CC BY
29
ров. Одним из традиционных методов воспитания ритора было заучивание и воспроизведение классических дискурсивных моделей. Преимущественно образовательная функция присваивающей концепции подражания обеспечила ей выживание, но одновременно лишила ее философского, онтологического оттенка и однозначно связала с областью дискурса как такового. Отсюда произошла модель подражания-присвоения в смысле воспроизведения образцов великой поэзии - значимая для многих эпох, но впервые расцветшая в эллинистический период. Г. Цоран считает, что выдвижение ее на первый план знаменовало переход от Классики к Классицизму. Именно тогда и возникло представление об эстетической «оригинальности», которое неотделимо от своего альтер-эго -идеи существования престижных образцов, так называемых Авторов. Казалось бы, снова можно говорить об определенной диффузии двух подражаний, но Г. Цоран подчеркивает принципиальную новизну эллинизма: диффузия происходит не за счет устранения оппозиции, а благодаря тому, что присвоение классических моделей становится инструментом подражания-репрезентации.
Е.В. Лозинская
2017.03.002. СНАЙДЕР Дж.Р. ИСКУССТВО И ИСТИНА В БАРОЧНОЙ ИТАЛИИ, ИЛИ ПРИМЕР «ПОДЗОРНОЙ ТРУБЫ АРИСТОТЕЛЯ» ЭМАНУЭЛЕ ТЕЗАУРО.
SNYDER J.R. Art and truth in Baroque Italy, or the case of Emanuele Tesauro's «Il cannocchiale aristotelico» // MLN. - Baltimore, 2016. -Vol. 131, N 1. - P. 74-96.
Ключевые слова: Эмануэле Тезауро; «Подзорная труба Аристотеля»; остроумие; метафора; острота; истина и ложь; вымысел; поэзия; риторика; фигуры; лаконизмы.
«Подзорная труба Аристотеля» (окончательная версия -1670) - крупнейший и сложный для восприятия трактат Эмануэле Тезауро (1592-1675), в котором воплотились размышления его автора о поэтике и риторике, отражающие стилистические и эстетические представления эпохи барокко. Дж.Р. Снайдер (Калифорнийский университет в г. Санта-Барбара) считает, что у этого текста есть и серьезные философские аспекты, он представляет собой «не что иное, как попытку разрыва с традиционной западной мыслью,
отводившей привилегированное место истине - автономной, самоочевидной и онтологически предшествующей лжи» (с. 75).
Исследователь начинает статью о философских основаниях эстетической теории Тезауро с внимательного анализа эмблемы на фронтисписе, которую создал сам автор в 1663 г. Интерпретация вербальной и визуальной компонент «Подзорной трубы Аристотеля» необходима для понимания теории остроумия Тезауро: изображение новейших оптических устройств на обложке свидетельствует об убеждении автора трактата в том, что искусство - это способ обнаружения и прояснения радикально новых истин, каким-либо иным образом недостижимых для нас (с. 80). Коническое зеркало соединяет в едином совершенном образе множество, казалось бы, случайных бессвязных фрагментов (сюда же относится и девиз «отш8 т ипит»). Вербальное и визуальное склеены воедино в человеческом эквиваленте Божественного Логоса, объединяющего всю Вселенную.
Телескоп также создает новые образы, приближая к нам то, что до этого момента оставалось невидимым и неизвестным, но в отличие от инструмента Галилея аристотелевский направлен на словесный мир. Тезауро подталкивает нас к изучению нового мира -лингвистического - через метафору, и тем самым показывает, что метафора - своего рода новая технология познания, но познания, основанного на медиации, неестественного, не открывающего непосредственного доступа к истине и реальности, поскольку воплощающие их образы или фигуры могут иметь с ними сходство, а могут его и не иметь.
Барокко возвысило визуальные способы репрезентации над всеми прочими, и эта своего рода культурная революция преобразовала поэтику итальянской литературы XVII в., в которой изощренные описания заняли особое место. Теория Тезауро воспроизводит в области языка поражающие воображение эффекты нового стиля в изобразительном искусстве и кроме того усиливает эпистемологическое значение зрительного восприятия. Девиз «Она критикует пятна на великолепном теле» отражает недостаточность классического аристотелевского метода обнажения скрытых истин -аналитической логики. Зрение и его инструменты призваны заместить рациональный дискурс, а категории истины и лжи превращаются в обобщающий термин расплывчатого, метафорического, фи-
гуративного характера. Поэтическая ложь (le bugie dei poeti) становится предпочтительным средством выражения для человеческого ума, который теперь находит выражение в первую очередь в остроумии и воображении, они обладают способностью к сочетанию между собой внешне несвязанного и разрозненного в единое целое. Когда-то хорошо обоснованные, неизменные и автономные истины заменяются на динамический процесс образования остроумных метафор и уступают место тому, что позже Ницше назовет перспективой творческого сознания и воли.
Метафора у Тезауро перестает быть риторическим украшением, а становится инструментом познания, обнаруживающим и связывающим воедино «самые тонкие понятия». Она более не способ «одеть концепты в слова», наоборот, она преобразует саму область языка, «одевая слова в концепты». Концепт всегда составлен из глубоко оригинальных мыслей, не может сводится к пустословию или затертым общим местам. Тезауро приписывает метафоре еще более важную роль, чем такие его предшественники, как Б. Грасиан или М. Перегрини.
Остроумный концепт противопоставляется в трактате как отдельному слову, так и простой пропозиции. Метафора тем более совершенна, чем более сложные, комплексные концепты лежат в ее основании. При этом, как не устает напоминать Тезауро, метафора восходит к области риторики, а не диалектики. Диалектика использует энтимемы, подходящие для дискуссий на философские, схоластические темы. Риторика отказывается от философских претензий и ограничивает себя вопросами социальными (т.е. затрагивающими сферы человеческого общежития, куртуазии, вежества, всего того, что охватывает слово «civile») - в той мере, в какой они отвечают принципу моральной вероятности. Риторика - средство убеждения аудитории и одновременно ее ублажения посредством приятного, которое не обязано быть истинным. Может показаться, что здесь Тезауро отходит с позиций когнитивной ценности метафоры, но на самом деле он просто утверждает другой вид знания - паралогический, противоположный логическому или математическому. «Куртуазные» вымыслы связаны с «общественными» темами и предметами для убеждения и репрезентации и имеют своим адресатом общую аудиторию, а не эрудированных интеллектуалов.
В этом состоит важнейшая особенность созданной Тезауро философии культуры: благодаря остроумию индивид эпохи Барокко способен приблизиться к истине, не исследуя ее непосредственным образом, напрямую, ведь, по словам Тезауро, именно прямое созерцание истины создает значительные трудности в процессе познания и истощает все умы, кроме самых упорных.
Любая дискуссия на общественные (civile) темы - в известном смысле ложь, но правильные беседы отличаются отсуствием злонамеренности. Они подражают истине, но не заглушают ее, они подражают лжи, но так, чтобы истина сквозь нее просвечивала. Это выражается в том, что сказанное должно сразу же приводить к пониманию того, о чем умолчали. Остроумные метафоры не призваны обманывать, но и не выдают себя за абсолютные истины.
И даже подражание ложному имеет ту же ценность, что и подражание истинному, такие концептуальные метафоры функционируют как своего рода полупрозрачная вуаль, позволяющая взглянуть краем глаза на солнце, но не быть им ослепленным, т.е. приблизиться к истине, не сражаясь на пути к ней с трудно постижимыми логическими построениями. Легкость и быстрота понимания того, что стоит за метафорой, обеспечивает ее важнейшую коммуникативную роль - привнесение новых интеллектуальных концепций в массовую аудиторию.
Вместе с тем Тезауро не обходит вопрос о том, что остроумная метафора представляет собой вымысел, а следовательно, сама по себе - ложь. Но он отбрасывает это противоречие легким взмахом руки, вводя понятие лжи поэтической, которая означает истину, не будучи истинной сама; она инструмент мышления, но не мышление как таковое. Выражение «пустая риторика» для Тезауро -оксюморон, острота рождается из образа, формируемого разумом, внутри сознания, когда он переводится в чувственную форму посредством слов. В принципе процесс может быть и механическим, но совершенная метафора всегда представляет собой соединение творческих актов - интеллектуального и лингвистического (в парадигме Тезауро - чувственного, визуального и аудиального), форма и содержание в них взаимозависимы.
Три ключевых аспекта совершенной метафоры - краткость, новизна и основанная на первых двух качествах ясность - имеют к этому прямое отношение. Тезауро обращает внимание на психоло-
гические аспекты функционирования остроты. Когда одно понятие представлено через другое, второе «дивным светом первое озаряет, так что будто бы быстрая молния пробежит в разумении твоем, и новизна пробудит в душе Изумление, а оно, как мы знаем, приводит ко внимательнейшим раздумьям, посредством коих концепт накрепко впечатывается в память»1. Обычные слова, рассуждения, составленные из пропозиций, не производят такого воздействия, а метафора, устраняя логически выраженную связь, заставляет аудиторию самостоятельно обеспечивать отсутствующее звено. Озарение происходит также за счет разрушения конвенционального порядка вещей и слов. В других разновидностях дискурса «подразумеваемые понятия не все разом, а одно за другим, постепенно из разума добываются, и каждое из них приходится в мыслях отдельными общеупотребительными словами именовать». Метафоре же доступна возможность «втиснуть все подразумеваемые понятия в единую вокабулу и неким таинственным способом так их составить, чтобы одно проницалось сквозь другое»2. Здесь можно заметить не только очевидную отсылку к идее популярных в то время катоптрических (отражательных) оптических инструментов, но и стремление к изобразительной насыщенности, избытку, что отражает характерный для эпохи страх пустоты (horror vacui).
Интеллектуализм метафорического мышления неотделим у Тезауро от эстетического и риторического принципов, поскольку «корень остроумия» следует искать в красоте и наслаждении. Но они связаны с ложью: если исключить из остроты все ложное, можно увидеть, «что сколько неоспоримого и достоверного к содержанию оных речений добавится, столько же убавится красоты и радости»3. Таким образом, Тезауро здесь эксплицитно отвергает классический принцип прямой непосредственной связи между прекрасным и истинным.
Дж. Снайдер детально рассматривает функционирование и порождение шестого подвида концептов - от метафор по краткости, или лаконизмов. Они особо хорошо приспособлены для доне-
1 Тезауро Э. Подзорная труба Аристотеля / Пер. с итал. Костюкович Е. -СПб.: Алетейя, 2002. - С. 226.
2 Там же. - С. 225.
3 Там же. - С. 239.
сения тех смыслов, которые не могут быть выражены открыто - в том числе из-за их грубости или оскорбительности для кого-то из собеседников и, следовательно, непригодности для «вежествен-ной» коммуникации. Для перефразирования простой пропозиции «твой отец был повешен» Тезауро предлагает сетку вполне аристотелевских категорий, с помощью которой можно порождать остроумные способы выразить эту мысль: количество, качество, образ, связь, причина, действия и страсти, позиция, место, движение, время, состояние, средство. Например, через движение - «Он взобрался на небеса по веревке»; через время - «Когда он умер, лавочники ликовали» и т.п. Процесс генерации острот не имеет никаких ограничений, хотя и опирается на конечное число категорий, которые однако способны произвести бесконечное число возможных комбинаций концептов. «Это своего рода машина, через которую мы пропускаем единственную мысль, открывая путь неостановимому потоку пролиферации метафор, возможно, очень натянутых или даже абсурдных (например: "он был убит пеньковым мечом"») (с. 94), но их искусственность не смущает автора трактата, поскольку в конечном счете, как замечает Дж. Снайдер, для Тезауро весь мир - артефакт. В свою очередь и творческое усилие не может быть непосредственным, не может не следовать проработанным методикам, которые возможно освоить путем упражнений.
«Метафоры выражают истину постольку, поскольку они означают нечто иное, чем то, что в них говорится» (с. 94). Часто они обозначают истинные пропозиции, которые, однако, не могут быть артикулированы в прямых терминах, потому что те или нарушают правила вежества, или менее эффективны для внедрения мысли в сознание аудитории, или сами идеи невозможно помыслить иначе, чем через фигуративный акт. Однако метафора может оставаться совершенной, даже если определяющий ее концепт не таков - «яблоки черноморские, с виду красивые и спелые, а когда их раскусишь, рот набьется трухою и прелью»1. Для Тезауро в этом нет ничего страшного, потому что метафора сама по себе, будучи хорошо сделанной, представляет собой отдельное царство языковой истины. «Вселенная, познаваемая через язык, сделана из образов и фи-
1 Тезауро Э. Подзорная труба Аристотеля / Пер. с итал. Костюкович Е. -СПб.: Алетейя, 2002. - С. 238.
гур и по существу является эстетической и поэтической в своем бытии» (с. 95), она «представляет собой бесконечную, головокружительную цепь фигур (подмен, переносов, сходств), поэтической лжи и вымыслов». Трактат Тезауро становится «откровенной апологией эстетического сознания» (с. 96). «Очевидно магическая и подавляющая витальная сила искусства побеждает саму природу», так что «безмолвные вещи говорят, неодушевленные оживают, мертвые воскресают, могилы, барельефы и статуи обретают голос, дух и движение от этих чародеек человеческого разума, они остроумную беседу ведут с мужами остроумия» (цит. по с. 96). «Остроумие преобразует homo faber эпохи барокко в героического демиурга, способного повернуть время, одолеть природу и победить смерть» (там же). Однако его суть заключается в его социальности, остроумие возможно только в условиях межчеловеческого общения. «Подзорная труба Аристотеля» опережает свое время, «воспевая коммуникацию, занимающую центральное место в современной западной культуре, но при этом рассматривает коммуникативный процесс не в терминах истины, объективности и прозрачности, а скорее в терминах вымысла, иллюзии, магического воздействия. В этом смысле Тезауро, кажется, предвосхитил с поразительной точностью сегодняшний способ человеческого существования, пропитанный медийностью с ее сверкающими обольстительным образами» (с. 96).
Е.В. Лозинская
2017.03.003. ШТЁКМАН И. ФОРМА, ТЕОРИЯ, МЕТОД. ФОРМАЛЬНАЯ ЭСТЕТИКА XIX ВЕКА.
STÖCKMANN I. Form, Theorie, Methode. Die formale Ästhetik des 19 Jahrhunderts // Deutsche Vierteljahrsschrift für Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte. - Stuttgart, 2016. - Jg 90, H. 1. - S. 57-108.
Ключевые слова: формальная эстетика; форма; литература и музыка; диссонанс; процессуальность; эстетика как точная наука; история литературоведения; Иоганн Фридрих Гербарт; Фридрих Конрад Грипенкерль; Георг Бобрик; Роберт Циммерман.
Инго Штёкман (университет Бонна) интерпретирует эстетику Иоганна Фридриха Гербарта (1776-1841) и его последователей как новаторское учение о форме, которое в значительной степени под-
