CC BY
39
но, это - интрига и манипуляция, связанная с темой Геккерена -Дантеса и противопоставленная «правде» Пушкина. Филологические работы Ахматовой «предполагали не только и не столько печатную публикацию, но проходили стадию многократного устного чтения с неизбежным оттенком рассказа в кругу коллег-пушкинистов. Ахматовский "пушкинизм" - выходит за рамки филологического круга и продолжается как тема бесед с младшими современниками» (с. 130) - поэтами Е. Рейном, А. Найманом, И. Бродским и Д. Бобышевым. Подводя итог своим размышлениям, исследовательница приходит к выводу, что в позднесоветских подцензурных условиях филология из академической науки превращается в особую форму сохранения культурной традиции - воссоздающей язык ушедшей эпохи, отмеченной беллетризацией и сдвигом в сторону устного театрализованного рассказа, которая была передана Ахматовой поколению поэтов 1960-1970-х годов.
Т.Г. Юрченко
2019.02.025. О ТВОРЧЕСТВЕ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА. (Сводный реферат).
1. ПИНАЕВ С. Киммерия Максимилиана Волошина как духовно-эзотерический топос // Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. -N 62. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/62/Pinaev62.pdf
2. ПИНАЕВ С. Театр-сновидение и «Сны» истории в поэтическом мировосприятии М.А. Волошина // Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. - N 64. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/64/ Pinaev64.pdf
3. ШАЛЫГИНА О. Концепт времени в структуре «Киммерийского мифа» // Toronto Slavic quarterly. - Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2017. - N 62. - Режим доступа: http://sites.utoronto.ca/tsq/62/ Shalygina62.pdf
Ключевые слова: М. Волошин; Киммерия, киммерийский миф, театр, сновидение; пространство и время.
М. Волошин писал: «Киммерией я называю восточную область Крыма от древнего Сурожа (Судака) до Босфора Киммерийского (Керченского пролива), в отличие от Тавриды, западной его
части (южного берега и Херсонеса Таврического)»1. Киммерия, упоминаемая Гомером и окруженная ореолом древности, где «лики темные отвергнутых богов / Глядят и требуют, зовут... неотвратимо», стала для поэта, по его собственному признанию, «родиной духа». «Он словно бы слышит гул веков и включается в иное, мифологическое, измерение жизни. Крымский пейзаж наполняется антично-языческим ароматом, пронизывается дыханием вечности», -отмечает С. Пинаев (Университет дружбы народов, Москва) (1). Киммерии посвящено свыше 60 стихотворений Волошина (наиболее известные вошли в циклы «Киммерийские сумерки» и «Киммерийская весна»), восемь статей; природа Коктебеля запечатлена на многих его акварелях. Киммерийские стихи при этом - отнюдь не пейзажная, но философско-исповедальная лирика. Восточный Крым для Волошина - место, где стирается грань между древностью и современностью, где человек сегодняшний становится соучастником все еще разыгрывающейся на этом пространстве древнегреческой мистерии. Именно здесь поэт, по его собственным словам, постигает «глубокое и горькое чувство матери-земли и свою сыновность». В этом взаимоотношении поэта и земли, несущей на себе «напряженность изжитых веков», - лирический нерв творчества Волошина, полагает исследователь.
Пространственно-временные характеристики «киммерийского мифа» - в центре статьи О. Шалыгиной (ИМЛИ, Москва) (3). Распространенное еще с начала XX в. мнение о хаотичном многобожии Волошина, о произвольном смешении в его творчестве символов разных эпох и народов в настоящее время постепенно уступает место представлению о наличии у поэта собственной целостной картины мира, которую исследователи связывают с «космоперсонализмом» (Э. Соловьев2), космизмом
1 Волошин М. Лики творчества. - Л., 1988. - С. 314.
2 Соловьев Э. «Благослови свой синий окоем». Космоперсонализм и историософская ирония Максимилиана Волошина // Проект «Собрание классики» (ЫЪ.ги/Классика). [Электронный ресурс]. - [Б. м.], 1998. - Режим доступа: http://az.lib.rU/w/woloshin_m_a/text_0080.shtml
(А. Люсый1), рассматривают в контексте ноосферной парадигмы (Р. Баландин2).
О. Шалыгина полагает, что философская позиция поэта проявляется в пространственно-временных параметрах его мира, созданного через отбор базовых метафор, через концептуализацию символических значений, а не способом переноса в образную сферу чужих философских концептов. В основе символизации в «Киммерийских сумерках», пишет она, «лежит "реальнейшая реальность", "образ мира сего", явленный в историко-культурном ландшафте Восточного Крыма, - это геологическое время, спрессованные пласты которого обнажаются промывами дождей, раскрывая еще и время ушедших эпох, археологическое время. Здесь, в окрестностях Коктебеля, вертикаль времени обнажена обвалами геологических пород» (3). Время поглощается пространством и в другом волошинском топосе - пустыне, который также включен в киммерийский миф (стихотворения «Над горестной землей - пустынной и огромной», «Костер мой догорал на берегу пустыни», «О, мать-невольнца! На грудь твоей пустыни», «Пустынный кряж земли»). В качестве сюжетной основы киммерийского мифа «выступает миф о Деметре (праматери), Персефоне, жене Аида, и установлении времен года. Волошин заселяет "пустыни времени" участниками мифа творения и героями: "Здесь был священный лес. Божественный гонец / Ногой крылатою касался сих прогалин". Заселенные древними богами, героями, народами "пустыни времени" оборачивают пространственно-временное наполнение привычных нам понятий. Время становится вместилищем, исполняя функцию пространства» (3).
«Пустыни времени» у Волошина - не просто литературная метафора в рамках символистского мифотворчества начала ХХ в.; они - «лучатся», что дает основания говорить о субстанциональной природе времени в лирике поэта, которая перекликается с описанием стихии времени в Античности и с представлением о генерируе-
1 Люсый А.П. Русский космос и мистерия времени: Опыт конспекта трех эссе М. Волошина с лирическими комментариями // Октябрь. - М., 1995. - № 4. -С. 177-182.
2 Баландин Р. Вселенная живая и мертвая: М.А. Волошин и В.И. Вернадский о двух синтезах космоса // Дружба народов. - М., 1995. - № 12. - С. 162-172.
мых потоках времени в астрофизике и которая отделяет художника, творящего свой киммерийский миф, свою вселенную, от современной ему литературной борьбы и группировок. «Когда Волошин заявляет, что он сделал выбор между пространством и временем в пользу времени, это значит, что он выбирает этот вещественный, солнечный ток времени» (3).
Театр как особый способ мировосприятия и миропостроения, восприятие игры как философско-эзотерической категории, творческого преображения жизни, по мнению С. Пинаева (2), были чрезвычайны важны для Волошина на протяжении всего его творчества, хотя собственно драматургических произведений у него нет.
Театр у Волошина ассоциируется, как правило, со сновидением. Мысль о том, что «логика сна тождественна с логикой сцены» впервые была высказана поэтом в статьях: «Лики творчества. 1. Театр - сонное видение. 2. "Сестра Беатриса" в постановке Театра В.Ф. Комиссаржевской» (1906). В статье «Театр и сновидение» (1912-1913), отмеченной влиянием идеи Ф. Ницше о том, что театр -это аполлоническое сновидение, наброшенное на мир дионисий-ского безумия, и философских изысканий Вяч. Иванова («Эллинская религия страдающего бога»), а также работ французского биолога Рене Кентона, английского психолога Хавлока Эллиса и др., Волошин выстраивает свою теорию, согласно которой театр «вырастает из трех видов "взаимно сочетающихся" сновидений: из творческого преображения мира в душе и сознании драматурга, из дионисической игры актера и пассивного сновидения зрителя (впрочем, поэт допускает возможность и "активного" сновидения)» (2). Волошин был убежден в том, что театральное действо «само по себе не может совершаться нигде, как во внутренней, преображающей сфере души зрителя - там, где имеют ценность уже не вещи и существа, а их знаки и имена. В душе зрителя все, что происходит на сцене, естественным процессом познания становится символом жизни»1.
Позиция Волошина провоцировала полемику и в большинстве случаев не находила поддержки; ее критиковал, например, В. Брюсов. Однако принцип театра как сновидения оказался близок
1 Волошин М. Лики творчества. - Л., 1988. - С. 389.
позиции В. Мейерхольда, который, как полагает исследователь, использовал волошинскую теорию в своем спектакле «Жизнь человека». Он писал в процессе работы над постановкой Л. Андрееву: «В глубине замысла: все как во сне .»1. Позиция Волошина обнаруживает переклички и с взглядами Вяч. Иванова, для которого театр - «дионисическое очищение», а зритель - бессознательный соучастник действа. Однако ивановская идея театра-мистерии «не соответствовала созерцательно-бездейственному характеру воло-шинской театральной концепции, согласно которой от зрителя требовался лишь "внимательный сон"» (2).
Взгляды Волошина на природу театра как часть его общеэстетических установок проявились и в его лирике. По Волошину, поэзия, как и театральный процесс, - «сновидение с открытыми глазами», и ее цель - творческое преображение мира: «творческий импульс дает возможность ощутить внутри себя "весь великий сон земли", претворяющийся в сновидениях-творениях самого поэта» (2).
Одно из самых «сновидческих» стихотворений поэта - «Русская революция» (1919), где история воспринята в театрально-мистическом плане: «подобно тому, как воплощается душа человека в новых земных оболочках, так же и душа, точнее, "дух Истории", постоянно возрождается, меняя свои временные, национальные очертания, выражая себя в "переливных" сновидениях» (2). История разворачивается в соответствии со сценарием небесного Драматурга, и задача поэта - быть причастным его замыслу, быть подмастерьем Творца, но никак не режиссером: замысел Творца никто изменить не вправе. Как и в своей театральной теории, где основополагающей триадой являются поэт, актер и зритель, в театре Истории роль режиссера Волошин фактически сводит к нулю.
Т.Г. Юрченко
1 Мейерхольд В. Переписка. - М., 1976. - С. 83.
