CC BY
15
Н.МРиМашевская
50 лет В ноуье:
направления исследований и основные результаты
Введение. Постановка задачи
Публикация данного текста может показаться странной и мало полезной. Ведь почти половина приведенных здесь научных результатов получены «давным-давно», в то далекое не только формально, но и по содержанию время, которое относится к периоду советской власти.
Возможно, складывается впечатление, что многое давно устарело. Но это не совсем так или совсем не так. Достаточно назвать три причины, которые опровергают пессимистическое настроение.
Во-первых. Жизнь устроена таким образом, что сегодня наша наука и практика вновь вынуждены обратиться к некоторым социальным задачам, которые уже дважды стояли перед обществом и получили в свое время какое-то решение. Положительный опыт следует использовать, а ошибки учитывать, чтобы не «изобретать велосипед».
И за примером далеко ходить не надо. Сегодня вновь возникла большая озабоченность материальным положением семей с детьми. Существует
иллюзия, что повышение детских пособий приведет к устойчивому росту рождаемости в России. Это утверждение само по себе является заблуждением: пронаталисткие меры, как показывает практика, если и будут действовать, то лишь в течение 2—3 лет, а затем население к ним адаптируется, и все вернется «на круги своя». Тем не менее в 1958 г. стояла задача установления пособий на детей в увязке с налоговыми льготами. Второй раз аналогичный вопрос решался в 1974 г., когда вводилась система помощи малообеспеченным семьям.
Официальная статистика показывала, что самые бедные и несчастные — это семьи с детьми, и поэтому для них были введены пособия. На самом же деле ситуация была существенно иной, что удалось установить лишь на основе специальных репрезентативных наблюдений, осуществленных в рамках проекта «Таганрог» (об этом см. ниже).
Государственная информация базировалась на отраслевом отборе семей, в результате чего единица наблюдения не совпадала с единицей отбора,
и имела место существенная ошибка выборки. Реально же «отверженными» обществом были прежде всего пенсионеры, в то время как основные бюджетные ресурсы были адресованы детям. Кроме того, чем больше по размеру семья, тем значительнее ее шанс попасть в выборку, что дополнительно ухудшало отобранную совокупность. На основе этой искаженной информации и были приняты решения, в результате которых основная часть фонда пособий пошла в республики СССР с высоким уровнем рождаемости.
Все это делает абсолютно очевидным значение и роль методологии научных изысканий, которые необходимы при принятии ответственных социальных решений политического характера.
Во-вторых, надо знать историю той науки, которой занимаешься, если она и не очень долговременна в своем существовании. Действительно, исследования социальной сферы в послевоенный период (не будем трогать то, что было в «довоенное» время) фактически получили свое начало во второй половине 1950-х годов. Первая научная ячейка, где начались разработки социально-экономических проблем, возникла именно в 1954 г. в Научно-исследовательском Институте труда Комитета по труду и заработной плате, вместе с созданием там Отдела проблем уровня жизни. Его возглавлял проф. И.Ю.Писарев, где «служили» (по его непосредственному определению) проф. П.П.Маслов, а также проф. А.Х.Карапетян. Кстати, П.П.Маслов в то время заведовал кафедрой статистики в Московском финансовом институте (теперь это Финансовая академия).
НИИтруда, который и сегодня существует, но в сильно препариро-
ванном виде, сыграл важную роль в проведении и пропаганде социальных исследований, что было достаточно сложно в то время, прежде всего по идеологическим соображениям. Соответствующая статистика, несмотря на то что требовала существенной корректировки, была не «публикабельна» и, как правило, имела «гриф» закрытости.
Несмотря на это, а может быть потому, в Институте труда собрался очень сильный научный коллектив, который активно работал на новой ниве. Довольно быстро было получено много интересных результатов, которые также быстро публиковались. И.Ю.Писарев, к сожалению, недолго возглавлявший Отдел проблем уровня жизни, активно настаивал и способствовал выходу в свет результатов исследований1. В Отделе уровня жизни было сформулировано много новых для того времени идей, когда фактически не только не было соответствующих публикаций, но и отсутствовала необходимая статистика.
Первый статистический сборник «Народное хозяйство СССР» был из-
1 Для примера укажу на сборник «Вопросы повышения уровня жизни трудящихся», который вышел под названием «Вопросы труда», под ред. И.Ю.Писарева (М.: Научно-исследовательский Институт труда Государственного комитета Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы, 1959). Содержание этого сборника чрезвычайно интересно, так как показывает конкретные социальные проблемы, которыми была озабочена наука и практика в то время.
Кроме того, были изданы Методологические вопросы изучения уровня жизни трудящихся (вып. II) под общей ред. проф. И.Ю.Писарева (М., 1962); Вопросы изучения уровня жизни трудящихся в СССР под ред. С.П.Фигурнова, Т.С.Саркисяна (ДСП, М.: НИИ Труда, 1964).
дан в 1956 г. Достаточно взглянуть на него, и все становится ясным. Относительно населения там была опубликована лишь численность и рост национального дохода по отношению к 1913 г.
В тех непростых для научных исследований условиях НИИтруда стал играть роль некоторого центра, из которого исходили лучи социальных исследований. Возникали соответствующие научные подразделения в НИИ Госплана СССР, в ЦЭНИИ Госплана РСФСР, во ВНИКСе, в ЦЭМИ АН СССР и т.д.
В-третьих. С середины 1980-х годов, а особенно с началом перестройки, активность научных разработок в области социальной сферы росла семимильными шагами, существенную роль сыграла открытость общества и возможность публикаций того, что прежде было закрыто на замок.
За 50-летний период (полстолетия!), оказывается, и нами было сделано немало. Довольно сложно конкретные разработки и полученные результаты агрегировать в четкие направления, тем не менее удалось выявить десять самостоятельных, но достаточно взаимосвязанных секторов, на которых будет сосредоточено внимание и будут выделены наиболее важные и интересные.
Разумеется, невозможно изложить все работы и публикации автора. Но то, что представлено — это, как правило, результаты коллективных исследований. Они носят преимущественно экспериментальный характер и требуют мобилизации немалых трудовых ресурсов. Однако кто-то ведь формирует идею, определяет организацию и обобщает результаты. И без руководителя не обойдешься.
Цель данного изложения состоит вовсе не в том, чтобы акцентировать
личную роль автора, а исключительно для того, чтобы осветить полученные в течение длительного времени при участии довольно значительного сообщества научные знания в области социально-экономических исследований, которые вполне могут использоваться и сегодня. Они связаны с состоянием и поведением населения в разных сферах его жизнедеятельности, лежащих преимущественно «по ту сторону производства».
Основные направления исследований
Первое направление касается информационно-статистических проблем, связанных с описанием жизненного уровня российского населения.
Основным источником официальной статистики в то время были три специальных наблюдения, закрытых от постороннего взгляда:
■ семейные бюджеты, которые до 1953 г. осуществляли профсоюзы, и отчасти потому они имели отраслевой характер отбора семей (примерно 60 тыс. семей по СССР) [1, 2];
■ выборочное обследование доходов семей рабочих и служащих (примерно 240—300 тыс. семей) [3]1;
■ единовременный сплошной учет заработной платы.
Отбор семей в этих обследованиях проводился по отраслевой принадлежности работников и приводил к систематической ошибке выборки, так как нарушалось основное требование выборочного метода о тождестве (однозначном соответствии) единицы отбора и единицы наблюдении. Кроме того, не включались несельскохозяйственные отрасли, а также «чистые» се-
1 Первая публикация этого обследования была в 1990 г. [3].
мьи пенсионеров, учащихся и семьи, не имеющие работников в период обследования.
Жизнь заставляла особое внимание уделять совершенствованию статистической информации в области уровня жизни. Были получены два принципиально новых результата. Один был связан с теоретической разработкой и экспериментальной проверкой метода моментных наблюдений (ротационный метод), который не только позволил перейти к территориальному отбору семей, например, по следам переписи, и существенно повысить репрезентативность получаемой статистики при меньших расходах финансовых ресурсов. Основа этого метода состоит в том, что выборка проводится и в пространстве, и во времени [4].
В тот же период был разработан и широко использовался метод «композиции» статистических данных, основывающийся на комбинации сплошных и выборочных наблюдений, а также количественных и качественных способов снятия информации путем взаимоувязки широты программы одних и размера выборки других.
Данный подход дал хорошие результаты при обследовании сбережений населения в 1996 г. [5]. Большое значение в этом отношении имела также модель дифференцированного баланса доходов и потребления (ДБ), которая увязывала макро- и микро показатели, и в конечном счете давала сбалансированную статистику уровня жизни населения [6, 7, 8].
Метод «композиции» и метод ДБ позволили определить нам не только объемы сбережений населения в середине 1990-х годов, когда не было и не могло быть соответствующей статистики, но также выявить число уже в то
время богатых и очень богатых людей в России.
Апофеозом совершенствования статистической методологии, где воплотились все новации в этой области, явился «Таганрогский проект», продолжавшийся в течение последней трети ХХ в. В рамках проекта «Таганрог» разработано немало теоретико-методологических проблем, решен целый комплекс методических вопросов, а главное — дана серия прикладных (практических) предложений 1.
Второе направление исследований — распределение доходов и заработной платы.
Начатые в конце 1950-х годов на базе первого обследования ЦСУ СССР доходов семей рабочих и служащих разработки в области распределений фактически продолжаются и не менее интенсивно по сию пору, так как они являются узловым звеном формирования социальных отношений в любом государстве независимо от состояния его экономики.
Первые результаты были представлены в кандидатской диссертации автора этих строк по теме «Формирование доходов семей рабочих и служащих» [9]. Работа базировалась на первичных материалах обследования доходов ЦСУ СССР 1958 г. и была нацелена на выявление взаимосвязи распределения заработной платы и доходов, чтобы на этой основе построить модель формирования.
В последующий период осуществлены, несмотря на секретность информации, громадные аналитические исследования. Все существовавшие ряды распределений были тщательно изучены, и в результате полу-
1 Итоговые размышления в контексте Таганрогской программы будут изложены ниже.
чена система показателей, характеризующих:
■ оценки дифференциации оплаты труда и доходов;
■ оценки динамики дифференциации;
■ оценки взаимосвязи распределения заработной платы и доходов.
Работы проводились совместно с Н.Е.Рабкиной, а по их итогам появилась монография: Н.Е.Рабкина, Н.М.Римашевская. Основы дифференциации заработной платы и доходов. Методы экономико-математического моделирования (М.: Экономика, 1972).
Главный результат того периода в области изучения распределений — это построение нескольких экономико-математических моделей, которые могут быть представлены двумя типами:
а) аппроксимирующие модели, главной из которых была логнормаль-ная;
б) имитационные — модели формирования, использующие логику реальных процессов фиксирования последовательных этапов распределения.
Сила и эффективность логнор-мальной модели состоит в том, что она не просто выравнивает экспериментальные данные, а в том, что ее математическая форма адекватно раскрывает существо экономического процесса, его мультипликативный характер как применительно к заработной плате, так и к доходам населения. Параметры функции имеют определенный экономический смысл и отражают реальные процессы массового характера. Она позволяет более осмысленно решать не только аналитические задачи, но не менее успешно осуществлять прогнозы. Эти модели разрабатывались совместно с С.А.Айвазяном [10].
Имитационные построения сфор-
мулированы и предложены А.Аган-бегяном, А.Х.Карапетяном и автором этих строк [11]. Они широко использовались для оценки различного рода мер в области оплаты труда и доходов, включая государственные мероприятия по социальной защите населения, в том числе семей с детьми. И сегодня, когда разрабатываются и обосновываются пособия пронаталистского характера, созданный в свое время инструментарий может успешно применяться.
Нет сомнения в том, что в рамках именно этого направления проводи -лись углубленные исследования с целью совершенствования пенсионного обеспечения. Первые практические предложения были сформулированы в 1974 г., когда стало ясно, что существующая система пенсий не отражает реальных процессов и не позволяет решать возникающие в этой области социальные проблемы. Затем эта тематика интенсивно развивалась, особенно в конце прошлого века. Общая концепция пенсионной реформы была предложена автором совместно с В.Бочкаревой в середине 1990-х годов [12, 13].
К сожалению, М.Э.Дмитриев и М.Ю.Зурабов встали стеной против всех предложений научной общественности и продавили «чилийскую модель», которая, как известно, в России полностью и окончательно провалилась. И никто за это не ответил. Правда, власти (Минздравсоцразвития) отчасти, как это стало известно из средств массовой информации, постепенно готовы вернуться к предложениям экспертов конца 1990-х годов.
Логическим продолжением исследований распределения оплаты труда и доходов, но в иных условиях и на ином этапе развития российского об-
щества, стали разработки социальной поляризации, которая заняла в политике и практике особое место в связи с социально-экономическими трансформациями и формированием рыночных отношений. Результатом и основой сложившейся ситуации стало радикальное изменение правящей идеологии. В рамках социализма целевые установки были связаны с реализацией эгалитаризма, всесторонним выравниванием результатов распределения, когда регулирующей базой становится труд, и только труд. При социализме дифференциация доходов была выше аналогичных показателей по заработной плате; при этом цель социальной политики государства состояла в том, чтобы сблизить эти два неравенства, а справедливым считалось лишь распределение по труду, в соответствии с количеством, качеством и эффективностью.
Рынок развернул идеологические формулы на 1800, и мы это видим во всей красе реальных процессов. В новых условиях официальная статистика представляет неравенство заработной платы существенно выше различий в доходах. Это не может не вызывать возражения с точки зрения справедливости, особенно в части оплаты труда. Но есть и другое объяснение — официальные расчеты осуществлены с большими методологическими огрехами.
Для того, чтобы разрешить возникающие сомнения, следует сформулировать и оценить особенности социальной поляризации, возникшие в России под давлением рынка. Среди них необходимо отметить следующее:
■ состояние глубокого неравенства сформировалось почти в одночасье на фоне эгалитарности советского общества и соответствующего ему менталитета (коэффициент дифференциации за период с 1989 по 1994 г., т.е. за 5 лет,
вырос в 2,5 раза), что свидетельствовало о разрушении существовавших социальных отношений;
■ базой возникшей поляризации явилось перераспределение ресурсов (доходов) в пользу узкого круга лиц, руководивших этим процессом;
■ интенсивная динамика дифференциации доходов продолжается и по сей день: с 1992 г. по 2005 г. коэффициент фондов вырос более, чем в 2 раза, подобная динамика не имела и не имеет аналогов в мире;
■ за короткий срок неравенство в России превратилось в поляризацию латиноамериканского типа с ее худшими особенностями; в ЕС максимально допустимым считается различие, оцениваемое коэффициентом фондов на уровне 7 против 16—17 в России по официальной статистике, несмотря на то, что оценки экспертов существующей ситуации значительно выше.
Следствием социальной поляризации является состояние бедности определенных групп населения. По идеологическим соображениям, само понятие бедности в конце 1950-х и начале 1960-х годов не имело «прав гражданства» ни в практике, ни в социально-экономической теории. Адекватной заменой была категория уровня малообеспеченности (или бюджет минимума материальной обеспеченности). Она определялась как некоторый минимальный предел, обеспечивающий биологическое и социальное воспроизводство человека и работника. Тоталитарное государство строго контролировало размеры вытекающих отсюда стандартов. Так, минимальный уровень заработной платы всегда составлял примерно полтора уровня соответствующего потребления.
В результате «шоковой терапии» пришлось перейти к новой метрике
определения границы бедности и выделить «актуализированных» бедняков, от минимального потребительского бюджета (МПБ) совершен переход («скачок») к прожиточному минимуму (ПМ), величина которого была в 2 раза меньше (135 руб. в ценах 1991 г. — к 61 руб.). Изменилась и структура этой «границы»: доля питания в БПМ составляла 52,0%, а в ПМ - 68,3%. ПМ, по идее властей, должен был существовать в течение 1,5-2 лет, а прожил с 1992 г. до 2000 г. Фактическая граница бедности снизилась в 2 раза, и в дальнейшем она трансформировалась во времени без учета этого падения, т.е. на базе совершенно иной парадигмы. Именно поэтому официальные расчеты бедности существенно отличаются от реального положения вещей, о чем однозначно свидетельствуют данные специальных наблюдений. Решения властей показывают одни результаты, касающиеся состояния населения относительно уровня их материальной обеспеченности, а жизнь идет по другой колее [14].
Быть может, существование «избыточного» неравенства и соответственно - «избыточной» бедности (по А.Ю.Шевякову) является следствием ложной парадигмы, используемой официальной статистикой для экономической стратификации населения.
Теоретические, методологические и практические основания построения ПМ диктуют необходимость его существенной корректировки в сторону увеличения, что не может быть встречено российскими властями позитивно, так как это потребует одновременного роста минимальной оплаты труда, которая сегодня в 7-8 раз отличается от среднеевропейского уровня. Кроме того, подобный сдвиг «границы» увеличит число (и долю)
бедных, что также противоречит позитивным настроениям правящей элиты. Но только в этом случае ПМ займет свое законное место в системе минимальных стандартов, гарантированных государством. Ведь он имеет особое значение в оценке уровня жизни, так как его динамика и доля расходов на питание должна отражать реальные, а не виртуальные сдвиги в положении населения. Пока официальные власти не признают этого факта, они будут вводить себя в заблуждение при определении численности малообес-печенности и оценке действительных масштабов бедности.
В этой связи особый интерес представляют маргинальные слои населения, включая «социальное дно». Нам впервые удалось оценить численность беспризорных и безнадзорных детей, размеры которой не сразу были признаны властями. Однако в дальнейшем эти цифры заставили обратить особое внимание на проблемы детства.
Социальная поляризация в существующих масштабах, отягченная негативными особенностями, имеет ряд тяжелых последствий, среди которых:
■ ухудшение здоровья населения;
■деформация экономической стратификации общества (вместо «бочки» в России сложилась стандартная «пирамида»);
■ возникновение двух Россий, не понимающих друг друга, между которыми лежит пропасть;
■ действительные препятствия к формированию гражданского общества;
■ дезинтеграция социальных отношений, агрессия и нестабильность; активизация девиантного поведения среди широких масс.
Третье направление — исследование потребностей и потребления.
В рамках этого направления были получены новые знания, основывающиеся на трех исходных позициях:
■ не существует и не может существовать рациональных потребностей («сапоги всмятку») населения; они формируются и меняются вместе со сдвигами в потреблении, поэтому рациональный потребительский бюджет (РПБ) не имеет теоретического смысла и не должен использоваться в прогнозах, куда его постоянно пристраивали. Здесь на помощь приходит теория развития человеческого потенциала, сформулированная А.Сеном, который замещает материальное и экономическое благосостояние расширением человеческих «возможностей». Однако существует острая проблема, решение которой связано с обоснованием минимальных потребностей, знание которых необходимо для государственного регулирования распределительных процессов;
■ исследование потребления должно базироваться на использовании поведенческого подхода при всестороннем изучении деятельности потребителя;
■ эффективным является применение кластерного анализа, позволяющего выявлять типологию потребления и типологию потребителей на основе построения гомогенных страт населения.
Необходимо подчеркнуть два наиболее важных и интересных в этой связи результата.
На базе информации конца 1970-х годов удалось получить типологию потребления семей рабочих и служащих г. Таганрога, которая носила, однако, «размазанный» характер. Это в значительной мере зависело от низкого уровня доходов населения страны в то время и слабой их дифференциа-
ции. Используя аналогичные методы применительно к сегодняшнему дню, можно получить существенно более яркую картину, которая особенно полезна для определения маркетинговой динамики [15, 16, 17].
Главный полученный в то время вывод в области потребности состоит в следующем: вопреки существующим представлениям о монотонности изменения потребления в зависимости от роста доходов, выявлены дискретные сдвиги, происходящие вслед или, скорее, вместе с ростом материальной обеспеченности, которые обрисовали «этажи» потребительского поведения. Каждый «этаж» отличается некоторой структурой потребительского поведения и соответствующим этому стандартом. Переход с одного «этажа» на другой требует мобилизации матери -альных ресурсов семьи и существенной активизации трудовой деятельности. Удалось установить иерархию наборов потребительских благ по их очередности в удовлетворении потребностей.
Это позволило выявить реальную границу минимального уровня необходимых потребностей, которая может использоваться в качестве «границы» бедности.
Логическим продолжением разработок в исследовании потребления было изучение соотношения его «платности» и «бесплатности» («рыночного» и «нерыночного» потребления в сегодняшней интерпретации), а также оценки так называемого «расширенного» комплекса [18].
Исследования, проводимые в рамках международного проекта «Запад— Восток», показали, что увеличение нерыночного потребления позволяет лучше и полнее удовлетворять социально значимые потребности обще-
ства вне зависимости от уровня материальной обеспеченности семьи (индивида). При этом возникает эффект инверсии роста использования услуг в связи с увеличением доходов: у малообеспеченных доля услуг составляет 25,8%, у среднеобеспеченных —18,6%, у высокообеспеченных — 15,2%. Эти результаты особенно полезно знать сегодня, когда существует активная тенденция увеличения платности на базе маркетизации всех сфер обслуживания населения.
Четвертое направление — построение системы моделей для оценки, анализа и прогноза жизненного уровня населения.
С использованием некоторой аксиоматики исходных предпосылок содержательного характера создана непротиворечивая и взаимосвязанная система моделей, достаточно детально имитирующая отдельные стороны процесса распределения и потребления, что делает предложенные схемы реалистичными и приемлемыми для решения практических задач.
Цель системы — переход от нескольких интегральных характеристик к комплексу дифференцированных показателей жизненного уровня. Это позволяет улавливать значительное число факторов благосостояния, не лежащих на поверхности, но определяющих внутренние механизмы его формирования.
Главное звено этой системы — ДБ, который, с одной стороны, увязывает макро-и микро характеристики, а с другой — реализует «стыковку» ДБ и баланса межотраслевых связей [19].
Пятое направление — исследование индивидуального потенциала здоровья и качества населения.
Первый этап Таганрогского проекта показал, что «не хлебом единым
жив человек», не меньшее значение он придает своему здоровью.
В рамках «Таганрога-П» (конец 1970-х годов) было решено измерить индивидуальный потенциал здоровья путем комплексных индикаторов, базирующихся на сочетании балльных оценок (субъективных) и медицинских осмотров (объективных).
Аналогичные замеры индивидуального здоровья были осуществлены четырежды в Таганроге, а также — в Москве, в Саратовской и Псковской областях. Сегодня и официальная статистика переходит на рельсы индивидуальных замеров. Индикаторы индивидуального потенциала позволили получить важные знания в этой области. Среди них необходимо отметить следующее:
■ в России имеет место устойчивая тенденция снижения здоровья. При этом падение здоровья детей существенно выше средней динамики, их здоровье ниже здоровья родителей, а здоровье внуков, т.е. детей наших детей, еще ниже. Проблемы большей заболеваемости перемещаются из групп престарелых в группы детей и молодежи, которые, вступая в детородный возраст, к сожалению, воспроизводят больных. Общество втягивается в «социальную воронку», из которой можно выбраться лишь через несколько поколений;
■ получена структура населения по состоянию здоровья, в соответствии с которой:
3% — абсолютно здоровые;
33% — относительно здоровые (1-2 хронических заболевания);
60% — плохое или относительно плохое (несколько хронических заболеваний) здоровье;
4% — очень плохое здоровье (инвалиды);
■ выявлен теперь широко известный парадокс, состоящий в том, что индивидуальное здоровье женщин хуже, а живут они значительно дольше мужчин (на 12—13 лет). Это объясняется отчасти биологическими, а в значительной степени — социально-экономическими факторами.
Организм женщин, предназначенный природой для сохранения человеческого рода, генетически более устойчив; в отличие от мужчин он наделен двумя х-хромосомами. Однако женщины несут две социальные нагрузки (работница и мать ребенка) в связи с рождением и воспитанием детей, организацией семейного быта. Но они ответственнее подходят к своему здоровью и ведут более витальный образ жизни, избегая вредных привычек. Женщины больше болеют и чаще посещают медицинские учреждения.
Мужчины менее внимательно относятся к здоровью, ведут патологический образ жизни, плохо адаптируются к деструктивным процессам и вынуждены больше трудиться, чтобы содержать семью, не обращая внимания на свое самочувствие. Больше страдают от социальных болезней, имеют вредные привычки, чаще погибают от внешних причин, не имея хронических заболеваний.
Социальные факторы вызывают состояние «упущенного» здоровья, уменьшая использование возможностей человеческого организма, заложенных природой. Сопоставление реального состояния здоровья и биологического потенциала организма раскрывает социальные резервы общества, которые следует использовать.
Снижение потенциала здоровья с возрастом происходит не плавно, а ступенчато; у женщин резкий спад — к 40 годам, а у мужчин — к 50 [20].
Одна из важнейших проблем исследования здоровья — это выявление факторов, определяющих его потери на первом этапе жизненного цикла человека, т.е. в период детства и юности. С этой целью было предпринято изучение динамики индивидуального потенциала в течение 10 лет с момента рождения в режиме реального времени. Решающий фактор здоровья детей — это состояние беременных и кормящих матерей [21].
За десятилетие 1990—2000 гг. доля детей, родившихся уже больными, составляла в 1990 г. 14,8%, в1995 г. - 28,5%, в 1996 г. - 31,3%, в 1997 г. - 33,9%, в 1998 г. - 35,6%, в 1999 г. - 38,2%, в 2000 г. - 38,0%, т.е. увеличилась в 2,6 раза. Этот рост «отлично» коррелирует с динамикой заболеваемости беременных женщин, особенно в части такой специфической нозологии, как анемия. В 1990 г. доля беременных, имевших это заболевание, составляла 12,8%, в 1991 г. - 16,6%, в 1992 г. - 21,7%, в 1993 г. - 25,5%, в 1994 г. - 29,2%, в 1995 г. - 34,4%, в 1996 г. - 35,8%, в 1997 г. - 37,8%, в 1998 г. - 38,6%, в 1999 г. - 41,3%, в 2000 г. - 43,9%, т.е. увеличение заболеваемости составило 3,4 раза.
Естественным продолжением исследований здоровья было изучение категорий: качества населения, качества человеческого потенциала и качества человеческого капитала, имеющих четкое различие.
Их характеристики могут рассматриваться в зависимости от практических задач на макро- и микроуровне.
Выделяются три главные компоненты: здоровье, профессионально-образовательный потенциал, культурно-нравственные ценности и характер поведения [22, 23].
Шестое направление - гендерный
подход к изучению социальных процессов.
Гендерная концепция — не просто лингвистическая инновация, она знаменует собой начало изменений научной парадигмы в анализе социальных отношений. Введение понятия «ген-дера» означало одно из крупнейших достижений современной социологии. Все аспекты жизнедеятельности и состояния людей окрашены детерминированностью отношений между полами, вводя определенные различия категорий sex и gender. На самом деле гендер пронизывает все сферы бытия.
Первая публикация на эту «сверхновую» для России тему была в журнале «Коммунист» (1989, № 4): «Как мы решаем женский вопрос». В ИСЭПН впервые в России была создана специальная исследовательская структура в области гендерных отношений, которая существует уже почти 20 лет и функционирует как исследовательский, образовательный практический центр.
Новые знания были получены на всех этапах реализации проекта «Таганрог» и включали:
■ масштабы реальной гендерной ассиметрии;
■ динамику гендерных отношений вслед за изменением возраста семьи;
■ взаимозависимости гендера и здоровья;
■ «женское лицо» бедности, выявленное в 1994-1995 гг.
■ формирование модели гендер-ных стереотипов в контексте жизнедеятельности населения применительно ко всем основным его аспектам.
Активное созревание гендерных стереотипов, как известно, базировалось на «первородстве» мужчины и «естественном предназначении»
женщины, когда первый выполняет функции добытчика, а вторая — хранит семейный очаг. Домашняя работа воспринимается как «частная жизнь», менее важная почему-то для общества, чем публичное пространство, в котором реализуются профессиональные занятия в экономике и политике.
Разделение ролевых функций женщины и мужчины приводит к серьезной гендерной асимметрии в жизни общества, сопровождаемой целым каскадом негативных последствий и социальных вызовов нового времени.
Среди них:
■ дискриминационные практики в сфере труда, которые приводят к образованию «стеклянного потолка» и горизонтальной сегрегации («стеклянные стены»). Следствием этого становится тот факт, что человеческий и интеллектуальный потенциал женщин либо используется недостаточно и неэффективно, либо вообще не используется, несмотря на его высокое качество; каждая женщина и общество в целом в связи с этим несет громадные потери;
■ более низкая оплата труда женщин и вследствие этого — ущемление их в пенсионном обеспечении — формирует «женское лицо» бедности, что серьезным образом противоречит концепции социального государства в России, зафиксированной в действующей Конституции;
■ вытеснение женщины из сферы производства и более существенное падение ее материальной обеспеченности усиливают гендерную асимметрию также внутри домохозяйства, что вносит в семейные отношения излишние напряжения и дестабилизирует их. Главный фактор качества брака — это удовлетворенность супругов разделением труда в сфере ведения домашне-
го хозяйства. Падение его позитивных характеристик негативно влияет на репродуктивные и воспроизводственные функции семьи, что тормозит преодоление демографического кризиса;
■ наиболее острым следствием «торжества» гендерных стереотипов патриархальности явилось снижение физического, психического и социального здоровья, определяющего уровень и качество жизни населения страны. А это, как известно, прежде всего сказывается на состоянии здоровья детей.
Исследования показали, что из, казалось бы, безобидных утверждений патриархальной идеологии возникает экономическая дискриминация в сфере труда и бедность женщин, ведущая к дестабилизации внутрисемейных отношений, к гендерной асимметрии здоровья и к процессам депопуляции, попадая в заколдованный круг снижения качества населения.
Социальная «сшибка» на базе ген-дерных отношений в обществе отозвалась глубоким «эхом» в семье, вызвав состояние фрустрации и сильнейшую активизацию домашнего насилия. Был проведен комплекс исследований, имеющих преимущественно практическую направленность, в результате которых в 1993 г. создан Кризисный центр, организованный на базе первой в России «горячей линии» для женщин, подвергшихся насилию. Затем была разработана общая схема кризисных центров для России, включающая три ступени: а) первичное обращение (прием), б) многопрофильная консультация, в) реабилитация с целью окончательного выхода из кризиса [24].
Несмотря на то, что в современных условиях, когда политическое значение гендерной компоненты в
российском обществе находится на довольно низком уровне, есть надежда, что активная деятельность науки и образования в этой сфере даст свои положительные плоды. Ведь несмотря и вопреки пренебрежительному отношению к гендеру «сверху», в 115 вузах России преподают спецкурсы, действуют более 30 гендерных центров, проходят семинары и конференции, выходят книги и периодические издания, успешно защищаются докторские и кандидатские диссертации. «Внизу» идет активная деятельность, которая все-таки прорвет плотину умолчания в жизнедеятельности российского общества.
Седьмое направление - семья и семейные образования.
Все исследования, проводимые с участием автора, базировались на посемейном подходе, что серьезно противостояло официальной позиции, которая традиционно рассматривала население как совокупность индивидов, «готовых к труду и обороне», т.е. в рамках макроидеологии в демографии. Она хорошо сопрягалась с общей политикой и государственной идеологией политического управления: все решать на макроуровне. Но когда появляется задача воздействия на демографические процессы, то следует спуститься «вниз» и выявить механизмы, действующие на уровне семьи. Ведь реальная жизнедеятельность населения протекает преимущественно в рамках семейных структур различных форм и моделей, а действующие здесь социальные механизмы, в конечном счете выходящие на численность и тенденции движения человеческого потенциала, проявляются в семье и домохозяйствах. Овладение внутренними механизмами и инструментами функционирования населе-
ния позволит если не управлять, то, по крайней мере, влиять на демографическое воспроизводство, пытаясь решать проблемы демографического кризиса. Следует переходить к новой парадигме их рассмотрения, в основе которой лежит посемейное представление населения. Остается пока не решенной важная методологическая задача трансформации популяции индивидов в совокупность семей [25, 26, 27], она ждет своих исследователей.
Длительные разработки показывают, что сегодня было бы неправильно связывать сложившуюся в стране ситуацию с глубоким кризисом семьи. Скорее следует говорить не о кризисе, а о преобразовании семейных структур, закономерно меняющихся с течением времени.
По нашему мнению, сегодня существуют три основные социально-демографические модели семьи: а) патриархальная, или традиционная, б) де-тоцентристская, или современная, в) супружеская, или постсовременная. В обществе они присутствуют одновременно, но каждая со своим весом (50%, 40% и 10%), в динамике первая модель постепенно теряет свое преимущество, а область третьей, напротив, расширяется.
В связи с социально-экономическими реформами произошли радикальные изменения функции и роли семьи, ее жизненных циклов и внутрисемейных отношений.
Выявлены следующие результаты:
■ возрастает суверенитет семьи и ее роль в развитии общества;
■ существенно расширилась экономическая функция семьи; на волне приватизации и становления рыночных отношений произошло ослабление других сфер ее деятельности;
■ «сдача» женщиной своих пози-
ций в приватной сфере привело к устойчивым конфликтам внутри семьи и ее дестабилизации, развитию домашнего насилия.
Восьмое направление — демографическое воспроизводство и демографический кризис.
Глубокие социально-экономические преобразования, начавшиеся с «шоковой терапии», имеющие, безусловно, прогрессивный характер и проводившиеся по существу «сверху», осуществлялись без необходимой оценки их социальных последствий. Отсутствовало и предварительное выявление допустимых объективных и субъективных границ ухудшения в положении населения, возможности и характера его адаптации к радикальным переменам. Речь идет не только о встраивании человека в новые социальные отношения, но о самом его состоянии — психическом, физическом и даже биологическом. Социальная цена реформ оказалась столь высокой, что население плохо выдерживало происходящие перемены. Существовало ложное представление, что положение населения может снижаться сколько угодно. В реальности происходило совсем иначе. За все приходится платить ростом смертности и снижением продолжительности жизни.
Уже по истечении 10-летнего периода стало очевидным, что позитивные процессы трансформации с самого начала сопровождались мощными негативными явлениями: бедность и нищета основной массы населения, поляризация доходов и материальной обеспеченности, криминализация общества и коррупция чиновничества.
Главное следствие «шоковой» терапии и формирования рыночной экономики — интенсивное падение здо-
ровья и рост смертности прежде всего трудоспособного населения. Подъем смертности происходил каждый раз после сильных общественных катаклизмов: «шок» 1992 г., валютный кризис в 1994 г., дефолт 1998 г. Реформы развивались вразрез с процессами медико-биологической адаптации человека к изменяющимся условиям жизни. Роковую роль сыграл чрезмерный стресс, который снижает сопротивляемость организма и приводит к развитию характерных патологических изменений. Стресс вызывал и другой механизм, связанный с нарушением динамического стереотипа высшей нервной деятельности. Активизация патологических механизмов в организме вели к росту окислительных процессов, увеличивающих образование свободных радикалов, которые повреждают ДНК. А это неизбежно вызывает рост инфарктов, инсультов, злокачественных образований и диабета.
Рассмотрение социально-демографических процессов в медико-биологическом контексте, к которому мы постепенно переходим, нельзя интерпретировать иначе как новую парадигму изучения социальных явлений, связанных с состоянием населения.
Начало 1990-х годов (условно можно считать 1992 год) отмечено в России острейшим демографическим кризисом, затронувшим количественные и качественные стороны российской популяции.
В чем содержание этого феномена?
Достаточно выделить три его характерные черты:
■ страна вошла в «зону естественной убыли» населения с ежегодным уменьшением численности на уровне 770 тыс. человек;
■ в 1992 г. демографические процессы в своей количественной ипостаси прошли точку «невозврата», отмеченную пересечением тенденций рождаемости и смертности, после которой первая снижалась, а вторая - росла; сложился отрицательный прирост населения;
■ замещение поколения родителей поколением детей происходит на уровне 60%, что ведет к устойчивой депопуляции.
Демографический кризис имеет глубокие экономические, социальные и геополитические последствия, которые будут сказываться на протяжении всего ХХ1 века, подобно «эху» войны 1941-1945 гг. «Впадина» катастрофического уменьшения численности населения 1990-х годов по своей глубине близка к тому, что характерно для периода войны прошлого столетия, но она значительно «шире», так как продолжается 2-е десятилетие.
Все меры, предпринимаемые государством для преодоления кризиса, оказываются малоэффективными. Исследования свидетельствуют о том, что не существует какого-либо одного фактора (риска) и нет такого «золотого ключика», который откроет дверь для решения главной проблемы - «сбережение народа». Ни радикальное улучшение здравоохранения, значение которого невозможно приуменьшить, ни рост доходов семьи, ни пособия на детей, ни существенное улучшение жилищных условий, ни пропаганда физкультуры и спорта и т.д. - в отдельности не позволяют преодолеть драматизм в области демографии.
Нужен комплексный системный подход, который будет учитывать внутренние взаимосвязи условий жизни населения, рассматриваемые в широком смысле слова, и их влияние на
демографические процессы. С другой стороны, нельзя доверять иллюзиям многофакторности демографического воспроизводства, лежащим на поверхности общественного развития и хорошо наблюдаемым, необходимо вскрывать внутренние механизмы регулирования явлений в сфере социальных отношений.
Различные прогнозы населения России, произведенные экспертами ООН и демографами разных стран, сходятся к одним выводам: сложившаяся в стране ситуация и учет инерционности демографических процессов будут вызывать дальнейшее снижение численности населения, которое достигнет в середине текущего столетия 100—110 млн. человек.
Разумеется, что подобные оценки вызывают озабоченность и тревогу не только властей, но и населения в целом. Были разработаны две комплексные программы демографических прогнозов. В сентябре 2001 г. Постановлением Правительства РФ одобрена «Концепция демографического развития Российской Федерации на период до 2015 г.». В ней предполагаемая численность населения определялась в размере 134 млн.
Второй вариант прогнозов, более поздний, осуществленный на период до 2025 г., включал следующие оценки численности населения в России: 2015 г. — 140 млн., 2020 г. — 138 млн., 2025 г. — 136 млн. человек.
Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации «20-20» предполагает, что средняя ожидаемая продолжительность предстоящей жизни в 2020 г. составит 72—75 лет. Целью государственной демографической политики является снижение темпов естественной убыли населения, что
обеспечит стабилизацию численности на уровне 142—143 млн. человек к 2015 г., и до 145 млн. — к 2025 г.
Эта Концепция базировалась на комплексе демографических мер, принятых Правительством в 2006—2007 гг., и некоторых позитивных сдвигах в естественной убыли населения, происшедших за последние 2—3 года. К сожалению, финансово-экономический кризис, поразивший весь мир, и Россию, в которой он проходит острее, изменит все указанные прогнозные оценки. Об этом свидетельствуют те конкретные события в жизни российского общества, которые наблюдаются с конца 2008 г., плавно переходя на 2009 г. По мнению экспертов, экономический кризис самым негативным образом будет влиять на демографические процессы по всем основным направлениям: рождаемость, смертность, миграционная подвижность. Надежды на оправдание прогнозов численности населения, представленных в Концепции «20-20», сегодня весьма невелики [28, 29, 30, 20].
Девятое направление — процессы глобализации населения.
Истоки глобализации проявились в миграциях населения, в том числе связанных с ростом его численности и освоением новых территорий. От глобализации и способности противостоять ее «вызовам» зависит не только состояние человека и общества на нашей планете, но само существование человеческого рода.
Глобализация — это взаимодействие государств, народов, этносов, социальных общностей в единой системе отношений на планетарном уровне. Она связана с построением системы культурного обмена, заимствования образцов поведения и адаптации культурных стереотипов к условиям глобального бытия. Это процесс
расширения границ общения во всех сферах человеческой деятельности и возникновения глобального экономического, экологического, информационного пространства, вызывающего необходимость согласованных действий народов и государств.
Складывается ситуация, требующая смены цивилизационной парадигмы, а также изменения самих моделей поведения как на макро-, так и на микроуровне. Новая модель жизнедеятельности включает: оценку глобальных последствий принимаемых решений, иное отношение к «завтра», понимание угрозы саморазрушения; изменение модели межгенерационной передачи культуры, когда старшие перестают быть авторитетом для младших; преобразование требований к квалификации и профессиональным способностям, непрерывность обучения; появление новых сообществ, развитие электронного сетевого образования в глобальных масштабах.
Исследование динамики численности и демографической структуры мирового населения, обострения проблем бедности, безработицы и поляризации в мировом контексте, активизации миграционных процессов, а также особенностей гендерных аспектов глобализации, позволило более обосновано заглянуть в будущее нашей планеты.
Разработка проблем глобализации на теоретико-методологическом уровне создала возможность перейти к ци-вилизационным прогнозам будущего с оценками на 2050 г. [31, 32, 33, 34].
Проект
«Таганрогские исследования»
В определенном смысле проект «Таганрог» является обобщением те-
оретико-методологического и практического характера тех достижений и результатов, которые были получены автором за период работы в науке.
Начало Таганрогского проекта относится ко второй половине 1960-х годов, а окончание - к 2000 г. Проект охватил времена «постхрущевской оттепели», «брежневского застоя», «горбачевской перестройки», «ельцинских разрушений» и завершился в период новых социальных потрясений, которые пришли в Россию в конце ХХ в.
Специфика исследования состояла в том, что оно всегда имело практическую направленность. В советское время было нацелено на выявление наиболее острых социальных проблем, формулирование путей и методов их решения. Сегодня главная задача в том, чтобы рассмотреть механизмы формирования рыночных отношений, определить характер и модель нового общества, пути и темпы его становления.
Если представить временную ось в виде горизонтальной прямой, то мы ее пересекли 5 раз мощным нашествием и всесторонними замерами. На таганрогском пути мы сделали несколько остановок: в конце 1970-х годов, в конце 1980-х, а также в середине и в конце 1990-х. Как говорят демографы, было 5 «поперечных» наблюдений.
Исследование осуществлялось в режиме реального времени, и, разумеется, трудно было прогнозировать будущие этапы. Отчасти каждый следующий возникал, можно сказать, спонтанно, но главное - мы сохранили методологию, и даже от этапа к этапу старались ее усовершенствовать. В наиболее общем виде объект исследования можно определить как условия жизнедеятельности населения на микроуровне, на уровне семьи.
В гуманитарных науках, к сожалению, не очень принято говорить о приоритетах. И тем не менее хотелось бы отметить три наиболее важных результата, которые были сделаны впервые на таганрогской основе:
■ системное описание жизнедеятельности населения, которое в конечном счете все же было достигнуто; оно включало все сферы, начиная от труда и заканчивая информатизацией, — все ниши оказались заполненными;
■ удалось увязать макро- и микроуровень в оценках благосостояния, что позволило еще в начале 1970-х годов выявить и оценить теневые доходы (раньше их называли «неконтролируемые»); кстати, в то время они составляли 10% от фонда оплаты труда. Сегодня эта методология позволила выйти на численность богатых и очень богатых групп населения при исследовании сбережений;
■ главный же результат лежит в области динамического сравнения — мы сопоставили «век нынешний и век минувший»: ведь два этапа были осуществлены при советской власти, один — в эпоху перестройки, а два — уже в наше рыночное время.
Кардинальных перемен за исследуемый период произошло немало, но главные изменения — в идеологии и практике социальной политики.
В то, давно прошедшее время была выстроена жесткая система распределительных отношений, но она обеспечивала почти все население в большей или меньшей степени удовлетворительными условиями жизни. Власти закрывали данные, многое было под «грифом», но держали руку на пульсе социальной поляризации.
Вся социальная стратегия сегодня ориентирована на комфортные условия жизнедеятельности богатых групп
населения и отчасти на формирование среднего класса, который пока еще находится в зародыше.
Важнейшие значения имеют методологические результаты, касающиеся способов снятия информации в области бюджетной статистики. Все-таки, благодаря «Таганрогу», государственные наблюдения перешли на территориальный принцип отбора семей; осталось еще текущее наблюдение бюджетов заменить ротационным. Нельзя не отметить, что всем известное сегодня РЛМС своими корнями тоже уходит в «Таганрог».
Много говорится о невостребованности социальной науки. Я с этим не совсем согласна. Когда окидываешь взглядом всю панораму исследований в рамках «Таганрога» и соотносишь ее с реальными процессами, то получаешь положительный ответ на вопрос: востребована наша наука или нет.
Зачастую это — дело времени. То, что предлагается учеными, сразу воспринимается плохо или не воспринимается совсем. Но проходит какое-то время, и «практики» делают для себя очередное открытие. Плохо, что «внедрение» идет с запаздыванием, но изменить эту ситуацию непросто.
Не все результаты, полученные на протяжении таганрогских исследований, были ожидаемыми, некоторые признаны через 5—10 лет, а для других — и время еще не пришло.
Так, идея гендерных стереотипов в обществе была сформулирована в самом начале исследования, потом — почти забыта, а в конце 1980-х годов она появилась, как Феникс из пепла. Или — идея измерения индивидуального потенциала здоровья и влияющих на него факторов — в результате она оказалась чрезвычайно плодотворной, так как
была положена в фундамент оценки качества российского населения.
Поэтому востребованность результатов социальных исследований была, есть и будет, но не сразу.
Один пример связан с реформой пенсионного обеспечения. Свои первые предложения на базе «Таганрога» мы сделали еще в середине 1970-х годов. А воспринято это было отчасти лишь через 10 лет (в середине 1980-х).
Еще ждут своего применения построенные на базе «Таганрога» модели распределения доходов и заработной платы, модели типологии потребительского поведения, модели циклов развития семьи в новых условиях транзитивной экономики.
За длительный период времени были подняты такие широкие и глубокие пласты социальной жизни в органической взаимосвязи между собой, что сегодня достаточно легко прослеживать их изменения и оценивать ход социальных процессов. Трудно назвать тот сегмент социальной жизни, который оказался не затронутым таганрогским проектом. По исторической ретроспективе, глубине научной разработки и комплексности рассмотрения предшествующих этапов в жизни российского общества — это уникальное явление не только в национальной, но и в мировой социальной науке. Разумеется, потенциал этого многолетнего труда еще не использован до конца, и новые идеи возникают постоянно, когда обращаешься к таганрогским материалам.
Проблемы с изданиями у нас были всегда. Результаты первого этапа запретили издавать и чуть не рассыпали набор. Второй этап был представлен двумя книгами. Третий - очень скромно (лишь сокращенный вариант заключительного текста) из-за отсутствия средств. Небольшим тиражом
вышли в свет результаты этапов III 1/2 и IV.
И наконец, основные итоги представлены в монографии «Женщина, мужчина, семья в России; последняя треть XX века. Проект "Таганрог"».
Книга открыла возможность формулировки некоторого варианта ответов на острые вопросы современности: что с нами произошло за последние 10—15 лет? кто мы и как мы изменились? кто наши люди, граждане, население, семьи, мужчины и женщины? как структурировано российское общество? каково поведение отдельных групп и слоев населения? — вот те вопросы, которые волнуют не только ученых, но и политиков, журналистов, всех размышляющих граждан страны.
Выводы, итоги и заключение
Подводя итоги проведенных исследований, можно сделать несколько выводов.
Во-первых, основные направления органически взаимосвязаны между собой и требуют не только системного, но комплексного подхода, который позволяет увидеть, как результаты, полученные на одном этапе, стимулируют следующие шаги и способствуют продвижению по пути познания реальных процессов.
Во-вторых, полувековая история научных разработок в социально-экономической области показала необходимость смены парадигмы исследований и оценки основных аспектов состояния и жизнедеятельности населения. Речь идет о следующих направлениях:
■ необходимость изменения парадигмы оценки минимальных стандартов потребления, гарантируемых государством; прежде всего это касается границы бедности;
■ введение гендерной концепции в анализ социальных отношений;
■ новая парадигма рассмотрения населения как совокупности семей;
■ рассмотрение социально-демографических процессов в медико-биологическом контексте;
■ смена цивилизационной парадигмы, определяющей измерения моделей поведения на макро- и микроуровне.
В-третьих. Окончательные в определенном смысле итоги по своему содержанию и значимости можно представить тремя группами.
Первая группа результатов имеет теоретико-методологический характер, вторая дает решение множества методических вопросов, а третья нацелена на решение практических задач в области социальной политики
Результаты исследований, осуществленных автором в период до начала 1970-х годов и их теоретико-методологическое осмысление было изложено в докторской диссертации автора этих строк «Проблемы моделирования народного благосостояния». ДСП. М.: АН СССР ЦЭМИ, 1973.
Литература
1. Карапетян А.Х., Римашевская Н.М. Вопросы повышения репрезентативности бюджетных обследований // Вопросы повышения уровня жизни трудящихся / Под ред. И.Ю.Писарева. М., 1959.
2. Матюха И.Л. Статистика бюджетов населения. М.: Статистика, 1967.
3. Состав семьи, доходы и жилищные условия семей рабочих, служащих и колхозников: Сборник материалов единовременного выборочного обследования 310 тыс. семей рабочих, служащих и колхозников за март 1989 г. М.: Госкомстат, 1990.
4. Римашевская Н. Метод моментных наблюдений в социальных исследованиях // Социальные исследования. М.: Наука, 1965.
5. Римашевская Н. Сбережения населения и внутренние источники экономического роста в России: результаты экспериментальных исследований // ЭММ. 1988. Т. 34. Вып. 3.
6. Балансы доходов и потребления населения: Вопросы методологии и статистический анализ / Под ред. А.Х.Кара-петяна, Н.М.Римашевской, М., 1969.
7. Карапетян А.Х., Римашевская Н.М. и др. Дифференцированный баланс доходов и потребления населения. М.: Наука, 1977.
8. Римашевская Н.М. Плановый дифференцированный баланс доходов и пот-
ребления населения: Методология и методика построения, Н.М.Римашевская, М.: Наука, 1981.
9. Римашевская Н. Экономический анализ доходов рабочих и служащих. М.: Экономика, 1965.
10. Айвазян С., Рабкина Н., Римашевская Н. Методика краткосрочных и долгосрочных прогнозов распределения рабочих и служащих по размерам заработной платы. М.: ЦЭМИ АН СССР, 1968
11. Аганбегян А.Г., Белкин В.Д., Бирман И.Л., И.Л.Карапетян И.Л., Римашевская Н.М., Третьякова А.Ф. Применение математики и электронной техники в планировании. М.: Экономиздат, 1961.
12. Пенсионное обеспечение старости (Предложения по совершенствованию пенсионной системы, методов ее планового регулирования). М., ЦЭМИ АН СССР, 1978.
13. Бочкарева В., Римашевская Н. Пенсионная система: Проблема и стратегия реформ // Свободная мысль. май 1997г.
14. Римашевская Н., Мигранова Л., Прокофьева Л., Корчагина И., Ивашиненко Н. Итоги международного проекта по исследованию проблем бедности в Нижегородской области // Народонаселение. 2008. № 2.
15. Айвазян С., Бежаева З., Левкова Л., Макарчук Н., Римашевская Н. Типология потребления. М.: Наука, 1978.
16. Овсянников А., Римашевская Н. Потреби-
тельское поведение населения // ЭММ, 1991. Вып. 6.
17. Овсянников А., Петтай И., Римашевская
Н. Типология потребительского поведения, М.: Наука, 1989.
18. Римашевская Н., Шаталин С. Структура личного и общественного потребления в социалистических странах // Вопросы экономики. 1975. № 12.
19. Система экономико-математических моделей для анализа и прогноза уровня жизни (соредактор Н.Римашевская). М.: Наука, 1986.
20. Сбережение народа / Под ред. Н.Рима-шевской. М.: Наука, 2007.
21. Римашевская Н., Бреева Е., Шабунова А. Здоровье детей: Тенденции и перспективы // Народонаселение. 2008. № 3.
22. Римашевская Н. Качество человеческого потенциала России как стратегическая цель // Народонаселение. 2004. №3.
23. Римашевская Н. Качественный потенциал населения России // Россия в глобализирующемся мире: Стратегия конкурентоспособности. М.: Наука, 2005.
24. Разорвать круг молчания: О насилии в отношении женщин / Под ред. Н.Рима-шевской. М., 2005.
25. Римашевская Н., Ванной Д. и др. Окно в русскую частную жизнь. М., 1999.
26. Римашевская Н. и др. Семья и народное благосостояние. М.: Мысль, 1985.
27. Римашевская Н. Семья и семейная политика. М., 1991.
28. Римашевская Н. Человек и реформы: Секреты выживания. М., 2003.
29. Социальная защита населения / Под ред. Н. Римашевской. М., 2002.
30. Адресная социальная помощь: теория, практика, эксперимент / Под ред. Н.Римашевской. М., 1999.
31. Население и глобализация / Под ред. Н. Римашевской. М., 2004.
32. Прогноз инновационно-технологического развития России на период до 2030 г. М., 2008.
33. Глобальный прогноз «Будущее цивилизаций на период до 2050 г.». Часть 8. Социокультурное будущее цивилизаций. М., 2009.
34. Глобальный прогноз «Будущее цивилизаций на период до 2050 г.» / Под ред. Ю. Яковец, Н.Римашевской. Часть 4. Социодемографическая динамика цивилизаций. М., 2008.
