CC BY
33
сионизме делается особый акцент на то, что нельзя всегда поддаваться «заманчивым узам доверия» (с. 30).
У.И. Васюнина
ЛИТЕРАТУРА XX-XXI вв.
Русская литература
2019.02.024. ЛЮНГРЕН А. «ПУШКИНИЗМ» АННЫ АХМАТОВОЙ: ФИЛОЛОГИЯ КАК ФОРМА ЛЕНИНГРАДСКОЙ НЕОФИЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ // Russian literature. - Amsterdam, 2017. -Vol. 90. - P. 115-143.
Ключевые слова: Ахматова; Пушкин; пушкиноведение; неофициальная культура; театрализация.
Предмет статьи Анны Люнгрен (Университет Стокгольма) -работы А. Ахматовой о Пушкине, рассмотренные в контексте послевоенной подцензурной культуры, когда филология «из академических исследований превращается в способ вторичного проживания и консервации литературной традиции» (с. 115). Исследовательница отмечает, что осмысление ахматовской пушкинистики затруднено тем, что до сих пор черновые записи, заметки и рабочие материалы не собраны воедино. Определенную сложность представляет и методология Ахматовой, отличающаяся как от четкого разделения филологии и беллетристики у Тынянова, так и от чистой эссеисти-ки Цветаевой: «Филологические работы Ахматовой претендуют на объективность, хотя авторская интонация и стилистика отделяют их от чисто академических работ» (с. 116). Ахматовским пушкино-ведческим исследованиям «свойственна не открытая субъективность эссеиста, как в случае с "Моим Пушкиным" Цветаевой, а тонкая субъективность исследователя, выбирающего из обширного материала "родственные" темы. Ахматова продолжает традицию поэтов-исследователей Серебряного века, представленную работами Андрея Белого, В. Брюсова, В. Ходасевича, донося ее до 1960-х годов» (там же). Самые ранние из завершенных ахматовских исследований - наблюдения над языком Пушкина, затем идут компаративистские работы - «Последняя сказка Пушкина» (1933), «"Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина» (1936),
работы по интерпретации текстов и реконструкции биографического контекста «Каменный гость Пушкина» (1947), утраченная статья «Пушкин и Мицкевич». Поздняя Ахматова обращается к биографическим исследованиям - «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1928 г.», «Гибель Пушкина», «Александрина». Ахматова-пушкинист - в курсе направлений деятельности современного ей пушкиноведения: она ссылается в связи с пародией на книгу Ю.Н. Тынянова «Архаисты и новаторы», ведет диалог с Д.П. Якубовичем и Б.М. Томашевским, знакома с неоднократно переиздававшимся трудом П.Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина». Наблюдения над поэтическим языком Пушкина перекликаются с поисками формалистов (Тынянов) и компаративистов (Томашев-ский). Поворот к биографии Пушкина был связан с участием Ахматовой в юбилейном полном академическом собрании сочинений поэта (1937-1959) и ее сотрудничеством в томе «Рукою Пушкина». Подготовка юбилейного собрания велась с привлечением пушкиноведов-профессионалов старой школы, поскольку марксистского пушкиноведения к моменту начала подготовки издания еще не существовало, и включение Ахматовой в состав участников издания «может быть расценено не только как признание ценности ее находок и наблюдений, но и как акт солидарности со стороны "цеховых пушкинистов", пользовавшихся до 1934 г. некоторой весьма относительной степенью безопасности» (с. 122). Это напряжение между старой и новой культурой привело, с одной стороны, к восприятию Пушкина через призму Серебряного века, связанному с биографическими и текстологическими комментариями «старой гвардии», а с другой - к созданию марксистским литературоведением тоталитарного мифа о Пушкине как народном поэте. «Граница между старой и новой, марксистской, культурой была переосмыслена в следующем поколении как противостояние официальной и неофициальной культуры; "старая", дореволюционная культура, в анахроническом составе от символизма до авангарда с интегрированными элементами XIX в. вливается в "неофициальную"» (с. 123). Неофициальная культура, сложившаяся в 1960-е годы, - это, прежде всего, культура устного общения, заметное место в которой занимала филология как часть бытовой культуры интеллигенции. Ахматова видела свою миссию в том, чтобы создать «живое» ощущение Пушкина. «Пушкин Ахматовой, наделенный биографией и
"человеческой интонацией", отделяется как от сухой академической науки, так и от обезличенного мифа "народного" поэта. Ахматова превращает себя в носителя "живой человеческой интонации" Пушкина. Ее послевоенные работы написаны как бы в тоне рассказа свидетеля о своем современнике» (там же). При этом модернистская сакрализация Пушкина не вступает в противоречие с официальным мифом, отличаясь лишь акцентами и биографическими нюансами. Как и в официальной пушкинистике, осуждению у Ахматовой подвергается обобщенное окружение поэта - свет. В послевоенной биографической прозе о Пушкине Ахматова сочетает элементы академической науки и стилизации, обыгрывая дистанцию между современностью и пушкинской эпохой. «Проза "Гибели Пушкина" и "Александрины" балансирует между исследовательской задачей реконструкции преддуэльных обстоятельств и стремлением сохранить "живого Пушкина"; это равновесие достигается через инстанцию рассказчика» (с. 125). В «Гибели Пушкина» Ахматова, по мнению А. Люнгрен, делает шаг в сторону психологической прозы, и именно психологическая и бытовая разработка пушкинского окружения придают повествованию живость и насыщенность, усложняя картину и отдаляясь тем самым от официальной пушкинистики, делившей современников Пушкина на друзей или бездарностей. Ахматова разрабатывает мотив одиночества Пушкина; переоценке подвергается дружба «карамзинско-вяземской молодежи» - «истинных виновников дуэли». Чтобы приблизить пушкинскую эпоху к современному читателю, Ахматова использует закрепленные в письменном изложении элементы устной речи пушкинского времени, которые цитирует по документам, дневникам и переписке, называя, например, круг «вяземско-карамзинской молодежи» - «bande joyeuse» («веселая компания»). Одновременно вводится ряд современных и иронически употребленных вульгаризмов, что, в противовес объективному исследовательскому стилю, придает оценочность суждению и осовременивает прошлое. Смешение эпох в «Гибели Пушкина» носит, по наблюдениям А. Люнгрен, игровой, скрыто театрализованный характер. Однако в отличие от «театра памяти» как способа воскрешения прошлого, который лежит в основе ахматовской «Поэмы без героя», элементы театральности в «Гибели Пушкина» приглушены и даны в ином ключе: «игра» полисемантична и окрашена негатив-
но, это - интрига и манипуляция, связанная с темой Геккерена -Дантеса и противопоставленная «правде» Пушкина. Филологические работы Ахматовой «предполагали не только и не столько печатную публикацию, но проходили стадию многократного устного чтения с неизбежным оттенком рассказа в кругу коллег-пушкинистов. Ахматовский "пушкинизм" - выходит за рамки филологического круга и продолжается как тема бесед с младшими современниками» (с. 130) - поэтами Е. Рейном, А. Найманом, И. Бродским и Д. Бобышевым. Подводя итог своим размышлениям, исследовательница приходит к выводу, что в позднесоветских подцензурных условиях филология из академической науки превращается в особую форму сохранения культурной традиции - воссоздающей язык ушедшей эпохи, отмеченной беллетризацией и сдвигом в сторону устного театрализованного рассказа, которая была передана Ахматовой поколению поэтов 1960-1970-х годов.
Т.Г. Юрченко
2019.02.025. О ТВОРЧЕСТВЕ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА. (Сводный реферат).
1. ПИНАЕВ С. Киммерия Максимилиана Волошина как духовно-эзотерический топос // Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. -N 62. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/62/Pinaev62.pdf
2. ПИНАЕВ С. Театр-сновидение и «Сны» истории в поэтическом мировосприятии М.А. Волошина // Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. - N 64. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/64/ Pinaev64.pdf
3. ШАЛЫГИНА О. Концепт времени в структуре «Киммерийского мифа» // Toronto Slavic quarterly. - Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. - N 62. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/62/ Shalygina62.pdf
Ключевые слова: М. Волошин; Киммерия, киммерийский миф, театр, сновидение; пространство и время.
М. Волошин писал: «Киммерией я называю восточную область Крыма от древнего Сурожа (Судака) до Босфора Киммерийского (Керченского пролива), в отличие от Тавриды, западной его
