CC BY
29
культуры армянской интеллигенцией, которая, признавая достоинства эллинизма, по политическим мотивам не могла открыто отрицать имперской идеологии Византийской империи (с. 181).
И.М. Цибизова
2018.03.035. ОЙТТИНЕН В. ГЕГЕЛЕВСКИЙ ДУХ, МАРКСИСТСКАЯ ЭСТЕТИКА И СТАЛИНСКАЯ РЕСТАВРАЦИЯ: ТРАГИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ МИХАИЛА ЛИФШИЦА. OITTINEN V. Hegel's spirit, Marxist aesthetics and Stalinist restoration: The tragic philosophy of history of Mikhail Lifshits // Studies in east European thought. - Dordrecht, 2016. - Vol. 68, N 4. - P. 331-342.
Ключевые слова: М.А. Лифшиц; марксизм; философия истории; реставрация; сталинизм.
Данная статья известного финского историка советской философии Весы Ойттинена фокусируется на своеобразном прочтении известным советским философом и эстетиком, творческим марксистом М.А. Лифшицем великого немецкого философа Гегеля и идее Лифшица, что эпоха Реставрации, в течение которой Гегель создавал свои главные работы, была аналогична эпохе 1930-х в СССР. В обоих исторических периодах, по мере того как ослабевало революционное брожение, на передний план выходили «конструктивные» задачи. На базе этой идеи, считает Ойттинен, Лифшиц построил свою теорию Великого восстановления - Restauratio magna.
М. А. Лифшиц работал во многих областях знания - эстетике, теории литературы, философии. По мнению его ученика и публикатора В.Г. Арсланова, он создал целую систему взглядов, которую сам скромно называл «обыкновенным марксизмом». Также он называл свои теории онтогносеологией и «теорией тождеств». Впрочем, они остались незаконченными, лишь в виде набросков в неопубликованных при жизни Лифшица заметках и папках. Арсланов даже предлагает парадоксальное название для философии Лифши-ца - «система трансцендентального материализма».
Историко-философский проект Лифшица Restauratio magna вдохновлялся Гегелем. Только это был не Гегель-логик, а Гегель-философ эпохи исторического примирения (Versoehnung). В то же время то, что название Restauratio magna явно намекает на бэконов-
ский проект Instauratio magna, показывает уровень амбиций Лиф-шица. Можно предполагать, что он рассматривал себя как реформатора марксизма, сопоставимого с Ф. Бэконом как восстановителем научного знания. Однако в то время как Бэкон намеревался произвести революцию в науках, цель Лифшица была обратной: сохранить и удержать культурное наследие, которому угрожала революция.
Гегелевская философия истории - это философия послереволюционной эры, когда «время брожения» уже принадлежит прошлому. Для Лифшица Гегель представлял немецкую теорию Французской революции и в то же время был мыслителем послереволюционной эры. И он считал, что и марксистские мыслители в качестве одной из главных своих задач должны быть мыслителями постреволюционной ситуации. Однако если для Гегеля революция заканчивает примирением с действительностью, то для марксистов историческая диалектика развивается через обострение противоречий, которые разрешаются в новом революционном перевороте.
Тезис Лифшица о том, что период сталинского «Большого скачка» аналогичен периоду Реставрации после Французской революции, как представляется, возник из его занятий эстетикой, а также из дискуссий поздних 1920-х. Лифшиц тогда критиковал как пролеткультовскую попытку свести сущность искусства к одной лишь социологии и грубому классовому подходу, так и формалистический взгляд на задачи искусства.
В интервью венгерскому исследователю Ласло Сиклаи в ноябре 1978 г. Лифшиц говорил, что неправильно воспринимать его как только эстетика, что он эстетику понимает как разновидность философии культуры и даже философии истории в популярной форме, попытку видения внутренней структуры человеческой истории как тотальности. По мнению Ойттинена, в этом интервью Лифшиц открыто дает понять, что его намерением было создать философский синтез мировой истории на основе опыта Октябрьской революции. Этот синтез носил иной характер, нежели тот, что предлагался историческим материализмом.
Интересно наблюдение Ойттинена, что в работах Лифшица можно встретить упоминание великого английского консерватора и критика Французской революции, родоначальника европейского
консерватизма Э. Бёрка, причем преимущественно в положительном или нейтральном смысле. Критика Бёрком эксцессов Французской революции, особенно в их якобинистской фазе, - это, как считает Ойттинен, прямая параллель критики Лифшицем Пролеткульта и иной ультралевизны в 1920-е годы. Ойттинен даже говорит, что в принятии Бёрка как авторитета Лифшиц выходит за пределы марксизма.
Главную и самую интересную часть статьи составляют трудности и проблемы философии истории М.А. Лифшица, которые подмечает автор. Первая состоит в том, что гегелевское Примирение (Versoehnung) собственно не означало, что он принимал Реставрацию. Это историческая легенда, поддержанная такими оппонентами Гегеля как, например, Б. Рассел или К. Поппер. Недавние исследования показывают, что гегелевская социальная философия должна быть понята как теория современности (modernity), государства и субъективности эпохи модерна. Примирение здесь - это способ, каким в современном мире принцип свободы становится реальностью. Но Гегель не понимает современный мир как диалектический синтез эксцессов Революции и реакционных мер Реставрации.
Другая проблема философии истории Лифшица заключается в том, можно ли Большой поворот 1929-1930 гг. воспринимать как начало всецело конструктивной эры, особенно если вспомнить принудительную коллективизацию и разрушение русской деревни. Невозможно говорить о 1930-х как о попытке вернуться к «добрым старым временам».
Еще одним вопросом, по Ойттинену, является вопрос об аналогиях между Французской и Октябрьской революциями. Если, например, для Ленина подобия между тактикой большевиков в 1921 г. и якобинцев носили достаточно формальный и не слишком принципиальный характер (так военные историки могут сравнивать битвы Александра Македонского и Наполеона, несмотря на огромные различия исторических обстоятельств), то для Лифшица они образовали самую сущность его философии истории.
Более того, поскольку Лифшиц никогда не подчеркивал материальную детерминацию культурных и исторических процессов, и поскольку марксистские измерения производства и человеческого труда практически полностью отсутствуют в его эстетике и тео-
рии культуры, Ойттинен даже отказывается считать его историческим материалистом.
Правда, Лифшиц никогда не публиковал связного изложения своего проекта Restauratio Magna, он остался лишь в его набросках и заметках, в качестве лишь эзотерической теории. Тем не менее она нашла выражение в его многочисленных экзотерических работах, была скрытым бэкграундом его сочинений по вопросам литературы, философии и эстетики, его полемики с модернистским искусством. Только когда мы поймем, что интерпретация Лифшицем культуры и культурного наследства содержит в себе парадоксальное сочетание взглядов К. Маркса и Э. Бёрка, мы поймем скрытое основание его логики. В связи с этим Ойттинен даже решается назвать теорию истории Лифшица в самой ее сердцевине немарксистской, поскольку концепт Restauratio Magna включает в себя идею philosophia perennis, некий «вечный компонент».
Ю.В. Пущаев
2018.03.036. МЮРСЕПП П. ЛЕЙБНИЦ О ПРОТЯЖЕННОЙ СУБСТАНЦИИ.
MUURSEPP P. Leibniz on corporeal substance // Acta Baltica historiae et philosophiae scientiarum. - Tallinn, 2016. - Vol. 4, N 2. - P. 31-52.
Ключевые слова: Аристотель; континуум; протяженная субстанция; Декарт; делимость; энтелехия; протяженность; ги-леморфизм; онтологические уровни; феномен; форма.
Автор статьи - Петер Мюрсепп - профессор философии и методологии науки в Таллинском техническом университете, глава Эстонской ассоциации истории и философии науки, получил математическое и философское образование в Тартуском университете, докторскую по философии (PhD) защитил в Вильнюсском университете. Целью статьи автор называет проведение различия между лейбницианскими понятиями субстанции и феномена, а также более подробное рассмотрение исторических и философских идей, повлиявших на научные и философские взгляды Лейбница на материальный мир. Мюрсепп пишет, что, будучи идеалистом, Гот-фрид Вильгельм Лейбниц не мог ничего признать материально существующим. Под влиянием декартовской терминологии он посвятил значительные усилия анализу материального мира, не
