CC BY
217ЖИВОТНЫЕ И ПРАВО
2019.02.027. Е.Г. АФАНАСЬЕВА, Е.А. АФАНАСЬЕВА. ЖИВОТНЫЕ - ОБЪЕКТЫ ИЛИ СУБЪЕКТЫ ПРАВА? (Обзор).
Ключевые слова: животные; закон о животных; благополучие животных; права животных; правосубъектность животных; домашние животные; служебные животные.
В последнее время в ряде стран произошел значительный прогресс в части правовой квалификации животных. Французский гражданский кодекс с недавних пор называет их живыми чувствующими существами, чтобы отграничить их от просто имущества, аналогичный подход возобладал в новозеландской судебной практике, Германия и Швейцария признали, что животные обладают правами, а в Испании принято законодательство, закрепляющее за человекоподобными обезьянами права человека. Основные причины таких изменений Ричард Капп видит в переходе от сельскохозяйственного уклада к городскому и в прогрессе науки в изучении животных, благодаря которому люди стали больше знать о животных, интересоваться ими и испытывать к ним эмпатию [2, с. 515]. Вопрос о том, являются ли животные объектами или субъектами, рассматривается в нескольких статьях, представленных в этом обзоре. Алберту де Са-и-Меллу в своей статье [6] сразу подчеркивает, что не считает животных ни вещами, ни лицами (поскольку они не признаются субъектами прав). Кто же они тогда? Третья категория? Важно ответить на вопрос, пользуются ли животные правовой защитой не только как часть экосистемы, но и как каждое индивидуализированное живое существо.
В Законе Португалии о защите животных нет нормы, запрещающей их убивать. Нет прямого запрета на причинение смерти животным и во Всемирной декларации прав животных ЮНЕСКО 1978 г., хотя в ней и говорится о праве живых существ на сосуще-
ствование и о том, что все животные рождаются равными в смысле права на жизнь. А. де Са-и-Меллу замечает, что в тексте этого документа вместо слова «жизнь» часто используется термин «существование», имеющий отношение скорее к экосистеме, чем к каждому отдельному животному. Декларация устанавливает, что в случае необходимости животное может быть убито и что, если животное выращивалось для пищи, оно должно быть умерщвлено мгновенно, без причинения страданий и боли.
Поведение, причиняющее смерть множеству диких животных, приравнивается к геноциду. Но это положение направлено на защиту экосистемы, а не на признание субъективных прав за самими животными. Согласно другому положению Декларации, причинение смерти животному без необходимости - преступление против жизни. А. де Са-и-Меллу обращает внимание на неопределенность значения категории «необходимость»: не ясно, охватывает ли она кормление других, «привилегированных» животных, обеспечение человека одеждой, когда имеется альтернатива материалам животного происхождения, охоту и рыбалку для развлечения, тораду (португальскую разновидность корриды), стендовую стрельбу по живым голубям как вид спорта и др.
В Законе Португалии о защите животных нет и такого, пусть недостаточно определенного запрета. Он лишь запрещает причинять животным без необходимости «длительные и жестокие страдания», и санкций за нарушения не устанавливает. Другой закон (Закон об отлове опасных животных) прямо разрешает «сокращение численности» (автор специально подчеркивает этот эвфемизм убийства) бродячих животных, которые, с точки зрения муниципальных властей, затрудняют жизнь; вылов и эвтаназию (без причинения боли и страданий, которые не являются неизбежными) опасных животных. Правила умерщвления животных есть в законодательстве о перевозке цирковых животных в пределах Евросоюза - в случаях, когда возникает угроза для человека, других животных и иных охраняемых благ (способом, который не причиняет увечья и страданий без необходимости), об убое животных, разводимых в пищевых целях (на уровне регламента ЕС № 1099/2009 (без причинения неизбежных боли, страха, страданий).
Гражданский кодекс Португалии в ст. 1305 ограничивает правомочия собственников животных, устанавливая, что они не
вправе без законных оснований (тоже, замечает автор, совершенно неопределенная формулировка) причинять боль, страдания, дурно обращаться с животным, если это влечет неоправданные страдания, заброшенность и смерть животного.
Что касается уголовного законодательства, то ст. 212 Уголовного кодекса Португалии криминализирует лишь причинение вреда чужим животным, а значит, защищает прежде всего интересы собственников, а не самих животных. Вместе с тем специальная норма ст. 387 УК Португалии устанавливает ответственность за причинение боли, страданий, физического ущерба или смерти животным-компаньонам, выделяя их в привилегированную группу животных.
Таким образом, заключает автор, получается, что при некоторых условиях можно и убивать животных, и причинять им страдания. Он ссылается на работу Элены Телину Невеш («Правосубъектность и права каких животных?»), в которой цитируется известная фраза из «Скотного двора» Оруэлла о том, что все животные равны, но некоторые равнее, и в качестве критерия допустимости причинения страданий животным называется их способность к «ощущению страданий». Кроме того, можно рассмотреть такой критерий, как вредность для человека, например распространение заболеваний. А. де Са-и-Меллу все эти критерии считает сомнительными и делает вывод, что просто общество на мучения одних животных не обращает внимания или считает их допустимыми, а к страданиям других животных проявляет неравнодушие и заботу. Например, страдания насекомого, убиваемого инсектицидом, с одной стороны, и страдания кошки - с другой. Можно было бы подумать, что только страдания некоторых животных, которые считаются вредными, не трогают людей, но и это не так. Например, какой вред от улиток или омаров, которых принято готовить живыми? Следовательно, португальское право разрешает убивать животных, как опасных, так и безопасных, в том числе и с причинением им страданий, если общество это считает допустимым.
Помимо этого есть еще и охота. Она регулируется отдельным законом об основах охоты, которые определяет охоту как любые действия по изъятию птиц и млекопитающих, живыми или мертвыми, из дикой природы. С соблюдением условий, установленных
этим законодательством, животных можно убивать и причинять им страдания без необходимости.
Получается, что по португальскому праву можно убивать, калечить и заставлять страдать животных, поскольку они принадлежат к определенным видам и при этом соблюдаются правила законодательства об охоте. Причем классификации (на съедобных / несъедобных, вредных / безвредных, опасных / не опасных, находящихся под угрозой исчезновения / не находящихся под угрозой исчезновения, специально выращенных для охоты / иных) не остаются неизменными с течением времени.
Далее автор обращается к португальской судебной практике и подробно комментирует решение Верховного суда Португалии № 200410190033547, в котором Верховный суд толковал термины «неоправданное насилие», «тяжелое увечье», «жестокое и продолжительное мучение», «необходимость» в контексте Закона о защите животных. Рассматривая вопрос о том, соответствует ли этому закону стендовая (садочная) стрельба по голубям (для которой птицы специально выращиваются, у них из хвоста вырывают перья, а затем их используют как живые мишени), Верховный суд пришел к выводу, что действующее законодательство такую практику не запрещает, хотя в причинении смерти голубям и нет необходимости; что садочная стрельба по голубям - это не просто бессмысленное причинение смерти птицам, оно вписывается в старинные спортивные традиции, является предметом деятельности многочисленных клубов и частью культурного наследия. А в 2010 г. Верховный административный суд Португалии отметил, что охрана культурного наследия имеет конституционное обоснование, а охрана животных - нет. А. де Са-и-Меллу считает, что нет никакой необходимости в наслаждении такими жестокими зрелищами, какими бы традициями это все ни оправдывалось [6, с. 107109].
Что же касается гражданско-правового режима животных, то, с одной стороны, ГК Португалии не пошел так далеко, как Германское гражданское уложение, в котором сказано, что животные не являются вещами; тем не менее в нем провозглашается, что животные - живые, наделенные чувствами существа и в силу своей природы подлежат правовой защите. А. де Са-и-Меллу поясняет: это не исключает квалификацию животных как вещей или иных объек-
тов прав; вообще это декларативная норма, не слишком уместная в гражданском кодексе. С точки зрения права она ничего не меняет, но имеет символическое значение. ГК Португалии в новой ст. 1305 устанавливает в отношении животных, находящихся в собственности, обязанности их собственников обеспечивать им благополучие, а также запреты причинять им боль и страдания, иным образом дурно обращаться, причиняя неоправданные страдания, бросать и причинять смерть. Однако, отмечает А. де Са-и-Меллу, толковать это положение надо так: оно распространяется не на всех животных, а на тех из них, страдания которых производят впечатление на коллективное общественное сознание (блохи, клещи и крысы под эти гарантии не подпадают).
Особенно широкий круг обязанностей закон формулирует для хозяев животных-компаньонов, выделяя таким образом их в особую, привилегированную категорию. Кроме того, в силу положений обновленной в 2017 г. ст. 493-А и ст. 496 ГК Португалии собственник животного-компаньона может получить за причиненные им смерть или увечья не только возмещение убытков, в частности затрат на лечение, но и компенсацию морального вреда.
Во всех случаях, по наблюдениям А. де Са-и-Меллу, когда законодательно устанавливаются какие-либо меры защиты в отношении животных, это происходит либо с целью охраны экосистемы, либо из утилитаристских целей охранять животных, полезных для человека как поставщиков еды, одежды, как средства транспортировки, источника развлечений. В этом случае животные рассматриваются как инструмент, овеществляются. Именно через эту «полезность» и понимается «необходимость» в контексте Закона о защите животных.
Могут ли животные рассматриваться в таком случае как субъекты прав, хотя бы животные-компаньоны? Нет, поскольку их выделение в особую «привилегированную» категорию связано с той особой ролью, которую они играют в жизни хозяев, и моральный вред в случае их смерти или причинении им увечий компенсируется их хозяевам. Таким образом, с точки зрения гражданского права, они - часть имущества их хозяев, хотя и «способное испытывать чувства». Аргументом против признания животных субъектами прав является также невозможность самостоятельного осуществления ими прав. С другой стороны, и некоторые люди
недееспособны, за них их права осуществляют их представители. Еще один довод - невозможность установить волю животного. Из буквального смысла закона следует, что животным можно причинять боль, страдания, смерть, бросать их при наличии «законного основания» (ст. 1305-А/3 ГК Португалии).
По мнению А. де Са-и-Меллу, чтобы обеспечить животным достойную жизнь, признание за ними (тем более только за некоторыми) субъективных прав не требуется. Это и не соответствует сегодняшнему состоянию португальского правопорядка. Все равно гарантировать животным жизнь, здоровье и достоинство (индивидуально, а не как части экосистемы) может только человек.
Напротив, Виза Курки (исследователь из Хельсинкского университета) в своей статье говорит о том, что некоторые вещи имеют права. Животные - вещи, но тем не менее имеют права, которые ограничивают право собственности их хозяев, а также налагают обязанности на всех людей и корпорации. Так же было с рабами в США. Однако можно не быть ни субъектом права, ни объектом - так было с объявленными вне закона. И наконец, можно для одних целей считаться субъектом, а для других - вещью. объектом [4, с. 1086]. Как, например, предпринимательские корпорации, с одной стороны, - субъекты прав и могут обладать имуществом, а с другой - являются объектами имущественных прав других лиц. Этот пример, правда, немного натянутый, признает автор, поскольку могут возразить, что объектом имущественных прав являются не сами корпорации, а их акции. И вновь вспоминает о статусе рабов в США: они, с одной стороны, были объектами имущественных прав своих хозяев, а с другой - субъектами ответственности, например уголовной. Животные так же могут быть имуществом, но при этом иметь ограниченную правосубъектность, как это показано в работе Дэвида Фэвра «Живое имущество» (Favre D. Living property: А new status for animals within the legal system).
В самом общем виде, констатирует В. Курки, когда ведутся споры о правосубъектности животных, участники разделяются на два лагеря - велфаристы (welfarists) и аболиционисты. Первые считают, что животных надо защищать от жестокого обращения, но против признания их субъектами права; вторые - что необходимо отказаться от отношения к животным как к имуществу.
По Д. Фэвру, животные могут, оставаясь имуществом, получить ограниченную правосубъектность и права: 1) не удерживаться и не использоваться в противоправных целях; 2) не претерпевать вред; 3) получать заботу; 4) иметь жизненное пространство; 5) быть в надлежащем владении; 6) владеть имуществом; 7) быть стороной договоров; 8) заявлять деликтные требования.
Об ограниченной правосубъектности шимпанзе, которую следует признать если не законодателю, то судам, говорит в своей статье Дэвидсон Энестал [1, с. 80, 81]. По мнению автора, процессуальная правоспособность нужна им для защиты от дурного обращения, чтобы иски могли подаваться от их имени и в их интересах. Ричард Капп говорит о параллелях между животными и умственно неполноценными людьми, от лица которых в их интересах выступают их опекуны; правда, сам считает эту аналогию неуместной, не оправдывающей признание правосубъектности за высокоорганизованными животными и даже в отдаленной перспективе опасной для умственно неполноценных [2, с. 499-503].
Исследователь из Школы права Университета Массачусетса Энтони Досс [3] пишет о различных видах предпринимательской деятельности с использованием животных и о том, какому дурному обращению подвергаются животные в погоне за наживой.
Тестирование на животных лекарств, иной продукции, использование их в экспериментах, несмотря на декларируемое стремление улучшить жизнь человека, по словам автора, - тот же бизнес, поскольку на самом деле преследует зачастую вполне коммерческие цели - получение грантов на дальнейшие исследования ценой страданий и нещадной эксплуатации животных. Распространенные доводы, что это необходимое зло, часто отдают лукавством, поскольку не учитывают изменившиеся технологии, дающие возможность использовать для экспериментов искусственно выращенные клетки. Кроме того, далеко не всегда речь идет о лечении людей: на животных тестируются не только способы лечения, но и косметика. Причем в США, в отличие, например, от Китая, отсутствует законодательное требование тестирования продукции на животных.
После двух скандальных дел о жестоком обращении с обезьянами в финансируемых из федерального бюджета лабораториях Закон США о благополучии животных (Animal welfare act) был из-
менен, чтобы улучшить положение лабораторных животных, однако, по словам автора, в нем все равно осталось много лазеек из-за ряда исключений в отношении как отдельных проектов, так и различных животных. По словам автора, 97% лабораторных животных его защитой не охватываются: под нее подпадают собаки, кошки, обезьяны, кролики, хомячки и морские свинки, но не мыши, крысы, сельскохозяйственные животные, птицы и рыбы [3, с. 157-160].
В сельском хозяйстве в погоне за максимальной прибылью животные, выращиваемые в пищевых целях, часто живут в плохих условиях и получают плохую пищу, поскольку предприниматели стремятся к снижению стоимости их содержания, а государственный контроль на фермы практически не проникает [3, с. 162-163].
Жестокое обращение с животными и содержание их в плохих условиях характерно и для индустрии развлечений. Закон о благополучии животных распространяется на эту сферу, но мало помогает из-за отсутствия правоприменительных механизмов. Некоторые животные подпадают под защиту Закона о видах, находящихся под угрозой (Endangered species act). В отдельных штатах разработаны законопроекты о запрете эксплуатации в цирках слонов. Под давлением общественности один из самых крупных цирков «Ringling Brothers Circus» принял решение об исключении номеров со слонами из основной программы; вскоре спрос на его билеты упал, и он объявил о своем предстоящем закрытии [3, с. 164]. В последнее время люди начинают задумываться о страданиях животных в океанариумах и зоопарках, и общественное недовольство порой вынуждает зоопарки улучшать условия содержания или отказываться от содержания животных некоторых видов. Автор приводит в качестве примера недавний спор Grahamvs. San Antonio Zoological Society (2017), в ходе которого были предъявлены требования об улучшении условий содержания в зоопарке слонихи Лаки [3, с. 168].
В отсутствие законодательства, которое устанавливало бы условия работы животных-актеров, эта сфера стала предметов саморегулирования Американской гуманистической ассоциации (American humane association), провозгласившей принципы участия животных в фильмах, телепередачах и музыкальных шоу, распространяющиеся не только на млекопитающих, но и на птиц, рыб, рептилий и даже насекомых, согласно которым «ни одно животное
не должно быть убито или травмировано ради съемки фильма», и «если для представления необходимо негуманное обращение с животным, от использования животного надо отказаться». Критики, правда, отмечают отсутствие механизмов, гарантирующих следование этим принципам, и наличие конфликта интересов, вызванного тем, что ассоциация получает финансирование от крупных киностудий [3, с. 168].
Недостаток правового регулирования автор отмечает и в такой сфере, как деятельность заводчиков и зоомагазинов (оно существует только в 26 штатах).
Э. Досс считает, что для борьбы с дурным обращением с животными в ходе ведения бизнеса важно отказаться от их приравнивания к вещам и выделить в самостоятельную категорию «чувствующего имущества» («ssentient property»).
Джоан Маклеод Хеминвэй и Памела Лена хан [5] пишут о связи насилия в семье и жестокого обращения с животными и о правовых проблемах временного устройства животных из домов, где происходит домашнее насилие (большинство убежищ для жертв домашнего насилия не принимает животных, и это составляет серьезную сложность). Авторы отмечают, что особенно ярко изменения последних лет в отношении права к животным проявляются в усилении ответственности за жестокое обращение с животными; в отступлении от концепции справедливой рыночной цены животного в делах о причинении животным смерти и о некачественном оказании ветеринарных услуг; в появлении споров о животных между расстающимися супругами, подобных спорам о детях.
Вопрос о том, может ли хозяин погибшего животного претендовать на какую-либо компенсацию помимо убытков, до сих пор не получил единообразного решения в разных штатах США. В ряде штатов, например Нью-Йорке, судебная практика по-прежнему не признает потерю компаньона как самостоятельное основание для иска, приравнивая животных-компаньонов к вещам. В других штатах суды удовлетворяют иски хозяев погибших или получивших травмы животных об умышленном причинении эмоционального потрясения, но не о небрежном причинении вреда. В штате Теннесси действует закон, позволяющий хозяину требовать до 5 тыс. долл. компенсации «неэкономического вреда» за гибель животного-компаньона (закон неофициально называется в
честь Ти-Бо, собаки конгрессмена и бывшего сенатора Стива Ко-эна, который был поражен тем, что за смерть любимой собаки он может взыскать «только убытки, как будто это сломанные часы или стол») [5, с. 122-124].
Что же касается споров о судьбе домашних животных в случае развода супругов, то есть ряд примеров, когда американские суды принимали во внимание интересы животного, например более сильную привязанность к одному из хозяев; к месту, где животное провело всю свою жизнь; учитывали, кто из спорящих в состоянии лучше заботиться о животном. Штат Аляска в 2017 г. дополнил свое семейное законодательство нормами, разрешающими судам утверждать соглашения между разводящимися супругами, включающие условия о домашних животных, исходя из интересов животных, их благополучия. Подобные законопроекты обсуждаются и в некоторых других штатах [5, с. 125-127].
Список литературы
1. Anestal D. Chimpanzees in court: limited legal personhood recognition for standing to challenge captivity and abuse // Dartmouth law journal. - Hanover, 2017. -Vol. 25, N 2. - P. 75-110.
Энестал Д. Шимпанзе в суде: Признание ограниченной правосубъектности для оспаривания поимки и дурного обращения.
2. Cupp R. Cognitively impaired human, intelligent animals, and legal personhood // Florida law review. - Gainesville, 2017. - Vol. 69, N 2, Art. 3. - P. 456-517. Капп P. Умственно неполноценные люди, интеллектуальные животные и правосубъектность.
3. Doss A.M. The profit and loss report on animal rights: how profit maximization has driven the stagnation of the legal identification of animals as property // University of Massachusetts law review. - North Dartmouth, 2018. - Vol. 13, N 1, Art. 4. -P. 140-176.
Досс Э. Права животных с точки зрения прибылей и убытков: Как погоня за прибылью сохраняет отношение к животным как к имуществу.
4. Kurki V. Animals, slaves, and corporations: analyzing legal thinghood // German law journal. - Lexington, 2017. - Vol. 18, N 5. - P. 1069-1090.
Курки В. Животные, рабы и корпорации: Анализ юридической объектности.
5. MacLeod Heminway J., Lenaghan P.G. Safe haven conundrum: the use of special bailments to keep pets out of violent households // Tennessee journal of law and policy. - Knoxville, 2017. - Vol. 12, N 1. - Р. 80-150.
Маклеод Хеминвэй Дж., Ленахан П.Г. Головоломка с использованием правовой конструкции держания для того, чтобы забрать домашнее животное в убежище из дома, где происходит насилие.
б. Sá e Mello De A. Osanimais no ordenamento jurídico portugués - algumas notas // Revista da Ordem dos advogados. - Lisboa, 2C17. - A. 77, Jan/Jun. - P. 95-11б. Са-и-Меллу де А. Животные в португальском правопорядке - некоторые замечания.
2C19.C2.C2S. Е.Г. АФАНАСЬЕВА, Е.А. АФАНАСЬЕВА. ЖИВОТНЫЕ В РАЗЛИЧНЫХ ПРАВОВЫХ ИНСТИТУТАХ. (Обзор).
Ключевые слова: животные; жестокое обращение с жи -вотными; патологическое накопительство; животные, обслуживающие больных; деликтная ответственность; уголовная ответственность; лишение имущества; США.
В статьях, представленных в обзоре, поднимаются иные, помимо правосубъектности животных, правовые вопросы, возникающие в различных институтах частного и публичного права (де-ликтная ответственность, принудительное изъятие имущества, доступ к услугам, обязанности ветеринаров и т. д.).
Лаура Ротштейн [4] рассматривает проблемы доступа животных, которые помогают больным людям (service animals), в публичные места. Исключения из запретов на доступ животных традиционно касались лишь собак-поводырей. Однако возможности использования животных для помощи больным значительно шире: это могут быть и животные, которые помогают инвалидам передвигаться и совершать какие-то движения (от пони, который перевозит инвалида, до обезьянки, обученной открывать ему холодильник); животные, обученные подавать сигналы, например о падении сахара в крови; и животные, помогающие справиться со стрессом лицам с заболеваниями нервной системы. Конфликты интересов могут возникать в связи с ограничением доступа этих животных вместе с хозяевами в гостиницы, транспортные средства, школы, кампусы, кафе, к рабочему месту. В своей статье автор показывает, насколько эти проблемы решает американское законодательство о правах инвалидов, какие правила на этот счет разработаны отдельными организациями, как возникающие споры разрешает судебная практика (например, дела. Fry vs Napoleon Community School (2C17) и Doucette vs Jacobs (2C1S)) по искам родителей детей-инвалидов, которые добивались для них возможности находиться в школе с собаками, помогавшими им передвигаться.
