CC BY
24
2019.03.006. АНДРЕЕВ АН. ПРОТЕСТАНТСТВО В СОЗНАНИИ И КУЛЬТУРЕ РУССКОГО ОБЩЕСТВА XVIII в. - Челябинск: Цицеро, 2018. - 208 с.
Ключевые слова: Российская империя, XVIII в.; русское общество; российская культура; протестантство.
В монографии д-ра ист. наук А.Н. Андреева, состоящей из введения, четырех глав и заключения, анализируется отношение различных групп российского общества (дворянства, непривилегированных сословий, духовенства) к протестантским конфессиям в XVIII в.
Если в XVII в. власть, пишет автор, стремилась ограничить не только религиозные, но и бытовые контакты русских с «немцами», то в Петровскую эпоху подобный запрет был уже просто немыслимым. Сам царский двор давал понять столичным жителям, что соседство с инославными конфессиями вполне законно и должно восприниматься положительно.
Усилившаяся иммиграция в Московию западноевропейцев (главным образом, именно адептов протестантских учений - лютеран и кальвинистов), по мнению автора, способствовала тому, что их деятельность стала основным ферментом проводившихся в стране реформ, особенно в сферах государственного управления, образования и науки, а также в области быта, поскольку лютеране и реформаты имели мощное представительство в российских институтах власти разного уровня, выступали незаменимыми специалистами в различных отраслях хозяйства, осознавали себя культуртрегерами и несли новые формы семейно-бытового уклада (с. 5).
Несмотря на эти тенденции, в первой половине XVIII в. было немало русских вельмож, которые не стеснялись в выражении ненависти к иноземцам и в равной степени не терпели католичество и протестантство. В правление императрицы Анны Иоановны «бироновщина» стала фактором складывания негативного отношения старинных русских фамилий именно к немцам и лютеранству. Были замечены случаи религиозных столкновений с протестантами (с. 21).
Оценивая ситуацию в целом, автор высказывает мнение, что в XVIII в. складывались новые условия российско-европейского
сотрудничества, вносившие коррективы в устоявшиеся формы отношений между православными и западными христианами. Тесное соприкосновение с выходцами из стран Западной Европы в быту, экономике, на военной и гражданской службе, особенно в столицах, делало присутствие католичества и протестантства в России явлением типичным и рядовым.
Сохраняя вероисповедную дистанцию от протестантских конфессий, русские дворяне «галантного» XVIII в. быстро усваивали нормы протестантского быта и протестантской этики.
Во второй половине XVIII в. протестантские воззрения стали в большей степени соответствовать культурному облику дворянства, во многом утратившему традиционные религиозные понятия. Наряду с оказанием помощи латинским общинам, дворянство материально поддерживало протестантов.
Протестантское влияние содействовало секуляризации русской культуры, которая, в свою очередь, диалектически способствовала укреплению связей с протестантским общинами и учениями. Влияние усилилось к концу XVIII в. в связи с духовными исканиями части российского дворянства.
Духовные запросы русского дворянства, не приемлющего традиционные формы церковной жизни, в последней трети ХVIII в. способствовали поиску религиозной истины в масонстве и так называемом «духовном христианстве». Масонство в это время, считает автор, «представляло собой эклектичное идеологическое течение, в котором деистические принципы нередко переплетались с разнообразными религиозными идеями. С конца 1770-х годов русское масонство обрело ряд точек соприкосновения с мистическими направлениями в протестантстве. А к концу века в русских ложах уже бесспорно преобладали умонастроения не деистического, а мистического порядка» (с. 37).
Идейное сближение масонов и протестантов являлось двусторонним процессом. В годы правления Александра I, при активном участии членов открытого в России отделения «Библейского общества», влияние идей «духовного христианства» заметно усилилось. Пример подавал сам министр народного просвещения и обер-прокурор Синода кн. А.Н. Голицын, возглавлявший российский филиал Библейского общества и открыто покровительствовавший протестантским миссиям (с. 41).
Традиционализм духовной культуры непривилегированных слоев общества - русского крестьянства, мещанства и части купечества, особенно старообрядцев, - способствовал, полагает автор, сохранению негативных стереотипов восприятия западных конфессий данными слоями населения. Как правило, в народном сознании не дифференцировалась религиозная принадлежность иностранцев, господствовало резко отрицательное отношение ко всем неправославным вероисповеданиям. Несмотря на твердое убеждение большинства русских в еретическом характере западных религиозных учений, интерес отдельной части податных сословий к реформационным идеям стал одной из важнейших черт духовной жизни XVIII в. В тех регионах России, где происходило тесное соприкосновение податных сословий с протестантами и их пасторами (западные и северо-западные губернии), в городах с высокой концентрацией западноевропейцев (Санкт-Петербурге, Москве, Архангельске, Екатеринбурге) наблюдался избирательный подход к неправославным учениям (с. 166).
Если массовое крестьянское сознание сохраняло предубеждение не только против иностранных конфессий, но и против европейской науки и культуры, то некоторые представители русского купечества в XVIII в. заимствовали не только рациональные идеи «западной учености», но прямо или косвенно способствовали инославному церковному строительству, что практически было исключено прежде.
На Урале формирование религиозной толерантности происходило у части жителей Екатеринбурга и Оренбурга - городов, рожденных в новых политических условиях и несших в своем облике отпечаток европоцентричной идеологии. В составе местной администрации находилось множество крупных чиновников лютеранского вероисповедания, с которыми у населения складывались конструктивные отношения. Пользуясь поддержкой горных и губернских властей, протестанты не только сумели сохранить свое вероисповедание, но и получили возможность влиять на развитие уральского социума и его культуры. Например, протестанты сыграли важную роль в процессе становления гуманитарного и профессионально-технического образования на Урале (с. 51-52).
Хотя влияние протестантизма, пишет автор, не коснулось большинства православного населения, убежденного в догматичес-
кой правоте православия, однако послужило основой для возникновения иных форм русской религиозности.
Сравнительно небольшая часть вовлеченных в товарно-денежные отношения русских крестьян, городских торговцев и ремесленников под влиянием протестантской духовной атмосферы получила возможность развивать оппозиционные официальному православию сектантские учения, сближаясь с протестантами в области культовых практик и отдельных религиозных идей.
Некоторые реформационные идеи, подчеркивается в книге, даже находили отклик в старообрядческой среде. Старообрядчество, разделенное на многочисленные толки и согласия, было лишено единого догматического центра, а потому в своем развитии могло склоняться к неортодоксальным религиозным мнениям. Полиморфизм староверия в этом смысле оказывался сродни поли-морфности протестантизма и сектантства.
Однако русские «ереси» и секты XVIII столетия, считает автор, оставаясь продуктом национального религиозного творчества и духовного опыта, опосредствованно зависели от ряда протестантских учений. Их зависимость определялась не столько миссионерской деятельностью европейцев-протестантов (хотя полностью отрицать факт протестантской проповеди также нельзя), сколько социально-экономическими и бытовыми контактами с представителями неправославных конфессий (с. 105).
В практике социального взаимодействия и бытовом поведении старообрядцы XVIII в., указывает автор, оказывались не столь враждебно настроенными к западным «иноверцам» (но не к их учениям), как деятели раннего раскола. Конструктивные взаимоотношения с иностранцами в России демонстрировали практическую способность сторонников «старой веры» к проявлению конфессиональной толерантности (при сохранении антагонизма к католичеству и протестантству на теоретическом уровне сознания). Расширение бытового и делового общения с «иноверцами» стало для старообрядцев, как и для других членов русского общества, неизбежным следствием модернизации и европеизации России. Старообрядцы XVIII в. не были замкнутыми и в культурном отношении, они не остались в стороне от взаимовлияний двух культур - западноевропейской и традиционной русской, вобрав в
себя некоторые богословские, литературные и эстетические принципы эпохи Нового времени (с. 131).
Русское сектантство и староверие, по мнению автора, роднит то, что оба явления становились формой социального (антифеодального) протеста: и сектанты, и старообрядцы выступали с критикой официальной Церкви.
Касаясь отношения к протестантам со стороны Русской православной церкви, автор отмечает, что, несмотря на протест ряда иерархов против проникновения протестантских воззрений в Россию, со времен Реформации политика Русской церкви в отношении протестантизма была принципиально иной, чем в отношении католичества. Автор разделяет мнение тех исследователей, кто считает, что «Церковное руководство никогда не видело в протестантизме угрозу для религиозного сознания народа». Непримиримая позиция протестантов во взглядах на папство и католическое вероучение давала возможность русскому духовенству видеть в их лице соратников в собственной борьбе с притязаниями Римской церкви, вызывала ощущение внутреннего родства и снижала вероятность конфликтов на религиозной почве (с. 141).
«Результатом тесного контакта РПЦ с протестантской средой стало, - по мнению автора, - влияние протестантских ценностей, а также отдельных религиозных представлений протестантов на сознание русских иерархов. При этом речь идет не о принятии протестантской веры, а лишь о симпатиях ряда служителей Русской Церкви к отдельно взятым протестантским идеям» (с. 163).
В. С. Коновалов
2019.03.007. СОЛОВЬЕВ К.А. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В 1881-1905 гг.: ПРОБЛЕМА ЗАКОНОТВОРЧЕСТВА. - М.: Политическая энциклопедия, 2018. -351 с.
Ключевые слова: Российская империя, 1881-1905 гг.; политическая система; законотворчество; реформы; российское самодержавие.
В монографии д-ра ист. наук К.А. Соловьева, основанной на широком круге неопубликованных источников, рассматривается функционирование политической системы Российской империи, и
