CC BY
248
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
2019.02.001. Н А. МАКАШЕВА. ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ГЛОБАЛЬНОГО ФИНАНСОВОГО КРИЗИСА. МАКРОЭКОНОМИКА: СДВИГ ПАРАДИГМЫ ИЛИ ЭВОЛЮЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ? (Обзор).
Ключевые слова: парадигма, научная революция; макроэкономические модели; рациональные ожидания; динамическая стохастическая модель общего равновесия; неокейнсианская модель; репрезентативный экономический агент; гетерогенный экономический агент.
Десять лет назад для большинства экономистов глобальный финансовый кризис явился полной неожиданностью. Естественной реакцией стало обсуждение того, почему казавшийся надежным аналитический инструментарий не только не указал на приближающийся кризис, но и не очень помог в объяснении его причин и механизма.
Были сформулированы настолько серьезные претензии к экономической теории, что заговорили о возможной смене парадигмы, т.е. о научной революции, подобно тому как в ответ на Великую депрессию произошла кейнсианская революция, а в ответ на стагфляцию 1970-х годов - неоконсервативная1. Однако после непродолжительного периода растерянности и призывов к радикальному пересмотру теории наступило время более сдержанных оце-
1 В этом перечислении революций не упоминается так называемая революция рациональных ожиданий, поскольку она не была спровоцирована реальными экономическими событиями, а явилась ответом на проблемы, возникшие в инструментальной части чистой теории. Однако последствия оказались гораздо значительнее, чем простое усовершенствование формальных моделей.
нок. Пришло понимание того, что финансовый кризис не станет переломным моментом в развитии экономической науки.
Сторонники эволюционного пути развития экономической теории доказывали, что смена парадигмы происходит не только тогда, когда старая парадигма оказывается несостоятельной, т.е. не может объяснить наблюдаемые факты, но когда уже существует новая, пусть даже на периферии научного дискурса. Поскольку нет ничего, что могло бы претендовать на роль новой парадигмы, будущее науки следует связывать с совершенствованием ее содержательной и инструментальной составляющих. Заметим, что подобная позиция вполне согласуется с концепцией И. Лакатоша о жестком ядре.
Какие усовершенствования имелись в виду? Прежде всего речь шла о модификации базисной теоретической модели (benchmark model) - т.е. динамической стохастической модели общего равновесия (DSGE)1, которая с 1980-х годов рассматривалась не только как надежный инструмент анализа, но и как стандарт научности. Достаточно скоро после финансового кризиса были сформулированы несколько задач: включить в базисную модель более сложно функционирующий финансовый сектор (идея, что финансовый сектор - чистый посредник, т.е. инструмент перелива финансовых потоков, - была пересмотрена), несколько ослабить гипотезу рациональных ожиданий (рассматривать экономических агентов как имеющих горизонт принятия решений, меньший бесконечного, обладающих не всей информацией или недостаточно точно ее интерпретирующих и т.д.), наконец, пересмотреть гипотезу репрезентативного экономического агента (предположить различные поведенческие характеристики, что сделает невозможным простой переход от микроуровня к макроуровню).
Многие экономисты полагали, что, двигаясь в этих направлениях, макроэкономика сделает решительный шаг вперед и сможет избежать неудач, подобных той, которая имела место в 2008 г. Однако до сих пор вопрос о будущем макроэкономики не снят с
1 Заметим, что к 2008 г. эта базисная модель, уже несколько отклонилась от исходной модели (ББОЕ), строго следовавшей гипотезам расчистки рынков и рациональных ожиданий. Она допускала жесткости и поэтому называлась не-окейнсианской динамической стохастической моделью общего равновесия (ЫКЭБОЕ), которая уже включала элементы жесткости.
повестки дня. По-прежнему обсуждается вопрос о необходимых изменениях в макроэкономических моделях. В этом контексте особый интерес представляет «Проект перестройки макроэкономической теории», инициированный в 2016 г. британским журналом Oxford review of economic policy и объединивший под руководством Д. Вайнса1 и С. Уиллса2 многих известных ученых, таких как П. Кругман, О. Бланшар, Д. Стиглиц, Р. Райт, Э. Холдейн и др. Результаты проекта были представлены в статьях его участников в специальном номере журнала.
Статьи участников проекта были построены вокруг обсуждения вопросов, касающихся модели DSGE, ее возможностей и ограничений, а также вопросов соотношения между содержанием и целями больших и малых моделей, соответствия моделей эмпирическим данным. За этими вопросами угадывается более общая проблема - состояние современной макроэкономики, возможность и необходимость ее радикальной (революционном) перестройки.
Так, Вайнс и Уиллс (5) пытаются выяснить механизмы и причины прошлых революций в экономической науке. Они утверждают, что кейнсианская революция была настоящей революцией, поскольку вызвала изменения в содержательной составляющей (жесткая номинальная заработная плата, особая функция потребления, мультипликатор, предпочтение ликвидности, но главное -взаимосвязанность рынков) и инструментальной составляющей экономической науки, обозначила сдвиг в сторону эконометрики, обеспечивала эмпирическую поддержку процесса принятия решений в области макроэкономической политики. Кейнсианская парадигма, окончательно утвердившаяся к началу 1950-х годов, господствовала в течение примерно 25 лет, на протяжении которых имели место ее многочисленные усовершенствования.
События 1970-х годов вызвали две реакции. Первая реакция -адаптационная, состоящая из нескольких шагов: интеграция кривой
1 Сотрудник Баллиол колледжа, Сент-Энтони колледжа и Института нового экономического мышления Оксфордского университета
2 Сотрудник Экономической школы Университета Сиднея, Оксфордского центра анализа богатых ресурсами экономик Оксфордского университета, Центра прикладного макроэкономического анализа Австралийского национального университета.
Филлипса и включение адаптивных ожиданий (Фридмен, Фелпс), объяснение некоторых жесткостей, рассмотрение предложения как эндогенной величины. Подчеркнем, что Вайнс и Уиллс объединяют в одно так называемое адаптационное, эволюционное направление (усовершенствованную кейнсианскую модель) монетаризм Фридмена и также модель Тейлора. В рамках этого направления вместе с разочарованием результатами экономической политики менялись представления о ее целях и средствах реализации: от достижения полной занятости через воздействие на спрос к достижению стабильности цен с помощью регулирования предложения денег, а от этого - к правилу Тейлора, позволяющему с помощью изменения процентной ставки добиваться достижения целевых показателей как выпуска, так и инфляции.
Вторая реакция - революционная (то, что принято называть революцией новых классиков: Кидленд, Прескотт, Барро и др.) -означала, по мнению Вайнса и Уиллса, частичную смену парадигмы. Рен-Левис (6) пишет, что экономисты из Чикагского университета и близкие к ним (так называемые «пресноводные», в отличие от экономистов «соленой воды», которые были сосредоточены главным образом в американском Кембридже) по двум направлениям отреагировали на ситуацию в экономической теории в части построения макромоделей. Во-первых, Лукас критиковал старые модели за то, что они имели жесткую структуру и давали неадекватный прогноз, поскольку их параметры были оценены по данным предшествующих периодов, а модель применялась для прогноза будущего. Лукас утверждал, что модели должны позволять частному сектору строить ожидания и изменять их в ответ на политику. Во-вторых, Лукас и Саржент требовали, чтобы модели не противоречили ожиданиям. «Новые модели не только должны включать рациональные ожидания, но и описывать поведение агентов как непосредственно вытекающее из оптимизации в свете этих ожиданий» (5, р. 12). Если принимаются эти предложения, то из модели, построенной в соответствии с этими требованиями, следует, что политика стимулирования занятости (и более того - любая политика, осуществляемая по некоторому правилу) оказывалась не только неэффективной, но и не необходимой. Одновременно была предложена новая теория цикла, рассматривающая в качестве его глав-
ной причины не колебания агрегированного спроса, а технологические сдвиги.
Для кейнсианцев подобные изменения, казалось, означали полную катастрофу. Однако уже в начале 1980-х годов было показано, что не все зарплаты или цены устанавливаются одновременно, что оптимальная реакция на шок спроса со стороны тех, кто устанавливает цены в текущем периоде, будет зависеть от того, какая инфляция ожидается в следующем периоде, когда другие смогут приспособить свои цены. Это, в свою очередь, означает, что изменения спроса будут вызывать изменения как выпуска, так и цен. Как следствие, денежная и фискальная политика способны влиять на выпуск - тезис, близкий кйнсианцам.
Если с утверждением «пресноводных» о неэффективности и ненужности экономической политики соглашались немногие, то предложенный способ построения макромоделей (разработанная микрооснова, гипотеза оптимизационного поведения, ожидания, совместимые с моделью) был воспринят положительно даже сторонниками кейнсианства. Открывалась дорога к модификации основной кейнсианской модели. Появилась так называемая базисная неокейнсианская модель - the New Keynesian benchmark model (NKBM), имеющая явную микрооснову, близкую к той, которую предлагали критики кейнсианства и сторонники динамической стохастической модели общего равновесия (DSGE). Подобные модели позволили установить, что политика становится более эффективной, если частный сектор понимает ее принцип, а работы 1990-х и 2000-х годов показали, что эффект от соответствующих мероприятий становится больше, если частный сектор верит, что политики будут придерживаться этого принципа.
Подобная эволюция привела к важным теоретико-методологическим последствиям. Так, если раньше модели, нацеленные на оценку политики, были эмпирическими, то теперь они становились теоретическими (дедуктивными). Создавалась возможность для соединения моделей роста и цикла, что позволяло лучше исследовать эффекты технологических шоков. Изменялось отношение к денежной политике: регулирование номинальной (и реальной) ставки рассматривалось как возможный способ не только борьбы с инфляцией, но и обеспечения объема спроса, достаточного для того, чтобы все ресурсы были заняты. Этот факт Бланшар и Гали на-
звали «божественным совпадением» (2). Фискальная политика также допускалась, однако признавалось, что с течением времени она может стать причиной негативных явлений, связанных с ожидаемым ростом налогового бремени.
Новая кейнсианская модель хорошо показала себя при анализе многих событий, например азиатского кризиса, а также вековой стагнации, но не справилась с объяснением глобального финансового кризиса. Нужно ли теперь полностью отказаться от моделей этого типа и их базисных моделей, или стоит попытаться усовершенствовать и те и другие?
Большинство участников проекта считают, что следует работать над совершенствованием указанных моделей. Так, например, Р. Райт (7) исходит из того, что современные модели неплохо позволяют исследовать колебания в нормальные периоды, рост и развитие, поведение на рынке труда и безработицу и т.д., но они не смогли и не имели целью анализировать серьезные кризисы. Дж. Стиглиц (4), как и Райт, полагает, что возможности и ограничения этих моделей определены спецификой их микроосновы, связанной с гипотезами расчистки рынков, рациональных ожиданий и репрезентативного агента.
Однако решение задачи создания микроосновы, предполагающей отказ или ослабление этих гипотез и введения новых гипотез, пока не просматривается. Возникает вопрос: ждать ли убедительного аналитического объяснения имеющихся в экономике жесткостей, а пока работать с моделями, типа Б80Е или ККБМ, или вводить в модели жесткости экзогенно? Здесь мнения расходятся. Райт, а также Холдейн и Туррель (3) считают разработку объяснения жесткостей первоочередной задачей. Однако если строгого теоретического объяснения пока нет, то, настаивает Райт, жесткости не должны присутствовать в модели, хотя он и допускает их введение в отдельных случаях, например применительно к процессу поиска и согласования сделок, он также готов допустить неполноту информации и неполные контракты. Стиглиц же полагает, что жесткости могут присутствовать в моделях и тогда, когда убедительного теоретического объяснения не предложено, но есть эмпирические свидетельства их наличия, так как эти жесткости делают модель более реалистичной.
Для усовершенствования модели DSGE, предназначенной для аналитических целей, предлагается: ввести в нее сложно функционирующий финансовый сектор, включая механизмы, объясняющие жесткости в этой области и эффект заражения, эндогени-зацию таких институтов, как деньги и кредит, и др.; ослабить гипотезы рациональных ожиданий - отказаться от предпосылки о бесконечном горизонте планирования экономических агентов, что, по мнению Бланшара, Холдейна и Турреля, Стиглица, сделает потребительское поведение более реалистичным; ввести гипотезы гетерогенных агентов вместо гипотезы репрезентативного агента, что очень важно в контексте проблемы неравенства и благосостояния и открывает новые возможности для анализа процесса входа фирм на рынок и выхода с него, а кроме того, дает новый подход к пониманию процесса агрегирования и др. Высказываются и другие интересные предложения, например идея Холдейна и Турреля об использовании симуляционного метода анализа вместо или в дополнение к аналитическому, что позволит моделировать процесс взаимодействия гетерогенных агентов, изучать иррациональное поведение, поведение вне равновесия (когда рынки не расчищаются). Однако стремление усовершенствовать базовую модель DSGE может привести к фактическому отказу от нее, что создает серьезную методологическую проблему.
Если все эти предложения будут реализованы, базисная модель, с которой начнут работать экономисты, будет существенно отличаться от модели, с которой они работали до финансового кризиса. Но при этом авторы не готовы рассматривать даже этот сценарий существенных изменений в методе как реальный сдвиг парадигмы (5, р. 27).
Список литературы
1. Blanchard O.J. On the future of macroeconomic models // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 43-54.
2. Blanchard O.J., Gale J.R. Wage rigidities and the New Keynesian model // NBER. -2005. - (NBER, Working paper; N 11806). - Mode of access: https://onlinelibrary. wiley.com/doi/abs/10.1111/j.1538-4616.2007.00015.x
3. Haldane A.G., Turrell H.E. An interdisciplinary model for macroeconomics // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 219-251.
4. Stiglitz J.E. When modern macroeconomics went wrong? // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 70-106.
5. Nines D., Wills S. The rebuilding macroeconomic theory project: an analytical assessment // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 1-42.
6. Wren-Lewis S. Ending the microfoundations hegemony // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 55-69.
7. Wright R. On the future of macro: A new monetarist perspective // Oxford rev. of econ. policy. - 2018. - Vol. 34, N 1/2. - P. 107-131.
2019.02.002. НА. МАКАШЕВА. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ЦВАЙ-НЕРТ Й. «КОГДА ИДЕИ ТЕРПЯТ ФИАСКО. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ, ПРОВАЛ ПЕРЕХОДА И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ». ZWAYNERT J. When ideas fall. Economic thought, the failure of transition and the rise of institutional instability in post-soviet Russia. -N.Y.; L.: Routledge, 2018. - x, 138 p.
Ключевые слова: экономическая реформа; гибридные институты; рыночная экономика; застой; перестройка; шоковая терапия; модернизация
Профессор университета Виттен / Херденке (Германия), специалист в области истории русской экономической мысли (одна из его работ в 2007 г. была переведена на русский язык1), основываясь на историко-институциональном подходе, анализирует влияние идей на формирование институтов рыночной экономики.
В книге рассказаны две истории. Первая - история столкновения импортированных неолиберальных идей и глубоко укоренившихся представлений значительной части интеллектуальной элиты. Это столкновение обнаружило конфликт стилей мышления, который привел к возникновению гибридных институтов и институциональной нестабильности. Вторая - рассказ о движении СССР / России от одного застоя к другому.
Автор приходит к выводу, что попытка «сдвинуть» страну от одного институционального равновесия к другому провалилась и примерно в 2004 г. установился институциональный порядок, напоминающий Советский Союз в 1970-1980-е годы. Суть этого порядка - в тесном переплетении политической и экономической систем. В этом случае созидательное разрушение, т.е. основной
1 Цвайнерт Й. История экономической мысли в России. 1805-1905 / пер. с нем. - М.: ГУ-ВШЭ, 2007. - 410 с.
