CC BY
23видно смешаны военный и уголовно-правовой подходы. Тем не менее целенаправленные убийства лежат в основе подхода западных государств к борьбе с терроризмом.
В заключение автор делает вывод, что идеологический «геном» терроризма мешает его определению в качестве преступления. Террористы совершают преступление per se, однако в силу правовой оценки, а не в силу природы деяния. Корень терроризма заключен в акте войны. Терроризм - применение невыборочного принуждения малой интенсивности по идеологическим мотивам, сопровождаемое либо не сопровождаемое убеждением.
Т. В. Захаров
2017.03.037. ГРОЗДАНОВА Р. «ТЕРРОРИЗМ» - ЧРЕЗМЕРНО РАСПЛЫВЧАТЫЙ ТЕРМИН ДЛЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВОВОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ?
GROZDANOVA R. «Terrorism» - too elusive a term for an international legal definition? // Netherlands international law review. - Cambridge, 2014. - Vol. 61, N 3. - P. 305-334.
Ключевые слова: терроризм; определение терроризма; война с террором; национальная безопасность; контртеррористические конвенции; летальные средства.
Статья написана преподавателем права Университета Ливерпуля (University of Liverpool) (Великобритания). В последние годы, отмечает автор, получили развитие национальные, региональные и международные меры противодействие терроризму, изменилось отношение государств к лицам, причастным к террористической деятельности. Тем не менее единого международного определения понятия «терроризм» не сформировалось. Некоторые специалисты считают его не имеющим смысла для правовых целей (Р. Бакстер (R. Baxter), К. Гирти (C. Gearty)), так как оно может ограничить государства в применении внутренних контртеррористических мер в защите прав человека. Другие опасаются противоречивости в развитии национального законодательства и проблем взаимной правовой помощи, сложности в реализации контртеррористических конвенций, резолюций Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН (б. Соул (B. Saul), Р. Инглиш (R. English)).
Неопределенность, субъективность и политические разногласия в подходах к понятию «терроризм» объясняются исторически. «Царство террора» Якобинской революции связывается исключительно с насилием публичной власти. Во время Гражданской войны в США понятие «терроризм» определялось ужасами самой войны. В 1970-е годы оно теоретически соотносилось с проблемой борьбы за свободу. Современное развитие понятия сопряжено с экономическими, социальными и политическими изменениями, с событиями 11 сентября 2001 г. в США, 7 июля 2005 г. в Великобритании.
Отсутствие единообразного определения терроризма объясняется наличием его квазиопределения. В международных конвенциях (к примеру, Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом 1999 г., Международная конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 г. и др.), резолюциях Совета Безопасности ООН (например, резолюции 1368, 2001 г.; 1373, 2001 г.; 1624, 2005 г.), в международной судебной практике (Специальный трибунал по Ливану), в национальном законодательстве (США, Великобритании, Австралии, Канады и Израиля) автор выделяет элементы понятия «терроризм». Среди них: насилие или угроза насилия, причинение смерти и тяжкого вреда здоровью человека, существенный вред имуществу, политические цели.
Попытки последних лет разрешить парадокс неопределенности не смогли преодолеть политизированности понятия «терроризм». Эффективное международное определение должно быть способно «обуздать» стремление государств самостоятельно объявлять лиц террористами, а события - как террористические акты. Государство должно также определить форму текущего и будущего национального нормативного регулирования, доктринального понимания терроризма. Современное понимание терроризма США и Великобритании, выразившееся в парадигме «война с террором», обусловлено их потребностями в транснациональных контртеррористических операциях. Маловероятно, что добрая воля иных государств способна устранить политические цели использования данного понятия сверхдержавами (muscular states).
Статус государства «в состоянии войны с терроризмом» меняет его положение в международных отношениях. Вопросам национальной безопасности, в том числе предупредительным мерам
по отношению к угрозам, отдается приоритет при формировании внутренней и внешней политики. Политические интервенции обосновываются стратегиями соответствующей (политической) оценки ситуаций, что открывает возможности для технических приемов, допустимых в экстремальной борьбе с террористическими угрозами. При разработке законодательных и исполнительных мер в отношении прав человека принимаются компромиссные решения. Они кажутся приемлемыми, если касаются прав и свобод подозреваемых в терроризме.
Политика и практика контртеррористической деятельности некоторых государств (автор указывает на США и Великобританию (с. 318)) основывается на придании образу террориста расовых, этнических, национальных и религиозных характеристик. Опосредованно целями контртеррористической деятельности становятся этническая и религиозная идентичность «чуждых» государств. Вопросы борьбы с терроризмом сопрягаются, таким образом, с вопросами государственного суверенитета.
Исчерпывающе ясное, обязывающее определение терроризма может служить правовым ограничением, способным контролировать государства. Сильные государства не допустят ограничения собственной дискреции в одностороннем порядке решать, кто и чем представляет им угрозу, считает автор. Их намерения в таких условиях могут быть направлены лишь на простое решение: кто и когда становится врагом общества. Они выбирают политику гиперлегализма (hyper-legalism) - буквального и узкого толкования терминов, описывающих терроризм в международном праве, что делает их практически неэффективными.
В концепциях контртеррористической деятельности государств часто используется термин «война». Его нельзя отождествить с традиционным пониманием войны как экстраординарной с позиции современных достижений цивилизаций формы агрессивных отношений между государствами. В то же время речь идет о современной разновидности «боевых» операций.
Широкомасштабное использование летальных средств в контртеррористических операциях нельзя отнести к традиционным видам военных действий и, соответственно, нельзя в полной мере распространить на них соответствующие правовые нормы. Тем не менее использованием военной риторики обосновывается приме-
нение более широкого круга внутригосударственных и транснациональных ответных мер, по сравнению с традиционным подходом уголовной юстиции. Оправдывается допустимость летальных средств независимо от степени вовлеченности (подозреваемых) лиц в террористическую деятельность, и таким образом значительно расширяется число индивидов, становящихся «легитимными» целями. Сопутствующий этому вред, ненамеренные, но предсказуемые жертвы не сражающихся лиц при таких операциях не учитываются. Контекст войны «легитимирует» в качестве враждебной цели не только тех, кто совершил террористические акты, но и тех, кто может их совершить. Власть в одностороннем порядке решает, что есть мера пропорционального ответа терроризму. Государства всегда будут сохранять возможность выбирать меры защиты от угроз национальной безопасности вплоть до применения летальных, в том числе военных средств.
Существуют серьезные противоречия в понимании того, кто может представлять террористическую угрозу. В современном мире террористические акты стали ассоциироваться с лицами, не представляющими государства, в том числе и отдельными индивидами. Однако возможно поощрение (стимулирование) террористических организаций государствами, а также их взаимная поддержка.
Право определять, что является источником террористической угрозы, политически мотивировано. Агрессивные действия между государствами изложены в современном праве в терминах войны и самозащиты. Однако смешение таких категорий, как «терроризм», «контртерроризм» и «военные действия» на уровне политического противостояния государств, очевидно делает «террористами» тех, кто менее могуществен. Широкое понимание террористической угрозы отходит от системы международного права и приобретает географический и этнический контекст (исламский терроризм). Так, представляется, что действия Запада -обоснованные, оборонительные и обеспечивают безопасность, в то время как действия Востока - провокационные, агрессивные и воодушевляют террор. Автор видит в этом отсутствие объективности, при явном политико-правовом преимуществе положения status quo.
Анализируя законодательство США, Великобритании и отчасти Австралии, Канады и Израиля, автор указывает на наличие в их правовых системах отраслевых нормативных актов, по-разному
определяющих терроризм. Таким образом, и исполнительные, и судебные органы способны в разных случаях понимать его по-своему, что делает «терроризм» крайне иллюзорным. Это также расширяет дискрецию.
В резолюциях Совета Безопасности ООН отсутствует определение терроризма. В то же время резолюции существенно расширили определение контртеррористических мер, в том числе многосторонних межгосударственных мероприятий и соглашений, которые имеют определяющее и санкционирующее значение.
Т. В. Захаров
2017.03.038. АКСЕНОВА М. КОНЦЕПТУАЛИЗИРУЯ ТЕРРОРИЗМ: МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРЕСТУПНЫЙ АКТ ИЛИ СРЕДСТВО ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ? AKSENOVA M. Conceptualizing terrorism: international offence or domestic governance tool? // Journal of conflict & security law. - Oxford, 2015. - Vol. 20, N 2. - P. 277-299.
Ключевые слова: террроризм; преступления против человечности; военные преступления; геноцид; международное уголовное право.
Автор - научный сотрудник (постдокторант) Центра повышения квалификации для международных судов факультета права Университета Копенгагена (Centre of excellence for international courts, Faculty of law, University of Copenhagen) (Дания). Статья посвящена вопросам отграничения преступления «терроризм» от преступлений против человечности, военных преступлений и геноцида. Автор отстаивает позицию, согласно которой преступление «терроризм» не является предметом международного уголовного права.
Можно ли отнести терроризм к категории самостоятельных международных преступных деяний, - предмет спора. Защитники международного преследования терроризма отстаивают необходимость комплиментарного механизма для ситуаций, когда национальные средства не могут разрешить возникающих проблем (Б. Ван Гинкель (B. van Ginkel)).
Культура нетерпимости к крайним формам насилия унифицируется. Акты терроризма зачастую достигают степени общест-
