CC BY
47
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 28 (166). История. Вып. 34. С. 126-133.
ф. м. кулиев
формирование системы управления христианскими неправославными конфессиями в xix в. на северном кавказе
В статье автор изучает проблемы процесса становления Северного Кавказа как поли-этничного региона, где наряду с приверженцами ислама и православия жили сторонники протестантизма. Рассматривается также главный принцип конфессиональной политики по формированию системы управления христианскими неправославными конфессиями в XIX веке на Северном Кавказе.
Ключевые слова: протестантизм; лютеране; толерантность; полиэтнический фактор; конфессиональная политика; переселенческая политика; христианство; Кавказский край.
Территориальное расширение России в ХУШ-Х1Х вв. привело к образованию огромной империи, в пределах которой проживали народы, исповедовавшие многие религиозные конфессии.
Успешно управлять таким государственным образованием можно было только выработав эффективную политику в отношении основных неправославных исповеданий при сохранении статуса «первенствующей и господствующей веры» за православием.
Социально-политическая ситуация в Российской империи в XIX в. была неразрывно связанасгосударственно-конфессиональными отношениями и различными мировоззренческими ориентациями ее граждан. И во многом от решения вопроса взаимоотношения между государственными органами и этими неправославными исповеданиями, от налаживания межконфессианального диалога внутри страны зависела судьба многоконфессиональной страны. Процесс выработки такой политики, ее внедрения на местах, положительные и отрицательные моменты - может оказаться бесценным опытом и полезным в современной России.
Одним из существенных признаков системы взаимоотношений государства и религиозных организаций была правовая градация конфессий. Согласно Своду законов Российской империи, все исповедания располагались на четырех иерархических уровнях, каждому из которых соответствовал свой объем прав, привилегий и ограничений.
На первом уровне находилась Русская православная церковь, имевшая статус государственной и «господствующей» со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями.
В Своде законов Российской империи содержалось более тысячи статей, охранявших права «первенствующей» церкви. Православная церковь провозглашалась «первенствующей и господствующей», российский император не мог исповедовать никакой другой веры, кроме православной; он же рассматривался как «верховный защитник» Православной церкви и «блюститель правоверия».
Вторую ступень правовой иерархии занимали так называемые признанные терпимые исповедания, к которым относились Католическая, протестантские, Армяно-григорианская и Армяно-католическая церкви, христианские секты (меннониты, баптисты), а также нехристианские конфессии
- иудаистская, мусульманская, буддийская
- и язычники. В зависимости от интересов государства для каждого «терпимого» исповедания устанавливался отдельный правовой режим в социальном, политическом, имущественном аспектах. Так, например, в Уставе духовных дел иностранных исповеданий представителям Римско-католической церкви предписывалось «сообщаться с римским двором не иначе как через министра внутренних дел»; они не имели права исполнять ни одну из булл, энциклик, инструкций курии, как и вообще ни одно из изданных папским правительством распоряжений, без разрешения российского правительства. Согласно Своду законов, Департамент духовных дел иностранных исповеданий был включен в состав Министерства внутренних дел, которому была подчинена и Римско-католическая генеральная консистория1.
Третью ступень составляли религиозные общества, относящиеся к категории «терпи-
мых непризнанных» - некоторые секты, а также раскольники (старообрядцы). По отношению к этой категории государственное законодательство стояло на чисто церковной точке зрения, т. е. происшедшее когда-то отпадение от Православной церкви рассматривалось как преступление. В правовом отношении существование вышеназванных обществ не признавалось, однако на бытовом уровне «терпелось». Согласно закону, старообрядческие церкви не могли внешне походить на православные храмы; их священники не имели права переходить для исправления треб из уезда в уезд.
Наконец, существовали «непризнанные нетерпимые» исповедания, к которым относились «изуверные» секты (скопцы), а также те исповедания, которые в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств квалифицировались государством как враждебные. Следовательно, сама принадлежность к этим исповеданиям преследовалось по закону.
Таким образом, распределение исповеданий по иерархическим уровням представляло ключевой элемент вероисповедной системы Российской империи. Существование такой системы можно объяснить двумя обстоятельствами. Во-первых, соображениями идеологическими. Поскольку православие было официальной идеологией государства, место других исповеданий в правовой иерархии определялось степенью их близости к официальной идеологии. В соответствии с этим вершину пирамиды занимала Православная церковь. Во-вторых, национально-политическими факторами. К началу XIX в. Российская империя в результате территориальных приобретений превратилась в многоконфессиональную империю. Рост иноверческого населения империи объективно приводил к изменению положения Православной церкви не только в конфессиональном, но и в политическом плане. Так как, статус первенствующего исповедания как религии большинства мог быть поставлен под сомнение. Решение этой проблемы состояло в том, что «подчиненные» народности заключались законом в национально-конфессиональные рамки как в замкнутые корпорации. И любой выход за рамки корпорации законом не допускался.
Протестантизм - одно из трех, наряду с католицизмом и православием, главных направлений христианства. Возникнув в первой четверти XVI в. в процессе широкого антикато-
лического движения Реформации в Германии, протестантизм быстро распространялся по странам Европы. Россию, как страну православную, это движение не затронуло, однако первые протестанты-иностранцы, лютеране, появились в Москве и Новгороде Великом в первой половине XVI в. при великом князе Василии Ивановиче. Протестантизм постепенно становился вероисповеданием сначала незначительной, но со временем все более заметной части населения России, демонстрируя высокую степень приспособляемости к иным национальным и экономическим условиям.
Протестантизм в России следует рассматривать в рамках более широкого и значительного явления - встречи двух цивилизаций: российской (в основе своей евразийской и православной), недавно освободившейся от ордынского доминирования и нуждавшейся в дополнительных импульсах для преодоления двухвековой задержки в развитии, и западноевропейской, совершившей к этому времени значительный скачок в своем экономическом, политическом и духовном развитии. Иностранцев из европейских странах Россия принимала не как представителей иной веры, а как носителей необходимых ей достижений западноевропейской культуры и экономики: мастеров, специалистов в различных областях знания, культуры, производства и военного дела, еще не получивших в стране развития. Со временем многие из них и их потомки укоренялись в России, благодаря чему протестантизм постепенно превращался из «иностранной» религии в религию части населения России, в дальнейшем включая в себя и некоторые группы коренных россиян.
В XVП-XVШ вв. количество купцов, специалистов, приглашенных из западных стран увеличилось. Петр I в этом плане превзошел всех своих предшественников. Как известно, он широко приглашал в Россию специалистов высокой квалификации: ученых-физиков, химиков, корабелов, разведчиков руд, военачальников, мореходов, горнозаводчиков. Одни принимали православие, другие сохраняли свою веру, образуя костяк протестантских общин. Их потомки в разных слоях общества вполне обрусели, сохранив свои немецкие, шведские и другие фамилии и часто оставшись протестантами. А некоторые из них, приняв православие, становились видными государственными деятелями, дипломатами, учеными, деятелями русской культуры.
Например, достаточно вспомнить сподвижников Петра I Я. В. Брюса, Р. Х. Боура; ученых Л. Эйлера и Г. Ф. Миллера; государственных деятелей Н. Х. Бунге и С. Ю. Витте и т. д.
В рамках своих реформ Петр I провел существенное преобразование религиозной жизни России, поставив ее фактически под всеобъемлющий государственный контроль. Это касалось прежде всего Православной церкви. Петр ликвидировал институт патриаршества. Главой Православной церкви объявлялся император всероссийский, а управление ею возлагалось на коллегиальный орган - Святейший правительствующий Синод, возглавляемый обер-прокурором - лицом светским. Однако преобразование церковной жизни коснулось и протестантского и католического вероисповеданий. Петр создал в государственном аппарате специальную структуру, заведующую делами иностранных исповеданий - лютеранского, кальвинистского и римско-католического. Сначала эта функция была возложена на Коллегию иностранных дел, а позднее было передано непосредственно в Синод.
В 1711 году Петр назначил московского пастора Бертольда Вегеция, по образцу европейских лютеранских церквей, суперинтендентом всех лютеранских общин в России. А в 1723 году поручил Синоду собрать, перевести на русский язык и напечатать катехизисы этих исповеданий. Таким образом, лютеранская и реформаторская общины были включены в единую систему государственного регулирования церковной жизни.
Массовый приток протестантов дало также приглашение Екатериной II на постоянное жительство в Россию для освоения ее южных и поволжских земель, адресованное немецким крестьянам и ремесленникам. Переселенцы в эпоху Екатерины II и в последующие десятилетия в вероисповедном отношении на две трети были лютеране, остальные - меннони-ты, гернгутеры (кальвинисты) и католики. Их потомки также укоренились в России.
Нужно отметить, что протестанты пользовались в России определенными преимуществами по сравнению с католиками. В отличие от последних, протестанты, как правило, не занимались прозелитизмом, поэтому и государственные власти, и Церковь видели в них меньшую угрозу для православия. Как отмечает историк протестантизма в России Д. Цветаев, «католичество канонически ближе к православию, но опаснее из-за своего
стремления влиять на государство и навязывать свою веру. Протестанты же держались изолированно, ограничиваясь деловыми и мирскими сношениями»2.
В Российской империи, из трех имевшихся в стране видов протестантизма, лютеранство было наиболее влиятельным.
До 70 % новопоселенцев при Екатерине II, преимущественно немцев, были лютеранами, которые образовывали колонии.
Александром I была предпринята попытка преобразования управления евангелическо-лютеранской церковью. В 1804 г. была учреждена Генеральная суперинтендентура, которая в 1810 г. стала органом центрального управления духовных дел всех неправославных христианских конфессий. В 1818 г. это учреждение было включено в качестве отдельного департамента в состав Министерства народного просвещения. Департамент духовных дел разделялся на четыре отделения: 1) по делам Греко-Российского исповедания; 2) по делам Римско-Католического, Греко-Униатского и Армянского исповеданий; 3) по делам всех Протестантских вероисповеданий; 4) по делам Еврейской, Магометанской и прочих вер нехристианских. На территории Поволжья, Воронежской и Оренбургской губерний для управления делами евангелических общин -лютеранских и реформатских - в 1819 г. была образована отдельная Консистория волжских колоний с центром в Саратове. По Указу Александра I от 20 июля 1819 г. в евангелических церквах Российской империи вводился сан епископа, который, однако, не давал его обладателю никаких особых прав, а был только знаком монаршей милости3.
При Николае I, в 1832 г., был выработан Устав Евангелическо-лютеранской церкви по образцу прусской. Устав ЕЛЦ имел силу закона и вошел в состав Свода законов Российской империи. Высшим органом ЕЛЦ становилась Генеральная консистория, находившаяся в Санкт-Петербурге и собиравшаяся два раза в год. Лютеранская консистория состояла из светского президента, духовного вице-президента - генерал-суперинтендента, одного или двух светских и духовных членов.
По Уставу 1832 г., Консистория, генерал-суперинтенденты и пробсты (благочиния) должны были тщательно следить за тем, чтобы подчиненные им духовные лица, а под их наблюдением и миряне, в подведомственных округах «ни в коем случае не дозволяли себе
нарушать каким бы то ни было образом доброго согласия с прочими религиями, свободно исповедуемыми в государстве Русском, и чтобы ни словами, ни каким-либо способом не побуждали других иноверцев к переходу в лютеранство. Проповедники и пасторы должны всячески даже отклонять тех, которые, принадлежа к другому, равно покровительствуемому в государстве исповеданию, будут просить об их наставлении в лютеранских догматах или же об исправлении для них каких-либо духовных треб, а тем более о принятии их в лютеранскую общину»4.
Российское государство, оберегая православный народ от протестантского влияния, брало на себя заботу и о тщательном охранении чистоты и неповрежденности лютеранского вероучения. Устав ЕЛЦ и Закон 1832 г. «Об управлении духовных дел христиан протестантского вероисповедания» действовали до 1917 г. Некоторые изменения вносились только в порядок заключения браков между православными и протестантами в направлении его постепенной либерализации.
В Российской империи в XIX в. число лютеран и количество лютеранских общин значительно возросли, расширилась их география, прежде всего за счет переселенцев из-за рубежа, развития промышленных районов, куда привлекались большие группы иностранных инженеров, а также аграрного переселения финских и прибалтийских крестьян в области Европейской России, в Сибирь и на Кавказ.
Заинтересованное в скорейшем освоении Северного Кавказа российское правительство разрешило переселение на Кавказскую линию также поволжских немецких колонистов.
Лютеранские общины в России, как отмечает О. В. Курило, различались численностью прихожан и материальным положением.
Среди созданных на Северном Кавказе немецких поселений преобладали мелкие хутора с численностью от 7 до 100 человек и колонии средних размеров, от 200 до 600 человек5.
Часть из них из-за нехватки материальных средств буквально бедствовала и в связи с этим специальная конференция лютеранского духовенства сочла нужным основать Общество вспомоществования бедным евангелическим общинам. В 1859 г. было создано девять окружных комитетов касс взаимопомощи6.
К 1840 году на Северном Кавказе существовало всего пять немецких колоний, среди которых выделялась колония Каррас (одна
из первых, ныне поселок городского типа Иноземцево). К середине XIX в. количество колоний увеличилось. Были основаны: Канова в Кизляро-Моздокском округе, Иоганнсдорф в пригороде Ставрополя, Мизельсталь на берегу Азовского моря и др.7 Евангелическо-лютеранская церковь была ограничена в выборе средств и методов, уповая лишь на авторитет общины, пастора и кистерлере-ра (церковный учитель). Последователей римско-католической конфессии на Северном Кавказе было немного. Немцы-католики населяли колонии Грюнталь, Петерсчейм, Иосифгейм Области Войска Донского и колонии Семеновскую, Ново-Николаевскую, Рожденовенскую Кубанской области.
Во второй половине XIX в., после завершения Кавказской войны, количество немецких колоний увеличилось. По данным переписи 1897 г. на Северном Кавказе проживало 39,5 тыс.немцев (без области Войска Донского), что составляло 0,9 % населения района8. Основная часть их проживала в Терской и Кубанской областях, а также в Ставропольской губернии. По сравнению с 1876 г. численность немцев в регионе выросла в 7,3 раза, особенно активно она росла в Терской и Кубанской областях.
Согласно переписи 1897 г. протестантские исповедания заняли второе место после православия по числу последователей. В своем исследовании О. В. Курило, ссылаясь на немецкие источники, приводит следующие данные о количестве и национальном составе лютеран в России на начало XX в. В частности, евангелическо-лютеранские приходы Петербургского консисториального округа по состоянию на 1904 г. насчитывали 641 000 прихожан (против 244 885 в 1862 г.), а Московского округа - 458 600 (против 188 924 в 1862 г.)9. Налицо рост количества лютеран в России за 40 лет второй половины XIX в.
Существенным признаком немецких поселений Северного Кавказа являлась поли-конфессиональность, которая обусловила дальнейшую трансформацию протестантизма. В результате слияния баптистов, штун-дистов появились новые общины евангельских баптистов. Религиозные нормы служили основным регулятором общественных отношений. Они глубоко проникали во все сферы жизнедеятельности немецких поселенцев, превратившись в мощный фактор формирования этнической общности. Состав
последователей баптизма был интернациональным: русские, немцы и др. Православная церковь вела борьбу за возвращение «заблудших», широко используя для этого публичные диспуты с последующим освещением этих дискуссий в печати в «Ставропольских Епархиальных ведомостях», «Миссионерских Епархиальных известиях», в отдельных брошюрах. Евангелическо-лютеранская церковь была ограничена в выборе средств и методов, уповая лишь на авторитет общины, пастора и кистерлерера (церковный учитель). Последователей римско-католической конфессии на Северном Кавказе было немного. Немцы-католики населяли колонии Грюнталь, Петерсгейм, Иосифгейм Области Войска Донского и колонии Семеновскую, НовоНиколаевскую, Рождественскую Кубанской области. Характерным признаком немецких поселений на Северном Кавказае являлась поликонфессиональность. В результате миграции появлялись новые общины евангельских баптистов, где религиозные нормы служили основным регулятором общественных отношений, превратившись в мощный фактор формирования этнической общности. Сохранив язык, этническую самобытность, немецкий менталитет, они считали себя российскими гражданами.
Из других протестантских конфессий наиболее распространенными были меннониты и баптисты. В начале XIX в. меннониты заселили Крым и Новороссию, где в результате дальнейшей трансформации из меннонитства выделилась группа так называемых «новоменно-нитов». Они подверглись преследованиям со стороны староменнонитов. Новоменнониты, создав братскую общину, переселились в Кубанскую область и Ставропольскую губернию. Поведение членов братства строго регламентировалось, в случае нарушения этих норм, провинившегося отлучали от братства. Их отличала веротерпимость. Каждая колония выбирала своего представителя - шульца; кроме него оберъ-шульца и волостного старшину.
Представителем духовной власти у менно-нитов является духовный старшина, который выбирается ими из своей среды. В его обязанности входило: 1) чтение святого Писания в молитвенном доме по воскресеньям и праздничным дням, 2) объяснение смысла прочитанного, 3) совершение обрядов крещения, венчания, похорон и проч., 4) ведение списков рождений, браков, погребений и проч.
Вот, что отмечается в письме кавказского горского управления на имя исправляющему должность Помощника Начальника Кубанской области по управлению горцами «...переселяющимся в Кубанскую область менонистам будут сохранены неприкосновенными права их по отправлению религиозных обрядов»10.
В отчете капитана К. Введенского от 30 июня 1866 г. начальнику Кавказского военного округа Кавказского горского управления отмечается следующее: «.из собранных мною сведений оказалось из числа 124 семейств меннонитов Таврической и Екатеринославской губерний, предназначенных к переселению в Кубанскую область, прибыло до настоящего времени только 31 семейство меннонитов из Таврической губернии Малоганского округа. Сверх этих семейств прибыло одно (семейство Давида Реймера, не назначенных к переселению на Кавказ и просивших о зачислении в колонию) и другое (семейство Николая Шмидте) - на межевые земли, отведенные для меннонитов, на казенном участке в качестве арендатора.
Вместе с меннонитами приехали и поселились в домах их семь семейств прусско-подданных и три семейства колонистов Царства Польского. Все семейства менно-нитов поселены на отведенном им участке тремя отдельными колониями: 12 семейств на реке Козьме, 13 - в степи у колодцев и 7 - на берегу реки Кубани.»11.
До второй половины XIX в. Колонии обладали особым статусом: не входили в состав волостных обществ, подчинялись надзору окружных начальников и т. д. С 1871 г. в результате общегосударственных реформ немецкие поселенцы были причислены к разряду крестьян-собственников. С этого времени изменились условия создания немецких сельских обществ. Теперь они включались в состав волостей. С 1881 г. немецким поселенцам вменялось в обязанность несение воинской повинности. В ходе этих реформ бывшие колонисты сохранили право самоуправления и некоторые личные преимущества.
В XIX - начале XX вв. на территории Северного Кавказа существовало 6 евангелическо-лютеранских приходов, которые объединяли лютеран и реформаторов. Все приходы с филиалами входили в местную Московскую Консисторию. Высшим административным органом была Генеральная
Консистория (Санкт-Петербург).
Организация управления евангелическо-лютеранскими приходами Северного Кавказа при дисперсном расположении сельских религиозных общин имела ряд особенностей: в удаленных сельских общинах духовным посредником был кистерлерер (церковный учитель), а деятельность пастора была в основном сосредоточена в городе; в приходах управление осуществлялось не общим собранием прихожан, а представительным органом - церковным советом. Несмотря на удаленность Генеральной и Московской Консисторий связь с приходами была постоянной. Сравнивая организацию церковного управления евангелическо-лютеранского вероисповедания с организацией римско-католического, надо отметить, что первая отличается от последней значительно представленным в ней светским элементом и коллегиальностью власти, в то время как местное управление римско-католической церкви имеет строго централизованную организацию.
Помимо лютеран и реформаторов, объединенных административно, в регионе обосновались сторонники «движения исхода». Организатор движения пастор гессельберг-ской общины Самуэль Г. К. Клетер в соответствии с эсхатологическими представлениями определил Северный Кавказ как одно из мест спасения на Земле. На территории Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей сторонники Исхода основали 8 поселений. Центром «движения исхода» стала колония Гнаденбург Терской области (ныне село Виноградное близ города Прохладного в Кабардино-Балкарской республике). В 1822 г. Гнаденбург получил статус немецко-российской общины Исхода, подчиняющейся в светских делах законам России.
Северный Кавказ как полиэтничный регион всегда имел высокую интенсивность миграций. Расширение границ Российского государства в конце XVIII - первой половине XIX в. и освоение новых территорий сопровождалось перемещением населения как из российских и малороссийских территорий, так и внутри самого региона.
В начале XIX в. наблюдается миграция армян в российские пределы из Турции и Ирана. Организация армянских поселений на Тереке и Прикаспии соответствовала интересам России. Главным образом, это были купцы и представители духовенства, переве-
денного сюда для налаживания религиозной жизни среди горских армян. Постепенно создавались условия для развития национальной культуры - строились храмы, часовни, при которых открывались школы, библиотеки.
По мере распространения ислама среди горцев армяне стали выделяться из общей массы своей религиозной принадлежностью. Себя, отождествляя с христианами, они не заостряли внимание на своей этноконфессио-нальной сущности. В связи с этим любопытен один архивный документ, в котором армяне и греки Гривенско-Черкесской станицы, в обращении к атаману Черноморского казачьего войска с просьбой о поселении их совместно в Переясловский поселек, просили о разрешении им «иметь по своему вероисповеданию священника»12.
Геополитическая обстановка на Северном Кавказе на рубеже XVIII-XIX вв. сказалось на дальнейшей судьбе черкесогаев (горских армян). Начинается с этого времени их перемещения в рамках региона на территории, подконтрольные российской администрации. К началу XIX в. численность армян в Кизляре составляла 4 тыс. человек13. Переселившиеся туда карабахские армяне основали ряд селений, в том числе селение Святой Крест (Карабаглы, ныне - г. Буденновск Ставропольского края). В XIX в. в связи с переводом крестьян Притеречья в казачье сословие активизировался отток армян в города, многие поселились в курортном районе Кавказские Минеральные Воды (КМВ).
В первой половине XIX в. наблюдается усиление авторитета Армянской апостольской церкви (ААЦ). В 1827 г., после вхождения Восточной Армении в состав Российской империи, император Николай I, отмечая необходимость приведения в порядок дел Эчмиадзинского патриархата, повелел изготовить проект положения об ААЦ, «по возможности сохраняя ее древние правила и обряды»14.
В 1836 г. было утверждено положение об армяно-григорианской церкви в Российской империи, на основе которого осуществлялось управление ААЦ во второй половине XIX - начале XX в. Высшее управление ААЦ принадлежало патриарху, пребывавшему в Эчмиадзинском монастыре и считался духовным главой всех последователей армяно-григорианского вероисповедания и носил титул католикоса всех армян15.
При верховном католикосе находился
Эчмиадзианский григорианский Синод, совещательный орган из четырех епископов и четырех архимандритов, назначаемых с высочайшего утверждения, по представлению католикоса через министра внутренних дел, двух кандидатов на каждое место16. В компетенцию Синода входило: 1) надзор за управлением церковным имуществом, 2) разрешение армянам свободных состояний вступления в духовный сан, пострижения в монашество, 3) наблюдение за действиями подчиненных ему лиц - прихожан ААЦ, духовенства и монашества, 4) ведение учета всех церквей, монастырей, семинарий и богоугодных заведений ААЦ, находящихся в пределах Российской империи, 5) дела о разрешении принятия магометанам и язычникам «христианской веры армяно-григорианского вероисповедания» и т. д. Синод также и решал судебные вопросы. Но, несмотря на то, что в судебном отношении Синод являлся самостоятельной судебной властью, решения его производились «не иначе как по объявлению от Кавказского наместника»17.
С распространением влияния ААЦ на Северном Кавказе стали происходить переходы из мусульманства в армянскую веру. Один из ранних случаев отмечен в Александрополе (Гюмри) в 1839 г. Опасаясь возрастающего влияния ААЦ, экзарх Грузии Евгений в 1841 г. «потребовал воспрещения армянскому духовенству обращать и крестить в свою веру иноверцев» без сношения на это с духовным начальством православной церкви. После этого Католикос Всех армян обратился в МВД, департамент Духовных дел иностранных исповеданий с просьбой разрешить возникшую конфликтную ситуацию .В 1842 г. армянской церкви было разрешено крестить мусуль-ман18. За 10 лет, с 1843 по 1852 гг., армяно-григорианство приняли 109 магометан19.
По положению 1836 г. ААЦ в пределах Российской империи имела шесть епархий: Ереванскую, Карабахскую, Грузинскую, Шемахинскую, Нахичевано-Бессарабскую и Астраханскую20. Епархиальные начальники назначались и увольнялись императором из духовных сановников армяно-григорианского исповедания. Епархии управлялись при содействии викариев и консисторий. Духовные консистории существовали при каждой епархии и в круг деятельности консисторий входило: попечение о благоустройстве всех духовных и духовно-учебных заведений, непосредственный надзор за духовенством, некоторые судебные дела и проч. Права и обязанности духов-
ных лиц ААЦ были такими же, как и в РПЦ.
Таким образом, на основе Положения 1836 г. светские власти могли осуществлять административный и политический контроль за деятельностью ААЦ.
Об армянах-католиках на Северном Кавказе сведения весьма скудны. И это связано с тем, что их численность была очень мала, к тому же не зафиксированы открытия приходов армяно-католической церкви. В конце XIX в. на территории Северо-Западного Кавказа появились первые приверженцы этой унии, это Ф. М. Агаджанов, бежавший на Кубань во время репрессий в Турции (1877-1878 гг.), был католиком, а затем переходит в правосла-вие21. Во второй половине XIX в. на территории Северо-Западного Кавказа появились армяне-мусульмане. Их здесь насчитывалось не более одной тысячи и в конфессиональном отношении они являлись суннитами22. Такое широкое разнообразие этнических групп, относительная религиозная монотонность армян региона было закономерным результатом неоднократных миграционных вливаний из разных областей Российской империи.
Распределение населения по вероисповеданиям в 1886-1890 гг. выглядела следующим образом:
в Кубанской области: православные - 1252,6 тыс.; сектанты - 16,2 тыс.; армяне-григориане
- 11,4 тыс.; лютеране - 7,8 тыс.; меннониты -1,1тыс.; римские католики - 6,4 тыс.;
в Терской области: православные - 382,7 тыс.; сектанты - 32,8 тыс.; армяне-григориане
- 17,5 тыс.; лютеране - 8,3 тыс.; римские католики - 2,2 тыс.;
в Ставропольской губернии: православные - 620,8 тыс.; сектанты - 7,0 тыс.; армяне-григориане - 4,7 тыс.; лютеране 5,4 тыс.; римские католики - 0,8 тыс.;
в Дагестанской области: православные -5,6 тыс.; армяне-григориане - 1,1 тыс.; римские католики - 0,2 тыс.23
РПЦ как «первенствующая и господствующая» имела «право убеждать последователей иных христианских исповеданий и
24
иноверцев к принятию ея учения о вере»24. Миссионерская деятельность РПЦ формировалась на основе постановлений Святейшего Синода, являясь частью конфессиональной политики Российской империи. При этом духовные и светские лица прочих исповеданий строжайше обязывались «не прикасаться к убеждению совести не принадлежавших к их религии», пропаганда инославных и ино-
верных учений среди православных являлась уголовным преступлением.
Ограничения существовали относительно перехода из одного вероисповедания в другое: христианам запрещался переход в нехристианские исповедания, православным воспрещался «выход из Православной церкви» («совращение» православного в другое христианское исповедание каралось заключением в крепость на срок до 3-х лет)25. А переход из одного инославного исповедания в другое не запрещался, безусловно, а допускался не иначе как с разрешения министра внутренних дел, по просьбам, принесенным ему без всякого участия духовенства того исповедания, в которое проситель желал перейти26. Нехристиане перейти в инославные церкви могли только с особого разрешения императора, исключение составляли иудеи (они могли переходить в христианство по разрешению министра внутренних дел) и все нехристиане Кавказского края, получавшие такие разрешения Кавказского наместника27.
Главный принцип конфессиональной политики Российской империи заключался в стремлении к полному контролю над всеми без исключения религиозными институтами. При этом отношение светской власти к православию накладывало существенный отпечаток на религиозную политику государства в целом, определяло вектор ее осуществления и наиболее ярко выражало ее сущность.
Для вероисповедной системы Российской империи в XIX в. были характерны: вмешательство государства в жизнь религиозных организаций; юридическое неравенство конфессий; тесное взаимодействие правовых и религиозных норм; сильное влияние религиозной идеологии на правосознание; воспроизведение религиозных норм в ряде отраслей права; недопущение законами вневероиспо-ведного состояния граждан и права свободного религиозного самоопределения.
Таким образом, в пределах Российской империи только православная церковь пользовалась покровительством государственной власти, остальные вероисповедания были только терпимы.
Примечания
1 См.: Вероисповедная политика Российского государства : учеб. пособие. Изд. 2-е / отв. ред. М. О. Шахов. М. : Изд-во РАГС, 2006. С. 19.
2 Цветаев, Дм. Протестантство и протестанты
в России до эпохи преобразований : ист. ис-след. М., 1890. С. 3.
3 См.: Курило, О. В. Очерки по истории лютеран в России (XVI-XX вв.). М., 1996. С. 46.
4 Буткевич, Т. И. Протестантство в России : (из лекций по церковному праву). Харьков, 1913. С. 11-12.
5 ГАСК. Ф. Р.-1161. Оп. 1.1. Д.1246; ГАРО. Ф. 301. Оп. 10. Д. 139.
6 См.: Курило, О. В. Очерки... С. 48-49.
7 ГАСК. Ф. 101. Оп. 1. Д. 3134. Л. 5 об., 1415.
8 См.: Белозеров, В. С. Этническая карта Северного Кавказа. М. : ОГИ, 2005. С. 44.
9 См.: Курило, О. В. Очерки... С. 50-51.
10 ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 155. Л. 18, 18 об.
11 ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 155. Л. 27-31 об.
12 ГАКК. Ф. 254. Оп. 1. Д. 940. Л. 1--1об., 4-4 об.
13 См.: Белозеров, В. С. Этническая карта Северного Кавказа. М. : ОГИ, 2005. С. 44.
14 Дякин, В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX - начало XX вв.). СПб., 1998. С. 779.
15 Там же. С. 752-753.
16 См.: Павлов, А. С. Курс церковного права. СПб., 2002. С. 202.
17 Кумпан, Е. Н. Конфессиональная политика Российской империи и ее реализация на Северо-Западном Кавказе в 1861-1917 гг. : дис. ... канд. ист. наук. Краснодар, 2005. С. 50.
18 РГИА. Ф. 797. Оп. 11. Д. 29031. Л. 1-2.
19 РГИА. Ф. 1268. Оп. 7. Д. 364. Л. 10.
20 См.: Погосян, Л. А. Армянская колония Армавира. Ереван, 1981. С. 113.
21 См.: Лейберов, И. П. Подвиг Нунэ : документальная повесть о М. Ф. Агаджановой / И. П. Лейберов, З. И. Перегудова. Л.,1985. С. 25.
22 См.: Лейбовский, А. В. Хемшилы - проблемы идентичности в изменяющихся условиях // Северный Кавказ : геополитика, история, культура: материалы всерос. науч. конф. М. ; Ставрополь, 2001. Ч. 1. С. 230-232.
23 См.: Цуциев, А. А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М. : Европа, 2006. С. 42.
24 Кумпан, Е. Н. Конфессиональная политика... С. 45.
25 См.: Законы Российской империи / под ред. К. О. Краевского. Т. 2. М., 1904-1905. С. 54.
26 См.: Рожков, В. Церковные вопросы в Государственной Думе. М., 2004. С. 17.
27 Там же.
