Гегеля, то в сделавших его знаменитым работах он выступает как критик этого общества, обращаясь к наследию других мыслителей, склонных к критицизму, в первую очередь, к Фрейду. Пристрастия Маркузе, кстати, менялись параллельно с эволюционным развитием, которое претерпевала Франкфуртская школа в целом.
Для Маркузе совершенно ясно, что развитие науки и техники позволяет господствующему классу сформировать новый тип массового «одномерного человека», в котором критическое отношение к обществу атрофировалось. Сам же мыслитель остается, в первую очередь, критиком, пытаясь проследить
причину зарождения современного общества и подобного типа сознания. Как и для остальных теоретиков Франкфуртской школы, основой для построений Маркузе выступает критика современного капитализма - развитого индустриального общества. Безусловно, критику капитализма лучше всего осуществил Маркс, однако многие его концепции сегодня нуждаются в переосмыслении и трансформации. Среди них - известное положение о ведущей роли пролетариата, способного революционным путем изменить общество. Но современный пролетариат интегрирован в общество и, став его частью, поддается манипуляциям сознания. Особенно хорошо это удается осуществить, манипулируя потребностями людей, то есть, навязывая рабочему классу новые потребности, которые он хочет и, в современном обществе, может удовлетворить - при определенных условиях. Потребности, разумеется, ложные, но иллюзорная возможность удовлетворить их делает из пролетария члена «общества потребления». Так формируется «одномерный», по выражению Маркузе, человек, главная характеристика которого - невозможность противостоять навязываемому господствующими классами сознанию. Ведь Маркс не случайно говорил о том, что необходимым для формирования класса является классовое самосознание - вот оно-то и отсутствует у современного пролетариата. Потому субъектом революции, то есть теми, кто может реально осуществить революционные преобразования, является уже не рабочий класс, а «изгои» общества. Пролетарии включены в процесс общественного производства и лишились «революционного запала» - остаются национальные и религиозные меньшинства, люмпены, «критически мыслящая интеллигенция», представители слаборазвитых стран. Хоть и сомнительная база для радикальных революционных преобразований, но все же лучше, чем пролетариат с его измененным, ложным сознанием.
В сегодня сформирован механизм сдерживания социальных изменений, который с успехом применяет «репрессивная», «технологическая» цивилизация современного западного общества. Поскольку «репрессивность» проявляется в давлении с целью изменения сознания, революция возможна только как «революция человека». Она состоит в отказе от участия в «игре» капитализма, подразумевающей признание потребностей «общества потребления» своими, и от внушенного средствами массовой информации «одномерного» сознания.
Маркузе утверждает, что виновна в сложившейся ситуации технологическая цивилизация, суть которой состоит в угнетении человека. Сейчас огромные технические средства не идут на благо людей, но несут им разочарование. Являясь по своему смыслу средством освобождения человека, техника, имеющая очень высокий уровень автоматизации производства и управления, становится самоцелью. Но что же делает возможным подобное превращение? Ответ, который дает Маркузе, достаточно прост, так как здесь на помощь ему приходит Фрейд. Все дело в базовых инстинктах человека, описанных основателем психоанализа: Эросе и Танатосе. Инстинкт жизни и инстинкт смерти никуда не делись из структуры личности, а, управляя ими, можно управлять миром.
Как и утверждал Фрейд, в человеке происходит постоянная борьба двух основных инстинктов. Совместное существование людей всегда было возможно, только при подавлении принципа удовольствия - в обществе люди вынуждены его ограничивать и сублимировать, направляя на производство, то есть на покорение природы, а не на соседа, у которого вполне могут быть другие планы. Длительное подавление развило достаточно совершенную в техническом отношении цивилизацию - вполне можно было бы ослабить контроль над разрушительной энергией Танатоса и дать людям возможность удовлетворять «принцип удовольствия», но это приведет к ослаблению власти. Ведь «дело не в самом факте нужды, а в том, как она распределяется между членами общества, т.е. в том, что в интересах господства, в интересах привилегированной группы на плечи остальных возлагается дополнительное подавление» [8; с.XV] -«прибавочная репрессия». Так на первый план выходит «господство», ради которого, собственно, сейчас и осуществляется столь жесткий социальный контроль. «Принцип реальности», то есть жизнь в соответствии с реально имеющимися в обществе условиями, изначально подчинен «принципу удовольствия», а потому именно он и формирует систему социальных связей, в которой главное - власть, отношение господства одних людей над другими.
Теперь техника становится формой социального контроля, так как одновременно с прогрессом производительных сил происходит и прогресс господства: «Строгий отец, который как представитель Эроса подавляет инстинкт смерти в Эдиповом конфликте, учреждает первые общинные (социальные) отношения: его запреты вводят равенство между сыновьями, задержанную по цели любовь (привязанность), экзогамию, сублимацию. На фундаменте отречения эрос начинает свою культурную работу по сплочению жизни во все большие единства. Но с умножением числа отцов, их дополнением и замещением общественной властью, а также с распространением запретов и сдерживающих моментов - увеличивается и число агрессивных позывов и их объектов. Их рост вынуждает общество к усилению защиты путем воздействия на чувство вины» [3; с.77].
Итак, техника - способ усиления защиты социального от возможного возникновения «двумерного сознания», которое направлено на изменение социальной иерархии. Рабочий класс сегодня - это инертная, спящая масса, полностью подчиненная господствующим классам и легко поддающаяся любому внушению, кроме идей, направленных на то, чтобы ее «разбудить». Основные признаки «одномерного человека» можно определить следующим образом:
• прагматизм и рационализм;
• ориентация исключительно на удовлетворение материальных потребностей;
• мировоззрение, включающее в себя представление о прогрессе как об экономическом росте, направленном на достижение всеобщего равенства и экономическому благополучию.
Вряд ли что-то из перечисленного выше можно однозначно отнести к отрицательным характеристикам отдельной личности или общества в целом.
Однако для Маркузе очевидно, что именно подобный склад мышления является основой для «репрессивной» цивилизации, существующей сегодня. Тем более важно проследить, как благие сами по себе намерения приводят в «ад» современного общественного устройства.
Еще Фрейд утверждал, что цивилизация построена на принуждении, поскольку в человеке нет того, что необходимо для его существования: первичные инстинкты (вечные Эрос и Танатос) неизменны, а среди них нет ни «инстинкта труда», ни «инстинкта социальности». Отсюда следует вывод о неизбежности существования цивилизации именно такого рода - репрессивной. Технологичность ведет к совершенствованию всех форм контроля и к унификации потребностей и сознания членов общества. Быстро растут материальные блага, а вместе с ними, увеличиваются и возможности удовлетворения материальных потребностей для большинства населения. Это усиливает трансформацию сознания, гасит революционные импульсы, которые могут быть только результатом неудовлетворенности в получении материальных благ. В итоге, материальное благополучие, «сытость» порождают всем довольного и неспособного к преобразованиям «одномерного человека».
Однако, как утверждает Маркузе, речь не должна идти о неизбежности сложившийся ситуации. «Репрессивная» цивилизация не единственно
возможная. В конце концов, не всякий же труд вызывает отвращение и осуществляется под давлением культуры - эта идея противоречит теории Фрейда, поэтому он уделял ей не слишком много внимания. Маркузе же строит на ней свои предположения относительно будущего человечества. Существующий в наши дни «принцип реальности» носит исторически ограниченный характер, хотя по сей день человечество не знало иной цивилизации, кроме описанной выше. Отдавая себе отсчет в возможной утопичности идеи, Маркузе все же предлагает «гипотезу нерепрессивной цивилизации»: «Принцип производительности определяет целостную
репрессивную организацию сексуальности и инстинкта разрушения. Поэтому, если бы исторический процесс вел к устареванию институтов принципа производительности, он также приводил бы к отмиранию организации инстинктов, т. е. освобождал бы инстинкты от ограничений и уклонений, вынуждаемых этим принципом. Это бы предполагало реальную возможность упразднения прибавочной репрессии, и тем самым разрастающаяся деструктивность поглощалась или нейтрализовалась бы усиливающимся либидо» [3; с.133].
Теория личности Эриха Фромма
Эрих Фромм стоит несколько особняком от других представителей Франкфуртской школы, - во-первых, он в значительной степени социальный психолог, а не социолог или социальный философ, во-вторых, он являлся франкфуртцем относительно недолго (уже в 1933 г. эмигрировал в США и больше не вернулся). Тем не менее, его идеи очень близки по духу и Маркузе, и Адорно, и Хоркхаймеру своим фрейдо-марксистским критицизмом и оказали
огромное влияние на становление школы, а также - современной социальной науки в целом.
Основные положения теории Фромма изложены в его работах «Бегство от свободы» (1941), «Здоровое общество» (1945), «Современный человек и его будущее: социально-психологическое исследование» (1960), «Картина человека у Маркса. Из важнейшей части ранних писем Карла Маркса» (1963), «Революция надежды» (1968) и др. Фромм первым «подправил» концепцию Фрейда, избавив ее от лишнего биологизма и придав ей черты социальной теории в полном смысле этого слова. Фромм сочетает психологизм с экзистенциализмом и стремится выяснить механизм взаимодействия психологических и социальных факторов в процессе формирования личности.
Как и другие представители Франкфуртской школы Фромм ставит современному обществу диагноз - это больное, отчужденное общество, которое травмирует психику человека постоянным страхом, активизирует его извечные комплексы, вызывает чувство беспомощности и бессмысленности существования. Итак, главным для Фромма становится «душа человека» -отдельного индивида, который «заражен» общественной болезнью, но ещё не безнадежен. Определение, которое он дает понятию «личность» неоригинально, зато достаточно четко: «Под личностью я понимаю целокупность как
унаследованных, так и приобретенных психических качеств, которые являются характерными для отдельно взятого индивида и которые делают этого отдельно взятого индивида неповторимым, уникальным» [7; с.53].
Человек - существо противоречивое и в этой противоречивости бесконечно трагическое. То, что сегодня принято называть биосоциальным единством человека, Фромм рассматривает как причину «невписанности» человека как в природный, биологический мир, так и в мир культуры. Человек находится в уникальной ситуации, поскольку по своим физиологическим функциям принадлежит к миру животных, следующих всегда своим инстинктам и потому живущих в гармонии с природой. Вместе с тем, человек отделен от животного мира. Поступки людей не определяются только их инстинктами, по сравнению с другими организмами, проживающими на Земле, он слаб и беззащитен перед лицом природы, а в полной мере использовать свои же культурные достижения, чтобы достойно противостоять опасным сюрпризам, с которыми он часто сталкивается в природной среде, невозможно из-за недостаточно развитого «морального сознания». Человек почти довел до совершенства технику, но не в состоянии развить самосознание, которое могло бы сделать его истинным царем природы и мерой всех вещей. Вместе с тем, «нарушение» инстинктивных установок связано как раз с сознанием - драматично быть «мыслящим животным»: знать, что ничего не знаешь, знать, что смертен, знать, что ничтожен и бессилен, потому что случайно оказался не в том месте и не в то время.
Более того, человек почти ничего не знает о самом себе, точнее, представляя себе особенности функционирования внутренних органов (анатомию) и историю развития культуры, он, тем не менее, не сумел найти механизма взаимодействия биологического и социального. И это при том, что
он «балансирует» на тончайшей грани между природным и общественным. Фромм отдает себе отсчет в том, что выявление этого механизма - процесс, сопряженный с огромным количеством трудностей, среди которых особое место занимает то, что природа человека не является раз и навсегда данной, а формируется в процессе эволюции, и в дальнейшем этот процесс не остановится. Таким образом, природа человека носит динамический характер -это следствие унаследованной от животных и развитой с помощью культуры адаптационной системы: «Обе формы человеческого существования:
добывание пищи для выживания в узком или более широком смысле и свободная спонтанная активность по реализации человеческих способностей и поиску смысла за пределами утилитарной работы - внутренне присущи человеческому существованию. У каждого общества и каждого человека есть собственный особый ритм, в котором проявляются обе формы поддержания жизни. Что действительно важно, так это то, с какой силой проявляется каждая из них и какая над какой господствует» [6; с.272]. В обществах различного типа это соотношение различно. Современное индустриальное общество, по мнению Фромма, представляет собой пример господства утилитарной составляющей существования человека.
Человеческая жизнь ограничена смертью - мысль не новая, но получающая у Фромма особый смысл. Возможности, заложенные в человеческом существе огромны, но слишком малая продолжительность жизни делает немыслимой их полную реализацию. Это еще одно трагическое и неизбежное противоречие человеческого бытия, которое приводит к деструкции социальных отношений. В результате возникают деформированные стремления и влечения. Фромм выделяет психологические механизмы, создающие неконструктивную психическую структуру: мазохистский, садистский, деструктивистский и
конформистский. Все они провоцируют «бегство от свободы» и способствуют формированию «авторитарной личности». Как и в терминологии Адорно, под «авторитарной личностью» скрывается двойственное отношение - желание безраздельно властвовать над более слабыми и желание подчинятся более сильному.
Психоанализ как основа всех построений Фромма вынуждает его искать предмет конкретного и развернутого исследования в различных видах психических расстройств, притом, что их источник для мыслителя очевиден -изначальная противоречивость человека, усугубленная современным состоянием общества. Сегодняшний прогресс в области науки и техники отнюдь не радует мыслителя, ибо эти достижения используются нерационально. Они не освобождают человека от природной необходимости (необходимости поминутно бороться за биологическое выживание), а привязывают его к комфортному быту, без которого он теперь не может обойтись. В итоге, в обществе торжествует утилитаризм, а существование человека детерминируется уже созданными им самим искусственными структурами не в меньшей степени, чем до того - природными. Личность становится стандартной, унифицируется -только так, принимая без оговорок навязываемые обществом правила, человек «спасается» от невротического состояния, в которое погружает его осознание
противоречивости собственного бытия. Итак, это механизм защиты, который и порождает, в результате, полностью стандартизированный тип личности, что, естественно, только усугубляет противоречия.
Развитие науки и техники лишает человека естественной связи с природой, что приводит к нарушению его психического здоровья. Люди, живущие в капиталистическом обществе - существа иррациональные, невротики с навязчивыми стремлениями или просто больные. Что же делать в подобной ситуации? Фромм не просто констатирует неприглядную социальную реальность, но и пытается найти выход из сложившейся ситуации. Социальная революция не исправит положения - необходима «революция сознания». Больное общество может вылечить «универсальный психоанализ». Должно осуществиться внутреннее моральное перерождение людей, хотя вопрос, как конкретно такое возможно, не находит у Фромма ответа. Для него ясно только, что психотерапия должна быть направлена на создание нового человека, достигшего внутренней свободы и счастья и потому способного создать здоровое, бесконфликтное, динамичное общество. Такого нового человека можно воспитать, и нужно воспитывать.
Теория общества Эриха Фромма: «Иметь или быть?»
Социальность, утверждает Фромм вслед за Марксом, концепцию которого он подробнейшим образом анализирует, предполагает тотальное отчуждение. Только Маркс ошибался, полагая, что оно есть атрибут лишь одного капиталистического общества, и исчезнет с возникновением коммунизма после социалистической революции. Все значительно сложнее, так как нужно создать человека новой формации, а опыт существующего социалистического государства - СССР - свидетельствует: оно не может ликвидировать
отчуждение, поскольку базируется на тех же нерациональных принципах, что и капитализм. Более того, рассматривать отчуждение только с тех позиций, которые предлагал Маркс, на сегодняшний день неадекватно, поскольку, как позднее писал об этом процессе Ю. Хабермас, отчуждение потеряло свое наглядное подтверждение в нищете. Общество изменилось - необходимы новые принципы исследования такого его феномена, как отчуждение.
Социальные формы жизни, утверждал Фромм, разрушают базовые потребности человека. Происходит это под влиянием общих условий существования человека, а также технологического прогресса, который, как уже отмечалось, иррационализирует потребности и угрожает, тем самым, психическому здоровью человека. Фромм анализирует духовные формы отчуждения, в чем ему очень помогает психоаналитическая традиция, и представляет современного человека невротиком, склонным к деструктивности и легко поддающимся любым манипуляциям сознания. Отчуждение, в трактовке Фромма, - это явление столь глубоко коренящееся в современном обществе, что представляет собой разновидность «чуждости», удаленности от всего в этом обществе (что не означает отсутствие детерминированности со стороны социума), приводящее к отчуждению себя самого - «самоотчуждению». Человек, таким образом, чужд другим людям и как бы лишен человечности в
психологическом и в природном смысле. Заметим, что это положение близко тому, что на самом деле описывал Маркс - нередко у Фромма речь идет не о ревизии марксизма и не о дополнении последнего фрейдизмом, а о прямом и адекватном описании марксистской теории. Самому Фромму правильная интерпретация Маркса казалась насущно необходимой, и он не всегда пытался выйти за рамки марксовой концепции (например, в работе «Картина человека у Маркса. Из важнейшей части ранних писем Карла Маркса»).
Последнее обстоятельство, впрочем, не мешает Фромму несколько вольно, хотя и небезосновательно, соотносить понятие «отчуждение» с фрейдовским «перенесение», хотя и с некоторыми оговорками: «Вне всяких сомнений, предложенная Фрейдом интерпретация перенесения содержит в себе значительную долю истины и подтверждается большим количеством свидетельств. Однако это еще не полное объяснение. Взрослый пациент - не ребенок, и говорить о ребенке в нем или о его бессознательном - значит использовать топологический язык, не учитывающий всей сложности фактов. Взрослый пациент-невротик - это отчужденное человеческое существо; он не способен на сильные чувства, он испуган и подавлен, потому что не чувствует себя субъектом и инициатором собственных поступков и переживаний. Он невротичен, потому что отчужден» [5; с.319]. Именно здесь, как нам кажется, и проявляется наиболее ярко специфика трактовки этого понятия Фроммом, фиксируется единство психологического и социально-экономического факторов в отчуждении.
Социальный аспект отчуждения человека в современном обществе прослеживается также и с помощью понятия «социальный характер». Понятно, что «характер» - термин, имеющий непосредственное отношение к психическим особенностям личности. Тогда «социальный характер» -понятие, в котором фрейдовский психологизм и марксову социальную детерминацию можно примирить. Фромм утверждает, что это - своеобразная «функция» личности, совокупность привнесенных в нее обществом установок (врожденных и приобретенных), в соответствии с которыми она и живет: «Не только экономический базис создает определенный социальный характер, который, в свою очередь, порождает некоторые идеи. Однажды созданные идеи тоже влияют на социальный характер и опосредованно - на социально-экономическую структуру общества, - утверждал Фромм, - я подчеркиваю здесь то, что социальный характер - это промежуточное звено между социально-экономической структурой и господствующими в обществе идеями и идеалами. Причем этот посредник действует в обоих направлениях: от экономического базиса к идеям и от идей к
экономическому базису» [7; с.335]. Проанализировав различные формы социального характера, Фромм приходит к выводу, что развитие той или иной формы общения приводит к формированию определенного социального характера. Он представляет собой стабильную, четко выраженную в каждом индивиде систему ориентаций, благодаря которой личность приспосабливается к обществу. Фромм выделяет пять форм социализации, используя психоаналитическую теоретико-методологическую базу: мазохизм, садизм,
деструктивизм, конформизм и любовь. Им соответствуют следующие способы адаптации к обществу: рецептивный, эксплуатирующий, накопительский, рыночный и продуктивный. Человек, в принципе, свободен при выборе определенной ориентации, но общество активно культивирует в своих членах тот тип социализации, который ему наиболее приемлем. Из-за этого человек рискует «освоить» только навязанные ему штампы поведения и потерять столь дорогую Фромму свободу выбора.
Социальный характер - понятие, противостоящее индивидуальности, уникальности отдельной личности. Речь идет о характере целого общества: «Подобно индивидуальному характеру, «социальный характер» можно
определить как специфический способ, с помощью которого энергия направляется в определенное русло; отсюда следует, что если энергия большинства людей данного общества канализируется в одном и том же направлении, то они обладают одной и той же мотивацией, и, больше того, они восприимчивы к одним и тем же идеям и идеалам.... С помощью этого понятия я обозначаю ядро структуры характера, свойственное большинству представителей данной культуры, в противовес индивидуальному характеру, благодаря которому люди, принадлежащие одной и той же культуре, отличаются друг от друга» [5; с.330].
Социальный характер, конечно, необходим - благодаря нему поддерживается стабильность общества, хотя он и лишает человека свободы. Ведь капитализм, например, - яркий результат культивирования в членах общества стремления к дисциплине, бережливости, трудолюбия и проявления «накопительской ориентации». Но нынешний капитализм (современное индустриальное общество) ориентирован уже не на накопление, а на потребление. Это общество уже способно удовлетворить большинство материальных потребностей людей, и насущная необходимость в дисциплинированности («подчинении авторитету») почти отпала. Но власть перешла к бюрократической элите, которая, используя современные средства психологического контроля, манипулирует общественным сознанием. Опять же, лишая человека свободы выбора. Так формируется общество потребления, главная характеристика которого -безудержное транжирство.
Фромм формулирует свою знаменитую дихотомию: иметь или быть? Современное общество поставило своей целью обладание максимальным количеством вещей, то есть всегда предпочитает «иметь». Таков смысл существования общества в целом. Но таков ли смысл существования человека? Фромм, безусловно, отвечает на этот вопрос - «нет». Обладание является атрибутом человека как биологического существа, а потому потребление излишеств лишает человека человечности. Необходимо «быть», то есть смыслом человеческой жизни должна стать максимальная реализация заложенных в нем возможностей. «Бытийствовать» означает стремиться к самореализации. Первая ступень в этом процессе - самосознание, которое, в свою очередь, вызывается эмоциональной привязанностью к миру и другим людям, что означает не обладание, а, напротив, жертвование частью себя: «У человека есть не только ум и потребность в системе ориентации, позволяющей ему найти некий смысл в
окружающем его мире и обустроить его; у него есть еще душа и тело, нуждающиеся в эмоциональной привязанности к миру - к человеку и к природе... Человек, пренебрегший самосознанием и способностью тосковать, был бы беспомощной пылинкой, унесенной ветром, если бы не нашел эмоциональных привязанностей, удовлетворяющих его потребности в соотнесенности и единении с миром за пределами его личности» [6; с.268]. «Быть» значит не подчиняться слепой необходимости, иметь свободу выбора. Этого современное индустриальное общество потребления и лишает человека в первую очередь.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адорно Т. Исследование авторитарной личности. - М., 2001.
2. Джери Д., Джери Д. Франкфуртская школа критической теории // Большой толковый социологический словарь (Collins). - М., 1999.
3. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда.
- Киев, 1995.
4. Социальная философия франкфуртской школы. - М., 1978.
5. Фромм Э. Из плена иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом // Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
6. Фромм Э. Революция надежды // Фромм Э. Психоанализ и этика. - М., 1993.
7. Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. -М., 1993.
8. Юдин А. Парадоксы Великого Отказа // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда. - Киев, 1995.
9. Horkheimer M. Traditionelle und kritische Theorie. Vier Aufsatze. - Frankfurt a. M., 1970.
10. Horkheimer M., Adorno T. Dialektik der Aufklarung. - Frankfurt a M., 1969.
11. Marcuse H. Reason and Revolution. Hegel and the Rise of the Social Theory. -N.Y., 1954.
CRITICAL SOCIOLOGY OF THE FRANKFURT SCHOOL
Bronzino L.Y.
The Department of Sociology
Peoples’ Friendship University of Russia Miklukho-Maklay str., 10/2, 117198, Moscow, Russia
The sociology of the Frankfurt School is one of the most significant theoretical approaches of the twentieth century. The article describes general features of this area of sociological thought. The evolution of school’s concepts and main specimens are also closely examined.
