CC BY
240
5. Nines D., Wills S. The rebuilding macroeconomic theory project: an analytical assessment // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 1-42.
6. Wren-Lewis S. Ending the microfoundations hegemony // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 55-69.
7. Wright R. On the future of macro: A new monetarist perspective // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 107-131.
2019.02.002. НА. МАКАШЕВА. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ЦВАЙ-НЕРТ Й. «КОГДА ИДЕИ ТЕРПЯТ ФИАСКО. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ, ПРОВАЛ ПЕРЕХОДА И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ». ZWAYNERT J. When ideas fall. Economic thought, the failure of transition and the rise of institutional instability in post-soviet Russia. -N.Y.; L.: Routledge, 2018. - x, 138 p.
Ключевые слова: экономическая реформа; гибридные институты; рыночная экономика; застой; перестройка; шоковая терапия; модернизация
Профессор университета Виттен / Херденке (Германия), специалист в области истории русской экономической мысли (одна из его работ в 2007 г. была переведена на русский язык1), основываясь на историко-институциональном подходе, анализирует влияние идей на формирование институтов рыночной экономики.
В книге рассказаны две истории. Первая - история столкновения импортированных неолиберальных идей и глубоко укоренившихся представлений значительной части интеллектуальной элиты. Это столкновение обнаружило конфликт стилей мышления, который привел к возникновению гибридных институтов и институциональной нестабильности. Вторая - рассказ о движении СССР / России от одного застоя к другому.
Автор приходит к выводу, что попытка «сдвинуть» страну от одного институционального равновесия к другому провалилась и примерно в 2004 г. установился институциональный порядок, напоминающий Советский Союз в 1970-1980-е годы. Суть этого порядка - в тесном переплетении политической и экономической систем. В этом случае созидательное разрушение, т.е. основной
1 Цвайнерт Й. История экономической мысли в России. 1805-1905 / пер. с нем. - М.: ГУ-ВШЭ, 2007. - 410 с.
двигатель экономического развития, оказывается угрозой для политической стабильности и, как следствие, подавляется. Свои выводы автор основывает на анализе академических дискуссий, посвященных экономическим реформам в период с середины 1960-х годов до 2012 г.
Упрощенно основную теоретико-методологическую позицию автора можно сформулировать следующим образом: социально-экономическое развитие во много определяется соотношением между идеями и институтами. Гармония между ними существует в так называемые нормальные периоды. Когда же институты перестают соответствовать ожиданиям, возникает кризисная ситуация, которая ведет к пересмотру идей, возникновению нестабильности и одновременно к поиску новых идей и, наконец, к формированию новых институтов.
Трудности трансформации от социализма к капитализму характерны для многих стран. На уровне идей специфика России состоит в оторванности национальной экономической науки от мировой, отсутствии западных идей даже на периферии экономического дискурса; доминировании политэкономии социализма с ее нормативным характером и связью с направлениями социальной мысли, существовавшими еще до революции 1917 г.; а также во влиянии православия с его холизмом и антропоцентризмом.
Анализ дискуссий по проблемам экономических реформ автор начинает со второй половины 1960-х годов. Используя терминологию И. Лакатоша, он трактует изменения, происходившие в тот период в экономической науке и идеологии, как построение защитного пояса - введение новых и модификация старых понятий ради сохранения основополагающих идей (так называемого жесткого ядра). В области политэкономии наблюдалось постепенное признание объективного характера экономических законов, в том числе закона спроса и предложения при социализме, появилось понятие развитого социализма, была признана необходимость товарно-денежных отношений и большей хозяйственной самостоятельности предприятий и т.д. Все это происходило на фоне споров между различными группами экономистов, привлекавших внимание широкой публики статьями в «толстых» журналах (например, «Новом мире»). Как и через 20 лет, наибольшую активность в деле отстаивания реформ проявляли журналисты. В конце 1960-х годов
на страницах журналов появились имена будущих героев горбачевской перестройки: Н. Петракова, О. Лациса, В. Силюнина, Г. Лисичкина, которые выступали за реформы, прежде всего за перестройку хозяйственного механизма, но при этом были лояльны к марксизму.
Эти публикации создавали некую общественную атмосферу для реформы Косыгина - Либермана. Одним из наиболее ярких выразителей идеи социализма с человеческим лицом был Л.И. Абалкин, в котором автор видит связующее звено между застоем и перестройкой (р. 27). Абалкин считал необходимой относительную хозяйственную самостоятельность предприятий, но при сохранении социалистической формы собственности, придерживался компромиссной позиции и по другим вопросам - о роли субъективных и объективных экономических законов, о товарно-денежных отношениях при социализме и т. д.
Хочу заметить, что автор, обсуждая реформаторские идеи 1960-х годов, оставляет за рамками рассмотрения многие важные сдвиги в советской экономической науке, например разработку системы оптимального функционирования экономики, внедрение математики в экономические исследования и т. д., что, как я полагаю, имело большое значение с точки зрения перспектив развития науки.
Начало 1970-х годов, как справедливо отмечает автор, стало периодом свертывания дискуссий о реформах и началом брежневского застоя (1971-1986) (гл. 3). Застой интересен автору, поскольку именно в этот период, как он считает, формировались идеи так называемых шестидесятников, которые позже во время перестройки активно выступили за реформы. Кроме того, черты брежневского застоя автор видит в нынешней ситуации в России.
Автор рассматривает перестройку как последнюю попытку сохранить жесткое ядро советской идеологии (гл. 4). При этом он предпочитает говорить о советской, а не о коммунистической идеологии, понимая под первой не только традиционный набор: веру в истинность марксизма-ленинизма, демократический централизм и плановую экономику; но и национальную интеллектуальную традицию, которую он связывает прежде всего с православием.
Перестройка началась как попытка изменить систему управления на всех уровнях (расширить сферу товарно-денежных отно-
шений и допустить конкуренцию), активизировать личную инициативу, раскрыть потенциал социализма. Экономисты откликнулись на инициативы Горбачева обсуждением широкого круга вопросов, включая вопросы о противоречиях социализма, соотношении между различными формами управления и т.д. Журнал «Вопросы экономики» стал главной площадкой для этих дебатов. Однако эти обсуждения часто напоминали «игру в слова», а не решительный пересмотр старых идей.
Дискуссии выявили серьезные разногласия между шестидесятниками - теми из них, которые были готовы отказаться от старых догм, - и теми, которые отстаивали достижения социалистической системы. Новый импульс дискуссиям был придан обсуждением, как оказалось впоследствии, последнего учебника политической экономии (под ред. В. Медведева). В ходе обсуждения были высказаны достаточно смелые утверждения, например об отсутствии экономических стимулов у работников госпредприятий и даже о необходимости изменить форму собственности. Но, как справедливо отмечает автор, большинство экономистов (в том числе и шестидесятники) верили в возможности реформирования социалистической системы. Однако вскоре в эти дискуссии «вмешалось» резкое ухудшение экономической ситуации в стране, а в дискуссионном поле появилось и еще одно «действующее лицо» -либеральные идеи, проникающие с Запада. Эти идеи нашли отражение как на страницах научных журналов, например «МЭ и МО», так и общих изданий, например «Литературной газеты» и «Нового мира», вновь ставшего рупором перемен. На страницах литературных и общественно-политических изданий уже прозвучали требование отказаться от идеи третьего пути, критика рыночного социализма, позитивные оценки неоконсерватизма, призывы к решительному повороту в сторону капитализма и т.д. Лебединой песней идеологов перестройки автор называет статью Абалкина «Рынок в экономической системе социализма» (1989).
Резкое ухудшение экономической ситуации способствовало более четкому размежеванию позиций экономистов, выступающих за реформы. В 1989-1990 гг. Е. Ясин назвал социалистический рынок иллюзией и выступил за введение свободных цен и отказ от плановой экономики в пользу рыночной. Возникли новые кумиры: Ф. Хайек, К. Поппер, М. Фридмен. Их взгляды, в весьма упрощен-
ном виде и, замечу, часто превратно истолкованные, активно использовались экономистами-журналистами в идеологической борьбе с противниками радикальных реформ. Следует иметь в виду при оценке сдвигов в идеологических и теоретико-методологических представлениях российских экономистов в конце 1980-х годов их знание западной экономической теории было весьма приблизительным. В советское время только очень небольшая группа сотрудников академических институтов имела представление о работах западных экономистов. Полагаю, что дело здесь не только в недоступности самих источников или в том, что часть их была помещена в так называемый спецхран, как это обычно утверждается. Не менее важным было отсутствие соответствующей потребности. Поэтому неудивительны доверчивость, с которой наши экономисты-рыночники, не говоря уже о публике, относились к западным авторитетам, а также оптимизм реформаторов.
Автор пишет о втором витке споров относительно стратегии переходного периода между приверженцами либеральных идей и экономистами, принадлежащими к поколению шестидесятников (в основном из Академии наук), которые отдавали предпочтение стимулированию производства перед макроэкономической стабильностью и настаивали на активной роли государства в процессе трансформации. Эти споры не прекращались ни во время шоковой терапии, ни после нее. Главной фигурой и объектом критики был Е. Гайдар, который полагал, что Россия получила уникальный шанс изменить свою «историческую социальную, политическую и экономическую ориентацию», и считал шоковую терапию единственной возможностью использовать этот шанс. В спорах между Гайдаром и Абалкиным автор видит, хотя и не всегда обоснованно, эхо старого конфликта между западниками и славянофилами.
Переходный процесс оказался гораздо труднее, чем предполагали реформаторы и надеялось общество. Автор справедливо отмечает, что русские дискуссии по вопросу экономической политики отражали расхождения не в рамках общего методологического и теоретического поля единой научной дисциплины, а между учеными, различающимися способами мышления. С точки зрения государственников, «рациональная» экономическая система - не та, что обеспечивает эффективную аллокацию ресурсов, а та, что подчинена национальному государству и служит его интересам (р. 57).
Тяготы реформ и их неудачи они связывали с изгнанием государства из экономики, игнорированием национальных интересов и т. д. Рыночники объясняли неудачи недостаточно последовательным осуществлением реформ и шоковой терапии.
Несмотря на принципиальные разногласия между группами экономистов, в конце 1990-х годов возникает направление, которое, по меткому замечанию автора, стало модератором между идеологическими противниками и основой непрочного консенсуса между различными группами экономистов (р. 60). Речь идет о «русском институционализме» - весьма разнородном направлении, ключевой проблемой которого было взаимодействие формальных и неформальных институтов. Консенсус между либералами и государственниками распадался по мере усиления консервативных и националистических тенденций, способствовавших появлению работ, которые трудно отнести к какому бы то ни было научному направлению. Более отчетливо стали звучать голоса сторонников идеи особого пути России, ее исторической и духовной миссии, специфической ментальности русских, усилилась критика глобализации и Запада в целом. Неудачи российских реформ стали рассматриваться как доказательство неприменимости западной теории к анализу экономики переходного периода и ее научной несостоятельности в целом. Показательно, что среди выступающих с подобными идеями можно встретить и бывших критиков плановой экономики, и бывших рыночников.
К началу последнего периода, рассматриваемого в книге (2007-2012), среди российских экономистов сложилось мнение, что имевший место до этого экономический рост не сопровождался качественными изменениями в экономике. Встал вопрос о модернизации. Однако за этим общим диагнозом скрывались принципиальные разногласия. Сторонники либеральной позиции понимают инновации как спонтанный процесс созидательного разрушения, который зависит от наличия не только капитала, но и институтов, обеспечивающих свободу действий. Они считают необходимыми структурные изменения с упором на частное предпринимательство и устранение институциональных препятствий инновационному процессу.
Приверженцы марксистской традиции меньше доверяют спонтанным процессам и более узко понимают инновации - связы-
вают их с промышленной политикой, а модернизацию понимают в широком смысле - как социальный и политический контекст экономических процессов. Государственники, которые к этому времени эволюционировали от идеи социализма с человеческим лицом и постиндустриального общества к признанию инновационной стадии, выдвинули концепцию «неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция» (р. 91). Эта концепция перекликается с позицией «прогрессивных» экономистов брежневского периода, трактовавших модернизацию как технологическую проблему.
Автор считает, что между модернизацией и застоем в России вновь был выбран застой. Не случайно последняя глава, содержащая выводы, названа «От застоя к застою».
В заключение хочу отметить обширную библиографию и раздел, содержащий краткие биографические сведения о 49 российских экономистах.
2019.02.003. НА. КОРОВНИКОВА. ИДЕИ К. МАРКСА: СОВРЕМЕННОЕ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ. (Обзор).
Ключевые слова: К. Маркс; марксизм; научный социализм; идеология; капитал; экономическая теория; история экономических учений.
В обзоре представлены размышления современных отечественных и зарубежных исследователей об актуальности и значении идей К. Маркса как в истории экономической мысли, так и применительно к современным экономическим процессам. Большинство специалистов в области марксистской мысли считают, что учение Маркса определило целый этап в развитии политической экономии как науки и охватило различные аспекты научного знания (от экономической теории до социальной философии), отражая разносторонность личности самого автора (по выражению Й.А. Шумпетера, «Маркс - пророк; Маркс - социолог; Маркс - экономист; Маркс -учитель» (1, с. 89).
Основа исследовательской концепции К. Маркса выражена в его знаменитой фразе: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его», иллюстрирующей противостояние между подлинным знанием общества, с одной стороны, и ошибочным представлением о нем
