CC BY
139
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ: ОПЫТ ЮЖНОЙ ЕВРОПЫ
Статья 2
А.С. Мадатов
Кафедра политических наук Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10а, 117198, Москва
Настоящая статья является продолжением статьи, размещенной в прошлом номере журнала. Основное внимание в представленной статье уделено истории демократического транзита в Испании и Греции. Специфика демократических трансформаций в трех странах (включая Португалию, рассмотренную в предыдущей статье) анализируется в контексте современной волны демократизации, на основе сравнительного анализа, выявляющего различия и общие черты политических процессов в этих странах.
Испания также была одной из первых стран третьей волны демократизации. Однако в отличие от Португалии процесс демократической трансформации в Испании протекал не в форме радикального разрыва со старым режимом, а скорее в виде длительной эволюции авторитарного режима. На завершающей стадии перехода к демократии испанский транзит «был скорее результатом целой серии пактов и переговоров, в которых несколько политических акторов оказались ведущими действующими лицами. Испанские термины ruptura pactada и reforma pactada ярко выразили двойственность этого процесса» (См.: [И, р. 73]). Первое обозначало невозможность сохранения прежнего франкистского режима и необходимость кардинальных перемен, в то время как второе создавало формально-правовую базу для политических изменений при сохранении как бы формального уважения к наследию прежнего режима. Но так или иначе обе эти формулы подчеркивали важность принципов договоренности, согласия и компромисса, которые легли в основу политических изменений, связанных со сменой одного режима другим.
Предпосылки для политических перемен сформировались в Испании еще в конце 50-х годов XX в., когда страну охватил беспрецедентный экономический кризис. Этот кризис показал, что прежняя экономическая политика, основанная на принципах государственного протекционизма, закрытости экономики,
изоляционизма и самодостаточности себя исчерпала. В результате вместо прежней политики самодостаточности правящим режимом была взята стратегия на экономическую модернизацию ради выживания самого режима. Новый экономический курс, начатый испанским правительством с сначала 60-х годов, был направлен на ускоренную индустриализацию, привлечение в огромных размерах иностранного капитала, совершенствование политики занятости (особенно в сельскохозяйственных отраслях). В результате проведенных в стране экономических реформ доля промышленного сектора в испанской экономике с 1960 по 1970 гг. выросла в среднем на 15 %. За этот же период ежегодный прирост ВНП составил в среднем 7 % [11, р. 74].
Экономические изменения 60-70-х годов привели к определенным сдвигам в социально-экономической структуре испанского общества. Так, если в 1950 г. доля трудоспособного населения, занятого в промышленных отраслях народного хозяйства, составляла 25 %, то к 1970 г. она выросла до 37 % [11, р. 74]. Аналогичный рост занятости наблюдался и в сфере услуг.
Были также изменены правовые положения о забастовках и стачках. До этого в соответствии с уголовным кодексом 1944 г. забастовки рассматривались как «преступление» или «бандитизм». В 1965 г. забастовки были исключены из числа уголовных преступлений, хотя политические стачки по-прежнему рассматривались как угроза нации.
Сдвиги в рабочей политике сопровождались и определенными изменениями в структуре профессиональных организаций. На протяжении десятилетий в системе корпоративного франкистского государства важную роль играли вертикальные профсоюзы, которые охватывали всех рабочих, значительную часть студенчества и преподавателей школ и университетов, а также немалую часть мелких и средних предпринимателей. Через вертикальные профсоюзы все вышеперечисленные слои были поставлены под государственный контроль. Таким образом, вертикальные профсоюзы стали основным инструментом политики государственного патернализма, когда власть взяла на себя защиту рабочих от увольнений, а предпринимателей ограждала как от давления рабочих, так и от опасности конкуренции. Была также создана система социального страхования и здравоохранения.
Впоследствии определенные корректировки в систему вертикальных профсоюзов внесла церковь, которая всегда с настороженностью относилась к их унификации. В ходе длительных дебатов между представителями испанского духовного клира и министерством труда было получено разрешение создать апостольские организации - «Рабочие братства». При образовании «Рабочих братств» испанский кардинал Пла-и-Даниэл гарантировал перед франкистским режимом «их ортодоксальность и то, что они будут препятствовать проникновению в рабочую среду социалистических доктрин и идей классовой борьбы» (см.: [7, с. 57]). Позднее на базе легально существующих «Рабочих братств» стали создаваться различные светские и просветительские ассоциации.
В 1960-е годы в рамках проведенных в стране реформ стали возникать «Рабочие комиссии». На первых порах они входили в структуру вертикальных профсоюзов, а затем стали выходить из под их контроля. За сравнительно короткий период Рабочим комиссиям удалось стать влиятельным социальным движением и распространить свое влияние на значительную часть наемных работников, что было обусловлено необходимостью защиты наиболее важных жизненных интересов последних. Это во многом произошло благодаря тому, что
Рабочим комиссиям удалось проявить гибкость, приспособившись к нуждам предприятия, отрасли и региона. На различных стадиях своей деятельности Рабочие комиссии чутко реагировали на изменения социальных и политических обстоятельств и уровня сознания масс. Показательно, что если на ранних этапах Рабочие комиссии были дистанцированы от политики (а в условиях франкистского режима иначе было и невозможно), то уже в позднефранкистские и тем более в постфранкистские годы наблюдается рост политизации этого движения. Впоследствии оно внесло свой весомый вклад в процесс демократизации испанского общества.
Наряду с рабочими организациями стали возникать различные самодеятельные движения гражданских инициатив, которые сыграли важную роль в развитии гражданского общества. Среди них особую известность приобрели так называемые «хунты соседей», т. е. объединения граждан по месту проживания, созданные для решения насущных проблем - защиты окружающей среды, строительства магазинов, школ или больниц, ремонта жилых помещений и т. д. Постепенно вокруг хунт соседей или внутри них создавались различного рода комитеты и ассоциации, а сами хунты стали обрастать различного рода клубами, кружками, спортивными объединениями. Все эти формы гражданских инициатив возникали как локальные и неполитические и таким образом не представляли собой прямую угрозу франкистскому режиму. В отличие от рабочих комиссий они носили межклассовый характер. И они также сыграли определенную роль в формировании гражданского общества и расширении сферы его действия уже на авторитарном этапе политического развития Испании. Таким образом, по сравнению с Португалией и Грецией Испания отличалась более высокой степенью развития и структурированности гражданского общества, что во многом предопределило особенности последующей политической трансформации.
Кризис франкизма и его последующий крах, как справедливо отмечает С.М. Хенкин, «был глубоко закономерен. Он изжил себя, поскольку выполнил главную задачу, сходную с теми, которые обычно осуществляют правоавторитарные режимы - дал толчок переходу Испании от традиционного общества к современному. Одновременно была снята возможность «красной альтернативы». К середине 1970-х годов испанское общество, в том числе и часть его «верхов», явно устало от диктатуры» [4, с. 43].
После смерти Франко в Испании начался массовый подъем рабочего и демократического движения. Так, в 1976 г. в забастовках участвовало более 3600 тыс. человек - почти половина всех работающих по найму. Участники забастовок требовали не только улучшения своего экономического положения, но и осуществления глубоких демократических преобразований. В Каталонии и Стране басков, где население особенно болезненно воспринимало последствия франкистской диктатуры в результате попрания их национально-культурных прав, демократические лозунги переплелись с национальными требованиями.
В стране создалась благоприятная обстановка для роста активности оппозиционных партий, которые, формально оставаясь нелегальными, инициировали различные политические акции. Зачастую власти закрывали глаза на их деятельность.
Характерно, что уже незадолго до краха франкизма отдельные, наиболее дальновидные представители политической элиты того периода считали, что единственной гарантией будущего стабильного политического развития
Испании может быть отказ от террора в отношении левых сил и их интеграция в политическую систему. Еще в 1974 г. видный деятель франкистских корпоративных профсоюзов Х.Р. Алонсо, предвидя скорый неизбежный крах франкизма, писал: «Одна из главных проблем сохранения преемственности нынешней системы, даже при определенном ее изменении, будет состоять в интеграции в нее крупных отрядов левых сил. Это - задача, которая может быть осуществлена лишь с центристских позиций... Врастание левых и близких к ним сил в систему - главная цель политики, претендующей на успех и долгосрочность» (см.: [4, с. 51]).
В отличие от Португалии левый спектр испанского политического класса отказался от радикальной социалистической программы, согласно которой принципы демократии и правового государства приносились в жертву идеям классовой борьбы и скорейшей перспективе социалистической революции. Руководство Коммунистической партии Испании (КПИ), опять-таки в отличие от Португальской коммунистической партии, к тому времени заняло жесткие еврокоммунистические позиции, ознаменовавшие в рамках международного коммунистического движения размежевание с марксистско-ленинской ортодоксией и сближение с международной социал-демократией. Генеральный секретарь КПИ Санътьяго Каррильо, к тому времени признанный теоретик и практик еврокоммунизма, выступал за пересмотр многих ортодоксальных марксистско-ленинских догматов (о диктатуре пролетариата, общих закономерностях социалистической революции и т.д.), а также подверг резкой критике многие аспекты политики КПСС и СССР. Опыт Испании для того периода был своеобразен и в том, что это была одна из немногих стран, где коммунистическая партия стремилась занять нишу системной оппозиции в рамках формирующейся буржуазной демократии.
Анализируя особенности демократического транзита в Испании, нельзя не учитывать институт монархии и ту важную роль, которую он сыграл в процессе трансформации старого режима. Еще в июле 1969 г. сын бывшего короля Испании принц Хуан Карлос был приведен к присяге как будущий преемник Франко в ранге короля. Дело в том, что специфика исторического и социально-политического развития Испании, обусловленная кратковременным периодом нестабильного республиканского правления (1931- 1939 г.), спровоцировавшего гражданскую войну, а затем и установление франкистской диктатуры, убедила многих представителей не только политической элиты и контрэлиты, но и значительную часть общества в том, что монархия является для Испании наиболее оптимальной формой государственного устройства.
Сразу после смерти Франко принц Хуан Карлос был приведен к присяге и провозглашен королем Испании под именем Хуан Карлос I. Как показал последующий ход событий, у короля уже в тот период был план действий по реформированию режима и общества. Учитывая сдвиги, происшедшие в испанском обществе за предшествующее десятилетия, явные признаки кризиса франкизма, а также международную ситуацию, сложившуюся к тому времени в Западной Европе (особенно после событий в Португалии и Греции в 1974 - 1975 гг.), он понимал, что укрепить свою легитимность как монарха Испании можно лишь в условиях демократизации общества. При этом Хуан Карлос стремился избежать резкого «демократического разрыва с франкизмом, чреватого социальными катаклизмами и конфликтами (см.: [6, сс. 144-145]).
Формирование первого послефранкистского кабинета министров король Хуан Карлос поручил известному консервативному деятелю К. Ариасу Наварро, который до этого уже возглавлял правительство в 1974-1976 гг. Новый кабинет министров состоял преимущественно из деятелей франкистского толка, хотя некоторые из них занимали умеренно эволюционистские позиции.
В своем программном заявлении, опубликованном 15 декабря 1975 г., новый кабинет министров заявил, что будет следовать процессу эволюции и постарается путем ряда преобразований приблизить Испанию к западному сообществу. Однако в данном заявлении ничего не говорилось о конкретных мерах по достижению указанной цели. В нем даже не упоминалось об амнистии политическим заключенным, праве на демонстрации, свободу ассоциаций и т. д. (см.: [2, сс. 45-47]). Неслучайно, что это заявление вызвало негативную реакцию со стороны большей части испанской общественности. Стремясь избежать резкой социально-политической конфронтации, правительство предприняло некоторые меры по смягчению франкистского авторитарного контроля. В частности, были освобождены из тюрем ряд видных деятелей оппозиции, в том числе известный профсоюзный лидер, руководитель «Рабочих комиссий» Марселино Камачо. Полиция получила от правительства распоряжение более терпимо относиться к деятельности запрещенных организаций. Было также смягчено наказание за участие в забастовках.
Однако даже эти робкие меры по смягчению режима встретили резкое сопротивление со стороны немалой части ортодоксальных франкистов, еще сохранивших свое влияние как в правительстве, так и в государственном аппарате, армии и кортесах.
В этих условиях наиболее влиятельная часть правящего политического класса (в немалой степени умудренная опытом гражданской войны тридцатых годов) понимала, что попытки блокировать реформы и сохранить франкистский статус-кво могут лишь привести к социально-политическому взрыву. В создавшихся условиях они потребовали от короля отставки кабинета А. Наварро и создания нового правительства, способного к мирному реформированию режима. К тому времени и сам Хуан Карлос понимал необходимость ускорить темп преобразований и тем самым укрепить позиции монархии. 1 июля 1976 г. король санкционировал отставку А. Наварро.
Отмежевавшись от «ортодоксальных» франкистов, король стал опираться на «цивилизованных правых» - государственных чиновников высшего и среднего звена, промышленников, финансистов, часть офицерского корпуса, которые осознали, что франкизм обречен. Самую многочисленную их часть составляло «поколение сорокалетних» - ровесников короля, не участвовавших в гражданской войне и готовых поддержать реформы сверху.
Именно из этой среды король выбрал Адольфо Суареса, которому было поручено сформировать новое правительство. Лица, вошедшие в состав кабинета министров, возглавляемого А. Суаресом, в своем большинстве не занимали ключевых постов в период диктатуры, не участвовали в гражданской войне и стояли на реформистских позициях.
Новый кабинет министров пришел к власти, когда противостояние верхов и демократической оппозиции достигло критической черты. Учитывая это обстоятельство, А. Суарес за сравнительно короткий срок проявил одновременно как гибкость, так и решительность по ликвидации наиболее одиозных сторон франкистского наследия и введению в Испании
демократических норм и институтов. Гибкость была обусловлена тем, что в органах государственного управления профранкистстки настроенные силы занимали еще относительно прочные позиции. Поэтому в различных ситуациях А. Суаресу приходилось чередовать различные методы - от первоначальных обещаний сохранить преемственность с прежним режимом (что можно было истолковывать по-разному) до убеждений и даже прямых угроз. Но так или иначе А. Суаресу удалось, нейтрализуя явных сторонников сохранения старого порядка, за сравнительно короткий период вначале ликвидировать наиболее одиозное репрессивное наследие франкизма (что по сути было частью программы либерализации), а затем и демонтировать авторитарные институты франкистского режима (что означало уже начало демократического транзита).
Так, в июле 1976 г. и марте 1977 г. была объявлена амнистия, в результате которой были освобождены все политические заключенные. В январе 1977 г. правительство ликвидировало созданные диктатурой специально для расправ с противниками режима «трибуналы общественного порядка». В марте была реформирована избирательная система. В апреле власти приняли закон - декрет о роспуске франкистского «Национального движения», а в июле - распустили «вертикальные синдикаты, узаконив юридически демократические рабочие профсоюзы, т. е. «Рабочие комиссии». К лету 1977 г. были официально легализованы почти все ранее запрещенные политические партии, в том числе и Коммунистическая партия Испании (КПИ).
В сентябре 1976 г. правительство обнародовало законопроект, который предусматривал замену франкистских кортесов двухпалатным парламентом, избираемым на основе всеобщего, прямого и тайного голосования, а также определял функции нижней (конгресс депутатов) и верхней (сенат) палат будущего законодательного органа. И хотя эта реформа представляла собой значительный шаг вперед в сторону демократизации испанского общества, в ней содержалось много уязвимых моментов, на что указывала оппозиция, подвергнув законопроект резкой критике [2, сс. 28-29]. В частности, в нем ничего не говорилось об ответственности правительства перед парламентом, а само правительство, как и председатель парламента, не избирались, а назначались королем. Монарх, согласно законопроекту, назначал также шестую часть сената - верхней палаты парламента.
Тем не менее, вынесенный на референдум законопроект был поддержан 94,2 % от участвовавших в голосовании, против него выступили лишь 2,8 %. В то же время 22,6 % всех избирателей по призыву левых партий бойкотировали референдум [2, с. 29].
Следующим важным этапом институциональной трансформации испанского общества стали парламентские выборы, состоявшиеся 15 июля 1977 г. Об острой политической борьбе, развернувшейся на выборах, говорит тот факт, что на 350 мест в конгресс депутатов и 207 мест в сенате претендовало 5637 кандидатов, представлявших 157 партий и группировок.
Внушительную победу на выборах одержал Союз демократического центра
- коалиция право- и левоцентристских буржуазных партий. Немаловажную роль в успехе СДЦ сыграл и тот факт, что в нее вступил А. Суарес, который был избран председателем партии и с именем которого многие испанцы связывали процесс становления представительной демократии. По итогам выборов СДЦ получила 34,7 % голосов избирателей, заняв 165 мест в Конгрессе депутатов и 106 мест в Сенате. На второе место по итогам голосования вышла Испанская
Социалистическая рабочая партия (ИСРП), получив 29,2 % (соответственно 118 и 48 мест в обоих палатах парламента). Третье место заняла Коммунистическая партия (КПИ), за которую проголосовало 9,2 % (соответственно 20 и 3 места в парламенте). Итоги выборов, таким образом, показали, что наряду с тяготением большей части граждан Испании к политике центра, две ведущие левые партии -ИСРП и КПИ - также располагают прочной поддержкой значительной части избирателей и являются влиятельными оппозиционными партиями, с которыми следует считаться.
Решающей вехой в переходном процессе Испании был знаменитый «Пакт Монклоа», ставший впоследствии классическим образцом политики пактов в истории демократических транзитов.
В октябре 1977 г. правоцентристское правительство СДЦ, не располагавшее большинством в парламенте, пошло на заключение соглашения со всеми политическими партиями, представленными в кортесах. Данное соглашение, срок действия которого был рассчитан до конца 1978 г., содержал программу экономических и политических мероприятий, необходимых для завершения переходного этапа. Уже тогда лидер СДЦ в своих выступлениях отмечал, что политика межпартийного сотрудничества носит временный характер и завершится принятием конституции [5, сс. 132-133].
В соответствии с условиями пакта оппозиция предоставила правительству мандат на проведение жестких антиинфляционных мер, включавших замораживание заработной платы, снижение расходной части бюджета, ограничение кредита убыточным предприятиям. В свою очередь правительство брало на себя обязательства ввести систему прогрессивного налогообложения, улучшить государственную систему социального обеспечения, приять меры по борьбе с безработицей, усилить парламентский контроль за государственными учреждениями и государственными средствами массовой информации.
Таким образом, «Пакт Монклоа» был временным компромиссом, согласно которому каждая из сторон согласилась на уступки ради достижения общей цели - стабилизации режима представительной демократии и смягчения последствий экономического кризиса. Это соглашение стало возможным в результате частичного соглашения основных политических сил. Показательно, что внутри каждой из политических партий, участвовавших в выработке пакта, большинство высказались за его подписание. «Непримиримые» как со стороны правофранкистских, так и левых сил были отстранены на второй план и таким образом нейтрализованы.
Межпартийное соглашение, достигнутое благодаря «пакту Монклоа», создало благоприятный климат для разработки новой демократической Конституции взамен старого франкистского законодательства. На протяжении 15 месяцев (с июня 1977 г.) над подготовкой ее проекта работала специальная конституционная комиссия, сформированная из представителей правительства и основных политических партий. В декабре 1978 г. Конституция большинством голосов (87,7 %) была одобрена на референдуме. Ее принятие юридически оформило режим представительной демократии. Конституция узаконила принцип разделения властей, гарантировала демократические права и свободы, легитимизировала в правовом плане конституционную монархию. Конституция предложила также новую формулу решения национально-территориальной проблемы, традиционно болезненной и конфликтной для ряда регионов страны, особенно для Каталонии и Страны Басков. Если франкистский закон
устанавливал, что «единство народа и земель Испании является незыблемым», то Конституция 1978 г., во-первых, ввела термин «национальности», признавая тем самым многонациональный характер испанского общества, и, во-вторых, создавала в рамках страны новые территориальные организации - автономные сообщества [6, сс. 154-155]. Последние стали промежуточной, компромиссной формой между унитарным государством и федерацией.
Хотя по сравнению с Португалией демократическая трансформация в Испании представляла собой более однолинейный процесс, тем не менее и здесь он прошел ряд этапов. Б. Янг выделяет следующие стадии испанского перехода к демократии с 1972 по 1982 гг.
Первый этап (1975 - 1977 г.) знаменуется приходом к власти Хуана Карлоса и завершается всеобщими выборами 1977 г.
Второй этап приходится на период подготовки Конституции (конституционная фаза) и охватывает период с 1977 по 1979 гг. Этот этап характеризуется консенсусом между основными политическими партиями, способствующим выработке Конституции.
Третий этап начинается с победы на выборах 1979 г. партии Союз демократического центра (СДЦ) и создания на ее базе первого конституционного правительства. Однако для данного периода уже к концу 1970-х гг. характерно растущее в обществе разочарование политикой СДЦ, а также вышедшая наружу и ставшая достоянием общественности внутренняя фрагментация внутри правящей партии.
Четвертый этап демократической трансформации берет начало с выборов 1982 г., на которых убедительную победу одержала Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП), а ее лидер - Ф. Гонсалес стал новым премьер-министром Испании [15, р. 139].
По мнению Янга, с которым нельзя не согласиться, изменения, происшедшие в начале 80-х в составе политического класса Испании, были обусловлены тем, что «СДЦ изначально включал в себя разнородные силы: бывших фалангистов, отошедших в своих установках от крайностей франкизма, христианских демократов, деятелей либерального толка, часть социал-демократов. Всех их объединяли неприязнь к «иммобилизму» бывшего правительства Наварро и стремление к конкретным действиям по установлению в Испании демократии западного образца». [15, р. 139]. Это, в свою очередь, коррелируется с тем фактом, что «демократический переход был инициирован в Испании изнутри франкистских институтов, но дальнейшее развитие требовало их замены» [15, р. 140]. Иными словами, если СДЦ, как один из ведущих политических акторов, сыграл решающую роль в процессе демократической трансформации (и в этом его несомненная заслуга), то к началу 1980-х годов, т.е. к периоду демократической консолидации, этот актор себя исчерпал.
В определенной степени относительную стабильность и прочность в консолидирующейся демократии продемонстрировали события в феврале 1981 г., когда небольшой частью армейской верхушки была предпринята попытка военного переворота. После захвата 23 февраля военными гвардейцами здания парламента во время парламентской сессии командующий одним из военных округов генерал-лейтенант X. Милане дель Боек объявил чрезвычайное положение и вывел на улицы города воинские части, надеясь (как выяснилось впоследствии) на молчаливую поддержку короля. Однако другие воинские гарнизоны и их командование не поддержали эту акцию. Ночью по испанскому
телевидению выступил Хуан Карлос, приказавший военнослужащим восстановить порядок в рамках существующей законности. Четыре ведущие политические партии (СДЦ, ИСРП, КПИ и Народный альянс) в совместном заявлении квалифицировали попытку военного переворота как опасное посягательство на демократические институты. Убедившись в провале путча, его организаторы сдались властям и были арестованы.
Хотя процесс демократизации в Испании и Португалии происходил в одно и то же время и в относительно сходных условиях, различий в транзитологических процессах между этими двумя странами, тем не менее, было не меньше. Эти различия состояли в следующем:
1. В Португалии Каэтану на протяжении многих лет действовал более эффективно как правитель в плане удержания власти и контроля над положением в стране; в Испании же Франко в последние годы своего правления Фактически отоигеп пт леп пояегшр! пычяги упплиления сяоему окпужению. Это
Т---------- ------- - г-.-, Г -Л-г- д---- ^ Г"-------------^ --Г ✓ -
во многом объясняет тот факт, что в Португалии политические изменения носили резкий и обрывочный характер, в то время как в Испании они протекали постепенно.
2. Если сопоставить экономическую ситуацию в обеих странах, то в Испании национальный доход на душу населения был в два раза выше, чем в Португалии; это, в свою очередь, обеспечило более стабильную социальную базу и более благоприятные условия для перехода к демократии.
3. Если по аналогии с экономической ситуацией рассматривать уровень
развития гражданского общества в обеих странах, то испанское общество отличалось более высоким образовательным уровнем, было более
урбанизированным, обладало относительно высокой долей среднего класса в своей социальной структуре, отличалось большим разнообразием в плане общественных организаций и ассоциаций, а ментальность испанцев была в гораздо более высокой степени (по сравнению с Португалией) приближена к европейскому уровню.
4. В истории Испании и исторической памяти испанцев был трагический опыт гражданской войны тридцатых годов. Ее жестокий, опустошительный и братоубийственный характер побудил большинство испанцев приложить все усилия, чтобы подобное не повторилось. В исторической памяти португальцев не было такого траг ического опыта.
5. В Испании был институт монархии и монарх, который в решающей степени обеспечил стабильный переход к демократии; в Португалии подобного института не было.
6. Португальская революция была инициирована и направлялась вооруженными силами (главным образом Движением вооруженных сил); в Испании же на протяжении всего переходного периода политические изменения осуществлялись под руководством гражданских лиц, армия в целом оставалась вне политики.
7. Португальская революция представляла собой поляризованное движение, в котором на его начальных этапах центр был оттеснен и даже на какое-то время почти исчез с политической арены; в Испании же именно центристские силы направляли процесс политического транзита и никогда не упускали над ним своего контроля, что позволило избежать экстремистских инцидентов.
8. Португальская революция на стадии демократического транзита (в узком смысле) носила в высшей степени конфликтный характер, в то время как в Испании общественный пакт позволил в значительной степени нейтрализовать возможность конфликта и насильственных действий [14, рр. 68-69].
Опыт демократического транзита в Греции занимает особое место в рамках начального этапа современной волны демократизации. Прежде всего, в отличие от Испании и Португалии, где авторитарно-диктаторское господство существовало на протяжении нескольких десятилетий, военно-диктаторский режим «черных полковников» в Греции установился лишь в апреле 1967 г. в результате военного переворота. Последний явился реакцией на политический кризис еще не сложившегося к тому времени полуавторитарного режима с элементами демократии.
Захватив власть, военная хунта, возглавляемая генералом Г. Пападопулосом, приступила к реализации объявленного ею плана «Прометей» (см.: [8, сс. 191-192]). По всей стране было введено военное положение. Правительственными декретами были ликвидированы все политические свободы, запрещены политические партии, а также проведение митингов, демонстраций и забастовок. Была установлена жесткая цензура. В течении нескольких месяцев после переворота власти произвели массовые аресты, жертвами которых стали не только влиятельные деятели оппозиции, но и все, кто подозревался в нелояльности к новому правительству.
Следует отметить, что наряду с этими типичными для военно-диктаторского режима мерами правительство также предприняло ряд «прогрессивных» шагов социального характера. В частности, правительственным распоряжением с крестьян списывались старые долги (сделанные ими до 21 апреля 1967 г.), было улучшено медицинское обслуживание сельского населения, повышены пенсия и заработная плата отдельным низкооплачиваемым категориям наемных работников. В области образования были введены некоторые льготы для наиболее успевающих студентов, отменены телесные наказания в школах. Подобными действиями хунте в какой-то степени удалось смягчить недовольство антидемократической репрессивной политикой и легитимизировать режим.
В области государственно-политического устройства власть «черных полковников» пыталась юридически легализовать установившееся военноавторитарное правление. Был разработан проект новой Конституции, который узаконивал режим, установившийся после переворота. Проект предусматривал наделение исполнительной власти - монарха и премьер-министра -неограниченными полномочиями при резком ослаблении роли парламента. Согласно новому законодательству число депутатских мест в парламенте сокращалось с 300 до 150. Парламент в любое время мог быть распущен по требованию правительства, а отдельные депутаты лишены мандата в случае выступления против правительства. Устанавливался образовательный ценз для избирателей - среднее образование. Права и свободы формально декларировались, но любой гражданин, допустивший злоупотребления, мог быть лишен этих прав.
В сентябре 1968 г. в обстановке открытого давления и запрета на всякую оппозиционную деятельность состоялся референдум, который одобрил проект новой конституции. При этом 30 % избирателей либо бойкотировали референдум, либо голосовали против.
Показательно, что в последние годы своего функционирования правительство «черных полковников» по инициативе Г. Пападопулоса предпринимало попытки некоторого смягчения режима и даже его робкой «квазилиберализации». Так, в июне 1973 г. правительство опубликовало закон об упразднении монархии, провозгласив Грецию «президентской парламентарной республикой»; месяц спустя этот закон был одобрен на референдуме в качестве поправки к конституции. Тогда же, стремясь разрядить напряженность внутри страны и смягчить неблагоприятное впечатление за рубежом, Пападопулос отменил закон о военном положении, объявил амнистию примерно 400 политическим заключенным, обещал решить закон о политических партиях и провести парламентские выборы [5, с. 197]. В 1973 г., в условиях усилившихся массовых выступлений против режима под лозунгами «Демократия» и «Долой хунту». Пападопулос предпринял очередной маневр: объявив курс на «политизацию», он удалил из правительства многих своих соратников по военной хунте (вместе с которыми осуществил путч 21 апреля 1967 г.) и включил в кабинет ряд гражданских лиц.
Однако эти меры, с одной стороны, не смогли снять растущую напряженность, а с другой - усилили недовольство в правых реакционных кругах греческой военщины. В результате в стране произошел верхушечный военный переворот, отстранивший от власти Пападопулоса. Власть захватила группировка, которая добивалась сохранения армии в качестве ведущей силы в политической системе страны. Президентом Греции был объявлен генерал Ф. Гизикис. Новые власти обвинили Пападопулоса, квалифицировав его действия по «политизации» как «предательство идеалов 21 апреля». Таким образом, захватившее власть «жесткое» крыло греческих военных выступило против какой-либо либерализации режима.
Тем не менее, военной хунте, несмотря на усилившиеся репрессии, не удалось укрепить свое положение. Последней отчаянной попыткой со стороны режима сохранить легитимность военного правления стало нагнетание националистической пропаганды вокруг кипрского вопроса с идеей восстановления единства греческой нации путем присоединении Кипра. В июле 1974 г. правительством «черных полковников» на Кипре был инициирован военный переворот, в результате которого было свергнуто законное кипрское правительство. В ответ на это Турция немедленно ввела на Кипр свои войска, что создало угрозу военной конфронтации между двумя странами блока НАТО.
Кипрская авантюра правительства «черных полковников» привела не к национальному единству, на что рассчитывал режим, а напротив - вызвала очередной взрыв недовольства и массовых антиправительственных выступлений. Стране угрожала также международная изоляция, так как многие страны Европы, в том числе и большинство членов НАТО, осудили вмешательство во внутренние дела Кипра и покушение на его суверенитет. Усилились также разногласия среди высших офицеров.
Искусственное развязывание так называемого «кипрского кризиса» привело к окончательному банкротству правящего режима. В результате как массовых выступлений внутри страны, так и внешней угрозы политической изоляции правящего режима, после более чем семилетнего господства «черных полковников» правительство вынуждено было подать в отставку и объявить о переходе к гражданскому правлению.
Многие политические акторы, вышедшие на авансцену после июльских событий 1974 г., понимали, что для стабилизации ситуации в стране нужен политический лидер, не связанный со старым режимом и даже оппозиционный ему, занимающий умеренные реформистские позиции и способный примирить противоборствующие силы, заинтересованные в стабилизации, и в конечном итоге возглавить процесс трансформации режима к устойчивому гражданскому правлению.
Именно такой фигурой оказался К. Караманлис, занявший в июле 1974 г. пост премьер-министра временного переходного правительства. В 1950-е -начале 60-х гг. К. Караманлис был одним из ведущих политических деятелей Греции, возглавляя антикоммунистическую правящую коалицию. Впоследствии он вступил в конфликт с монархическим режимом и обрек себя на добровольную эмиграцию во Францию. После июльских событий 1974 г. Караманлис стал компромиссной фигурой, который, с одной стороны, заручился поддержкой правых и центристских антимонархических сил, а с другой стороны рассматривался монархистами как наименьшее зло по сравнению с режимом военной хунты. Тем более, что на начальных этапах политической трансформации греческого общества стояли задачи не демократизации, а демонтажа прежнего режима «черных полковников».
Как отмечает П.Н. Диамондурос, «Караманлис намеренно взял курс на постепенные действия, в которых преемственность и изменения, так же как и действительные и символические акты, были бы разумно сбалансированы и подчинены усилиям по достижению трех определенных ближайших целей: 1) сохранение, насколько это было возможно, единства складывающейся коалиции и движущей силы национальной солидарности, что было обусловлено унижением страны в результате кипрского кризиса и массовой эйфорией в связи с провалом военных; 2) постепенное дистанцирование от наиболее непримиримых и неконструктивных элементов среди правых сил, а в конечном итоге и их изоляция; 3) необходимость уверить и даже успокоить значительную часть общественности и те силы, которые выступали за радикальную демократизацию послевоенной политической системы и существенные изменения правил игры» [13, р. 159].
В июле 1974 г. Караманлис сформировал коалиционное правительство преимущественно из представителей правых и правоцентристских сил. Новое правительство объявило амнистию политзаключенным, закрыло концлагеря, созданные военной хунтой, отменило введенную хунтой Конституцию 1968 г., постепенно начало очищать госаппарат от ставленников военно-диктаторского режима. Были восстановлены в правах гражданства те, кто вынужден был покинуть страну после переворота 1967 г.
Одним из важных факторов, облегчивших политику Караманлиса, стали изменения в составе высшего и среднего командного звена вооруженных сил. Дело в том, что после установления в стране режима «черных полковников в 1967-1968 гг. 75 % старших офицеров греческой армии подверглись чистке [10, р. 132]. Впоследствии, после перехода власти к гражданскому правительству, многие из них были возвращены в армию и заняли высшие командные посты. Произошла, таким образом, «чистка наоборот». Это обусловило тот факт, что в Греции армия, не будучи самостоятельным политическим актором (в отличие от Португалии), в то же время заняла лояльную позицию по отношению к процессу либерализации и демократизации (в отличие от Испании, где имело место
скрытое недовольство среди части военных, которое вылилось наружу в попытке переворота в 1981г.). В 1974 - 1975 гг. были подвергнуты аресту и предстали пере судом целый ряд деятелей бывшей военной хунты за злоупотребления властью и преступления против человечности, что тоже не встретило какого-либо сопротивления среди военных. Показательно, что Греция была одной из немногих стран демократического транзита, где представители прежнего авторитарного режима подверглись судебному наказанию.
Сразу же после прихода к власти правительство Караманлиса объявило о том, что до парламентских выборов оно будет руководствоваться Конституцией 1952 г. (действовавшей в стране до военного переворота). Вместе с тем в сентябре был отменен принятый еще в 1947 г. закон № 509, запрещающий деятельность коммунистической партии. Одновременно была разрешена деятельность всех других политических партий. В том же месяце была создана праволиберальная правительственная партия «Новая демократия», кото ру К) возглавил сам Караманлис.
В ноябре того же года состоялись первые за 10 лет парламентские выборы, на которых убедительную победу одержала партия «Новая демократия», завоевав 52,4 % голосов. Вслед за парламентскими выборами в декабре 1974 г. был проведен общенациональный референдум о будущем государственном устройстве, на котором большинство проголосовавших (около 70 %) высказались за республиканскую форму правления.
Именно ноябрьские парламентские выборы на многопартийной основе и декабрьский референдум, упразднивший монархию, завершили процесс демократического транзита в Греции. Процесс же консолидации демократии в этой стране многие аналитики связывают с парламентскими выборами 1985 г., на которых победу одержала оппозиционная партия «Всегреческое социалистическое движение», сменившее у власти правительство «Новой демократии» Караманлиса.
Таким образом, первая стадия современной волны демократизации пришлась на три страны среднеразвитого капитализма: Португалию, Испанию и Грецию. X. Линц и А. Степан выделяют следующие общие предпосылки демократической трансформации в странах Южной Европы:
- ни одна из стран Южной Европы не относилась к типу султанистских авторитарных режимов;
- ни одна из стран Южной Европы не обладала тоталитарным или посттоталитарным наследием;
- ни в одной из стран Южной Европы демократический транзит не начинался в условиях авторитарного режима, возглавляемого иерархизированными военными;
- нигде в Южной Европе в условиях авторитарного режима не было однопартийной системы с сильной авторитарной партией [10, р. 139].
Во внешнеполитическом плане важным фактором для процессов демократизации во всех трех странах имело также и то, что они протекали в рамках одного исторического фона - кратковременного (в 1970-е годы) периода детанта. Немаловажное значение имел и географический фактор, т. е. принадлежность к европейскому континенту и непосредственная географическая близость государств с устойчивыми демократическими режимами.
Другим общим моментом, сыгравшим немаловажную роль в успешном демократическом транзите, был также фактор эффективного политического лидерства. Хуан Карлос и А.Суарес в Испании, Р.Эанеш в Португалии и К.Караманлис в Греции явились именно теми политическими акторами, которые, проявив определенную политическую гибкость, сумели нейтрализовать сторонников жесткой линии и консолидировать основные силы политического класса для проведения институциональных реформ, отвечающих потребностям демократизации.
Различия в демократическом транзите во многом были обусловлены:
- характером авторитарного режима и особенностями его функционирования. Так, если в Испании процесс либерализации начался еще в позднефранкистский период (Испания была, пожалуй, единственной из стран Южной Европы, где процесс демократизации относительно мирно протекат по идеальной классической схеме «либерализация —> переход к демократии —► консолидация демократии»), то в Греции и Португалии, как было показано выше, робкие попытки по квазилиберализации были очень быстро свернуты, что в дальнейшем углубило кризис легитимности режима и придало этому кризису конфликтный характер;
- неодинаковой степенью развития гражданского общества, что во многом обусловило различия в процессе политической трансформации, а также разную временную протяженность как демократического перехода, так и консолидации демократии;
- различной ролью армии в политическом процессе в каждой из рассматриваемых стран;
- различными установками левых сил, и прежде всего коммунистических партий; если в Испании и отчасти в Греции (где существовало еврокоммунистическое крыло в коммунистическом движении страны) коммунистические партии стали одним из акторов - участников демократического транзита, то в Португалии ортодоксальная позиция ПКП явилась одним из факторов радикализации политического процесса, обусловив временное отклонение последнего от его демократической траектории.
Впоследствии вступление Испании, Португалии и Греции в ЕЭС, а затем и в Европейский Союз способствовало не только укреплению консолидированной демократии, но и гарантировало необратимость демократической трансформации в этих странах.
В заключение хотелось бы отметить, что из трех рассматриваемых стран два государства - Испания и Португалия относятся к странам иберийской цивилизации. Это обстоятельство стало одним из факторов дальнейшего расширения современной волны демократизации за счет включения в нее стран Латинской Америки.
Литература
1. Дантевт И. В. Государство и институты гражданского общества в период перехода от авторитаризма к демократии. (Чили, Португалия, Испания). - М., 1996
2. Современная Испания. - М., 1983
3. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце XX века. - М., 2003.
4. Хенкин С.М. Испания после диктатуры. - М., 1993
5. Хенкин С.М. Политика пакта: испанские иллюстрации // Полис. - 1996. - № 5.
6. Хенкгш С.М. Монархия и демократия: испанский путь к правопреемству // Политая. - 2001. - № 4.
7. Шейнис В. Страны среднеразвитого капитализма. (Некоторые вопросы типологии) // Мировая экономика и международные отношения. - 1977. - № 9.
8. Шеменков К.А. Греция: проблемы современной истории. - М., 1987.
9. Anderson, James М. The History of Portugal. - London, 2000.
10. Linz Juan J. and Stepan Alfred. Problems of democratic transition and consolidation. Southern Europe, South America, and Post-Communist Europe. - Baltimore and London, 1996.
11. Jose Maria Maraval and Jullian Santamaría. Political Change in Spain and the Prospects for Democracy // Transition from Authoritarian Rule. Southern Europe (Ed. By G. O’Donnell, Ph. Schmitter and L. Whitehead). - Baltimore and London, 1986.
12. Maxwell K. Prospects for democratic transition in Portugal. // Transitions from authoritarian rule. Southern Europe (Ed. By G. O’Donnell, Ph. Schmitter and L. Whitehead). -Baltimore and London, 1986.
Í3. Nikiforos Diamandorouros. Regime Change and the Prospects of Democracy in Greece: 1974-1983 // Transitions from authoritarian rule. Southern Europe (Ed. By G. O’Donnell, Ph. Schmitter and L. Whitehead). - Baltimore and London, 1986.
14. Wiadra H.T. and Mott M.M. Catholic Roots and Democratic Flowers: Political Systems in Spain and Portugal. - London, 2001.
15. Bruce Young. The 1982 Elections and the Democratic Transition in Spain // Democratic Politics in Spain (Ed. by D. Bell). - London, 1983.
REGIONAL PARTICULARITIES OF DEMOCRATIZATION:
THE EXPERIENCE OF SOUTHERN EUROPE
THE 2nd ARTICLE A.S. Madatov
The Department of political science
Russian People’s Friendship University 10a Miklucho-Maklaya str., 117198, Moscow, Russia
The article is the continuation of the previous one. In the context of comparative analysis author considers the particularities of democratic transition and consolidation in Spain and Greece. The reality of democratic transformation in all three countries (including Portugal, analyzed in previous article) in the framework of the modern wave of democratization shows both the differences and the common features of the political process among them. It’s very important, because under an uneven and contradictory global democratization the states of Southern Europe are almost alone region, where consolidated democracies have been established.
