CC BY
11
торические периоды в южных провинциях Италии). Историография должна прослеживать процессы в их длительном развитии, видеть долгосрочные последствия.
И.Е. Эман
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2020.03.022. ХАЙНС К. НАШИ ДРУЗЬЯ - ВРАГИ: ОККУПАЦИЯ ФРАНЦИИ ПОСЛЕ НАПОЛЕОНА.
HAYNES C. Our Friends the Enemies: The Occupation of France after Napoleon. - Cambridge (Mass).: Harvard univ. press, 2018. - 404 p.
Ключевые слова: Наполеоновские войны; Антинаполеоновская коалиция; оккупация Франции 1815-1818 гг.; Реставрация во Франции.
Как после заключения мира превратить врагов в «друзей»? С такой проблемой столкнулась Европа после окончания Наполеоновских войн. Эти войны, вопреки общепринятым представлениям, завершились не битвой при Ватерлоо в 1815 г., а массированным военным вторжением союзников во Францию, в котором участвовало свыше миллиона человек, представлявших различные европейские народы.
Согласно Парижскому мирному договору 8 (20) ноября 1815 г., страны - союзницы по Антинаполеоновской коалиции (Россия, Великобритания, Австрия, Пруссия) договорились о размещении на территории семи пограничных департаментов на северо-востоке Франции оккупационных войск в 150 тыс. человек под командованием британского фельдмаршала герцога Веллингтона. Оккупация «по гарантии» («occupation of guarantee»), которая продлилась три года (из пяти первоначально планировавшихся лет), финансировалась за счет Франции, помимо этого выплатившей в виде военной контрибуции 700 млн франков. Союзнические оккупационные войска, размер которых в начале 1817 г. был сокращен до 30 тыс. человек, оставались на французской территории до ноября 1818 г., когда были выплачены все репарации.
Потребовались время и значительные усилия с обеих сторон для того, чтобы бывшие враги начали считать друг друга хотя бы подобием «друзей». Исследование Кристин Хайнс (Университет
Северной Каролины в г. Шарлотт, США) посвящено оккупации Франции в 1815-1818 гг. как одной из ключевых стратегий по восстановлению послевоенного порядка в Европе. По мнению автора, данная оккупация была первой современной «миротворческой миссией», которая сыграла важнейшую роль в реконструкции, причем в реконструкции «не только суверенного государства, но и целого народа, с тем чтобы примирить их с сообществом наций» (с. 2). Монография состоит из введения, трех частей (по три главы в каждой) и заключения.
Во введении Хайнс ставит под сомнение принятую рядом исследователей периодизацию, согласно которой попытки использовать «миротворческую» оккупацию как средство политической и экономической реконструкции наций после окончания войн следует датировать не ранее, чем второй половиной - концом XIX в., т.е. периодом так называемых «тотальных» войн (Гражданская война в США 1861-1865 гг., Франко-прусская война 1870-1871 гг. и др.). Вместе с тем и сами революционные и Наполеоновские войны (1792-1815) зачастую характеризуются современными историками как первая «тотальная война». Характерно, что после 1792 г. различные революционные правительства Франции использовали оккупацию как орудие идеологической трансформации и средство «смены режима» в соседних государствах под видом их «освобождения».
По мнению автора, оккупация Франции после завершения Наполеоновских войн знаменовала собой новый подход к проблеме «выхода из войны» (с. 3, 4). Победители предприняли попытку установить «тотальный мир», признав своим главным приоритетом обеспечение политической стабильности на оккупированных землях и отказавшись от более традиционных территориальных приобретений. «Миротворческая» стратегия стран-союзниц, направленная на изменение политической культуры побежденного народа, в первую очередь предполагала поддержание безопасности и порядка (включая признание прав собственности частных лиц и уважение к местным гражданским властям). Настаивая на том, что их врагом был не французский народ, а лишь Наполеон, они определили себя как «освободителей» и «друзей» побежденных французов, что накладывало определенные ограничения на поведение оккупационных войск, сдерживало уровень насилия со стороны
бывших врагов. Указывая на успешность этой оккупации в утверждении политической стабильности внутри Франции, автор также отмечает ее влияние на развитие идеи «Европы» как политического целого.
Первая часть монографии посвящена таким аспектам оккупации, благодаря которым между союзническими оккупационными войсками и французским населением сохранялось состояние войны. На основе богатых архивных материалов Хайнс исследует повседневный опыт как оккупационных войск, так и оккупированного населения. Подробно рассмотрены такие отрицательные черты оккупации, как военные реквизиции, насилие в отношении гражданского населения, метафорическое «изнасилование» культурного собрания Лувра со стороны австрийских и прусских войск и др.
Во второй части книги исследуется процесс взаимной кооперации и приспособления, благодаря которому в 1815-1818 гг. формировалось подобие «дружбы» и «сердечности» между бывшими врагами. Как отмечает автор, не следует допускать анахронизма, говоря о «коллаборационизме» применительно к рассматриваемому периоду, тем более что этот термин имеет негативные коннотации в исторической перспективе XX в., особенно германских оккупаций Франции (с. 136). При этом в работе американской исследовательницы предлагается довольно позитивный взгляд на союзническую оккупацию. Хайнс удалось собрать множество свидетельств современников, прежде всего мемуарного и эпистолярного характера, на основе которых анализируются «дружеские» и даже «братские» отношения между оккупированными и «оккупантами». «Хозяева» стремились проявлять гостеприимство в отношении представителей иностранных войск, а «гости», в свою очередь, пытались улучшить взаимные отношения и сгладить какие-либо трения. Современники отмечали даже определенную «близость» и «братание» двух сторон, а также указывали на установление «спокойствия» и «гармонии».
Помимо поддержания дисциплины и совместных полицейских мероприятий, большую роль в формировании теплых отношений между французами и иностранцами, прежде всего на уровне придворных, официальных лиц, «высшего общества» и католических иерархов, играли различные светские (отчасти и церковные)
церемонии, праздники, собрания, встречи и т.п., а также военные парады. Весьма распространенной формой социализации и общения с «хозяевами», особенно для русских офицеров, были также французские масонские ложи (с. 152). Для «низших классов» важное значение имели такие проявления «дружбы», как оказание взаимной помощи. Виды такой помощи были весьма разнообразны. В частности, французы проявляли заботу о больных и раненых, а также о погребении умерших иностранных военных. Союзнические войска нередко помогали местному сельскому населению собирать урожай, тушить пожары, ремонтировать мосты и туннели и т.п. Иностранные офицеры оказывали различную поддержку, включая денежные пожертвования, местным сообществам в тех случаях, если у последних возникали трудности с поставками продовольствия и фуража для расквартированных войск. Католическое духовенство также пошло на определенные уступки оккупационным властям, например, в ряде случаев разрешая использовать свои храмы для обрядов других христианских конфессий. Причем, как отмечает автор, социализация между церковными и военными властями, между офицерами и гражданским населением была более привычной в русской «зоне» оккупированной Франции (с главной квартирой в крепости Мобёж), нежели в других, поскольку русский контингент воспринимался французской элитой как более «дружеский» и «благородный» (с. 148, 153).
Особое внимание Хайнс также уделяет тому, как вследствие оккупации развивались культурные контакты между французами и иностранцами. В частности, в этот период благодаря присутствию русских войск во Франции возник такой культурный феномен, как «русские горки» (montagnes russes).
В целом автор подчеркивает, что соединение на французской территории множества представителей различных народов способствовало, с одной стороны, проявлениям национальных отличий, а с другой - распространению духа космополитизма в многонациональных оккупационных армиях.
В третьей части монографии исследуются особенности экономической, политической и дипломатической реконструкции Франции в период союзнической оккупации. Подробно рассмотрены различные налоговые и финансовые мероприятия французского правительства, основанные на сочетании либеральных и
протекционистских подходов. Подчеркивается роль оккупационных властей в успешном реформировании французских политических институтов, включая процедуру выборов и цензуру.
В заключение автор обращает внимание на формирование памяти об оккупации Франции в 1815-1818 гг. Оккупационные войска оставили после себя множество напоминаний и свидетельств об их пребывании во Франции, включая снаряжение, лошадей, кулинарные рецепты и географические названия. Например, в современной Бельгии один из католических храмов, преобразованный в православную церковь во время оккупации, и ныне называется «русским». В Арденнах сохранились отметки на русском языке, отмечавшие расстояния в верстах между военным лагерем и различными городами (с. 316).
У многих из тех, кто побывал во Франции в составе оккупационных войск, вне зависимости от их национальной принадлежности в памяти сохранились образы, которые были связаны с приобщением к «высшей цивилизации» и либеральным идеям. Вместе с тем воспоминания об оккупации усиливали чувства патриотизма. В частности, для русских основой восприятия собственной идентичности была критика французского «декаданса» и «фальшивого Просвещения», а также отказ от французского языка в пользу русского в качестве разговорной речи (с. 315).
Для французов, напротив, оккупация ассоциировалась с травмой военного поражения, и воспоминания о ней не включались в нарративы национальной истории. В период Реставрации монархия Бурбонов не желала напоминать своим подданным о том, что она вернулась к власти под защитой иностранных армий. На протяжении XIX в. все сменявшие друг друга французские правительства в большей или меньшей мере осознанно стремились предать забвению период конца Первой империи и поражения наполеоновской армии. Однако на уровне местных сообществ северо-востока Франции память о времени оккупации продолжала сохраняться, передаваясь от поколения к поколению и находя свое выражение в фольклоре, семейных преданиях и народных поговорках. Начиная с Июльской революции 1830 г. в периоды международных кризисов и войн у местного населения вновь и вновь возникал страх перед иностранным вторжением. Память об оккупации 1815-1818 гг. снова возникла на общенациональном уровне
благодаря поражению во Франко-прусской войне 1870-1871 гг., когда северо-восток страны вновь оказался под германской оккупацией. Одним из последствий этой войны было конструирование «исторической» розни между Францией и Германией, а также выдвижение требований «двойной мести» германским агрессорам - и за 1815 г., и за 1870 г. Одновременно изменился и образ врага: место устаревшего варвара-«казака» теперь занял германский «тевтон».
По мнению Хейнс, «историческая амнезия» (причем не только французов) в отношении союзнической оккупации 18151818 гг., в частности восприятие ее как жестокого и по преимуществу германского завоевания, игнорирование ее более многонационального характера и «приспособленческих» аспектов, способствовала тому, что восстановление Европы по результатам Первой мировой войны 1914-1918 гг. не привело к прочному миру. Как полагает автор, после окончания Второй мировой войны военные стратеги и дипломаты, хотя напрямую не проводя исторических параллелей между 1945 и 1815 гг., вновь избрали тот подход, который предполагал включение побежденных держав в «сообщество наций» и использование военной оккупации как средства послевоенной реконструкции.
А.А. Комзолова
2020.03.023. БАБЕНКО О.В. Рец. на кн.: КОРОТКОВА ДА. БЕЛОРУССКИЕ ЗЕМЛИ В СОВЕТСКО-ПОЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЯХ. РАЗМЕННАЯ КАРТА В ПРОТИВОСТОЯНИИ ДВУХ ДЕРЖАВ. 1918-1921 гг. - М.: Центрполиграф, 2019. - 222 с. -(Новейшие исследования по истории России).
Ключевые слова: советско-польские отношения, 19181921 гг.; белорусское государственное строительство; создание Белорусского государства.
Монография канд. ист. наук Д.А. Коротковой (Институт славяноведения РАН) посвящена актуальной теме - изменениям в геополитической системе Восточной Европы после Октябрьской революции 1917 г. и Первой мировой войны, приведшим к созданию новых национальных государств, в частности, Белорусского государства. Особое внимание уделяется значению белорусского
