CC BY
14
ребенка имеет несомненную ценность. С другой стороны, они стремятся прекратить эту жизнь с помощью тех или иных средств. Иными словами, «возможность аборта в сложившихся условиях обосновывается как особого рода "перинатальная эвтаназия"» (с. 3). Возникает вопрос: справедливо ли подвергать эвтаназии живое существо, руководствуясь тем, чтобы оно «ни секунды не подвергалось страданию»?
Х. Уотт в заключение отмечает, что выводы врачей об угрожающей жизни фетальной аномалии не всегда бывают полностью достоверны. Поэтому паллиативный подход, в рамках которого медики стремятся сократить страдания ребенка, может быть вполне в тех или иных случаях заменен терапевтическим подходом, когда существует реальная возможность излечения новорожденного.
О.В. Летов
2018.04.021. СНАЙДЕР Б.Ф. ДАРВИНИСТСКАЯ НИГИЛИСТИЧЕСКАЯ КРИТИКА ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ЭТИКИ. SNYDER B.F. The Darwinian nihilist critique of environmental ethics // Ethics and the environment. - Lanham; New York, 2017. - Vol. 22, N 2. - P. 59-78.
Ключевые слова: экологическая этика; дарвинизм; материализм; натурализм; прескриптивизм; нигилизм; окружающая среда.
Автор статьи Брайан Ф. Снайдер является доцентом Кафедры экологии Университета штата Луизиана, его научные интересы лежат в области энергетики и ее воздействия на окружающую среду, а также в области управления экосистемами и истории экологической мысли. В своей статье он пишет, что любая прескриптивная (или нормативная) этика основывается на идее того, что люди способны разработать стандарты правильного и неправильного поведения. Экологическая этика направлена на предписание (прескрип-тивизм), а не просто описание (дескриптивизм) и определение правильного поведения в отношениях между человеком и окружающей средой. То есть экологическая этика предполагает, что существует «правильный» и «неправильный» способы, которыми люди взаимодействуют с окружающей средой. В рамках ряда экологических этик разработаны как субъективные, так и объективные теории ценности экологии. Экологическая этика предполагает, что
существуют объективные ценности, вне сознания наблюдателя, тогда как субъективная этика допускает существование ценностей только в сознании одного или нескольких наблюдателей. Обе этики направлены на разработку этики нормативной.
В мире существуют две основные школы экологической этики: англо-американская светская школа, принадлежащая традиции аналитической философии, и религиозная школа, принадлежащая богословско-библейской традиции. Хотя религиозная экологическая этика содержит в себе значительную эпистемологическую проблематику, связанную с тем, как ее адепты определяют, какую именно экологическую политику предпочитает их божество, тем не менее автор в первую очередь уделяет внимание англо-американской светской экологической этической традиции. Доминирующей интеллектуальной парадигмой в англо-американской школе являются натурализм и материализм. Натурализм подразумевает что правила, регулирующие этическое поведение, вытекают из естественных законов, а не из сверхъестественных или метафизических концепций. Материализм утверждает, что Вселенная и все в ней состоит из материального вещества (атомов и субатомных частиц) и управляется естественными силами (естественным отбором, квантовой теорией, электромагнетизмом и т.п.). Материализм является основой полностью научного мировоззрения, а натурализм -это материализм, примененный к этике (с. 60).
Экологическая этика в значительной степени связана с вопросом о ценности внечеловеческого бытия (антиантропоцентризм). Если нечеловеческие существа (non-humans) не имеют внутренней ценности на некотором уровне экологической организации, тогда нет необходимости в отдельной экологической этике, которая становится просто этикой, направленной на управление природными ресурсами. Поэтому большинство экологических этик основывается на идее, что нечеловеческие особи, виды и экосистемы имеют определенную внутреннюю, не утилитарную ценность. Данный подход восходит к попыткам Канта доказать, что человеческая жизнь имеет некоторую объективную, внутреннюю ценность. Но эта ценность в материалистическом мире никогда не выводится с совершенной очевидностью (с. 60).
В статье автор доказывает, что материализм, который лежит в основе аналитической экологической этики, обязательно подра-
зумевает этический нигилизм; таким образом, экологическая этика, которая не основывается на метафизических или теологических предпосылках о людях и природе, не является прескриптивной. То есть в материалистическом мировоззрении нет оснований для особого выделения ценности человеческой или нечеловеческой жизни. Из-за отсутствия понятия объективной ценности экологическая этика может быть только субъективной, и, следовательно, она не является прескриптивной в обычном смысле. Попытка дать определение прескриптивной этике является философским желанием влиять на мир, т.е. волей к власти (с. 61). Тем не менее данное положение не обязательно исключает экологическую этику. Освободившись от необходимости поиска «правильной» этики, экологические функционеры могут искать такую этику, которая лучше всего подходит для их целей и задач. Реализация такого проекта может привести к экологической этике, ориентированной на всю биосферу в целом, а не на отдельные виды, организмы или экосистемы. Кроме того, акцент на не основополагающих экологических этиках может привести к их синтезу с теологической и метафизической этиками (с. 61).
Автор указывает, что американские исследователи Тамлер Соммерс и Алекс Розенберг убедительно доказали, что материалистические идеи дарвинизма ведут к нигилизму1. Они вывели три философских альтернативы: натурализм, нигилизм и интуиционизм. То есть возможны следующие ситуации: ценности существуют, и они выводятся из естественных систем (натурализм); ценности не существуют, они иллюзорны (нигилизм); ценности существуют, они выводятся из интуиции о метафизической реальности (интуиционизм). Интуиционизм допускает, что возможно исследовать объективную реальность, используя неэмпирические методы познания, включающие в себя в том числе все типы теизма. Для натуралистов интуиционизм неприемлем, так как полностью подрывает материализм и дарвинизм. Если мы, пишет автор, способны интуитивно постичь, что человек был создан Богом 6 тыс. лет назад, и если эта интуиция столь же действительна, как и археологические находки ископаемых, то наука оказывается беспо-
1 Sommers T., Rosenberg А. Darwin's nihilistic idea: Evolution and the mean-inglessness of life // Biology and philosophy. - Dordrecht, 2003. - № 18 (5). - Р. 653668.
лезной. Таким образом, светский материалист должен отвергнуть интуиционизм. Для материалиста эмпиризм - единственная действительная эпистемология в понимании Вселенной. Отказ от интуиционизма оставляет выбор между натурализмом и нигилизмом (с. 62).
Соммерс и Розенберг определяют натурализм как сочетание трех тезисов: (а) нормативные условия обусловливают внутренние ценности и категориально обозначают реальные свойства вещей и действий; (в) существуют истинные или достаточно обоснованные синтетические суждения о том, какие элементы создают эти свойства; (с) существует множество научно доступных естественнонаучных фактов о человеке и мире, которые могут обосновать (а) и объяснить истинность (в). Соммерс и Розенберг утверждают, что все натуралисты должны быть именно дарвинистскими натуралистами, так как: «Этические убеждения служат ориентиром для поведения, которое имеет значение для выживания и размножения. Натуралисты разделяют тезис, что если есть этические истины, то они должны быть адаптированы таким образом, чтобы верить в них» (с. 62). Другими словами, благодаря объясняющей силе естественного отбора дарвинистский натурализм является единственно возможным натурализмом, так как нет другого набора естественнонаучных фактов о мире, которые могли бы объяснить указанные выше тезисы (а) и (в). Причем, по Соммерсу и Розенбергу, дарвинистский натурализм - это оксюморон. Суть дарвинизма заключается в том, что эволюция - это ценностно нейтральный процесс. Ее результаты не являются «плохими», «хорошими» или телеологическими. Автор отмечает, что экологические этики, приверженные дарвинистскому материализму, делают три допущения, которые не имеют под собой основания. Во-первых, они предполагают реальность таких вещей, как добро и зло. Во-вторых, они предполагают, что эти нормативные ценности были созданы посредством ценностно нейтрального и нетелеологического, материалистического, эволюционного процесса. В-третьих, они предполагают, что естественный отбор действовал так, что поведение людей, описываемое этими нормативными ценностями, познаваемо (с. 74).
В материалистическом мировоззрении нет объективного «нравственного величия», оно присутствует только в сознании наблюдателя, и его реальность не более реальна, чем альтернативное
восприятие другого наблюдателя. Моральный нигилизм, который органически вытекает из дарвиновского материализма, в равной степени расходится с этическим взглядом на мир. Наука гласит, что наша этика иллюзорна, а этика - что наш разум и наука бессовестны (вне совести). То есть нет никакой возможности быть прескрип-тивным этиком и одновременно материалистом. Причем, заключает автор статьи, если прескриптивная экологическая этика является не более чем выражением воли философа к власти, то это освобождает нас от стремления заявить свои права на Истину. Когда истинность нашей этики недоказуема, единственно важным становится то, насколько она убедительна (с. 75).
Р. С. Гранин
2018.04.022. ГАЦЦОЛО Т. ОБЯЗАННОСТЬ АНТИГОНЫ: «БОЖЕСТВЕННЫЕ ЗАКОНЫ» В ФЕНОМЕНОЛОГИИ ДУХА ГЕГЕЛЯ.
GAZZOLO T. Il dovere di Antigone: Le «Leggi divine» nella Fenomenología dello spirit di Hegel // Vita e pensiero. - Milano, 2017. -N 1. - Р. 11-34.
Ключевые слова: Антигона; Гегель; философия права; законы богов; законы семьи; должное; нормативность.
Во введении к своей статье Т. Гаццоло задается вопросами: за что борется Антигона? Во имя чего говорит и действует - восстает? Во имя какого-нибудь закона? Не того ли, к которому, как «праву богов», она взывает в ст. 456-457, противопоставляя Креон-ту, его власти, законам города? Им она была послушна, в согласии с ними действовала, с этими неписаными законами, непогрешимыми, каковыми и являются божественные законы. Но почему они «суть» законы? Что делает их таковыми?
К этим вопросам, по мнению Гаццоло, следует постоянно обращаться, используя одно постоянное вопрошание: есть ли какой-либо закон для Антигоны? Или же Антигона утверждает различным образом мысль без какого-либо закона, беззаконную мысль и без определенного фиксированного закона?
Чтобы ответить на эти вопросы, автор статьи предлагает обратиться к ряду современных работ, посвященных этой трагедии Софокла, 2001-2012 гг. издания, мотивы которых дают возмож-
