CC BY
26
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ
ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ у , р.-у, /
________________ ГОДСЦЙСКАЯ АКАДГ» ,_7 ТАЛ
Н4УН
шггавм пт*' »*••,»*/ |
И »ЩПШ—« №9, [
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
2
издается с 1991г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 95.02.001-95.02.038
МОСКВА 1995
теории особенно некстати в свете глобальных современных перемен. Систематический анализ истории критической теории позволяет уловить эти изменения. Возможно, необходим больший акцент на политической экономии.
Сторонники постмодернизма не в состоянии создать критическую теорию современного общества. Необходимы теории, которые могли бы учитывать фрагментацию и новые формы социальной структурации, обращать внимание на дезорганизацию и реорганизацию в существующем социальном порядке и комбинировать макро- и микроперспективы. Классические модели критической теории могут быть использованы для анализа современной ситуации. Хотя нам нужен новый синтез социальной теории и политики, наследие Франкфуртской школы продолжает оставаться актуальным. Новые социальные теории несомненно учтут его.
П. Н. Фомичев
95.02.002. ХАБЕРМАС Ю. ЗАМЕТКИ О РАЗВИВАЮЩЕЙСЯ ИСТОРИИ РАБОТЫ ХОРКХАЙМЕРА.
HABERMAS J. NOTES ON THE DEVELOPMENTAL HISTORY OF HORKHEIMER’S WORK // Theory, culture and society.— L. etc. 1993 .— Vol. 10 P. 61-77.
Юрген Хабермас (профессор Франкфуртского университета) напоминает, что вместе с другими членами Франкфуртской школы в 30-е годы Хоркхаймер полагал, что можно очистить марксизм от того, что в него привнесли Второй и Третий Интернационалы, и применять марксизм как научный метод. Они полагали, что в ближайшем будущем в либеральном обществе между марксизмом и буржуазными науками сложатся рабочие отношения и найдется место для любых конкретных дисциплин. Однако только Хоркхаймер связал оригинальную концепцию философии с программой междисциплинарного материализма, так как он хотел расширить философию нефилософскими средствами.
Социальные ученые не были заинтересованы в этом проекте, а философы школы, Адорно и Маркузе, возможно, занимались им не слишком серьезно. Хоркхаймер, как и Маркс, верил, что философия в традиционном понимании кончилась вместе с философией Гегеля и что идеализм, который пытался ее реанимировать, выродился в идеологию и демонстрирует только индивидуальную беспомощность. Он также был согласен с Марксом, что философия только тогда может быть истинной, когда она будет тесно связана с практикой.
Однако надежды на революцию в ближайшем будущем не оправдались, поэтому стала насущной задача создания научной теории, кото-
рая была бы неподвержена идеалистической трансформации. Эта социальная теория должна была сохранить сущностное содержание почив-шей философии. Социально-научная трансформация являлась единственным шансом выживания для философского мышления. Хоркхай-мера можно назвать антифилософом, а то, что он делал, — материалистической деконструкцией философии.
Большую часть своих работ Хоркхаймер написал в 30-е годы. Единственным интегральным понятием у него являлось понятие междисциплинарного материализма. При этом считалось, что исторический процесс должен гарантировать, что критический подход представляет собой объективный результат социальных конфликтов, воспроизводится и усиливается ими. В начале 40-х годов Хоркхаймер разуверился в основных своих постулатах. Он близко подошел к концепции истории В. Беньямина и начал сотрудничать с Адорно. Эмиграция оказалась тяжелым ударом для Хоркхаймера, так как он лишился своего института, журнала, учеников и единомышленников.
В двух эссе, написанных в 1941-1942гг., Хоркхаймер обосновывает свою позицию, утверждающую что гуманизм несет ответственность за новое варварство. Если в Германии он видел в фашизме переход от монополии к государственному капитализму (а в будущем — к либерализму), то в эссе нацистский режим рассматривается как нестабильная смешанная форма, которая будет заменена, “интегральным этатизмом” государственного социализма советской модели. Сталинизм он описывает как наиболее выраженный тип “авторитарного государства”, как будущее фашизма. Такой интегральный этатизм прекратит политику расовой ненависти, борьбу за власть и ликвидирует все то, что еще недостаточно тотально администрировано. Бюрократическая сеть опутает все общество, контроль секретной полиции будет абсолютным.
Эссе показывают, что Хоркхаймер движется от материалистического понимания истории ко взглядам Беньямина. Он рассматривает как равные возможности, что развитие производительных сил приведет к социализму и уничтожит его. То, что имелось в виду под “социализмом”, потеряло внутреннюю связь с историческим прогрессом. Революционная надежда ушла из мира, стала утопической в плохом смысле слова, бездомной. Надежда на диалектическое измерение в историческом процессе утратила свое обаяние.
Однако если то, что случилось, —бегство из континуума истории, то наблюдаемые исторические тенденции лишаются серьезного интереса. То, что стоит изучать, —; это только инварианты бедствий и подавления, которые образуют непрерывный ряд событий. Существенный интерес может вызывать только структура господства, которая монополизировала прогресс в форме инструментального разума. Уже не Маркс, а Ницше указывает путь. Не социальная теория, погружен-
2-1000
ная в историю, но радикальная критика разума, которая разоблачает союз разума и господства, выявляет, почему гуманизм привел к тоталитаризму.
В своих работах о буржуазной и исторической философии Хорк-хаймер долго прослеживал процесс перехода объективного разума в субъективный. Его всегда интересовало, как в условиях возникающего буржуазного общества понятие разума определяется через его взаимосвязь с индивидуальным выживанием и возвращается обратно к своему инструментальному смыслу. Он выявил связь между буржуазным эгоизмом и инструментализацией разума для манодического Я — интереса. Однако этот инструментальный разум только появился как продукт буржуазной эпохи; он вышел за ее пределы в постбуржуазное общество, что выполнило обещание, данное однажды субстанциальным разумом, который тем временем деградировал до номинализма. Теперь Хоркхаймер не имеет этой надежды.
С ростом фашизма буржуазная идея разума видится в другом свете. Либеральное общество оказывается последней гуманной стадией в необратимом саморазрушительном процессе разума. За несколько лет до этого Адорно еще писал в “Материализме и морали”, что идея гуманитарного (человеческого) общества, в котором нечто вроде автономной морали утратит свою основу и функцию, является следствием самой моральной философии Канта. Теперь он отмечает, что категория индивидуальности плохо сочетается с крупной промышленностью. Вследствие эгоизма буржуазного индивида наступает дезинтеграция его сознания, а моральный закон теряет своего адресата.
Совместная работа н? / “Диалектикой Просвещения” ознаменовала полный разрыв Хоркхаймера и Адорно с довоенной программой. Введение к “Диалектике Просвещения” начинается со скептического отношения авторов к традиционной науке и к своему научному прошлому. Адорно еще в молодости воспринял две темы Беньямина: негативная тотальность и естественная история, с одной стороны, и родство мифа и современности — с другой. В “Диалектике Просвещения” эти темы вместе с идеей разума Хоркхаймера свелись к функциям самосохранения. Тем не менее текст не получился однородным и индивидуальные авторские отличия между отдельными частями ярко выражены.
Наибольшая разница проявляется в том, как оба автора относятся к апориям, сформулированным в,предисловии. Если Просвещение описывается как неумолимый процесс саморазрушения, то на каком основании критик может делать такие выводы? Ницше неоднократно подчеркивал, что радикальная критика разума должна быть саморе-ферентна. Критика не может быть одновременно радикальной и оставлять свои стандарты в неприкосновенности Хоркхаймер становится жертвой этой апории. Он выступает против того вывода, что даже акт
просветительского познания сам подвержен воздействию диагнозиру-емого процесса саморазрушения, что может лишить его освобождающего эффекта. Он скорее запутается в противоречиях, чем принесет деятельность Просвещения в жертву ницшеанству. Он полагает, что Просвещение должно просвятить само себя, если люди не хотят сами себя предать.
Эта позиция выдает себя в тех частях, где очевидно авторство Хоркхаймера. Это настаивание на силе теории, доведенное почти до эсхатологии, и вера в антиавторитарную тенденцию Просвещения. Адорно с большим почтением отнесся к апории о самореферентной критике разума, поскольку он был способен предложить для обсуждения другую тему. Он не мог полагаться исключительно на силу просвещения философской критики. Он позволяет философскому разуму двинуться в парадоксы отрицающей саму себя философии идентичности. Для него подлинное эстетическое переживание современного искусства проявляется как независимый источник понимания.
Работа, которая непосредственно предшествовала сотрудничеству Адорно с Хоркхаймером, уже содержала в себе набросок тем, ставших существенными для поздней философии Адорно. В работе о Шенберге, написанной в 1940 г. и опубликованной в 1948 г. в качестве первой части “Философии современной музыки”, речь идет о Мимезисе, деформированном императивами самосохранения, но сохранившимся в утопическом содержании эстетически прекрасного. Это устанавливает отношение взаимного соответствия между эстетикой, искусством и негативной диалектикой, которая хранит в себе то, что философская критика не может больше гарантировать: анархическую надежду, что когда-нибудь негативная тотальность будет разрушена.
Разница между Хоркхаймером и Адорно объясняет разницу в поведении после возвращения в Германию. Бели Адорно опубликовал целый ряд книг, то Хоркхаймер кроме вышедшей в 1967 г. “Критики инструментального разума” не написал ничего существенного. Причина этого состоит в уже упоминавшемся несогласии Хоркхаймера с апорией самореферентной критики разума. В отличие от Адроно он не мог обратиться за помощью к скрытой миметической субстанции, содержащейся в эзотерических работах современного искусства, ни стать иррационалистом как последователи Ницше. Современный государственный террор не составляет сомнения, что инструментальный разум привел к тоталитарному. Хоркхаймер хотел остаться верным своему исходному импульсу “помнить о Другом, находясь в печальном статус-кво”, не ища убежища в божественной мудрости. Но как может философский критицизм счесть для себя возможным отношения с чем-то совершенно другим.
В своих поздних письмах и статьях Хоркхаймер обратился к рели-
гиозноб вере как к тому, что может отличить фальшивое от истинного, моральное от аморального. Только религия может придать жизни смысл, сделать ее большим, чем простым самосохранением.
Изначально Хоркхаймер полагал, что критическая социальная теория сможет превратить рациональное содержание философии в нечто научное. Такое критическое по отношению к философии постметафи-зическое мышление заставило позднего Хоркхаймера рассматривать теологию, а не философию, даже в форме негативной диалектики, в качестве единственной альтернативы унылому позитивизму. Он писал о критической теории, что она заменила теологию, но не нашла новые небеса даже на земле.
То, что Хоркхаймер упоминает теологию, свидетельствует о том, Что философия истории не только утратила свой исторический базис, но и угрожает разрушить свои собственные основания, критикуя разум. Поздняя философия Хоркхаймера оказалась перед дилеммой: “Диалектика Просвещения” не могла оставаться последним словом, но блокировала возврат к материализму 30-х годов.
Хоркхаймер восстановил Институт социальных исследований после своего возвращения, возродил эмпирические социальные исследования в Германии. Возобновленный контакт с формальной организацией науки не был напрямую связан с убеждениями, сформулированными в “Диалектике Просвещения”. В своей критике позитивизма Адорно защищал старые позиции, в то время как Хоркхаймер уклонялся от проблемы, Это было вызвано тем, что он не был защитником этически мотивированной социологии маргинальных групп, которая слишком лишена теории.
После войны Хоркхаймер положительно относился к политической форме западных демократий, к образу жизни западной цивилизации. Он интуитивно наделил развитые капиталистические страны рациональным потенциалом, в котором он долго сомневался теоретически. В своем анализе позднего капитализма Хоркхаймер придерживался идей, которые соответствовали схеме негативистской философии истории. Он не смог изменить свою позицию в соответствии с изменившейся политической ситуацией. Вместо этого он говорил о противоречивом облике либерального капитализма. Естественно, он продолжал видеть ограничения буржуазной культуры в том, что самоуверенность, автономия, индивидуальное благородство развиваются изолированными индивидами и не приводят ко всеобщему освобождению. С возрастом Хоркхаймер становился консервативнее. Он не считал, что свобода и гуманность являются чисто буржуазными качествами.
Положительно отношение к институтам западного мира, вызов неизбежности тоталит; изма, разрушающего индивидуальность и свободу, имеют свои особенности. Отношение к жизни, которое выражает
себя в поздней афористической философии, возможно, лучше всего объясняет неспособность Хоркхаймера объединить свои фрагментарные взгляды в убедительное отражение фрагментарной социальной реальности. Несмотря на все почести, он не чувствовал себя дома в Германии, что в ней снова могут прийти к власти фашисты.
П. Н. Фомичев
95.02.003. АЛЬФОРД Ф. ПРИМИРЕНИЕ С ПРИРОДОЙ? ФРАНКФУРТСКАЯ ШКОЛА, ПОСТМОДЕРНИЗМ И МЕЛАНИ КЛЯЙН. ALFORD F. RECONCILIATION WITH NATURE? THE FRANKFURT SCHOOL, POSTMODERNISM AND MELANIE KLEIN // Theory, culture and society.— L. etc., 1993 .— Vol. 10 .— P. 207-227.
Исторически не было контакта между Мелани Кляйн и Франкфуртской школой, пишет Фред Альфорд. Кляйн была современницей Анны Фрейд. Как и Фрейд, Кляйн переехала из Германии в Великобританию. Сразу после войны Кляйн была лидером Британского психоаналитического общества. Работа “Вклад в психогенезис маниакально-депрессивных состояний” (1975) была написана в 1935 г., за 20 лет до того, как Маркузе опубликовал “Эрос и цивилизацию”. Франкфуртская школа не была знакома с ее взглядами. Одной из причин этого, возможно, было то, что в Америке психоанализ развивался иначе, чем в Англии. В Америке такие психоаналитики, как Кэрен Хорни и X. Салливан, отказались от большей части теории инстинкта Фрейда, особенно от инстинкта смерти, для того, чтобы поднеркнуть добродетели зрелости и социальной интеграции. В это время в Англии Мелани Кляйн и ее последователи Джоан Ривиера и Сусанна Исаакс развивали позднюю метафизику Фрейда на климатическом материале.
Совместить научный подход Кляйн с утопической позицией Франкфуртской школы очень трудно, но можно постараться. Хабермас назвал проект Франкфуртской школы попыткой говорить от лица тех, кто не может это сделать сам. Это жертвы несправедливости и угнетения, которые страдают и умирают, а также те, кто страдает от безжалостности природы. К этой теме обращается Маркузе в заключении “Эроса и цивилизации”, доказывая, что память о страдании и преждевременной смерти людей — главная отличительная черта критической социальной теории. Эти же темы — жадность, ненасытность, агрессия, греховные последствия этих страстей и попытка смягчить тот вред, который они наносят, —:были главными в работе Кляйн.
Центральное место в программе Франкфуртской школы занимает критика инструментального разума, известная также как критика диалектики Просвещения. Согласно М. Хоркхаймеру и Т. Адорно, в основе “Одиссеи” Гомера лежит реальная история. Одиссей перехи-
