CC BY
9менты, которые характерны для европейских дискуссий и конкретных практических, в том числе законодательных решений, что позволяет совершенствовать законодательство с учетом возрастающего числа опасных, изначально подконтрольных, но способных в любой момент выйти из-под контроля веществ, механизмов и пр.
Наличие общих правовых норм об ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, характерно лишь для части национальных правопорядков стран Западной Европы, в которых значительное влияние на формирование и развитие гражданского законодательства оказало французское гражданское право. В современной Европе общие правовые нормы об ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, можно видеть только в правопорядках Италии и Португалии. Во Франции и Бельгии такая ответственность специально в законодательстве не предусматривается, а, как правило, полностью охватывается нормами гражданского законодательства об ответственности владельца вещи, которая основывается на принципе причинения (Франция) или предполагаемой вины (Бельгия). К этой же группе правопорядков относится Англия, где с учетом особенностей национальной правовой системы ответственность за вред, причиненный источниками повышенной опасности, основывается на сохраняющем до настоящего времени силу прецеденте середины XIX в. Такой порядок формулирования правовых предписаний создает одну из главных проблем - отсутствие единого подхода как на легальном, так и теоретическом уровне к юридической природе обязательств, возникающих вследствие причинения вреда источником повышенной опасности.
Н.В. Крысанова
2018.03.026. ЭНДРЮС Э. ЗАКОН КАРАЕТ НЕЧЕСТНОСТЬ: ШТРАФНЫЕ УБЫТКИ В ДЕЛЕ BHASIN VS HRYNEW. ANDREWS E. Lex punit mendacium: РипШуе damages and Bhasin vs Hrynew // Western journal of legal studies. - Ontario, 2017. - Vol. 7, N 2. - P. 1-18.
Ключевые слова: штрафные убытки; договор; «эффективное нарушение договора»; добросовестность; Канада.
Статья Эрика Эндрюса посвящена штрафным убыткам за нарушение договора. Штрафные убытки - мера, вызывающая споры.
Как их только ни называли - и абсурдными, и нелепыми, и неуместными, и непредсказуемыми, и аномальными, и несправедливыми, и антинаучными [с. 17]. Некоторые исследователи считают, что они вообще несовместимы с принципами частного права. Вместе с тем Верховный суд Канады (далее - Верховный суд) с готовностью применяет эту меру в частных правоотношениях. Недавняя практика Верховного суда свидетельствует о том, что обстоятельства, при которых эта мера применима, меняются: латинская максима «закон наказывает нечестность» начинает работать в контексте присуждения штрафных убытков за нарушение договора.
Э. Эндрюс считает, что штрафные убытки - нормальная гибридная мера. Критики этого института утверждают, что он привносит в частное право чуждую ему цель наказания, характерную для уголовного права, и при этом ответчик, к которому такое наказание применяется, лишен уголовно-процессуальных гарантий. Автор с этим не согласен, он считает, что уголовная ответственность и штрафные убытки дополняют друг друга, а процессуальные гарантии тут не так важны, поскольку привлечение к гражданской ответственности не стигматизирует ответчика так же, как осуждение за преступление; уплата штрафных убытков не связана с угрозой физического принуждения, которую несет уголовная ответственность.
Есть и противники применения штрафных убытков именно в договорном праве, которые приводят такой довод: стороны заключают договоры добровольно. Вместе с тем и предпосылкой многих деликтов, возражает автор, является добровольное занятие рискованным поведением, а многие договоры не предусматривают последствий их нарушения. Э. Эндрюс цитирует решение Верховного суда Онтарио (1984) по делу Thompson vs Zurich Insurance Co: «...допускать взыскание штрафных убытков в деликтных спорах и отрицать его возможность в качестве исключения в договорных -это механическое разграничение, не имеющее ни разумных, ни законных оснований» [с. 4].
Иногда критики применения штрафных убытков в договорных спорах приводят такой аргумент: они отвращают от так называемого «эффективного нарушения договора» («efficient breach of
contract»)1. С этим, казалось, можно было бы согласиться; действительно, Верховный суд в 2002 г. в решении по делу Bank of America Canada vs Mutual Trust Co указал, что суды не должны препятствовать «эффективному нарушению договора». Но, поясняет автор, Верховный суд и не считает, что риск присуждения к штрафным убыткам препятствует использованию такой возможности, как «эффективное нарушение». Иначе этот же аргумент можно было бы выдвинуть и против присуждения к исполнению в натуре, и против установления деликтной ответственности за склонение к нарушению договора («inducing breach of contract»]. Основанием присуждения к уплате штрафных убытков всегда является недобросовестное поведение ответчика, а при «эффективном нарушении» недобросовестности нет.
И, наконец, автор спорит с утверждением, что гражданское право и без штрафных убытков располагает средствами наказания ответчиков в форме присуждения к уплате «существенного возмещения издержек» («substantial indemnity costs») при «предосудительном, скандальном, из ряда вон выходящем» нарушении (решение 1993 г. по делу Young vs Young). Действительно, может показаться, что эти меры друг друга дублируют. Однако, объясняет автор, это не так: точный размер «существенного возмещения» не всегда известен на момент вынесения решения, и сумма, которая будет в результате рассчитана, может быть недостаточна для того, чтобы наказать ответчика. Не совпадают и цели этих двух институтов, считает Э. Эндрюс: «существенное возмещение» обычно присуждается в знак неодобрения поведения стороны во время судебного разбирательства (Prinzo vs Baycrest Centre for Geriatric Care, 2002 г.].
Поэтому в ряде случаев, заключает автор, штрафные убытки -единственный вариант возмездия для ответчика. Это, кроме того, реализация корректирующей справедливости в договорном праве. Своего рода компенсация истцу обиды, нанесенной крайне пренебрежительным умышленным поведением нарушающего договор ответчика, например, обманом. Восстановление попранного таким поведением достоинства истца.
1 Речь идет о таком нарушении договора, которое настолько экономически выгодно для должника, что позволяет ему и полностью возместить убытки кредитору, и самому остаться в экономическом выигрыше. - Прим. реф.
Однако одного только злостного и вызывающего поведения стороны договора, хотя бы даже и задевающего достоинство истца, недостаточно, чтобы добиться штрафных убытков. В 1989 г. решением Верховного суда по делу Vorvis vs Insurance Corporation of British было введено условие «independent actionable wrong» -самостоятельного деликта, заслуживающего преследования в исковом порядке. То есть для того, чтобы взыскать штрафные убытки в споре о нарушении договора, от истца требовалось еще и доказать, что ответчик в дополнение к основному (договорному) нарушению совершил самостоятельный деликт, на котором можно было основать иск. Последующей практикой было установлено, что этот деликт должен быть отдельным и самостоятельным по отношению к нарушению договора, на которое ссылается истец, например, квалифицируемым как «заговор». Автор поясняет: Верховный суд явно хотел, чтобы в договорных спорах взыскание штрафных убытков стало исключением. Такой подход критиковался исследователями как непоследовательный и неэффективный.
Затем в 2014 г. в решении по делу Bhasin vs Hrynew Верховный суд впервые в канадской практике постановил, что добросовестное исполнение договора - руководящий принцип всего общего права договоров, а позднее отметил, что одним из проявлений этого принципа является обязанность честного исполнения договора («honest contractual performance»). Эта обязанность подразумевает, что стороны договора не должны обманывать друг друга в вопросах, имеющих прямое отношение к исполнению договорных обязательств.
Это не фидуциарная обязанность, комментирует автор. Это просто требование не лгать и не вести себя нечестно ни путем действий, ни путем бездействия. Верховный суд пояснил, что эта обязанность не должна рассматриваться как подразумеваемое условие договора - это непременная договорная обязанность, которая существует независимо от воли сторон.
Решение по делу Bhasin считается революционным, поскольку знаменует собой отказ от некоторых важных прецедентных норм договорного права. Вместе с тем, отмечает автор, основы для этого решения были заложены еще сотни лет тому назад, и оно просто представляет собой возврат к старому пониманию добросовестности в договорном праве.
Возникает вопрос: означает ли теперь нарушение обязанности честно исполнять договор выполнением условия «самостоятельного деликта» и, следовательно, появляется ли в подобном случае возможность взыскать штрафные убытки?
Автор называет принцип честного исполнения договора последним гвоздем, вбиваемым в крышку гроба условия о «самостоятельном деликте»: с учетом этого принципа требование «самостоятельного деликта» должно быть отменено, что позволит применять институт штрафных убытков в договорных спорах более последовательно и органично для частного права [с. 16-17].
Во всяком случае, теперь станет просто доказать «самостоятельный деликт» в ситуациях самых возмутительных договорных нарушений. В качестве иллюстрации такого поведения автор приводит пример спора Klaus vs Taylhardat, рассмотренного в 2007 г., ответчик в котором, фотограф, был нанят для съемки во время свадьбы. Ответчик присутствовал на свадьбе, вел съемку, в том числе и с вертолета, который специально для этого был арендован заказчиками, и обещал передать заказчикам снимки в течение шести последующих недель. Затем он более года уклонялся от передачи снимков, давая заказчикам всё новые и новые обещания, и в конце концов сообщил им, что снимки были уничтожены. Судья присудил ответчика к уплате штрафных убытков с учетом «нечестности и бессердечности», проявленных последним по отношению к истцу. Если бы этот спор рассматривался сейчас, поясняет автор, поведение ответчика было бы расценено как нарушение обязанности честно исполнять договор, поскольку он явно лгал о своих намерениях и способности исполнить договорные обязательства [с. 17].
Е.Г. Афанасьева
