CC BY
50
стно высказывать мне свое убеждение по тем вопросам, по которым я спрашиваю, ни более ни менее», имеются факты, доказывающие, что иногда Совет довольно упорно сопротивлялся императору и порой, под воздействием неопровержимых аргументов, монарх уступал. Государственный совет был подконтролен царю, но роль советчика и эксперта по целому ряду проблем он выполнял исправно. Император в своем стремлении действовать в соответствии с законом старался поддерживать «реноме» высшего законосовещательного органа империи и без крайней нужды не прибегать к мерам, подрывавшим его статус.
Автор пишет, что эпоха правления Николая I в определенном плане переходная, со всеми плюсами зарождавшегося нового (рационального) и минусами старого (традиционного) управления. Однако несомненно, что его царствование - «это этап развития российской государственности, являющийся продолжением предыдущего с его реформированием системы управления и создавший условия для проведения на следующем этапе реформ Александра II. Поэтому политическую систему императора Николая I можно рассматривать как звено в поступательном развитии российской государственности, как время складывания системы государственного управления, дожившей в своей основе до 1917 г.» (с. 292).
В.М. Шевырин
2019.01.005. ПАНЬКИНА М.А. НОЧЬ ПОСЛЕ БИТВЫ. ДЕГА-ЕВЩИНА И КРИЗИС В ПАРТИИ «НАРОДНАЯ ВОЛЯ». - М.: Common place, 2018. - 182 с.
Ключевые слова: партия «Народная воля»; кризис после 1 марта 1881 г.; полицейские провокации; Г.П. Судейкин; С.П. Де-гаев.
Книга М.А. Панькиной (истфак МГУ) - о самом сложном периоде в истории «Народной воли», последовавшем после цареубийства 1 марта 1881 г. Партия переживала тяжелый кризис, который усугубила провокация. Уже современники называли эту провокацию «дегаевщиной» - инспектору секретной полиции Г.П. Судейкину удалось в 1882 г. сделать своим агентом члена организации С.П. Дегаева (1857-1921), который выдал многих наро-
довольцев. В работе исследуется история этого предательства, кризис в партии.
Книга состоит из трех глав («От эйфории к кризису»; «У истоков предательства»; «Дегаевщина») и заключения. Книга снабжена списком источников и литературы, именным указателем. В ней имеется приложение («Сергей Дегаев: Попытка "реабилитации"»). Во введении кратко характеризуются источники и литература (работы С. Степняка-Кравчинского, Л. Тихомирова, В.Я. Бо-гучарского, А. Туна, С.Н. Валка, Д. Венедиктова, С.С. Волка, Н.А. Троицкого, Ю.В. Давыдова, Ф.М. Лурье, Р. Пайпса, И. Ген-кина и др.) по исследуемой теме. Здесь же автор отмечает, что два периода в истории «Народной воли»: с 1879 г. до 1 марта 1881 г., и затем до 1885-1887 гг. - стали временем кризиса и постепенного разложения партии. Дегаевщина «стала важной, если не ключевой проблемой этого периода» (с. 8).
В первые дни марта 1881 г. народовольцы «чувствовали, что теперь они могут не только требовать от правительства уступок, но и ожидать, что оно пойдет на них» (с. 24). 10 марта они предъявили власти ультиматум - «Письмо Исполнительного комитета к Александру III», в котором выдвинули свои требования: амнистия политзаключенным, созыв представителей народа для пересмотра существующей формы государственной власти и общественной жизни. М.А. Панькина считает, что Письмо было «демонстрацией силы, а не реальной верой в то, что царь "внемлет" призывам прекратить репрессии» (с. 27). Но при этом она соглашается с мыслью М.Г. Седова, что Письмо косвенно говорит и о потускнении веры партии в возможность захвата власти. О главной программной цели народовольцев (осуществление политического переворота) в документе не упоминается.
Волна арестов, захлестнувшая народовольческую организацию накануне 1 марта, все росла. Но деятельность партии не замерла: продолжали работу подпольные типографии, развивалась Военная организация. Однако аресты продолжались, и штаб-квартира Исполнительного комитета была переведена из Петербурга в Москву. Осенью началось некоторое оживление и в деле подготовки терактов. По предложению Веры Фигнер Исполком выносит смертный приговор генерал-майору В.С. Стрельникову, который «мог делать столько зла» и своими действиями «дискре-
дитировал престиж партии, смешивая социалистов с грязью, выставляя их как шайку уголовных преступников» (с. 33). Приговор привели в исполнение С.Н. Халтурин и Н.А. Желваков.
Осенью 1881 г. из 28 основоположников «Народной воли», членов ее Исполнительного комитета на свободе оставалось только восемь человек. Второе террористическое предприятие, задуманное Комитетом, было направлено против жандармского подполковника Г.П. Судейкина, широко применявшего подкуп и провокацию в борьбе с революционерами. Покушение на Судей-кина провалилось. И сразу же - повальные аресты. Были захвачены народовольцы, готовившие покушение, динамитная мастерская, и еще 120 человек организации. После этого крупного провала последовал ряд других арестов. «Так закончила свою историю центральная петербургская организация "Народной воли"» (с. 41). История московской организации была не менее печальна. Аресты следовали за арестами, организация народовольцев была разгромлена и здесь. Эти многочисленные аресты закончились громким «Процессом 20-ти», где оказался весь цвет «Народной воли», почти весь ее Исполком. Процесс свидетельствовал о том, что сила и слава «Народной воли» позади, что невозможно пополнить и заменить ее истребленные кадры.
На свободе из членов Исполкома оставалась только В.Н. Фигнер. На ее плечи легли заботы по возрождению гибнущей партии. Между тем «качество» членов партии и сочувствующих менялось: молодежь уже не так безоглядно верила в народовольческую программу, не всегда была готова к тому, чтобы пойти на участие в террористическом акте. Большая часть членов партии занималась лишь пропагандой на местах, в редких случаях - участием в делах типографий. Полицейский же сыск ужесточился. Порой невольно «помогали» ему и сами народовольцы своим пренебрежением конспирацией, а некоторые перешли на сторону власти и выдавали своих товарищей.
Г.П. Судейкин, у которого были определенные сыскные склонности и таланты, «работал» с такими предателями как Иван Окладский и Василий Меркулов. Кроме того, он был авантюристом по натуре и человеком амбициозным - служба в Департаменте полиции «подходила ему как нельзя лучше» (с. 52). Судейкин предлагал сотрудничество с полицией, выставляя себя человеком
конституционных взглядов, жаждущим решительных перемен и преобразований. Он также понимал, что кого-то можно прельстить деньгами, кто-то боялся оказаться на каторге, кого-то ему удавалось убедить в неправильности избранного пути. Чтобы подтолкнуть революционера к «правильному» решению, Судейкин мог прибегнуть и к шантажу. Однако он никогда не торопился с арестами. У него было правило: рассчитывать на человеческую слабость, поскольку мало у кого хватит терпения долго осторожничать. Своим агентам Судейкин предоставлял широкие права, когда это способствовало успеху сыскного дела. Свидания с завербованными им революционерами обставлялись Судейкиным с огромными предосторожностями, при этом собственная безопасность у него была на первом месте. Когда Исполком принял решение о террористическом акте в отношении его, то революционеры не могли отыскать его следов. Он часто менял квартиры, ездил в наемных каретах и т.д. Его племянник говорил, что Судейкин под мундиром носил кольчугу. Начальство высоко оценивало его заслуги в борьбе с революционерами, награждая орденами и повышая по службе. Специально для него был создан и высочайше утвержден пост инспектора секретной полиции. Судейкин стал заведующим местными агентурами в Санкт-Петербургском и Московском обер-полицмейстерствах, в Московской, Харьковской, Херсонской, Киевской губерниях и в Одессе. Находясь на этом посту, Судейкин ввел правило, по которому нельзя было проводить обыски и аресты без согласования с ним.
Несомненный талант Судейкина проявился, по словам Веры Фигнер, еще в 1881 г.: «Условия деятельности сильно усложнились: шпионаж и сыск усовершенствовались, появились виртуозы этого дела, люди честолюбивые, способные и с размахом, как Судейкин» (цит. по: с. 58). Новаторские методы Судейкина имели успех, народовольческая организация таяла на глазах, переживая провал за провалом. А вскоре инспектор добился главного: поймал в свои сети по-настоящему «крупную рыбу»: у него появился наиболее «результативный» агент - Сергей Дегаев. Это произошло после его ареста в Одессе 18 декабря 1882 г. в его квартире, где размещалась тайная типография. К тому времени он был уже членом Комитета, правда, из-за многочисленных арестов просто было «больше некому», а его революционный стаж давал на это право.
В силу присущего ему тщеславия и самолюбия Дегаев давно стремился стать членом Комитета, хотя не обладал качествами настоящего революционера и, по свидетельству В.Н. Фигнер, был безынициативен в качестве члена Центра.
Автор считает, что «причиной согласия Дегаева на сотрудничество изначально был страх: он понял, что ему "светит" каторга, причем как участнику приготовления 1 марта - вероятно 15 лет» (с. 103). По воспоминаниям товарищей, Дегаев был трусом. Однако трудно поверить, чтобы он сразу же решился на предательство. Он заколебался, но беседы с Судейкиным, свидание с женой, вкупе с его страхом окончить жизнь в Восточной Сибири - все это стало той почвой, на которой выросла эта колоссальная провокация. Но прежде необходимо было «законно» освободить Дегаева, иначе бы его судили вместе с товарищами по типографии. Чтобы действовать как провокатор, он не должен был потерять свой статус революционера. Дегаеву был устроен фиктивный побег.
Автор пишет, что партия была так слаба, так невосполнимы были ее потери, что «около года ее возглавлял полицейский агент» (с. 109). Удачно «бежавшего» из-под стражи Дегаева приняли как старого испытанного товарища. Он успешно возвратился в подпольную среду, необходимое условие провокации было выполнено. Теперь, чтобы оправдать доверие Судейкина, ему предстояло выдать Веру Фигнер. И он преуспел в этом. Для жандармов арест Фигнер был громким успехом. Александр III оставил на полях донесения помету: «Наконец, попалась!»
Около полутора лет, пока шло следствие, Фигнер была уверена, что ее выдал предатель В. Меркулов. Весной 1884 г., когда Судейкин был уже убит, а Дегаев скрылся, прокурор А.Ф. Доб-ржинский показал Фигнер тетрадь выдач Дегаева. Фигнер потом вспоминала, что перед ней «лежал документ величайшей важности: он передавал в руки правительства все, что автор знал из имеющего отношение к партии». Устранив Фигнер, Дегаев стал фактически единоличным руководителем партии.
М.А. Панькина пишет, что архивные разыскания позволили установить список лиц, бесспорно выданных Дегаевым. Их неблагонадежность была установлена «благодаря» упоминаниям о них в тетради выдач Дегаевым. Теперь становится возможным установить их количество - 60 человек (с. 115). Дегаев стал виновником
провала связей арестантов Петропавловской крепости с волей, он выдал харьковскую типографию и т.д.
Некоторые современники впоследствии писали, что Дегаев чувствовал, что недалеко время, когда его разоблачат и убьют. Он отправляется за границу, где встречается с идеологом «Народной воли» Л.А. Тихомировым и некоторыми другими членами организации. Здесь Дегаев «был разоблачен или принес покаяние. Тогда же он взял на себя обязательство убить Г.П. Судейкина» (с. 134). Тихомиров писал, что, по признанию Дегаева, первым его желанием было убить этого негодяя, но он понимал, что Судейкин бы тогда арестовал всех известных ему членов «Народной воли». Во имя их спасения приходилось идти на соглашение с Дегаевым и, прежде всего, хранить молчание, иначе Дегаев не смог бы выполнить то, что Тихомиров от него потребовал: организовать убийство Судейкина и спасти товарищей, которых ждал арест. После этого он должен был вернуться в Париж и предстать перед партийным судом. О разоблачении провокатора знал крайне узкий круг лиц.
Нужно было реанимировать окончательно погибший центр, и Тихомиров создал Распорядительную комиссию, в которую входили Лопатин, Салова, Сухомлин, Караулов и др. Эта комиссия должна была заменить собой Исполнительный комитет. Г.А. Лопатин взял на себя роль фактического руководителя убийства подполковника Судейкина.
Дегаев при встрече на своей квартире с Судейкиным ранил его выстрелом из револьвера. Помощники Дегаева добили подполковника ломами, что придало теракту характер зверского убийства. Во избежание повторного предательства со стороны Дегаева было решено, что в Париж его повезет С. Куницкий, которому было поручено застрелить провокатора в случае ареста.
В Париже Дегаеву был объявлен приговор: он избавляется от смертной казни, Исполнительный комитет объявляет революционерам всех партий, что берет жизнь Дегаева под свою защиту и никому не позволит безнаказанно его убить; Дегаев обязан отказаться от любой политической деятельности, он уедет из Европы и поселится в Америке; помочь ему в этом обязан Исполнительный комитет. Дегаев закончил свои дни в Америке профессором математики под именем Александра Пеллау.
Дегаевшина и поведение заграничного центра привели к тому, что партия раскололась (появилась Молодая партия «Народной воли»). «Бурно дегаевщина расцвела позже, уже в начале XX в., когда полиция начала широко применять методы Г.П. Судейкина. В конечном итоге дегаевшина проложила дорогу к азефовщине» (с. 164).
В.М. Шевырин
2019.01.006. БУЙНОВА К.Р. РУССКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ В Х1Х - НАЧАЛЕ ХХ в. - М.: МГИМО Университет, 2017. - 266 с.
Ключевые слова: путешествие как исторический источник; русские путешественники, XIX - начало XX в. ; русские путешественники и Латинская Америка.
В работе канд. ист. наук К.Р. Буйновой (МГИМО Университет) исследуется проблема восприятия русскими дипломатами, путешественниками, учеными, писателями, художниками Х1Х -начала ХХ в. реалий Центральной и Латинской Америки сквозь призму их собственных представлений, сформированных российской действительностью. Для автора важным было показать, как «в восприятии чужой реальности особенно ярко проявлялась эволюция, пройденная российским обществом на протяжении полутора веков» (с. 7), что давали путешествия по далекому континенту для понимания путешественниками их собственной идентичности.
Книга состоит из введения, трех глав, заключения, приложений (перечень имен русских путешественников и перечень стран, где они побывали). Во введении дается характеристика отечественной историографии русских путешествий и отмечается, что интерес к путешествию как феномену культуры и самостоятельному явлению возник в отечественной литературе относительно недавно. Изучение путешествий как исторического источника именно по субъекту, а не по объекту его познания активно развивается в последние годы. Источниковую базу работы составляют делопроизводственная документация (судовые журналы, военные и научные отчеты, доклады и пр.), путевые заметки (первопроходцами в этом жанре стали участники первых кругосветных плаваний), дневники, личные письма, публицистика, беллетристика, сочине-
