CC BY
113
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 3 индекс серии 3.5 рефераты 95.01.001 - 95.01.045
МОСКВА 1995
Список литературы
1. Black representation, the labor movement and the 1988 election« //Pol. affair*. -Wash.,1988.- Vol. 109, N 4,- P. 27.
2.Cooper M., Golden Sh. Race and the South //US new* a. world rep. - Wash., 1990.-Vol.109, N 4. - P.22-23.
3. Dissonant voices //Nesweek. - N.Y., 1986. - Vol.107, N 9. - P. 26.
4. The Gallup report. - Princeton, 1987. - Rep. 264. - 22 p.
5. The Gallup report. - Princeton, 1987. - Rep. 266. - 21 p.
,6. Gupie R. An exercise in futility? //Newsweek. - N.Y., 1991. - Vol. 117, N 18. - P.
23-30.
7. Kautrowitz В., Springen K. Atcnuons bond from 9 to 5 //Newsweek. - N.Y., 1988. • Vol. Ill, N 10. - P.27,
8. Lacayf R. Zaw and disorder //Time. - N.Y.,199l, - Vol. 137, N 12. - P. 41.
9. Ln/idrv B. The new black middle class. - Berkeley; Univ. of California press, 1987. -XII, 250 p
10. Monrow S. Does affirmative action help or hurt? //Time. - N.Y., 1991. - Vol. 137, N 13. - P. 45.
11. Murray Ch. Affirmative racism //New republic. - N.Y., 1984. - Vol. 191, N27. - P.
23.
12. Rinkney A. The myth of the black progress. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1984. - 198 p.
13. Stalcy S, Bigger is not better the virnues of decentralized local government //USA today. - N Y„ 1993. - Vol. 121, N 2574. - P. 10-15.
15. Current population reports/U.S. Dep.of comrtimerce.Bureau of ccnsus. -
Wash ,1991.-N448.-P. 22.
95.01.003-006. СМЕЛОВА M.H. ИБЕРИЙСКИЙ ПОЛУОСТРОВ: АВТОРИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ И ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕХОДА К ДЕМОКРАТИИ.
95.01.003. КАПЛАНОВ Р.М. ПОРТУГАЛИЯ ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1945-1974). - М.: Наука, 1992. -188 с.
95.01.004. ХЕНКИН С.М. .ИСПАНИЯ ПОСЛЕ ДИКТАТУРЫ: (СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕХОДА К ДЕМОКРАТИИ)/ РАН. Ин-т сравнит.политологии и пробл.рабочего движения. - М.: Наука, 1993. -199 с.
95.01.005. КОРКИЛЛ Д. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА И КОНСОЛИДАЦИЯ ДЕМОКРАТИИ В ПОРТУГАЛИИ. CORKILL D. The political system and the consolidation of democracy in Portugal //Parliamentary affaires. - L., 1993. - Vol.46, N4. - P.517-533.
95.01.006. ГИЛЛЕСПИ P. ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ ИСПАНИИ: ДИСКУССИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
GILLESPIE R. Tbe continuing debate on démocratisation in Spaia //Parliamentary affaires. - L., 1993. - Vol.46, N4.. P.534-548.
Противоречия российского пути к демократии, политические конфликты и социальные потрясения, охватившие постсоветское пространство, по-прежнему заставляют присматриваться к опыту стран, не так давно переживших процесс перехода от авторитарного к демократическому режиму. В свете этого .несомненный интерес представляют две монографии, посвященные Испании и Португалии, странам, прошедшим не так давно сходный период в своем развитии.
Несмотря на то, что в работах берутся разные временные рамки и делается акцент на разных проблемах (если в работе канд.ист.наук Капланова Р.М. показаны эволюция португальского режима в послевоенный период и нарастание его кризиса, то в исследовании канд.ист.наук Хенкина С.М. рассматриваются предпосылки, ход и этапы становления демократии в Испании с упором на'исследовании проблем рабочего класса, его места и роли в этом процессе, причем аналиэ охватывает период от середины 70-* до середины 80-х годе»), их содержание в немалой степени перекликается, давая возможность для сопоставления.
Чтобы понять, почему оба режима просуществовали так долго, намного пережив другие фашистские режимы Европы, авторы обращаются к анализу их идеологии и практики, выявляют специфические черты обеих диктатур, которые обусловили их силу и слабость. Они объясняют, почему один из них, португальский, распался так молниеносно в результате военного 'переворота, а франкистская диктатура прекратила существование мирным путем,
постепенно эволюционируя к демократии через постоянно смягчавшиеся формы правления.
В первой главе монографии Р.Капланова "Истоки и сущность салазаризма" дастся краткий очерк истории Португалии; автор подробно останавливается на кризисе либерализма конца XIX • начала XX в., который привел в 1928 г. к установлению военной диктатуры. При Салазаре (премьер-министр с 1932 г.) режим приобретает новые черты: создана единственная, правящая партия "Национальный союз"; формируется идеология "нового государства", отраженная в конституции 1932 г., в основе которой лежало понятие "нации" и и в качестве составной части также входила и имперская доктрина; становление корпоративизма (основанного не на огосударствлении, как в Италии Муссолини, а на принципе свободной ассоциации) и создание предпринимательских объединений "гремиу" вместе с так называемыми предкорпоративными организациями, которым были предоставлены широкие полномочия по регламентации хозяйства и распределению товаров; авторитарная центральная власть, фактически диктаторские полномочия президента (реально находившиеся у Салазара) и декоративная роль представительного органа • Национального собрания.
Однако многие западные исследователи, не отрицающие фашистского влияния на Португалию, сомневаются в принадлежности "нового государства" к европейскому фашизму (не было массового фашистского движения, массового террора, культа вождя, воинствующего расизма, иррационализма). Они также отмечают значительное влияние церкви и сравнительно слабое -"Национального союза". Официальные декларации режима содержали выражения враждебности принципу тоталитаризма и уважения к гражданским свободам.
"В целом "умеренный" характер португальского фашизма, помимо личных особенностей диктатора, объяснялся социальной структурой Португалии, где не было ни столь сильного
монополистического капитала, ни столь политизированных городских масс, как в развитых европейских странах, и пестротой правящего блока. Союз с церковью и консервативно-монархической аристократией сообщил салазаризму его традиционалистскую окраску, его культ "привычности" и "статики", отмечает автор (001, с.45).
Наиболее отчетливо специфика португальского фашизма проявилась в сфере идеологии (отсутствие культа вождя, "элитарный"1 характер фашизма, открыто аристократический характер салазаровской идеологии и его подчеркнутая "духовность", стремление иметь продуманную "философию государства", отсутствие фронтального антиинтеллектуализма и внешний рационализм, сильный отпечаток томистских концепций и откровенный традиционализм, '.созвучный "Аксьон франсез"). "Большинству фашистских движений и режимов Европы чужд этот "рационалистический и консервативный" вариант фашизма", * отмечает автор, имея в виду его внешнюю форму (001, с.42).
Однако автор не ставит под сомнение фашистскую суть португальского режима. "Ни социальная сущность режима, ни его политическая структура, ни его террористические методы не позволяют говорить о "нефашистском" характере салазаризма"(001, с.37). Об этом говорит и такой фактор, хак "фашистское самосознание" салазаровского режима.
Развитие фашистского движения в целом не предшествовало приходу Салазара, а следовало за ним, будучи в значительной мере вдохновляемо сверху. Несколько лет существовало и "чисто фашистское" движение - национал-синдикализм, которое впоследствии было распущено и влилось в "Национальный союз". Новая, более сильная волна тотальной фашизации охватила страну с началом испанской гражданской войны. Создается военизированный "Португальский легион", массовое мелкобуржуазное движение, насчитывавшее после 1939 г. 120 тыс. человек, которое вместе с фашистской организацией "Португальская молодежь" слепо
следовали итало-германским образцам. Отмежевываясь на словах от тех или иных сторон политики Италии и Германии, критикуя тоталитаризм, португальские фашисты не отрицали своего духовного родства с ними.
Действительность фашистской Португалии была далека от уважения прав и свобод. Репрессии, хотя и меньшие по масштабам, чем в других фашистских государствах, имели целью создание ситуации посттоталитаризма, духовной и политической демобилизации общества с помощью селективного и "служащего примером" насилия.
В первой главе первой части в разделе "Лицо диктатуры" С.М.Хенкин также обращается к вопросу о сущности диктатуры в Испании и выделяет ее четыре основных компонента: контролируемая экономика, автаркия, корпоративизм и социальное
I
маневрирование, которые образовывали цельный и сложный механизм. В структуре власти главная роль отводилась армии и церкви. В идеологии диктатуры консервативно-традиционалистские взгляды господствовали над фашистскими.
У франкизма было немало общего с тоталитарными режимами, считает автор, но он также не был тоталитарной диктатурой в строгом смысле слова, а имел существенные отличия от классического германского фашизма (в структуре власти доминировали консервативно-традиционные институты, существовали ограниченный плюрализм, дозированное инакомыслие, были учреждены кортесы, отсутствовала опора в виде организованной и политически активизированной массы населения). Идеологическая платформа была гетерогенной и эклектичной - в ней переплетались идеи "фалангисгской революции" и военной диктатуры, католицизма и монархической реставрации (004, с.17-23). Причем эти принципиальные различия с течением времени становились все ощутимее.
Франкизм, подчеркивает автор, не был застывшим монолитом, и можно выделить два качественно отличавшихся друг от друга периода: первый (1939 - конец 1950-х годов) может быть условно
назван "тоталитарно-авторитарным", а второй (конец 50-х - 1975 годы) - "авторитарно-технократическим". На рубеже 60-х гг. продолжение изоляционистского курса было чревато усилением отсталости страны и усугублением социально-экономических трудностей. В правящем лагере усилились разногласия между технократами в лице сторонников католической организации "Опус деи", представлявшими динамичные круги испанской буржуазии и выступавшими за хозяйственную реформу, и фалангистами, требовавшими продолжения политики автаркии и сохранения государственного контроля над экономикой. Франко решается на проведение глубокой экономической реформы, что означало разрыв со сложившейся в 30-50-х гт. социально-политической практикой. В ходе реформы была перестроена хозяйственная система, отменен государственный контроль над хозяйственной деятельностью, предоставлен широкий доступ на внутренний рынок иностранным фирмам, изменено законодательство. 60-?0-е годы • это годы испанского "экономического чуда*, переход к "открытой экономике", использовани е новейших достижений НТР. В правительстве место фалангистов заняли технократы, связанные с "Опус деи". Была введена система коллективных договоров на предприятиях, экономические забастовки были исключены иэ числа уголовных преступлений, ушло * прошлое разжигание оголтелого национализма и религиозного фанатизма. -Ыю хотя либерализация "по-франкистски" быдв крайне противоречива и от ослабления репрессий режим снова переходил к их ожесточению, но успехи в экономике давали франкизму резервы для маневрирования (004, с.26-26). Лишь в 1974-75 гг. власти вновь взяли курс на "либеризацию".
Что* касается . португальского режима, то после окончания войны Салазар был также вынужден прибегнуть к политическому маневрированию под давлением
антиправительственных выступлений. Однако не подлежит сомнению, что и - в этот период режим отождествлял себя с европейским фашизмом.
5--325
Автор отмечает во введении, что избранный им для исследования период (1945-1974) дает возможность составить адекватное представление о салазаризме, т.к. послевоенная фаза выражает его сущность не меньше, а в известном смысле и больше, чем его ранний период (003, с.4). "Не опираясь на массовое движение,- указывает в заключении автор, • режим должен был в той или иной мере учитывать интересы самых различных кругов - от финансово-промышленной элиты и крупных аграриев до широких слоев португальской средней и мелкой буржуазии... Осуществляемая режимом политика принудительного классового сотрудничества и планомерной колониальной эксплуатации привела к становлению и укреплению' монополистического капитализма, но одновременно принесла определенную выгоду португальской буржуазии в целом" (003, с.184)
Во второй главе "Послевоенная либеризация" отмечаются новые моменты в политическом арсенале диктатуры: на период избирательной кампании разрешалась свобода печати, оппозиция допускалась к участию в выборах. "Пойдя на подобную "либеризацию", режим изменил свои традиционные методы, "заморозил" некоторые тоталитарные устремления. Это маневрирование режима отражало особенностии португальского фашизма, в котором либеральная" демагогия играла большую -роль, чем социальная" (003, с.57).
Однако "либеральные" уступки носили скорее формальный, чем реальный характер, и действовали только на время избирательной кампании, причем за несколько недель до выборов правительство возвращалось к цензуре и начинало кампанию террора против оппозиции, вынуждая ее снять своих кандидатов и бойкотировать выборы, которые неизменно заканчивались "победой" "Национального союза".
Таким образом, за пять-семь послевоенных лет вполне обозначился политический курс, которого "новое государство" будет придерживаться на протяжении ближайших десятилетий. Облик,
принятый салазаровской диктатурой в эти годы, новые явления в политике и идеологии режима (периоды "свободы" во время выборов, лузо-тропикалистская фразеология в колониях) сохранились без изменения до самого краха режима. Период бурной политической борьбы вскрыл те важные противоречия внутри правящего лагеря, которые Салазару удалось лишь относительно ненадолго отодвинуть на задний план" (003, с.80-81).
Автор уделяет много внимания внутренней борьбе в правящей верхушке в послевоенные годы, факту, которому до сих пор историческая литература не уделяла должного внимания.
Представители финансово-промышленной элиты с 50-х годов ставили под вопрос чрезмерное государственное вмешательство, сетуя на "жесткую регламентацию* и "обременительную фискальную систему". Проблема "государственного вмешательства" вызвала столкновения среди руководства страны, которое раскололось на "этатистскую" фракцию и "либеральное" течение. Группа "либеральных технократов" выступила - против господства традиционного подхода "нового государства" (строгое соблюдение принципа финансовой стабильности, сдержанное отношение к иностранным инвестициям) в первом шестилетнем плане (1953-1958), считая, что такой курс тормозит экономическое развитие (003, с.97). Однако он просуществовал до самого падений португальского фашизма. И хотя "бум" 50-х годов принял довольно устойчивый характер (ежегодный прирост национального продукта составлял в среднем 4,1%), отставание Португалии от промышленно-развитых стран Запада росло. Острота ситуации усугублялась интеграционными процессами в европейской экономике.
Когда в середине 60-х появились признаки стагнации, правительство Салазара вынуждено было прибегнуть к иностранному капиталу, что: способствовало росту концентрации и централизации капитала, и допустить выход на мировую арену португальских предприятий. "Экономическое - развитие создавало благоприятные условия для деятельности группировки 5"
"европеистов", которые во многом продолжали политическую линию неолибералов. Их программа включала такие уже ставшие традиционными требования, как ликвидация протекционизма, отказ от дорогостоящего "предкорпоративного" бюрократического аппарата. Они выступали за некоторую социально-политическую либеризацию, которая благоприятно повлияла бы на внешние связи португальских монополий, "Европеисты" считали обязательной принадлежностью современного государства, необходимой для экономического и социального планирования, профсоюзную систему...Они настаивали на внимании к человеческому фактору на производстве, требовали более гибкой политики в области культуры и информации"(003, с.140). Европеисты не хотели ухода из колоний, но надеялись найти политическую формулу урегулирования конфликта, склоняясь к федералистским планам. М.Каэтану играл по отношению к ним роль вдохновителя и ментора.
Экономический "бум" 50-х годов во многом был обусловлен жесткой эксплуатацией природных и людских богатств колоний, которые стали приносить Португалии огромную прибыль. Салазаровская колониальная политика удовлетворяла не только правящий лагерь, но и большинство умеренных антисалазаристов. Для португальского империализма, намного более слабого, чем его традиционные европейские конкуренты, жизненно важное значение имел непосредственный политический контроль над колониями.
Однако с началом национально-освободительной борьбы в Анголе, Мозамбике и Гвинее, как показывает автор в главе "Колониализм в одной империи: война в Африке и внутриполитический тупик", захватившей врасплох правящую верхушку, стремление ликвидировать конфликт, предоставив заморским территориям более или менее фиктивную автономию или даже независимость в рамках португальской федерации, распространилось и в военных, и в цивильных реформистских кругах, за которыми стояли мощные экономические силы. Эти тенденции на
протяжении 60-х гадов все в большей степени пробивали себе дорогу в среде финансовой и Промышленной олигархии (003, с.120-121).
В противоположность распространенной точке зрения в исследовании приводятся доказательства того, что значительная часть португальских монополий уже в 60-е годы стремилась перестроить африканскую политику Португалии на новой, чисто экономической основе. "На примере Португалии видно, что в условиях известной зрелости экономического развития среди сил, стоящих за правоавторитарным режимом, углубляются разногласия по вопросу о том, насколько целесообразно сохранять в неприкосновенности традиционные репрессивные методы, сложившиеся в 20-30-е годы" (003, с.186).
Колониальная война привела к консолидации сторонников традиционных методов колониального господства вокруг правительства, к усилению в нем экстремистских элементов. "Европеистам" на лиссабонской политической арене противостояли "африканисты", которые выступали за "борьбу до конца" и которым сочувствовали дельцы и банкиры, наиболее тесно связанные с эксплуатацией заморских территорий, промышленники, пострадавшие от демонтажа протекционистской системы, крупные землевладельцы и консервативная часть генералитета. К ним прислушивалась мелкая буржуазия.
Пришедший к власти в сентябре 1968 г. вместо заболевшего Салазара его сподвижник М.Каэтану поначалу проявлял нацеленность на реформы: вернул из ссылки ряд видных умеренных оппозиционеров, провел ряд встреч с представителями оппозиции, обновил кадровый состав "Национального союза", гражданских губернаторов, провел ряд реформ, расширивших права профсоюзов и демократизующих избирательный процесс. В состав правительства приходят молодые "технократы". Не случайно, что в " идейном и личном плане Каэтану и его "технократы" были во многом близки к своим испанским коллегам, среди которых в тот период преобладали сторонники католических убеждений" (003, с.154).
Но правые демонстрировали нетерпимое отношение к любой, пусть самой ограниченной либеризации. Нежелание и неспособность Каэтану пойти на разрыв с "ультра", боязнь структурных перемен приводят к тому, что к концу 70-го года его реформаторские порывы сходят на нет.
Был отвергнут проект конституции, предусматривавший гарантии гражданских свобод, реорганизацию судебной системы, восстановление избрания президента всеобщим голосованием, что могло бы способствовать эволюции режима в буржуазно-демократическом направлении. Единственным реальным результатом конституционной реформы 1971 г. было расширение автономии заморских территорий. Ангола и Мозамбик получили наименование штатов, а законодательные собрания провинций и штатов получили новые полномочия. Целью политики "автономизации" было создание условий для "португальского присутствия" в африканских колониях даже в случае получения ими независимости. Однако такая крайне ограниченная автономия не могла покончить с национально-осовбодительным движением. В 1973 г. была провозглашена независимость Республики Гвинеи-Бисау.
Автор отмечает, что "африканисты" не могли простить Каэтану того, что он сделал первый шаг в сторону неоколониалистского решения африканской проблемы, а "европеисты" - того, что этиг шаг оставался единственным. Таким образом, лравительство Каэтану оказалось в изоляции и по отношению к "деловым кругам" (003, с.173).
Нерешительность и безволие правительства казались особенно разительными по сравнению с активизировавшейся оппозицией. В обстановке тяжелейших последствий мирового экономического кризиса, после ряда поражений во внешней политике в начале 1974 в условиях активизации забастовочной и антифашистской борьбы в марте 1974 г. Каэтану подал в отставку, но она не была принята. 16 марта происходит первая, неудачная попытка переворота, а 25 апреля вооруженные силы Португалии, возглавленные "Движением
вооруженных сил", свергли власть Каэтану. Переворот произошел практически бескровно. За несколько суток были демонтированы институты свергнутого режима: ПИДЕ, ДЖС, "Португальский легион", цензура. Новое правительство во главе с А.Спинолой, провозглашенным президентом страны, обещало восстановление демократии и проведение выборов в Учредительное собрание.
"Попытка Каэтану решить насущные политические и экономические проблемы Португалии с помощью испытанных салазаровских методов (показная либерализация, кооптация части правой оппозиции, автономия заморских территорий) в конечном счете оказалась для режима самоубийственной... К середине 70-х годов противоречия внутри португальского общества вообще и внутри правящей коалиции в частности достигли такой степени остроты, что предотвратить взрыв можно было лишь путем перехода от авторитарной системы к демократической, т.е. путем самоликвидации "нового государства" (003, с.187). Пойти же на самоликвидацию режим не захотел, делает вывод автор. Он считает, что самоликвидация других авторитарных режимов, в частности в Испании, во многом объясняется воздействием португальского примера.
Р.Гиллеспи отмечает, что процесс демократизации в Испании многие считают идеальной моделью, т.к. Испания избежала беспорядков,' которые сопровождали переход к демократии в Португалии, и как имперская держава в прошлом является центром притяжения для более широкого международного объединения, особенно в связи с появившейся в начале 90-х гг. идеей иберийсхого сообщества (004, с535). СШСенкик также считает испанский вариант демократизации хрестоматийным: "растянувшийся на десятилетия кризис франкистской диктатуры, а затем ее ликвидация протекали здесь очень последовательно, отлившись в "чистые формы" (004, с.З).
В 70-е годы начал формироваться консенсус демократического типа, основанный на свободе выбора, многообразии и борьбе мнений.
В июне 1974 г. был создан Демократический совет ряда оппозиционных партий, потом по инициативе социалистов • Демократическое согласие. Оно призвало всех недовольных диктатурой к политике национального примирения, предполагавшей единство действий с перешедшими в оппозицию к режиму группами правящего класса. Идея национального примирения проникала в сознание их здравомыслящей части, сформировавшейся в период бума. К части делового мира и слоям франкистской бюрократии добавилась оппозиция католической церкви, а затем и части армии. "Шел трудный процесс сближения влиятельных и многочисленных слоев "побежденных и победителей" в гражданской войне".
Существенным представляется и то, что в испанском обществе господствовал страх перед повторением гражданской войны; для миллионов людей радикальный разрыв с франкизмом был синонимом нового социального потрясения, которого все стремились избежать.
Толчком перехода к демократии стала смерть Франко в ноябре 1975 г. Автор считает крах франкизма глубоко закономерным: "Он изжил себя, поскольку выполнил главную историческую задачу (сходную с теми, которые обычно осуществляют правоавторитарные режимы) - дал толчок переходу Испании от традиционного общества к современному, одновременно была снята возможность "красной альтернативы" (004, с.43).
В обстановке невиданного подъема массового забастовочного и демократического движения, образования в марте 1976 г. Демократической координации, объединившей 13 политических организаций и профсоюзов, которая выдвинула программу "демократического разрыва" с франкизмом, монополистическая олигархия и высшая франкистская бюрократия должны были искать пути выхода из кризиса. Первое послефранкистское правительство возглавил К.Ариас Наварро, известный своими консервативными взглядами, а сам кабинет носил компромиссный характер - в него вошли и "цивилизованные правые", ориентировавшиеся на
постепенное изменение режима, и представители "бункера". Даже обещание осуществить некоторые преобразования вызвало ожесточенное сопротивление ортодоксальных франкистов.
Ставший главой государства после смерти Франко король Хуан Карлос I придерживался либеральных взглядов и считал серьезные перемены в Испании, неизбежными. Так как блокирование назревших реформ и жесткое подавление оппозиционного движения обостряли обстановку в стране, король санкционировал отставку правительства, тем самым сорвав маневр части правящего класса, направленный на сохранение старого режима под подновленной вывеской. Нового премьера Адольфо Суареса король избрал из числа "цивилизованных правых". Его кабинет состоял из министров, не занимавших первостепенных постов в период диктатуры и не участвовавших в гражданской войне.
Программа правительства предусматривала установление системы политической демократии, амнистии политзаключенных, осуществление политической реформы, создание условий для проведения ьыборов в кортесы и разработки конституции. В этот крайне опасный период конфронтации между "верхами" и оппозицией первые могли удержать политическую инициативу, лишь перехватив и претворив в жизнь часть требований, выдвигаемых "низами". "А.Суарес, доселе малоизвестный политик, оказался блестящим тактиком с феноменальным чутьем, - считает автор,-Действуя продуманно и расчетливо, он сумел за гол провести ряд реформ, ликвидировавших наиболее одиозные институты франкизма и вводившие в Испании демократические нормы и институты" (004, с.47).
А.Суарес претворял реформы в жизнь быстро, но осторожно, направляя их только против институтов, но не производя никакой чистки аппарата управления; (Необходимо отметить, что переход был осуществлен на основе франкистского законодательства, в которое были заложены механизмы пересмотра" действующего правопорядка.) Но санкционировал переход, оставаясь за кулисами, 6-325
король. Будучи официальным преемником Франко, он приобрел легитимность в глазах франкистского генералитета и высшей бюрократии, превратился в олицетворение преемственности и получил возможность двигаться по пути демократических перемен, не вступая в конфронтацию с силами "вчерашнего дня" (004, с.48).
• Умелая тактика главы правительства, сочетавшего метод убеждения франкистских кортесов с угрозами в их адрес, привела к тому,' что франкистские кортесы одобрили проект закона о политической реформе, совершив "политический харакири". Проект признавал суверенитет народа и упразднял основные франкистские институты - корпоративные кортесы и "Национальное движение", закладывая основы представительной демократии. Однако против проекта резко критически выступила оппозиция и призвала бойкотировать референдум по законопроекту.
Тем не менее в декабре 1976 г. большинство испанцев пришло высказать свое первое свободное волеизъявление за последние 40 лет и 94,2% из них проголосовали "за". Суарес сумел одержать верх и над демократической оппозицией. Ей пришлось отказаться от лозунга "демократического разрыва" в пользу идеи "согласованного разрыва", подразумевавшей проведение демократических реформ путем переговоров и сотрудничества между оппозицией и реформистскими элементами в правительстве и государственном аппарате. Победа на референдуме, диалог и постоянные контакты с оппозицией позволили Суаресу "стабилизировать политическую ситуацию и расширить легитимность правительства, добившись признания как "верхов", так и "низов" общества" (004, с.51).
Перед правительством стояла задача преобразовать оппозицию из антисистемной во внутрисистемную силу, и Суарес рискнул легализовать компартию, хотя это могло повлечь за собой непредсказуемую реакцию армии. В то же время правительство умело навязывало правила игры левым силам с целью заставить их подстраиваться к политике властей и не выходить за "дозволенные пределы", не отказываясь и от репрессий.
Так как противостоять долго как правым, так и радикально левым было невозможно, то Суарес создает свою сильную влиятельную организацию - Союз демократического центра, которая одержала победу на выборах 1977 г., первых после гражданской войны, набрав 34,4% голосов. Выборы отразили происшедшую в лагере испанской буржуазии перегруппировку сил: на авансцену общественной жизни выдвинулись окрепшие в ходе экономического подъема промышленно-финансовые круги, оттеснив те группы олигархии, которые занимали господствующие позиции при франкизме. Политика Суареса вызвала массовое одобрение умеренно настроенных слоев населения.
Крупного успеха добились оппозиционные партии, несмотря на разобщенность (ИСРП набрала 29,2% голосов, КПИ - 9,2%). Неофранкистская партия Народный альянс получила 8,3% голосов, а откровенно реакционные силы не набрали и 1% голосов. Таким образом, испанцы высказались за дальнейшую демократизацию. Но говорить о полной ликвидации франкизма было преждевременно, т.к. только что установленные демократические институты сосуществовали с формально действовавшими законами диктатуры, господством франкистов в местных и участием в центральных органах власти (004, с.53-54).
Суарес призывал заменить старое разделение Испании на правых и левых "национальным согласием", "атмосферой мира, демократического сосуществования и сотрудничества" между основными политическими силами страны. Добившись - удовлетворения ряда своих требований, левые партии заняли умеренные позиции и пошли на политику компромиссов, сняв наиболее радикальные требования. Во главу угла КПИ и ИСРП ставили защиту и консолидацию хрупкой демократии, о предотвращение ультраправого переворота, а задачи переустройства 0 общества отошли на второй план. Глубокая переоценка ценностей произошла и в буржуазных партиях, которые во многом приняли ценности "побежденных" в - гражданской войне, признавая б*
необходимость сотрудничества всех парламентских партий. "Значительная часть "верхов" и "низов", преследуя разные цели, двигались в одном направлении, придя к консенсусу демократического типа. Раскол на два блока сменился цивилизационными формами сосуществования противоположных социально-политических сил" (004, с.4).
Утрата политической непримиримости, взаимные уступки левых и правых партий были созвучны господствовавшим в Испании умеренным настроениям, неприязненному отношению к "радикальным экспериментам" и страхом перед гражданской войной.
В октябре 1977 г. между правительством и всеми Парламентскими партиями бы заключен "пакт Монклоа", содержащий программу экономических и политических мероприятий, необходимых для перехода к представительной демократии, по преобразованию социально-экономической структуры страны. Каждая из сторон согласилась на уступки во имя достижения общей цели - стабилизации режима представительной демократии. Заключение пакта отразило сложившееся на политическом уровне "равновесие сил" (004, с.62).
К концу 1978 г., когда истек срок пакта, правительству удалось добиться путем проведения налоговой и финансовой реформ улучшения валютно-финансового положения, хотя и ценой игнорирования социальных аспектов. Но С.Хенкин отмечает высокую роль "пакта Монклоа" в стабилизации социально-политической ситуации в Испании на переходном этапе, главным образом в создании благоприятного положения для разработки новой конституции страны (004, с.65). В течение 15 месяцев над ее проектом работал комитет, созданный в конституционной комиссии кортесов, в который входило по 3 представителя от СДЦ, по одному от ИСРП, КПИ, НА и каталонских националистов. "В результате применения техники консенсуса политическими элитами испанского общества новая конституция отразила интересы не какой-либо одной партии или социальной группы, а баланс интересов всех
политически* сил" (там же). В декабре 1978 г. конституция большинством голосов'была одобрена на референдуме (87,7%).
Франкизм как политическая система был похоронен, а представительная демократия получила юридическое оформление. Конституция пересматривала основы национально-государственного устройства и принципиально изменяла правовой статус личности, создавая юридическую основу для продолжения демократического переустройства общества. Но становление демократии отнюдь не достигло рубежа необратимости. На муниципальных и парламентских выборах весной 1979 г. закрепилась уже сложившаяся расстановка политических сил. При поддержке СДЦ предприниматели и профсоюзы подписали в 1979 и 1980 гг. два общенациональных соглашения по социально-экономическим вопросам, а в 1981 г. было заключено Национальное соглашение о занятости, основной целью которых было заключение "социального мира", необходимого для укрепления демократии.
Другим взрывоопасным фактором был национально-региональный вопрос. Правительство Суареса признало право национальных меньшинств на автономию, в конституции признавался многонациональный характер испанского государства и местные языки. Против курса на автономизацию выступили ультраправые , считая, что это грозит распадом страны, и радикальные националисты, которые, добиваясь независимости» прибегали к терроризму, как террористическая организация баскских националистов ЭТА.
Буржуазно-консервативные, нередко профранкистски настроенные силы все еще сохраняли мощную материальную базу, социальные позиции и влияние в обществе. Под их воздействием в политике СДЦ произошел сдвиг вправо. Ослабились позиции правящей коалиции, резкв снизилась популярность А.Суареса, появилось ощущение зыбкости и обратимости процессов. В январе 1981 г. правительство ушло в отставку, а новый кабинет возглавил Л.К.Сотело. 23 февраля 1981 г. правые силы армии предприняли
попытку государственного переворота. Лишь вмешательство монарха не позволило путчистам реализовать планы и "подстраховало" новую политическую систему.
Автор делает вывод: "Опыт правления СДЦ показал, что обновленческие тенденции в "верхах", сформировавшиеся в недрах авторитарных режимов, начав процесс демократических перемен, чаще всего оказываются неспособными довести их до конца и сделать необратимыми" (004, с.7б). Историческая роль этой партии, раздиравшейся внутренними противоречиями, оказалась исчерпанной, продемонстрировав слабость реформистского потенциала испанской буржуазии.
Период упрочения демократии прошел под знаком ИСРП, которая находится у власти с 1982 г., когда за нее проголосовало 48% избирателей. Видя свою главную задачу в стабилизации демократии, ИСРП выдвинула в целом умеренную программу, не предусматривавшую осуществление антикапиталистических и антимонополистических преобразований. Руководство проводило реалистическую политику, основанную на прагматизме. Были осуществлены: военная реформа, обеспечившая лояльность армии гражданской власти, ряд социальных реформ, в целях осуществления технологической перестройки экономики было принято несколько проектов (План развития электроники и информатики, Закон о развитии науки и технологии), реализована серия программ помощи предприятиям, внедрявшим новую технологию, завершился процесс децентрализации государственного управления и предоставления отдельным областям автономного статуса. Одним из
важнейших средств экономической модернизации и политической стабилизации ИСРП считало вступление Испании в ЕЭС (1 января 1986 г.). В 1986 г. получило одобрение на референдуме присоединение Испании к НАТО. Эти меры покончили с политической и социальной изоляцией Испании.
Консолидация демократического режима облегчалась для ИСРП ее ролью бесспорного лидера в формировавшейся партийной
системе . Ее основной конкурент • НА - не смог набрать выше 25-26% голосов на выборах 1986 и 1989 года. В начале 90-х годов в Испании не существовало реальной альтернативы социалистам как справа, так и слева. ИСРП "оказалась партией, сумевшей консолидировать испанское общество" (004, с,99).
Вторая часть книги "Меняющийся облик рабочего класса* посвящена рассмотрению новых, коренным образом изменившихся условий развития рабочего класса Испании и адаптации к ним рабочего движения Испании.
В заключение С.М.Хенкин отмечает те аспекты, которые способствовали столь быстрому и успешному переходу к демократии. Во франкистской Испании диктатура почти не затронула первичные устои социальной жизни (собственность, землю, семью), хотя с ограничениями, но функционировал рынок. Сохранились и структуры дофранкистского периода. Возрождение в недрах авторитарного режима элементов гражданского общества облегчило последующее достижение общественного согласия и демонтаж диктатуры. Причем ломка авторитарных структур -в экономике и политике не совпала по времейи, отход от автаркии произошел еще при франкизме. Демонтируя диктатуру, испанцы осуществляли прежде всего политическую демократизацию общества.
Относительно высокий уровень социально-экономического развития, достигнутый в годы авторитаризма, облегчил становление новой политической системы. За гады франкизма в результате глубоких социальных сдвигов радикально изменилась политическая культура испанцев, на смену конфронтации пришла готовность к диалогу и компромиссам, отсутствовали движения, требовавшие социального мщения, и антифранкистская истерия. Бывшие сторонники диктатуры не объявлялись "врагами" нации и сохраняли возможность продолжать политическую деятельность .
В Испании противоположные политические силы признали первенство интересов общества над интересами отдельных партий и движений. Лидеры основных партий сумели подняться над
узкопартийными амбициями и преодолеть сопротивление собственной среды. Практика испанского процесса свидетельствует об исключительной важности формирования конструктивного реформистского блока сил, стоящего в центре политического спектра.
Уникальной является роль монарха Хуана Карлоса, который стал гарантом перехода к новой политической системе и ее стабильности. Необходимо отметить и высокий уровень компетентности испанских политиков, проявивших политическое искусство (004, с.193-196).
Р.Гиллеспи также подчеркивает значение быстрого процесса экономического роста, модернизации и ограниченной либерализация рынка, происшедшие в 60-х - начале 70-х гг. Это сделало авторитарный режим анахронизмом даже в глазах части франкистской элиты. Экономические изменения одновременно усилили оппозицию и убедили растущую часть правящей элиты в необходимости политических преобразований. Но все же автор предлагает не преувеличивать экономический фактор. Он также настаивает на значимости процесса смены поколений, когда ветераны 30-х гг. ушли с политической сцены в 70-х. Нельзя пройти и мимо важности европейского фактора для демократизации в Испании. Если авторитарному режиму был прегражден путь в Ее, то новый режим получил ощутимые выгоды от европейской солидарности, в то время как создание сценария будущего антидемократическими элементами затруднялось по мере успехов европейской интеграции (006, с.535).
Основная часть статьи Р.Гиллеспи посвящена анализу литературы, где он выделяет основные точки зрения по вопросам окончания периода перехода к демократии и консолидации демократического режима, а также господствующие в академических кругах подходы. Примечательно, что со временем былой консенсус в отношении содержания и сроков разных периодов демократизации
постепенно размывается и сейчас в научной литературе наблюдается большой разброс мнений.
Обычно окончание перехода к демократии в Испании относят к 1978-79 гг., связывая его с разработкой и принятием Конституции, за которой последовали первые всеобщие выборы и муниципальные выборы, принятие статуса автономии Страны Басков и Каталонии. Хуан Линц датирует окончание перехода более ранним периодом, относя его ко времени, когда избранное правительство получило столько власти, что уже могло не делить ее с неизбранными органами (006, с.536).
В то же время Конституция только наметила общие рамки "автономной системы" как компромисса между унитарным и федеральным государством. Детали были обговорены правительством и региональными властями и получили выражение в автономных статусах 17 сообществ, одобренных к 1983 г., а реальный процесс передачи власти занял еще несколько лет. Многие именно 1983 г. считают датой окончания переходного периода.
Менее распространенная точка зрения связывает окончание перехода с внешней политикой Испании, разделяя переход на политический (до конца 70-х), экономический (структурная политика регулирований и серия социально-экономических пактов начала 80-х гг.), международный - вступление Испании в ЕЭС, НАТО, установление отношений с Израилем и председательство в ЕЭС в 1989 г. Но этот подход неправомерен, т.к. внешняя политика -это лишь следствие внутренней.
В концептуальном плане мнения разделяются вокруг основополагающего вопроса о том, кто играл центральную роль в демократизации • элиты или массы. Именно элиты выдвинули инициативу, которая привела к консенсусу, • таков один из аргументов сторонников первого подхода (Джон Хигли и Ричард Гюнтер * определяют демократическую консолидацию как "консенсусное единство элит в целостной демократической системе"). Но нельзя видеть в массах лишь одобряющих зрителей (006, с.537).
7-325
Существует и "левый" вариант "элитной" точки зрения испанские политические и рабочие лидеры в конце 70-х годов несли ответственность за уменьшение иллюзий в отношении к новой демократии, т.к. они демобилизовали массовые движения, добивающиеся более радикальных изменений. В.Диас Перес и Р.Фишмен показывают, что испанские рабочие в целом придерживались умеренных взглядов.
Действительно, с той поры, как испанская демократизация повернулась к реформе, отвергнув идею "демократического разрыва", наступил период сотрудничества элит, а политические партии и их лидеры сталй центральными фигурами процесса перехода.
Альтернативный подход делает упор на роли масс, утверждая, что без возрождения гражданского общества и растущего, давления в пользу политических изменений маловероятно, что часть франкистской элиты согласилась бы на стратегию реформирования в направлении подлинной демократии. Перес Диас и Фоуерейкер видят главный импульс в переходе от франкизма к демократии в гражданском обществе, в массовой оппозиции франкизму студентов и рабочих. Они также подчеркивают роль профсоюзов, которые вместе с Конфедерацией предпринимательских организаций способствовали сокращению социальной напряженности, проявив готовность к заключению соглашения по производственным отношениям и социально-экономическим вопросам (006, с.537-538).
Эти две позиции - "элитная" и "массовая" • не исключают друг друга, но на практике не используются одновременно. Основное направление дальнейших исследований как раз и лежит в области изучения'взаимоотношений политических и неполитических элит, между элитами и массами.
Еще боЛьший разброс мнений существует в дискуссии о консолидации' демократии. Одни рассматривают это как бесконечный процесс, в то время как большинство признает временную границу консолидации, разделяясь при этом на "минималистов" и "максималистов".
Первые (Дж.Ди Палма) рискуют свести консолидацию к завершению процесса перехода, считая, что демократия консолидировалась, когяа наступила стабильность, когда угроза ей (исходящая от военных или других антисистемных сил) исчезает, когда отсутствует альтернатива демократическому процессу.
"Максималистская'' точка зрения представлена в издании "Оберегая демократию" ("Seattle Democracy") под редакцией Дж.Придхэма, где консолидация раасматривается не только с точки зрения процессов в верхах, но и того, как происходят изменения в гражданском обществе, насколько перестройка затронула политическую культуру. Демократия должна быть укоренена в обществе (006, с.538-539).
Крайнюю точку зрения высказывает Х.Виарда, который считает политическую культуру Испании недостаточной, чтобы считать испанскую демократию консолидировавшейся.
Многие соглашаются с тем, что консолидация начинает складываться уже в процессе перехода.
"Минималисты" относят завершение консолидации к концу 1982 г., когда после неудавшейся попытки военного переворота угроза демократии резко уменьшилась, а новая государственная политика правительства социалиста Ф.Гонсалеса вскоре нашла одобрение и среди консервативных слоев общества.
В заключении РГиллеспи отмечает, что испанская демократия ныне является по-настоящему стабильной, ей не угрожает никакая антисистемная сила. Но противоречия
испанского перехода к демократии остаются предметом академических дискуссий, и хотя существует обширная литература по этому предмету, у нас еще нет полного взгляда на процесс (006, с.547).
По сравнению с; Испанией степень консолидации португальской демократии считается проблематичной, что объясняется нестабильностью политической системы в 1976-86 гг., когда ни один парламент не отработал свой полный срок и ни одно 7*
правительство не удержалось более двух лет. Статья Д.Коркилла касается вопросов о сущности Конституции, взаимоотношений между президентом и премьер-министром, политической и избирательной системы и основных политических партий.
Необходимо отметить, что португальская политическая элита столкнулась со значительными препятствиями при построении нового политического порядка после Апрельской революции 1974 г. Хотя у Португалии были и факторы, действовавшие в пользу более мягкого перехода (региональная и этнолингвистическая гомогенность Португалии, благодаря чему целостность страны никогда не ставилась под вопрос; заинтересованность США и иностранного капитала в стабилизации положения в Португалии обусловили предоставление займов и экономической помощи).
Однако список трудностей более велик, автор говорит о неблагоприятных условиях для перехода к демократии. Во-первых, политическая незрелость и неопытность как следствие 50-летнего Господства диктатуры, в течение которого политические партии были под запретом. Во-вторых, режим появился в результате военного переворота, в условиях краха государственной власти, что сделало невозможным преемственность и сохранение социальной стабильности; дискредитация старого режима и свержение старой правящей элиты вызвало смещение политической оси влево и обусловило неблагоприятное положение консервативных сил, которые вынуждены были обороняться и действовать во враждебном политическом окружении. В-третьих, революция была осуществлена военными, пытавшимися решить свои институциональные вопросы, а не установить режим либеральной демократии,причем они продолжали в течение 74-76 гг. играть более важную роль в политической жизни страны, чем любая политическая партия; в союзе с коммунистами собирались установить прокоммунистический режим, участвовали в движении за "народную власть" в 1975 г., а после того, как умеренная часть вооруженных сил покончила с восстанием "левых" солдат, не ушли в казармы, а продолжали
53 i_
осуществлять свою роль через Совет Республики, совещательный орган при президенте, генерале Рамальо Эаиеше (1976-1986), и полный переход к гражданскому правлению был осуществлен только в 1986 г.
В-четвертых, революция открыла период значительных социальных и экономических преобразований • крупные сектора экономики были национализированы, огромные земельные площади на юге страны были захвачены безземельными крестьянами и превращены в коллективные хозяйства, приняты законы о труде, обеспечивающие занятость и затрудняющие увольнения; угроза экспроприации мобилизовала консервативные силы против левого правительства Лиссабона, и эта поляризация продолжалась и в последующие годы, когда политические партии, вместо поиска компромисса, отстаивали занятые ими позиции в защиту или против революционных завоеваний. ■
В-пятых, единственная партия, активно работавшая в подполье и сохранившая структуру и организацию, Коммунистическая, была ортодоксальной ленинистской партией, которая не считала, что к социализму надо идти через демократию; ее ряды стремительно возросли с 3 000 в 1974 г. до 200 000 в 1983 г., и она пользовалась господствующим влиянием в профсоюзах.
В-шестых, демократизация началась не в самый подходящий период. Трудно представить себе более разрушительное сочетание потрясений, когда вслед за дезинтеграцией длительное время господствовавшего режима последовала политическая и социальная революция, слившаяся с непредсказуемыми внешними событиями -двумя скачками цен на нефть и мировым экономическим спадом" (003, с.521).' Распад колониальной системы лишил Португалию дешевого сырья и рынков сбыта, деколонизация вызвала приток 800 000 беженцев из бывших колоний, в то время как тысячи португальских рабочих лишились работы в странах Западной Европы и в поисках работы к ним присоединились тысячи демобилизованных солдат. Экономические трудности умножились t проведением
54 _*
национализации и вследствие требований повышения уровня жизни (005, с.518-521).
Что касается последующего хода событий, то одни обвиняют правящий класс в неудачах при установлении и укреплении демократической системы, а другие слабости португальской демократии сваливали на Конституцию 1976 г.
Многие подчеркивают, что изъяны, свойственные еще Первой республике, проявились вновь: элитизм, централизм и персонализм.
Централизм свойственен и партиям, и государству, все основные решения принимаются в центре, передача власти на места заняла одно из последних мест в политической повестке дня после революции.
Сотрудничество между различными партиями даже сходной ориентации скорее было исключением, чем правилом. Пресса раздувала внутренние раздоры В партиях, которые происходили вследствие идеологической неопределенности и аморфности.
Что касается Конституции 1976 г., то она явилась продуктом переходного периода и никогда не выносилась на референдум. Нечеткость формулировок продлила дискуссию о природе и структуре португальской политической системы. Трудность внесения поправок в Конституции объяснялись сопротивлением прокоммунистических сил, пугающих "ревизией" завоеваний Апрельской революции. По мере того, как баланс сил постепенно смещался к центру, появились сдвиги в конституционной области. Первая ревизия покончила с Советом революции и сократила президентскую власть, однако в экономической области были сделаны лишь косметические поправки. К- концу 80-х обстановка складывалась более благоприятно: вступление в ЕС и получение социал-демократами абсолютного болшинства на выборах 1987 г., согласие в 1988 г. социалистов на сотрудничество с социал-демократами в экономических преобразованиях привело к тому, что в 1989 г. вторая ревизия привела Конституцию в соответствие с
моделью смешанно^ экономики, разрешила приватизацию государственной собственности.
Несмотря на это, конституция все еще представляет собой переходный документ и нуждается в дальнейших изменениях (005, с.522-524).
Согласно Конституции, ожидалось, что президент будет осуществлять функцию посредника между парламентом и главой правительства. Но то, что президент избирался большинством голосов, обеспечило ему независимость. Автор высоко оценивает роль первого президента, Рамальо Эанеша, чья деятельность стала мостом между революционным периодом и нарождающейся либеральной демократией. Он обеспечивал защиту от возможного военного вмешательства и стал символом единства. Но два срока его президенства (1976-80, 1980-86) высветили негативные черты, присущие этой системе. Конституция заложила основы для постоянного соперничества президентской и исполнительной властей. Между Эанешем и премьер-министром Марио Соарешем, а затем и Ca Карнейро (Демократический Альянс) шла постоянная "партизанская война". В третий срок премьерства Соареша Эанеш стал жестко критиковать экономический курс правительств« и превратился в неофициального лидера оппозициим.
После непродолжительного периода успешного взаимодействия президента социалиста Соареша и премьер-министра Кавако Сильва из соперничающей „ социал-демократической партии , что открыло период политической стабильности после 1987 г., в дальнейшем напряженность между президентом и премьер-министром вновь начала расти.
Что касается политических1 партий, то португальская политическая система эволюционировала от многопартийной системы к системе, близкой к биполярной. В течение шести всеобщих выборов с 1975 по 1985 г. 'на политическом олимпе доминировали четыре партии, собравшие 90% голосов (социалисты 35%, социал-демократы 25%, коммунисты 15% и Демократический
Центр 13%). И этот разброс голосов практически не менялся, лишь в 1985 г. новая партия, созданная Эанешем, Партия демократического обновления, собрала 15% голосов.
В дальнейшем эрозия партийных пристрастий прошла по всему партийному спектру, особенно затронув левые партии. К 1987 г. стало очевидным, что молодые избиратели отходят от старой идеологизированной политики, оказывая предпочтение более технократическому подходу и стабильности (005, с.428).
В 90-х годах две основные партии - социалистов и социал-демократов - регулярно собирают 80% голосов. Они весьма близки и в идеологическом, и в программном отношении, сходна и их социальная база. Но пока нельзя определенно сказать о становлении биполярной системы, т.к. разрыв в голосах между социал-демократами и социалистами пока велик. Скорее, Португалия движется в направлении пути, который проходила Италия при христианских демократах или Испания при социалистах (005, с.527-529).
Спорным является вопрос о консолидации демократии в Португалии. С одной стороны, налицо либеральная демократическая система западноевропейского образца, с другой - период нестабильности продолжался до 1987 г., связи между избирателями и их представителями в парламенте пока довольно слабые. За двадцать лет после революции португальская политическая система продолжает эволюционировать, подвергается серьезным изменениям: от полупрезидентской к парламентской демократии, от стабильной многопартийной системы к биполярной системе, от строго идеологизированных к деидеологизированным партийным программам.
Но самая большая обеспокоенность связана с будущим Европы, от которого Португалия зависит целиком. Политическая стабильность с 1987 г. во многом объяснялась периодом экономического роста в Сообществе, и если он сменится спадом,
сопровождающимся ухудшением условий жизни, баланс снова может сместиться в сторону нестабильности (005, с.533).
94.01.007. ЯСТРЕБИЦКАЯ А.Л. ПРАЗДНИКИ И ТОРЖЕСТВА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЕ В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ: ТЕМЫ, ПРОБЛЕМАТИКА, ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ.
В обзоре рассматриваются материалы III Международного симпозиума Союза медиевистов, состоявшегося в Падерборне (5-9 марта 1989 г.) и посвященного одной из актуальных тем современной историографии • феномену праздника в европейском обществе периода Средних веков и раннего Нового времени. Симпозиум в Падерборне, на котором присутствовали представители различных медиевистичсских специализаций - социальные историки, историки материальной культуры и повседневности, литературоведы, лингвисты, музыковеды, специалист в области исторической антропологии, должен был, по мысли его организаторов - немецких историков, дать общее представление о состоянии изучения темы (тематика, постановки вопросов, методики), о комплексе связанных с нею проблем и перспективах междисциплинарного сотрудничества.
Принимая во внимание огромный дефицит научной информации, испытываемый сегодня отечественными историками, как и потребности высшей школы в связи со стоящей перед ней задачей обновления гуманитарного образования, мы сочли целесообразным дать в публикуемом обзоре по возможности наиболее полное представление о методиках, подходах, источниковой базе исследований, представленных на этой конференции, также как и о конкретно-историческом материале, полученном в результате социокультурного и историко-антропологического изучения феномена праздника в еропейсхом обществе Средних веков и раннего*Нового времени.
Материалы публикации • в целом 43 статьи - систематизированы в соответствии с восемью рабочими секциями симпозиума: 8-325
