CC BY
23
CURRICULUM: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА
2019.04.019. РЭДКЛИФФ-БРАУН А Р. АФРИКАНСКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ: ПРЕДИСЛОВИЕ. (Перевод с англ.) RADCLIFFE-BROWN A R. Preface // Fortes M., Evans-Pritchard EE. African political systems. - L.: Oxford univ. press, 1940. - P. XI-XXIII.
Ключевые слова: естественная наука об обществе; сравнительный метод; политические системы; социальный порядок; принуждение; право; санкции; политическое сообщество; конфликт; война; должность; территориальные группы; политическое неравенство; государство.
Tunc et amicitiam coeperunt jungere habentes Finitima inter se, nec laedere, nec violare. Non tamen omnimodis poterat concordia gigni;
Sed bona, magnaque pars servabant foedera casti: Aut genus humanum jam tum foret omne peremptum, Nec potuisset adhuc perducere saecla propago.
[Там и соседи сводить стали дружбу, желая взаимно Ближним не делать вреда и самим не терпеть от насилья. Правда, достигнуть нельзя было всюду согласья, но все же Добрая часть людей договоры блюла нерушимо. Иначе весь род человеческий уж тогда бы пресекся, И не могли бы досель поколенья его размножаться.]
Lucretius1
Сравнительное изучение политических институтов на материале более простых обществ - важный раздел социальной антро-
1 Лукреций. О природе вещей. Книга пятая, ст. 1018-1019, 1023-1026. Приводится в пер. Ф.А. Петровского по изданию: Античная литература. Рим. Антология. - М.: Высшая школа, 1988. - С. 192. - Прим. пер.
пологии, не получивший до сих пор того внимания, которого он заслуживает. Выход в свет этой книги дает возможность коротко определить суть данной области исследования, как мы с редакторами этого издания ее понимаем.
Задачей социальной антропологии как естественной науки о человеческом обществе является систематическое исследование природы социальных институтов. Метод естественной науки всегда базируется на сравнении наблюдаемых феноменов, и цель такого сравнения состоит в том, чтобы путем тщательного анализа различий выявить скрывающиеся за ними единообразия. В применении к человеческим обществам сравнительный метод, используемый как инструмент индуктивного умозаключения, позволит нам открыть универсальные, существенные свойства, присущие всем человеческим обществам в прошлом, настоящем и будущем. Прогрессивное продвижение к такого рода знанию должно быть целью для всех, кто верит, что истинная наука о человеческом обществе возможна и желанна.
Но мы не можем надеяться перейти сразу от эмпирических наблюдений к знанию общих социологических законов или принципов. Попытку следовать этому внешне простому методу еще Бэкон справедливо отверг как процедуру, ведущую лишь к ложной видимости знания1. Первым делом надо привести в порядок несметное многообразие форм человеческого общества с помощью какой-нибудь классификации. Сравнивая общества друг с другом, мы должны выделить и определить разные его типы. Так, австралийские аборигены делились на несколько сотен отдельных племен, у каждого из которых были собственные язык, организация, обычаи и верования; однако анализ достаточно большой их выборки показывает, что за специфическими различиями кроются такие общие сходства, что можно установить и описать в общих терминах австралийский тип2. Этот тип будет, конечно, абстракцией, как является абстракцией «плотоядное животное» или «копытное животное», но при этом абстракцией, которая очень недалеко отстоит от конкретной реальности. Когда некоторое множество таких типов
1 Bacon F. Novum Organum. - N.Y.: P.F. Collier & son, 1902. - P. 82-83 (bk. 1, civ).
2 Radcliffe-Brown A.R. The social organization of Australian tribes. - Melbourne: Macmillan & co., 1931. - (The «Oceania» monographs; N 1).
адекватно определено, их можно, в свою очередь, сравнить друг с другом и тем самым сделать еще один шаг в абстрагировании. Благодаря такому процессу, требующему, разумеется, многолетнего труда многих ученых, мы можем получить классификации и абстрактные понятия, определенные более четко и точнее представляющие эмпирическую реальность, нежели понятия, передаваемые такими выражениями, как «примитивное общество», «феодальное общество», «капиталистическое общество», которые постоянно фигурируют в нынешней литературе.
Пытаясь классифицировать человеческие общества, мы сталкиваемся с трудностями, которых нет в других науках, таких как зоология или химия. Два общества или два типа могут быть похожи друг на друга в одном аспекте целостной социальной системы, но отличаться в другом. Поэтому общества необходимо сравнивать с точки зрения какого-то особого аспекта или части целостной социальной системы, например с точки зрения экономической системы, политической системы или системы родства. Так, в настоящем томе представлены материалы для сравнения ряда африканских обществ только с точки зрения их политической организации.
Это, разумеется, требует иного рода абстрагирования. Ведь в любой социальной системе политические институты, экономические институты, организация родства и ритуальная жизнь тесно связаны и взаимозависимы. В науке существуют правильные и неправильные способы абстрагирования; правильные полезны, поскольку приносят нам важные прибавления к нашим познаниям; неправильные же не только не приносят пользы, но и иногда нам мешают. Если мы хотим изучить политические институты отдельно от других черт социальных систем, то нам необходимо позаботиться и так определить «политическое», чтобы это определение вычленяло некий класс феноменов, которые можно было бы с пользой для дела сделать предметом отдельного теоретического истолкования.
Успешное применение сравнительного метода зависит не только от количества и качества фактического материала, которым мы располагаем, но и от аппарата понятий и гипотез, направляющих наши изыскания. Главное в науке - не в том, чтобы найти ответы на однажды поставленные вопросы, а в том, чтобы найти, какие вопросы надо поставить. В естественной науке об обществе
сравнительный метод занимает место экспериментального метода, применяемого в других науках, и то, что Клод Бернар говорил о последнем, одинаково истинно и для первого. «Экспериментальный метод не может дать новых и плодотворных идей людям, у которых их нет; он может лишь помочь сориентировать идеи, которые у них уже есть, придать им направленность и развить их так, чтобы были получены наилучшие возможные результаты. Как на почве взойдет лишь то, что в нее посеяли, так и экспериментальный метод не даст ничего, кроме развития идей, отданных ему в подчинение. Сам по себе метод ничего не рождает. Некоторые философы ошибались, приписывая методу слишком много могущества».
Фактический материал для сравнительного исследования политических институтов более простых обществ, которым мы располагаем, ущербен как с точки зрения количества, так и с точки зрения качества. Будем надеяться, что публикация очерков, включенных в эту книгу, побудит других антропологов дать нам аналогичные описательные исследования. Качество дескриптивных данных, их ценность для сравнительного исследования во многом зависят от того, как наблюдатель понимает теоретические проблемы, для решения которых релевантны собираемые им данные. В науке наблюдение и отбор того, что нужно документально регистрировать, нуждаются в руководстве со стороны теории. Изучая более простые общества, антрополог обнаруживает, что понятия и теории политических философов или экономистов непригодны для применения или недостаточны. Они создавались в отношении обществ ограниченного множества типов. Вместо них социальному антропологу приходится самому создавать теории и понятия, универсально применимые ко всем человеческим обществам, и, руководствуясь ими, проводить свою работу - наблюдение и сравнение.
В некоторых регионах Африки легко определимо то, что можно назвать «политическим обществом». Так обстоит дело с нгвато, бемба и анколе, где мы находим племя или королевство, во главе которого стоит вождь или король. Проблему, с которой приходится сталкиваться в других регионах, прекрасно иллюстрирует очерк д-ра Вагнера, где идет речь о племенах банту Кавирондо1.
1 См.: Wagner G. The political organization of the Bantu of Kavirondo // African political systems / ed. by M. Fortes, E.E. Evans-Pritchard. - L.: Oxford univ. press, 1940. - P. 199 ff.
Примерно такие же трудности возникают в связи с талленси и ну-эрами, описанными в этой книге, а также многими другими обществами в разных районах мира. Несомненно, можно было бы найти такое определение слова «государство», при котором мы могли бы сказать, что некоторые африканские общества, например анколе или бемба, являются государствами, тогда как другие - безгосударственными обществами. Но это не поможет нам решить наши проблемы.
Каждое человеческое общество имеет некоторую территориальную структуру. Мы можем найти четко ограниченные локальные сообщества, самые маленькие из которых соединяются в более крупное общество, являясь его сегментами. Эта территориальная структура дает структурный каркас не только для политической организации, какого бы рода она ни была, но и для других форм социальной организации, таких, например, как экономическая. В самой по себе системе локальной агрегации и сегрегации нет ничего специфически политического; она является базисом всей социальной жизни. Всякие попытки провести, как это делали Мэн и Морган, различие между обществами, основанными на родстве (или, точнее сказать, на линидже), и обществами, основанными на общности занимаемой территории или местности, и считать первые более «примитивными», чем вторые, ведут только к путанице.
При изучении политической организации нам приходится иметь дело с сохранением или установлением социального порядка в пределах некоторой территории путем организованного осуществления принуждения с помощью действительного или возможного применения физической силы. В хорошо организованных государствах инструментами, с помощью которых осуществляется это принуждение, являются полиция и армия. Внутри государства социальный порядок, каким бы он ни был, поддерживается наказанием тех, кто нарушает законы, и вооруженным подавлением мятежей. Во внешнем плане государство постоянно пребывает в готовности применить вооруженную силу против других государств - либо с целью сохранения существующего порядка, либо с целью создания нового.
Следовательно, занимаясь политическими системами, мы имеем дело, с одной стороны, с правом и, с другой стороны, с войной. Однако есть и такие институты, как, например, регламентиро-
ванная месть, которые оказываются между этими двумя полюсами. Давайте сначала рассмотрим право, а в рамках права - механизм репрессивного правосудия. Внутри локально очерченного сообщества индивид может совершить какое-то действие или принять какой-то способ поведения, конституирующие своего рода посягательство на само сообщество в целом, или преступление против него, и тогда виновное в этом лицо могут предать смерти, исключить из сообщества или иначе заставить страдать. В простых обществах действиями, таким образом подавляемыми и, следовательно, являющимися для них преступлениями или общественными правонарушениями, чаще всего бывают разные формы святотатства, инцест (сам обычно понимаемый как разновидность святотатства), колдовство (в смысле применения вредоносной магии против членов своего сообщества) и иногда преступная распущенность, т.е. привычное несоблюдение обычаев сообщества.
Д-р Вагнер в очерке о банту Кавирондо описывает, как нарушителей могут изгонять из группы или предавать смерти (последнее описывается как линчевание), и говорит: «Такое групповое действие перед лицом нависшей опасности, предпринимаемое спонтанно, т.е. без слушания дела и часто под влиянием сиюминутных настроений, явно представляет собой нечто иное, нежели институционализированное в племенном обществе отправление правосудия признанными судебными властями»1. Между тем представляется вполне вероятным, что если бы мы подвергли такие действия внимательному наблюдению, то обнаружилось бы, что ими руководят лидеры, обладающие в какой-то мере признанным авторитетом. В таких случаях, как кинголе у камба и кикуйю и инджогет у кипсигис и нанди, где предавались смерти или иным образом наказывались индивиды, совершившие преступления против сообщества, осуществление правосудия было упорядоченной процедурой, протекавшей под руководством авторитетных мужчин .
1 Wagner G. Op. cit. - P. 219.
2 Lindblom G. The Akamba in British East Africa: An ethnological monograph. -
Uppsala: Appelbergs, 1920. - P. 176-180. - (Archives d'études orientales; vol. 17);
Dundas C. History of Kitui // J. of the Royal anthropological institute. - L., 1913. -
Vol. 43. - P. 514; Peristiany J.G. Social institutions of the Kipsigis. - L.: G. Routledge
& sons, 1939. - P. 5, 192; Hollis A.C. The Nandi: Their language and folk-lore. - Oxford: Clarendon press, 1909. - P. 75-76.
На мой взгляд, в подобных коллективных действиях, о которых можно сказать, что суд в них вершит именно сообщество и что именно оно назначает наказание, мы можем увидеть зачаточную форму уголовного права. То, что из нередко очевидного факта преступления часто не следует никакого судебного разбирательства, хорошо известно всему сообществу. Иначе родственники и друзья обвиняемого выступили бы в его защиту, и процедура оказалась бы заблокирована. Если возникают какие-то сомнения, в Африке могут прибегать к тем или иным формам испытания или клятвы. Поэтому, на мой взгляд, было бы серьезной ошибкой принять точку зрения д-ра Вагнера и рассматривать такого рода действия как по сути то же самое, что и акции возмездия лица, ущемленного в своих правах, против лица, ответственного за это ущемление. Наказа-тельное действие следует рассматривать как прямое выражение общественного чувства.
В малых сообществах потребность в наказательных санкциях может быть невелика или даже вовсе отсутствовать. Хорошее поведение может быть в значительной степени результатом привычки, обусловливания индивида его ранним воспитанием. К тому же есть два других вида санкций. Во-первых, санкция морального принуждения, отличная от физического принуждения: индивид, который совершил проступок, подвергается открытому выражению осуждения или осмеяния со стороны сородичей и тем самым пристыжается. Здесь вступает в действие прямое выражение общественного чувства. Когда некое лицо, чье поведение неудовлетворительно, так или иначе подвергается бойкоту, мы имеем состояние дел, занимающее промежуточное положение между моральными и сатирическими санкциями и наказательными санкциями в собственном смысле слова.
Во-вторых, есть различные виды ритуальных, или сверхъестественных, санкций. Самую прямолинейную из них устанавливает беспрекословная вера в то, что некоторые действия навлекают на лицо, повинное в них, несчастья и беды. Для нас как христиан ожидаемой бедой являются вечные истязания в геенне огненной; для африканца это чаще всего болезнь или смерть. В каждом конкретном случае способ поведения, расцениваемый как несоблюдение ритуальных обязательств, может также либо подпадать, либо не подпадать под моральную санкцию; он может быть как предо-
судительным, так и просто глупым; в первом случае это грех, во втором - неудачный поступок или отсутствие поступка. Иными словами, в случае греха присутствует моральная санкция осуждения, добавляемая к вере в то, что грех принесет согрешившему несчастье.
Когда человек совершил ритуальное преступление, его собственная озабоченность случившимся (если это вопрос неудачи) или сочетание ее с общественным чувством (если это вопрос греха) будут побуждать его выполнить ритуальный акт искупления или очищения, посредством которого последствия совершенного проступка, как считается, могут быть устранены. В некоторых обществах грешник должен совершить покаяние, которое может расцениваться как навлеченная им на самого себя кара.
Однако в некоторых случаях люди могут считать, что последствия греха падут не только на грешника, но и на все сообщество, что все сообщество оскверняется его прегрешением; и в качестве коллективного акта искупления виновника могут предать смерти или изгнать из сообщества. Здесь мы вновь возвращаемся к наказательной санкции. Так, у ашанти такие преступления, как инцест, убийство или святотатство, являются грехами - т. е. считаются преступлениями против богов, - которые приносят несчастья всей стране, а потому преступник должен быть предан смерти, дабы этой беды можно было избежать.
Виды верований, лежащие в основе ритуальных, или сверхъестественных, санкций, могут также обеспечивать основу для того, что можно назвать косвенными наказательными санкциями. Так, в некоторых африканских племенах мы находим регулярную практику проклятий в адрес правонарушителей. Человек, совершивший злодеяние, - неважно, знают, кто это, или нет - может быть официально проклят старейшинами или лицами, облеченными авторитетом и властью для этого действия. Обычно проклятие сопровождается каким-то ритуальным или магическим актом, посредством которого оно вступает в силу. Считается, что виновный заболеет и умрет, если проклятие с него не снимут1. Во многих африканских обществах человека, обвиняемого или подозреваемого в колдовстве
1 См., напр.: Peristiany J.G. The social institutions of the Kipsigis. - L.: G. Routledge & sons, 1939. - P. 87-88, 188, 192.
или в каком-то ином прегрешении, могут опять же заставить дать клятву или пройти испытание; считается, что если он виновен, то непременно заболеет и умрет.
Итак, рудименты того, что в более сложных обществах становится организованным институтом уголовного правосудия, следует искать в этих признанных процедурах, посредством которых группой членов сообщества или от их имени предпринимается -непосредственно или через обращение к ритуальным или сверхъестественным средствам - действие, состоящее в наложении наказания на преступника или в исключении его из сообщества. В африканских обществах принятие решения о применении наказательной санкции может возлагаться на людей вообще, на старейшин (например, в геронтократии), на ограниченное число судей или лидеров или единолично на вождя или короля.
Есть и другая сторона права, в которой нас интересуют конфликты между лицами или группами - или ущербы, причиняемые одним лицом или группой другому лицу или группе, - а также действие, предпринимаемое сообществом или от имени сообщества, призванное разрешить конфликт или обеспечить возмещение причиненного ущерба. В этой области права мы также находим в некоторых более простых обществах некий минимум организации; действенной силой, которая контролирует или ограничивает конфликт либо заставляет нарушителя предоставить компенсацию тому лицу, которому причинен ущерб, является просто общественное мнение, или, как, вероятно, лучше было бы его назвать, общественное чувство. Лицо, которому по вине другого причинено зло или нанесен ущерб и которое не может никак иначе получить его возмещение, может предпринять силовое действие. Если общественное чувство на его стороне, то конфликт может быть разрешен так, что это признается справедливым и тем самым удовлетворяет сообщество. Часто существует какая-нибудь конвенционально признанная процедурная форма, с помощью которой потерпевшее лицо может попытаться привлечь общественное чувство на свою сторону. Уже самого по себе знания того, что такое действие самовосстановления возможно, часто бывает достаточно для того, чтобы сдержать тех, кто в противном случае мог бы совершить вредные поступки, или заставить их предоставить компенсацию, когда такие поступки уже совершены. Общественное чувство может быть достаточно силь-
ным, чтобы принудить участников конфликта разрешить спор путем переговоров - либо напрямую, либо прибегнув к помощи посредника.
В некоторых обществах шаг вперед в установлении судебной системы совершается путем признания за некоторыми лицами особых полномочий, позволяющих им действовать в качестве арбитров, т.е. выносить суждение о правых и неправых в споре, переданном им на рассмотрение, и предлагать его решение, хотя у них нет полномочий применять физическое принуждение для проведения этого суждения в жизнь. Авторитет судьи или судей может мыслиться по-разному. Он или они могут восприниматься как представители сообщества, чьими устами говорит общественное чувство, как лица, мудрость которых позволяет улаживать спорные дела, как лица, обладающие особым знанием правильного обычая, как лица, обладающие качествами, которые можно назвать «религиозными», т.е. схожими с теми, которыми обладают жрец или знахарь, и даже как лица, вдохновленные свыше. Таким образом, суд, если можно так его назвать, даже где он не может принудить к чему-то силой, всегда обладает авторитетом.
В случае спорных прав иногда возможно обращение к ритуальным, или сверхъестественным санкциям. Если показания свидетелей противоречивы настолько, что судья или судьи находят невозможным вынести какое-либо решение, они могут прибегнуть к помощи испытания или клятвы. Если кто-то откажется подчиниться решению суда, они могут принудить его сделать это посредством проклятия или угрозы проклятия.
В окончательно развившемся гражданском суде судья уполномочен приводить в силу вынесенное им суждение, пользуясь той или иной формой наказательной санкции. Такие полномочия имеет, например, вождь в племени нгвато.
Пытаясь определить политическую структуру в простом обществе, мы должны искать территориальную общность, объединяемую властью закона. Имеется в виду сообщество, на всем протяжении которого общественное чувство заботится либо о применении прямых или косвенных наказательных санкций к любому из членов, совершившему определенные нарушения, либо о разрешении споров и обеспечении справедливого возмещения ущербов внутри этого сообщества. Так, в отношении нуэр д-р Эванс-Притчард указал, что одним из критериев, по которым опре-
деляется политическая единица - а именно племя, - является то, что это самая широкая общность, считающая, что споры между ее членами должны разрешаться в судебном порядке.
Вместе с тем мы вынуждены признать, что в некоторых обществах такое политическое сообщество неопределимо. Например, у австралийских аборигенов независимой, автономной, или, если хотите, суверенной группой является локальная орда, или клан, который редко включает более сотни членов, а часто всего-то около тридцати. В пределах этой группы порядок поддерживается авторитетом старших мужчин. Однако для отправления религиозных обрядов несколько таких орд собираются вместе в одном лагере. В сообществе, собранном таким образом, имеется своеобразный признанный механизм обращения с ущербами, причиненными одним лицом или группой другому лицу или группе. Приведем пример: если у мужчины похищена жена, а похититель, принадлежащий к другой орде, присутствует в сборном лагере, то понесший ущерб мужчина ставит всех в известность о совершенном им неблаговидном поступке, признанным, должным образом поднимая шум. Общественное чувство всего собрания, к которому вопиет эта жалоба, может заставить нарушителя подчиниться тому, что оскорбленный муж бросит ему в бедро копье.
Надобно заметить, что такие сборища, организуемые для религиозных или церемониальных целей, состоят в разных случаях из разных наборов орд. Каждое сборище образует на какое-то время политическое сообщество. Если между какими-то двумя из образующих его орд имеет место распря, то либо она должна разрешиться миром, либо должна быть приостановлена на время собрания с тем, чтобы потом разгореться снова. Таким образом, в разных случаях орда временно принадлежит к разным более крупным временным политическим группам. Но при этом нет определенной постоянной группы, о которой можно было бы сказать, что орда является ее частью. Аналогичное положение дел обнаруживается и в некоторых районах Африки - например, у талленси1.
1 См.: Wagner G. The political organization of the Bantu of Kavirondo // African political systems / ed. by M. Fortes, E.E. Evans-Pritchard. - L.: Oxford univ. press, 1940. - P. 239 ff. Там, где существует подобная политическая структура, колониальные администраторы, как правило, либо ее игнорируют, либо совершенно ее не понимают.
Нам известно крайне мало человеческих обществ, в которых не присутствовала бы в той или иной форме война, и по крайней мере добрая половина истории политического развития является так или иначе историей войн. Сравнительного изучения войны как социального института никто пока даже не начинал. Из всех многочисленных разновидностей войн, которые можно выделить, в Африке (как, впрочем, и в Европе) наиболее важны были те, которые можно назвать завоевательными. Когда такая война оказывается успешной, она ставит один народ как завоевателя над другим, и последний инкорпорируется в более крупное политическое сообщество, попадая иногда при этом в низшее положение подданного народа.
Вместе с тем институт войны может принимать и иную форму, когда два сообщества связаны постоянным взаимоотношением, при котором война всегда возможна и время от времени действительно происходит, хотя ни одно из них не стремится покорить другое и включить его в качестве покоренного народа в более широкое политическое единство. В политической системе, для которой истинно это положение, наличие или возможность войны дают нам удобнейшее средство для определения политической структуры.
Крайне трудно, однако, провести четкую границу, применимую ко всем обществам, между войной и междоусобицей. В одном обществе (например в некоторых частях Австралии) могут признаваться разные виды вооруженного конфликта: от дуэлей между двумя группами, назначаемых в условленное время в условленном месте, когда каждая сторона по возможности избегает убийства кого-либо из врагов, пытаясь наносить несмертельные ранения, до «войн с целью покончить с войной», случающихся относительно нечасто и приводящих к гибели многих людей.
Есть разновидность междоусобицы, важность которой нужно сознавать всякий раз, когда мы пытаемся определить политическую структуру в простых обществах, а именно: институт регламентированного возмездия за убийство. Там, где существует этот институт, в случае убийства человека его родственники или члены его клана или группы по обычаю имеют право - а в некоторых обществах даже обязаны - отнять жизнь либо у его убийцы, либо у кого-то из членов его клана или группы. Общественное чувство оценивает такую месть как справедливую и правильную, пока со-
блюдается правило талиона, т.е. пока причиняемый ущерб эквивалентен понесенному ущербу, но не превышает его.
Междоусобные распри, или коллективные действия, заключающие в себе применение силы или угрозу ее применения, относящиеся к тому типу, который иллюстрируется этим примером, нельзя считать тождественными войне. Эти действия ограничиваются получением возмещения за конкретный ущерб и контролируются общественным чувством сообщества, в котором они происходят. С другой стороны, хотя в таких действиях и заключена идея правосудия, они не могут в полном смысле рассматриваться как попадающие в сферу права.
Таким образом, в простых обществах политическую структуру в одном из ее аспектов, а именно как группирование индивидов в некоторых территориальных границах, предполагающее, разумеется, отделение группы от группы в рамках системы в целом, следует описывать в терминах войны, междоусобицы и осуществления признанного авторитета в решении споров, нахождении средств исправления причиняемых ущербов и подавлении тех действий, которые считаются наносящими ущерб не отдельным индивидам, а сообществу в целом.
У некоторых авторов, пишущих о сравнительной политике, проявляется склонность сосредоточивать слишком много внимания на том, что именуется «суверенным государством». Но государства -всего лишь территориальные группы, существующие в рамках более широкой политической системы, в которой отношения между ними определяются войной или ее возможностью, договорами и международным правом. Политическая система суверенных наций, связанных друг с другом международными отношениями, такая, как существующая, например, в настоящее время в Европе, - всего лишь один из типов политической системы. Политическая теория и политическая практика (в том числе управление колониями) часто страдали от того, что этот тип системы осознанно или неосознанно полагался в качестве нормы.
Есть и второй аспект политической структуры. Социальная структура любого общества включает некоторую дифференциацию социальных ролей и их распределение между лицами и между классами лиц. Роль индивида - это та роль, которую он играет в целостной социальной жизни: экономической, политической, рели-
гиозной и т.д. В простейших обществах есть лишь очень важная дифференциация по полу и возрасту и неинституционализирован-ное признание лидерства в ритуале, охоте, рыбной ловле, военных действиях и т.д., к которым мы можем также добавить обособление старейшей в мире профессии, а именно профессии знахаря. Переходя от более простых обществ к более сложным, мы находим возрастающую дифференциацию индивида от индивида и обычно некоторое более или менее определенное разделение сообщества на классы.
С развитием политической организации возрастает дифференциация, в силу которой некоторые лица - вожди, короли, судьи, военачальники и т.д. - обретают особые роли в социальной жизни. Каждое такое лицо, так сказать, обладает должностью или занимает должность (office): административную, судебную, законодательную, военную или иную. Тот, кто обладает в этом смысле должностью, наделен авторитетом, и к каждой должности приложены определенные обязанности, а также определенные права и привилегии.
В Африке политическую службу (office) часто почти невозможно, даже в мыслях, отделить от ритуальной или религиозной. Так, можно сказать, что в некоторых африканских обществах король является главой исполнительной власти, законодателем, верховным судьей, верховным главнокомандующим, главным жрецом или высшим ритуальным руководителем и даже, возможно, главным капиталистом всего сообщества. Но было бы ошибкой думать, будто он совмещает в своем лице несколько отдельных и отличных друг от друга должностей. Есть одна должность: должность короля. Множество присущих ей обязанностей и деятельностей, прав, прерогатив и привилегий образует единое целое.
Наряду с развитием политической службы мы должны включить в поле зрения различные формы политического неравенства, хотя они и неотделимы от него. Простейший пример - дифференциация по полу и возрасту: обычно мужчины играют гораздо большую роль, чем женщины, не только в войне, но и в поддержании внутреннего порядка, и у старших, как правило, больше авторитет, чем у младших. В некоторых районах Африки встречается такая форма политической организации, как геронтократия (власть старейших). В некоторых племенах Восточной Африки она систематизируется посредством определенной структуры возрастных
групп и возрастных ступеней. Там, где во главе общества стоит вождь или король, мы можем обнаружить сочетание элемента геронтократии с монархическим принципом.
Баньянколе, описанные в этой книге, дают пример разделения на политически неравные классы. Политическая власть принадлежит пастухам бахима, которые образуют тем самым правящий класс, а земледельцы баиру находятся у них в подчинении. В этом и во множестве других случаев есть все основания считать, что такая дифференциация на политически высшие и низшие классы является результатом завоевания, но было бы совершенно беспочвенно полагать, будто политическое неравенство во всех случаях возникало таким образом. У баньянколе и подобных им племен политическое неравенство ассоциируется с другими различиями, и классовая структура поддерживается разницей в образе жизни повелителей и подданных и отсутствием взаимных браков между ними.
Таким образом, при сравнительном изучении политических систем нас интересуют некоторые особые аспекты целостной социальной структуры. Под последней имеется в виду как соединение индивидов в территориальные или родственные группы, так и дифференциация индивидов по социальной роли, исполняемой ими как индивидами, на основе пола и возраста или на основе социально-классовых различий.
Социальную структуру следует мыслить не как что-то статичное, а как состояние равновесия, которое, как и химико-физиологический гомеостазис живого организма, поддерживается лишь за счет постоянного обновления. Происходят события, так или иначе нарушающие это равновесие, и за ними следует социальная реакция, направленная на его восстановление. Иногда система может на протяжении некоторого времени оставаться относительно неизменной; после каждого нарушения реакция восстанавливает ее, оставляя в значительной мере такой же, какой она была до этого. Но в других случаях нарушение равновесия может быть таким, что оно и следующая за ним реакция приводят к модификации системы; достигается новое равновесие, которое отличается от предшествующего. При серьезном нарушении процесс переналадки системы может затягиваться надолго.
Как мы видели, политическая система заключает в себе некоторый набор отношений между территориальными группами. Ка-
ким образом можно подойти к изучению ее как равновесной системы в африканских обществах, иллюстрируется в последних двух очерках этой книги, посвященных нуэр и талленси. Внутри сообщества политическое устройство тоже следует изучать как равновесную систему. Очерк д-ра Глакмена о зулу показывает, как ранее существовавшую систему баланса между властью вождя, с одной стороны, и общественным чувством - с другой, вытеснила система, в которой вождю приходится, насколько возможно, поддерживать баланс между требованиями европейских правителей и пожеланиями своего народа.
Мы не можем пытаться показать все множество ситуаций равновесия, доступных для изучения в политических системах африканских народов. Достаточно привлечь внимание к необходимости изучения политических организаций с этой точки зрения.
В работах о политических институтах много спорят о природе и происхождении государства. Обычно его изображают как некую сущность, возвышающуюся над образующими общество человеческими индивидами и обладающую в качестве одного из своих атрибутов тем, что называют «суверенитетом»; иногда о нем говорят, что оно имеет волю (право часто определяется как воля государства) или отдает распоряжения. Государства, в этом смысле, в феноменальном мире не существует; это выдумка философов. Что в действительности существует, так это организация, т.е. собрание индивидуальных человеческих существ, связанных сложной системой отношений. Внутри этой организации разные индивиды выполняют разные роли; некоторые обладают особой властью или авторитетом - как вожди или старейшины, могущие отдавать приказы, которым будут подчиняться, как законодатели или судьи и т.д. Нет такой вещи, как власть государства; в реальности есть лишь власти индивидов - королей, премьер-министров, судей, полицейских, партийных начальников и избирателей. Политическая организация общества есть особый аспект его целостной организации, связанный с контролем и регуляцией применения физической силы. Это, как я полагаю, дает для объективного изучения человеческих обществ методами естественной науки наиболее удовлетворительное определение того особого класса социальных явлений, исследованию которого посвящена эта книга.
Перевод с англ. В.Г. Николаева
