CC BY
60
ВЛАСТЬ
2019.02.021. ГОРДОН А.В. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: СИ ЦЗИНЬ-ПИН. О ГОСУДАРСТВЕННОМ УПРАВЛЕНИИ. - 2-е изд. - Пекин: Изд-во лит. на иностранных яз., 2017. - 650 с.
Ключевые слова: Си Цзиньпин; Китай; государственный строй; КПК; партийное строительство; марксизм-ленинизм; Мао Цзэдун; курс «реформ и открытости».
Руководитель Китая Си Цзиньпин выделяется своим широким и многообразным управленческим опытом даже на фоне испытанной десятилетиями партийного строительства номенклатурной практики КПК. На пути к вершине прошел почти все ступени карьерной лестницы партийного руководителя, начиная с самых нижних: руководитель (секретарь парткома) большой производственной бригады (основное структурное подразделение народной коммуны), руководитель уезда, глава нескольких провинций, наконец такого города, как Шанхай, член Политбюро ЦК КПК.
К тому же Си Цзиньпина будет вполне корректно назвать потомственным начальником: он - партийный лидер по наследству, их тех, кого в Китае называют «принцами». Его отец Си Чжун-сюнь (1913-2002) - ветеран КПК, один из организаторов Народно-освободительной армии Китая и революционных органов власти на местах, был заместителем Премьера Госсовета КНР в 19591962 гг., однако подвергся опале и аресту в 1962 г. из-за несогласия с политикой «большого скачка». Выступил одним из зачинателей и активным проводником политики «реформ и открытости», возглавляя провинцию Гуандун (1979-1981), входя в Политбюро ЦК КПК (1982-1987).
При всем том будущий руководитель КПК, Си Цзиньпин получил и большой жизненный опыт, проведя семь лет трудового перевоспитания в нищей деревне на севере провинции Шэньси, работая земледельцем, строителем, шахтером, грузчиком и даже ассенизатором, перенося тяжелые условия сельского быта1. Си в
1 «В пещерном доме, - повествуют биографы, - было огромное количество блох, и с ними молодому человеку приходилось бороться... используя ядохимикаты, разбрасывая их под своей камышовой циновкой» [с. 583]. Далее ссылки на рецензируемую книгу приводятся в самом тексте рецензии.
полной мере испытал злоключения «культурной революции», хорошо прочувствовав на своей судьбе, что такое социальный хаос, порожденный «серьезными зигзагами» в политике высшего партийного руководства, как это изящно, с присущим идеологическому стилю КПК тактом именуется в тексте [с. 129], и развалом властной вертикали государственного управления по сути.
Си обосновал свое карьерное восхождение в качестве образца кадровой политики КПК, сославшись при этом на «древнее китайское изречение»: «Премьер-министр1 обязательно должен происходить из мелких чиновников, боевой генерал обязательно выдвигается из простых солдат» [с. 556]. Тем самым он подчеркнул, что подобная номенклатурная практика КПК есть проявление непреходящей мудрости китайской нации, а не нововведение коммунистического правления. И это один примеров подчеркнутого стремления нынешнего китайского руководителя связать последнее с многотысячелетней государственной традицией страны. Активизировав с приходом к руководству идеологическую работу КПК и существенно усилив идеологическую составляющую государственного управления, Си Цзиньпин рассчитывает опереться как на марксистское учение, так и - все более заметно - на классическое культурное наследие Китая.
Рецензируемая книга не теоретический трактат, а собрание текстов выступлений Си Цзиньпина по различным поводам и на различных мероприятиях. К тому же публикуемые тексты относятся к началу его правления, так как первое издание было выпущено в свет еще в 2014 г. Тем не менее стиль китайского руководителя к тому времени уже сложился: определенно он выработался еще в тот период, когда Си проходил инстанции партийного руководства. И содержащиеся в книге соображения о государственном управлении резюмируют личный опыт, накопленный десятилетиями.
Хотя включенные тексты освещают широкий круг вопросов, особый интерес представляет проблематика, заявленная в названии книги. На первом плане здесь призывы к преемственности политического курса и последовательности в его реализации, ликви-
1 Ссылка на легистский текст III в. до н.э. А неудачный термин в русском переводе объясняется, видимо, трансляцией с английского, поскольку Си выступал перед англоязычными СМИ.
дации коррупции, сохранению исходной доктрины КПК о построении в Китае социалистического общества. Социалистическая доктрина предлагается, однако, с серьезной коррекцией. В книге отчетливо акцентируются «специфически-китайские» характеристики построения социализма.
Громогласно осуждаются «ренегаты, которые сомневаются в коммунизме, считают его недостижимой, туманной иллюзией» [с. 563], между тем ничего о достижении коммунизма в Китае для рассеяния этой самой «туманности» читатель или слушатель не узнает. Проблематика коммунистического будущего совершенно очевидно у нынешнего руководства КПК выходит за пределы не только ситуационно-политического, но и научно-теоретического дискурса.
Ссылаясь на решения ХУШ съезда (2012), ознаменовавшего приход Си Цзиньпина к власти, китайский руководитель поясняет, что «специфически-китайские» характеристики объясняются тем, что Китай находится пока на начальной стадии социализма - и «еще долго будет находиться» на ней [с. 14]. «Не менее, чем 100 лет», уточняется в комментариях к тексту [с. 27]. Поэтому фразы о том, что коммунист должен «верить» в социализм и перспективу его построения в Китае (через сто лет!?) звучат несколько навязчиво, пробуждая сомнение в их убедительности и для самого автора, и для его аудитории. К тому же они никак не увязываются с не менее громкими фразами о необходимости «верить» в «великую китайскую мечту» о возрождении величия Поднебесной, а также о построении в Китае общества «средней зажиточности».
Бросается в глаза превращение официальной марксистской идеологии в кодекс партийной лояльности. Это своеобразный символ веры для члена КПК. Многократно и по различным поводам провозглашаемый в выступлениях китайского руководителя этот догмат включает ряд структурных компонентов: марксизм-ленинизм, «идеи Мао Цзэдуна», «теория Дэн Сяопина», концепция о «тройных представительствах» (в другом переводе идея «тройного представительства») и наименее содержательная, введенная при Ху Цзиньтао, предшественнике Си концепция «научного развития».
В сложившемся идеологическом каноне прослеживается определенная иерархия. Главное - это концепты, выдвинутые китай-
ским руководством в период реформ и их идейно-теоретически, с обращением к марксизму-ленинизму-маоизму, обосновывавшие. «Теоретическая система социализма с китайской спецификой имеет научную новизну и является результатом китаизации марксизма» [с. 12], - заявляет Си. «Заслуженным первооткрывателем» объявляется Дэн Сяопин со своими сподвижниками (включая отца Си) из второго поколения руководителей КПК [с. 10]. Довольно прозрачно очерчивается установка на то, чтобы ставить во главу угла идеологической работы КПК «учение Дэн Сяопина» и его последователей о социализме с «китайской спецификой», а та, как известно, сочетает руководящую роль в государстве компартии и наличие у госсектора решающих позиций в экономике с рынком и частным предпринимательством.
Си воздает дань уважения основоположникам и классикам «научного социализма», отмечая, что вся идейно-теоретическая система современного китайского марксизма и социализма уходит истоками в основные положения марксизма-ленинизма и идеи Мао Цзэдуна. И потому, заявляет Си, как от «своих корней» нельзя «ни в коем случае» отказаться от марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна [там же].
Вместе с тем «практика - критерий истины» и, следуя этому неоспариваемому марксистскому положению, Си критически рассматривает опыт предшественников в аспекте реализации социалистического учения. У Маркса и Энгельса вообще не было практики «всестороннего управления социалистическим государством», их доктрины о социалистическом обществе лишь «прогнозы». У Ленина «не было достаточно времени» для разработки этого вопроса. В Советском Союзе «проводились изыскания... и был получен некоторый опыт», однако последовали «серьезные ошибки», и «вопрос в конечном счете не был решен» [с. 128-129].
КПК, приступив к управлению социалистическим государством, «непрерывно вела поиски по этому вопросу» и несмотря на «серьезные зигзаги» добилась «важных результатов», что и стало очевидным, однако, признает Си, лишь «после проведения политики реформ и открытости», т.е. с радикальной сменой курса, отказом от крайностей правления Мао.
Каковы же результаты правления КПК на современном этапе? Политическая стабильность и экономическое развитие, обре-
тение социальной гармонии и национальная сплоченность. Контрастируя с «постоянным хаосом и беспорядком» в «некоторых» странах и регионах, они, утверждает Си, свидетельствуют, что «наша система и способность государственного управления в целом являются положительными, отвечающими реальности и потребностям развития нашей страны» [с. 129].
Призывая не останавливаться на достигнутом, китайский руководитель требует совершенствовать систему государственного управления, но марксистская классика, видимо, ему в этом отношении совершенно не интересна. Обращение к ней выглядит скорее ритуальной фигурой речи, и сам марксизм выступает своей упрощенной версией. Маркс, Ленин и тем более Энгельс, как правило, указываются не дифференцированно, а под общей рубрикой «марксизма-ленинизма». Единственное прямое обращение к текстам основоположника учения относится к соотношению базиса и надстройки в знаменитой, неизменно цитировавшейся в советских учебниках и ставшей исходной в методологической, четвертой главе «Краткого курса истории ВКП (б)» (а соответственно базовой в «советском марксизме») фразе из «Критики политической экономии» Маркса. Приводится она Си Цзиньпином, действительно, к месту, поскольку китайскому руководству со времен Дэн Сяопина требовалось (и требуется до сих пор) обосновать приоритет экономической реформы перед реформой политической системы [с. 133].
Больше все же примеров декларативного использования марксистской классики, причем последняя выглядит совершенно лишенной своей идентичности. Обосновывая важное положение о том, что руководящий статус партии в китайском обществе не может не меняться, Си прибегает к стандартному тезису: «Прогрессивность в прошлом не гарантирует, что. так будет всегда; то, что было раньше, не обуславливает, что оно есть и сейчас, а то, что есть сейчас, не решает, что так будет всегда». И хотя истоки этого соображения можно проследить вплоть до античности, Си смело называет его «выводом», сделанным с «позиции диалектического и исторического материализма» [с. 497].
В отношении китайской истории в книге встречаются упоминания о капитализме, феодализме и даже рабовладельческом строе, однако они явно носят случайный характер. Еще очевидней
забвение классового подхода. В книге нет ни буржуазии, ни пролетариата, ни классовых антагонизмов, ни революционного авангарда, ни пролетарской партии. Есть зато понятие «передовых производительных сил» китайского общества, представители которых в соответствии с доктринальным в идеологии социализма с «китайской спецификой» принципом «тройного представительства» образуют правящую партию. И среди передовиков китайского производства частные предприниматели, иначе говоря «эксплуататоры», по понятиям марксистского классового подхода.
Основополагающий в марксистской классике классово -формационный подход в текстах Си Цзиньпина довольно заметно уступает место подходу цивилизационному. И потому Си наряду с марксизмом прибегает к другому видимо очень авторитетному для него самого и очевидно для современного китайского общества источнику мысли - культурной традиции Поднебесной. Характерно, что в выступлении перед студентами Пекинского университета, посвященном воплощению в жизнь «основных ценностей социализма (!)», Си делает ссылки в основном на «Луньюй» Конфуция (VI в. до н.э), а также высказывания Мэн-цзы (IV в. до н.э.), Лао-цзы (VI в. до н.э.) и других китайских мудрецов древности [см. с. 245-249].
Тексты выступлений Си буквально испещрены цитатами не только из наиболее авторитетных, но даже малоизвестных источников. Порой, как и в случае использования марксистской традиции, такое обращение носит случайный характер, порой подчеркнуто ритуальный. Вместе с тем, как правило, делается это квалифицированно, а главное, что обращает на себя внимание: в отличие от классиков марксизма, скрывающихся за обезличивающей скобкой, Си называет имена китайских мыслителей и цитирует конкретные положения из их произведений. Ссылается он и на опыт государственных деятелей и военачальников большей частью из далекого прошлого страны, времени величия Поднебесной, которое ставится целью возродить.
На этом пути, который называется реализацией «великой мечты китайского народа», принципиально важно, по мысли Си Цзиньпина, избегать резких поворотов, «зигзагов» недавнего прошлого. Представляется более или менее очевидным, что подспудно, за ритуальным почитанием Мао кроется завуалированное не-
домолвками неприятие практики «большого скачка» и «культурной революции». И упор на сохранении стабильности - реакция на радикализм и резкие повороты политического курса КПК при своем вожде, «великом кормчем».
Стабильность и порядок для Си Цзиньпина - величайшая ценность, и ее никак нельзя подвергать риску. Реформы сами по себе носят революционный характер, но проводить их нельзя революционными способами прошлого. В стратегии управления китайский руководитель выступает очевидным постепеновцем. Он за последовательность, за доведение до конца начатого дела. «Надо доводить дело до логического конца», - призывает Си по различным поводам, обращаясь для убедительности к поучению: «прошел по дороге - оставил следы, царапал по железу - оставил царапины, а не то, что начал с головы тигра, а закончил хвостом змеи» [с. 525].
Характерно для Си, что он против наступления на всех фронтах, иначе говоря, прорывов одновременно на всех направлениях реформы. В присущей Си и характерной для традиционной и, как видим, современной китайской мысли аллегорической форме он заявляет о некоем идеале продвижения вперед. Это - «дух забивания гвоздей»: «Мы должны вооружиться таким упорством, какое требуется для забивания гвоздей, ведь в большинстве случаев, для того чтобы забить гвоздь, одного удара молотком недостаточно и следует повторять удары. Забив один гвоздь, надо приниматься за следующий». Упорный труд, уверяет Си, «"непрерывное забивание гвоздей" обязательно приведет к большому успеху. А если махать молотком как попало, то, скорее всего, не удастся толком забить ни одного гвоздя» [с. 542].
Нечто аналогичное Си находит в высказываниях родоначальника даосизма Лао-цзы «Осуществление великого начинается с малого» [с. 242], а также в тексте VI в. уже н.э. «Чтобы вырыть глубокий колодец, для начала нужно выкопать небольшую яму» [с. 239]. Можно назвать это по-русски «теорией малых дел», но больше к этому управленческому принципу китайского руководителя подходит древнее латинское изречение о «капле, что камень долбит не силой, а частым падением». Оно и приводится в книге с характерным пропуском относительно употребления силы.
Си поддерживает выдвинутый предшественниками постулат об использовании в международных отношениях «мягкой силы» китайской культуры. При этом ничего не вносит содержательно существенного: одну за другой читаем хрестоматийные фразы о величии традиционной китайской культуры и необходимости ее совершенствования в духе эпохи. Новым, пожалуй, становится очевидный упор на исключительное использование постулата «мягкой силы» в пропагандистских целях создания «нового имиджа» Китая. Вскользь Си касается политической актуальности такой пропагандистской имагологии: под влиянием феноменального экономического роста Китая в последние десятилетия муссируются домыслы о «китайской угрозе», распространяются представления о «страшном Мефистофеле», о том, что в один прекрасный день Китай «проглотит душу всего мира» [с. 359].
Однако в реальности китайское руководство на современном этапе придает самое серьезное значение этому направлению деятельности. Во исполнение указаний Си Цзиньпина «хорошо сообщать о событиях в Китае» в дополнение к «Чайна радио интернешнл» была развернута сеть «Чайна глобал телевижн». Кроме того, Пекин оплачивает специальные приложения в ведущих мировых изданиях вроде «Вашингтон пост» и привлекает все больше западных журналистов. Можно констатировать, что внешнеполитическая пропаганда Китая вышла при Си на новые рубежи, щедро оплачивается и ведется с необычайно широким размахом1.
Вообще китайский руководитель придает исключительное значение роли пропаганды в государственном управлении. Он не просто призывает и ставит задачи - по созданию системы пропагандистской работы и разработке «единой концепции общегосударственной пропаганды» [с. 220], или по совершенствованию руководящей группы ЦК по вопросам пропаганды. Си Цзиньпин внес выдающийся вклад в содержательную часть современной пропаганды. С приходом к руководству он выдвинул основополагающую идею великой китайской мечты о «великом возрождении китайской нации». Конкретизацией этой идеи стал лозунг о двух 100-летних юбилеях, ставший программой партии на современном
1 Lim L., Bergin J. Inside China's audacious global propaganda campaign // The Guardian. - 2018. - December 7. - Mode of access: https://www.theguardian.com/ news/2018/dec/07/china-plan-for-global-media-dominance-propaganda-xi-jinping
этапе. Имеются в виду построение в Китае «среднезажиточного общества» к 100-летию КПК (2021) и «богатого, могущественного, демократического, цивилизованного и гармоничного социалистического модернизированного государства» к 100-летию КНР (2049) [с. 75].
Си, как мы заметили, придает особое значение внешнеполитическому аспекту пропагандистской деятельности КПК. Однако ситуация в этом направлении выглядит для китайского руководства весьма щепетильной. Си по всякому подходящему поводу отстаивает доктринальное положение об открытости современного Китая. Более того, он подкрепляет это положение историческим опытом и даже национально-психологическими особенностями.
«Китайская нация, - доказывает Си Цзиньпин, - отличается своей инклюзивностью и восприимчивостью. В течение длительного исторического периода китайский народ непрерывно учился у других, перенимая у них все лучшее и превращая это в свое собственное. Именно так сложились характерные черты нашей нации» [с. 148].
Тема «инклюзивности» развивается на страницах книги от особенностей китайской нации к значению межцивилизационного диалога в мировой истории и конкретно для современной эпохи. Эта тема специально разрабатывалась в выступлении Си Цзиньпи-на в ЮНЕСКО (27 марта 2014 г.) под названием «Цивилизация становится богатой по содержанию и красочной благодаря обмену, а обогащается путем взаимной учебы»1.
Текст пронизан идеей единства многообразия цивилизаци-онного развития человечества, и эта идея подается весьма убедительно. Все цивилизации «являются плодами, созданными цивилизацией всего человечества». Вместе с тем каждая цивилизация уникальна, различные цивилизации являются «квинтэссенцией труда и ума разных народов» и в силу своей уникальности они равноправны. Их различия обогащают человечество в целом, богатство цивилизационного многообразия реализуется во взаимообмене культурными достижениями, учебе друг у друга. Взаимообмен способствует прогрессу, замкнутость ведет к застою [с. 352-353].
1 В тексте «красочной по содержанию».
Си приводит пример Китая: «Китайская цивилизация родилась на территории Китая, но она в то же время образована на базе непрерывного обмена с другими цивилизациями» [с. 353]. Обзорно и притом обстоятельно китайский руководитель характеризует историю восприятия в Поднебесной зарубежных религиозно-философских учений и достижений научно-технической мысли, с одной стороны, и распространения китайской культуры на Западе -с другой. Отмечается и развитие экономических связей Китая с соседями и дальними странами с древнейших времен.
Цивилизационный экскурс автора книги содержит, на мой взгляд, два положения, принципиально важных для реализации политического курса китайского руководства периода «реформ и открытости». Первое - это культурно-историческое обоснование избранного пути и особой модели развития: «В мире нет безупречных цивилизаций и нет цивилизаций, не имеющих достоинств». А потому «механический подход или навязывание чуждого, попытки подогнать под привычные каноны не только не могут принести полезные плоды, но и очень вредны» [с. 353].
Второе - категорическое неприятие известной геополитической доктрины Хантингтона (не называемого по имени). Си противопоставляет популярной доктрине американского политолога и политтехнолога идею диалога цивилизаций, их открытости для взаимообмена и взаимного обучения: «дух инклюзивности каждой цивилизации сделает невозможным появление "конфликта цивилизаций" и поможет осуществить гармонию цивилизаций» (там же). Подчеркнув необходимость расширения межгосударственных связей с целью лучшего понимания друг друга, Си провозгласил: «Людей разделяют не моря и горы, а недостаток взаимного понимания» [с. 359].
Можно поверить Си - ведь это вполне согласуется с китайскими культурными традициями и культурным багажом самого китайского руководителя - когда он заявляет о своей потребности «знакомиться с различными цивилизациями на всех пяти континентах, познавать разницу между каждой отдельной цивилизацией и другими, видеть ее оригинальность, понимать разные мировоззрения, взгляды на жизнь и представления о ценностях» [с. 152]. Его ссылки на культурные традиции народов мира, прежде всего Европы, поистине впечатляют.
И поучения, которые Си черпает в высказываниях деятелей мировой культуры, оказываются неизменно уместными. Характерный образец - цитирование Виктора Гюго (конечно с издержками двойного перевода): «Самое широкое в мире - это море. А шире по сравнению с морем - это небо, а еще шире по сравнению с небом - это человеческая душа». «По отношению к различным цивилизациям мы должны иметь душу шире неба», - делает свой вывод китайский руководитель [с. 356].
Но, думается, дело не только в личности китайского руководителя и не только в духовных его потребностях, но и во вполне прагматических задачах партийно-государственного руководства КНР. Важнейшей предпосылкой феноменального успеха Китая в период «реформ и открытости» явилось широкое заимствование с Запада научно-технических и культурных знаний. Китай посылает на Запад, в основном в США, десятки тысяч абитуриентов и рассчитывает на их возвращение.
Си прекрасно понимает, что для этого необходимо создавать условия: «Благоприятная среда привлекает одаренных и талантливых людей и обеспечивает успешное развитие, а плохая среда приводит к утечке мозгов и провалу дела». Ответственность за создание таких условий возлагается на партийные комитеты и администрацию всех уровней. «Ценить мудрецов - суть государственного управления», - цитирует Си древнекитайского мыслителя V в. до н.э. Мо-цзы. И добавляет о значении специалистов для успеха социалистической модернизации Китая и осуществления великой китайской мечты: «Развивающийся Китай нуждается в большом количестве талантливых специалистов из-за рубежа, открытый Китай с распростертыми объятиями ждет специалистов из разных стран и регионов мира» [с. 85-86].
С откликом на «распростертые объятия» не так, однако, хорошо, как хотелось бы китайскому руководству. Китайские студенты в какой-то мере возвращаются на родину, а вот приток иностранных студентов, заодно и специалистов обманывает амбициозные ожидания. Когда в начале 2000-х годов была объявлена программа обмена студентов, мыслилось, что она будет происходить на эквивалентной основе, фактически иностранных студентов в Китае оказалось на порядок меньше, чем китайских за
рубежом. Есть оценки, что с приходом к руководству Си Цзиньпи-на пропорции еще ухудшились.
В чем дело? По настоянию Си актуализировалось обучение студентов основам марксизма, разумеется, в их современной китаизированной версии. Появились новые общеобязательные идеологические курсы, реанимировались прежние, обретшие с началом реформ довольно формальный характер. Студенты заучивают наизусть лекции преподавателей из-за нехватки новых учебников, соответствующих современным политическим установкам партийного руководства. Подлежат изъятию иностранные учебники по общественным дисциплинам и литература по предметам гуманитарного цикла, которая в начале реформ переводилась и издавалась большими тиражами.
Выявляется в достаточной мере ограниченность открытости, которая была заявлена идеологом реформ Дэн Сяопином и которую декларирует, как видим, Си Цзиньпин. В принципе тут ничего не изменилось. Глобализация в ее экономическом аспекте - процесс, от которого Китай выиграл больше других стран и от содействия которой китайское руководство в конфликте с администрацией американского президента Дональда Трампа не собирается отказываться.
Си ссылается на «отца-основателя» Китайской республики Сунь Ятсена: «Мировое течение огромно». Тот, кто идет по этому течению, побеждает, а «тот, кто пойдет против него, погибнет». Если государство «хочет развиваться и процветать», оно должно «идти по течению», в противном случае «оно неизбежно будет отброшено историей со своей арены». Си не помышляет «уходить с арены» и потому заявляет себя сторонником глобализации как «мирового течения» [с. 362].
Однако глобализация предполагает подлинную открытость. А в этом отношении позиция китайского руководителя при всей четкости формулировок далеко не последовательна. Очень заметно это в информационной сфере. В Китае придают большое значение информатизации, причем не только с точки зрения экономической конъюнктурности, значения этой отрасли для экономического развития страны на современном этапе, но и в цивилизационно-стратегическом плане, с точки зрения стадиального перехода в движении мировой цивилизации от индустриального общества к
обществу информационному и амбициозных планов на достижение Китаем лидерских позиций именно на этом, новом этапе циви-лизационного развития.
Между тем информатизация совершенно очевидно рассматривается китайским руководством и как вызов существующему политическому порядку со стороны глобализации. Си ставит целью превращение Китая в «сетевую державу», очерчивая достижения в распространении Интернета и вникая в недостатки. Притом, заметим, вперед выдвигается задача обеспечения «сетевой безопасности», и задача эта очевидно не случайно рассматривается в военных терминах.
Для «строительства сетевой державы», заявляет Си, требуется создание «сильной армии кадров, обладающих высокой политической сознательностью, высокой квалификацией и хорошим стилем работы». А поскольку «создать «тысячу армий легко, а найти генерала трудно»1, создан и штаб: «Руководящая группа ЦК КПК по обеспечению сетевой безопасности и информатизации должна играть роль единого централизованного руководства», планировать и реализовывать государственную стратегию, «проводить политику непрерывного повышения способности по обеспечению безопасности в данной области» [с. 275].
Массированная информатизация Китая в период «реформ и открытости» ознаменовалась столь же массированной борьбой за «сетевую безопасность». И эта борьба, чем дальше, тем больше превращалась в настоящую виртуальную войну в Интернете. С конца 1990-х годов в КНР стали создавать нечто вроде Великой китайской стены для Интернета, защитную систему, получившую название Великий китайский файрвол2. В Китае запрещено транслирование Ютуба, Фейсбука, Инстаграма. Гугл работает с ограничениями, наложенными контрольными органами КНР. Его вытесняет китайский поисковик, который уже забирает львиную долю китайского вещания. Но может быть самое главное - это поистине целая армия, тысячи выявляющих неугодные сайты специалистов, работа которых увенчивается не только блокированием таких сай-
1 Из драмы эпохи правления династии Юань (XIII-XIV вв.).
2 На эту тему существует обширная литература. См. напр.: Краткая история ИБ в Китае: как возводили Великий китайский файрвол.: - Mode of access: https://habr.com/ru/company/vasexperts/blog/354698/
тов, но и арестом блогеров. Ноу-хау китайской системы фильтрования интернет-информации - запуск параллельного вещания полицейских блогеров.
Информационная безопасность - лишь один из элементов стратегии национальной безопасности, а озабоченность последней красной нитью проходит через все рецензируемое издание. Си Цзиньпин выражает эту озабоченность в привычном обращении к древней традиции: «В состоянии спокойствия нельзя забывать о возможных опасностях, в своем существовании нельзя забывать о возможности смерти, в ситуации стабильности нельзя забывать о возможности беспорядков»1 [с. 279].
Что же страшит китайского руководителя? Очень многое. В тексте цитируемого выступления сепаратизм и «разгул терроризма» [с. 280]. Хотя последнее выглядит, скорее, устрашающим публику преувеличением, сепаратизм особенно в Тибете и Синь-цзяне, действительно серьезная и, главное, памятная для китайцев угроза. Всю первую половину ХХ в. страна оставалась раздробленной, и потому в глазах народа коммунисты имеют право гордиться объединением страны с созданием Китайской народной республики в 1949 г. Этой национально-психологической травмой в современном Китае объясняют доктрину «одного Китая» с настойчивыми притязаниями на Тайвань, а также доходившие при Мао до военных столкновений пограничные споры с Индией в Гималаях и с Советским Союзом в Приморье, и в последнее время воинственное отстаивание китайской суверенности над островами в акватории Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей.
Большой тревогой - и думается в немалой мере тоже как проекция исторического опыта - отозвался среди китайской элиты распад СССР. При этом на руководство КПК еще большее впечатление произвела, думается, утрата советской компартией монополии на власть. КПК восприняла случившееся в 1991 г. как печальный урок и очень серьезное предостережение.
Не прошли мимо внимания китайского руководителя и новейшие «цветные революции». Си явно не пугают локальные выступления протеста рабочих и крестьян, которые достаточно мно-
1 Из «И цзин» («Книга перемен»), самого раннего из китайских философских текстов, восходящего к VII в. до н.э.
гочисленны, но о масштабах которых судить очень сложно из-за цензуры СМИ и Интернета. Другое дело - возможность общенационального протеста и главное - раскола в верхних эшелонах власти. Более или менее явственна эта угроза выявляется в текстах Си Цзиньпина озабоченностью укреплением лояльности партийных кадров и авторитета партии в обществе.
Ставя задачи социально-экономического развития, Си на первое место выдвигает экономические позиции, в том числе стратегическую установку «повышения качества и эффективности экономического роста». Учитывая объективную реальность замедления темпов роста, китайский руководитель актуальной задачей провозглашает необходимость «устойчивого и здорового роста экономики». «Экономический рост должен быть реальным, но не раздутым», - заявил он еще при своем выдвижении в 2012 г. [с. 155-156].
Среди этих программных задач, поставленных XVIII съездом КПК (на котором, запомним, и состоялось его выдвижение), на последнем месте оказалась социальная составляющая, «необходимость всеми силами обеспечивать и улучшать жизнь населения». Подчеркивается, что главный упор будет сделан на «удовлетворение основных жизненных потребностей малообеспеченных слоев» и что «нужно наладить работу по оказанию помощи малообеспеченным студентам». Говорится о поддержании занятости и развитии системы социального обеспечения, в том числе, в деревне, где такой системы до последнего времени практически не было.
Между тем, по мнению экспертов, бедность населения уже становится серьезным фактором, сдерживающим экономический рост. Расчет китайского руководства на исправление ситуации в изложении Си оказывается предельно рационалистическим и прямолинейным: «Следует вселить в народные массы уверенность в том, что достичь зажиточного уровня жизни возможно своим усердным трудом». Как это сделать остается неясным, отчего выглядит эта установка весьма декларативной: «Таким образом улучшение жизни населения становится уже не только одним из направлений работы партии и правительства, но и целью борьбы самых широких народных масс (курсив мой. - А. Г.)» [с. 157].
В текстах очень много говорится о том, что кадровые работники КПК «должны любить народ», любить его «как своих роди-
телей», быть внимательными к потребностям простых людей, упоминается даже о контроле народа над партией. Без сомнения, китайское руководство внимательно прислушивается к общественным настроениям, проявляя известную гибкость в отношении фактов массового недовольства. Однако институтов для выражения такого недовольства, кроме протестных акций, не так уж много. И Си не добавляет здесь ничего нового.
Народ должен полагаться на то, что коммунисты будут «служить ему и вести к счастливой жизни» [с. 589]. Упор Си делает именно на руководящую роль партии в китайском обществе, на искусство управления обществом. Отвечая на прямой вопрос СМИ о том, насколько сложно руководить такой огромной страной, как Китай, Си сводит проблему к личности руководителя - всезнающего, проницательного, очень искусного и неизменно бдительного: Он «должен во всех деталях быть в курсе дел положения страны, знать, о чем думает и чего желает народ, должен относиться к "управлению великой державы подобно приготовлению ухи из мелкой рыбешки"1».
«Нельзя ни на секунду расслабляться, нужно днем и ночью думать о служении общему делу», - сетует Си Цзиньпин. Надо отдать должное Си. Он предельно откровенен, утверждая, что руководитель должен быть всегда начеку, «словно ты на тонком льду, словно ты у края бездны»2 [с. 357].
Си конкретизирует сферу деятельности руководителя, и она оказывается поистине необъятной для обычного человека, не обладающего экстраординарными способностями, вызывая невольные ассоциации с классическими примерами партийных вождей недавнего прошлого. Это - «вопросы одежды, питания, жилья и транспорта простых людей, повседневная жизнь общества, нормальное функционирование государственной машины, строительство и руководство правящей партией». Си заключает, что в полной мере осознает ответственность руководителя за весь объем работы и, поскольку выдвинут на этот пост, будет выполнять эту ответственную миссию до конца (там же).
1 Из «Лао-цзы».
2 Из «Шицзин» («Книга песен»), древнейшего памятника китайской поэзии.
Бремя государственного управления руководитель делит с чиновничеством. Поэтому к чиновникам, «кадрам (ганьбу)», по китайской терминологии, тоже предъявляются высокие требования: они должны «работать над собой», постоянно учиться, совершенствоваться в управлении. Быть скромными! Си вспоминает, какое впечатление на него произвел рассказ о своей карьере при дворе сановника периода Чуньцю (770-476 гг. до н.э.) Чжэн Као-фу: «После первого назначения я склонял голову, после второго... склонял спину, после третьего. нагибался и шел только вдоль стены» [с. 560].
Моральной чистоплотности Си придает большое значение, но еще большее - политической благонадежности и лояльности партийному руководству. «Я часто думаю, - признается он, - если однажды возникнет сложная ситуация, подобная "цветной революции", смогут ли наши кадровые работники решительно встать на защиту руководства партии и защиту социалистического строя?» [с. 364].
Си - а как может быть иначе в публичном заявлении - выражает уверенность в стойкости большинства членов партии и партийных кадров, однако одновременно выражает сожаление, что определить верность каждого кадрового работника в существующей ситуации - а это монополия партии на власть - практически невозможно. «В годы революционной войны. достаточно было понять, способен ли он пожертвовать своей жизнью ради дела партии и народа, сможет ли он броситься вперед, когда затрубит труба». В современной действительности «испытание жизни и смертью» - редкий случай, и потому, сетует Си, «трудно распознать, есть ли у кадрового работника твердые идеалы и убеждения» [с. 564].
Одним из критериев кадровой состоятельности становится противостояние коррупции. И Си с момента прихода к руководству инициировал широкомасштабную борьбу с коррупцией. В соответствии с принятым ЦК «Планом работы по созданию антикоррупционной системы наказания и профилактики (20132017)» развернулась истинно суровая и поистине всеохватная борьба с коррупционерами. «Мы наносили решительные удары и по "тиграм", и по "мухам"», - с гордостью заявляет Си [с. 534].
В приведенных текстах борьба с коррупцией выглядит разносторонней. Это и стандартная при режимах правящей партии критика и самокритика, и строгий партийный контроль над кадрами, и самое, пожалуй, многозначительное - создание атмосферы страха перед разоблачением. «Пусть каждый руководящий работник запомнит истину, - заявляет Си: - "Не протягивай руки, а если протянул, за нее непременно поймают", Кадровые работники должны уважать партийную дисциплину и бояться ее» [с. 536].
Не менее многозначительно продолжение - это, по образному выражению Си, операционный стол, если работник не подлежит исправлению. Важна профилактика - и поскольку китайский руководитель предпочитает медицинские термины, то соответствующая расстановка кадров заключается в его представлении в устранении нестойких, подверженных «болезни». Главное - своевременное обнаружение и выявление подобных «болезненных» индивидов. Борьба с коррупцией должна, согласно Си, принять личностный характер, дойти до каждого кадрового работника, ибо «если появился коррупционер, мы должны сразу и решительно взяться за него» [с. 535].
Хотя поставленные перед КПК задачи носят совершенно конкретный характер обеспечения ее бессменного пребывания у власти и перед китайским руководителем совершенно определенно маячит конкретный призрак в виде судьбы КПСС, борьбе с коррупцией в Китае придается ни много ни мало эпохальное, всемирно-историческое значение. Ссылаясь на «глубокое обобщение исторического опыта как в Китае, так и за границей, как в древнем, так и в современном мире», Си Цзиньпин заявляет, что «от борьбы с коррупцией зависит существование или гибель партии и государства» [с. 529].
В собранных текстах выступлений перед китайском руководителем была различная аудитория. Си Цзиньпин обращался к мировому сообществу, главам иностранных государств, международной общественности, народу Китая, членам партии. Но главным адресатом неизменно оставались ганьбу, «кадровые работники». Перед ними ставятся задачи, многообразие которых позволяет предположить, что партийно-государственный аппарат Китая ждут сложные времена.
И совершенно не случайно из уст китайского руководителя звучит оригинальная, но столь типичная для традиционного Китая,
где управленческие функции требовали ученого звания, установка на ученость (или выученность) кадров. «Ценить мудрецов суть государственного управления» [с. 85], - заявлял Си Цзиньпин, ссылаясь на Мо-цзы. И продолжал свою мысль ссылкой на изречение Сюнь-цзы (313-238 гг. до н.э.): «Ученый не обязательно займет пост чиновника, но чиновник должен быть ученым» [с. 548].
Мыслитель и государственный деятель эпохи Сражающихся царств Мо-цзы был современником Сократа. Можем ли мы припомнить случаи, чтобы современный европейский государственный деятель при постановке политических задач ссылался на Сократа?
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2019.02.022. ЭНВАЛЛ Х.Д.П. «ДОКТРИНА АБЭ»: НОВЫЙ РЕАЛИЗМ В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ЯПОНИИ. ENVALL H.D.P. The 'Abe's doctrine': Japan's new régional realism // International relations in the Asia-Pacific. - Oxford, 2018. - Vol. 10. -P. 1-29. - Mode of access: https://academic.oup.com/irap/advance-article-abstract/doi/10.1093/irap/lcy014/5033025
Ключевые слова: Япония; Абэ Синдзо; внешняя политика Японии; силы самообороны Японии.
Х.Д.П. Энвалл (Австралийский национальный университет) обращается к теме внешней политики премьера Абэ Синдзо. Нередко ее называют «доктриной Абэ». Термин «доктрины» не поддается точному определению. Обычно его употребляют в дополнение к «внешней политике», предполагая, что за ней стоит нечто большее, чем сиюминутные реакции на внешние факторы. В этом смысле доктрина весьма похожа на внешнеполитическую стратегию.
Доктрина может быть как объявленной, так и нет, или частично объявленной. Доктрина Абэ была частично сформулирована в официальных заявлениях и документах, поэтому ее можно отнести к частично объявленным. В связи с этим некоторые скептики ставят вопрос - а существует ли доктрина, связывает ли что-то воедино различные аспекты внешней политики Абэ.
С самого возвращения к власти в 2012 г. Абэ стремился переформатировать внешнюю политику Японии: Япония в его представлении должна играть более активную роль, а кроме того, более
