CC BY
14
рения базовых потребностей человека в пище, воде, жилье, медицинской помощи и т.д. Только после решения этих задач можно переходить к серьезным экономическим и политическим реформам. К сожалению, констатируют авторы, теория эндогенного развития пока не получила должной поддержки со стороны правительств стран «Юга». А. Слиз и М. Щепаньский, понимая, что они затронули лишь малый аспект более широких и глубоких вопросов социальных наук, все же считают, что настойчивость интеллектуалов «Юга» со временем позволит им включиться в герметичный академический мир «Севера».
А.Ю. Долгов
2017.01.012. ГИЛЛЕАРД К., ХИГГС П. КАК НАЛАДИТЬ СВЯЗЬ МЕЖДУ ПСИХОЛОГИЕЙ И СОЦИОЛОГИЕЙ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ: НОВЫЙ ПОДХОД К ПРОБЛЕМЕ.
GILLEARD Ch., HIGGS P. Connecting life span development with the sociology of the life course: A new direction // Sociology. - L., 2016. -Vol. 50, N 2. - P. 301-315.
Ключевые слова: психология и социология жизненного пути; поздний модерн; рефлексивность; Э. Эриксон; М. Арчер.
В статье известных британских социальных исследователей Криса Гиллеарда и Пола Хиггса (Лондонский университетский колледж), специалистов в области социальной геронтологии и медицинской социологии, обсуждается проблема наведения мостов между социологией и психологией индивидуального жизненного пути. Плодотворный диалог и обмен идеями между этими направлениями социального исследования (которые авторы именуют субдисциплинами) необходимы для более глубокого и целостного осмысления жизненного пути личности позднего модерна, отмеченного печатью саморефлексивности, индивидуализации и дестандартизации. Сопоставляя особенности социологического и психологического подходов к проблеме значимых возрастных и социопсихологических транзитов человека в ХХ1 столетии, Гилле-ард и Хиггс приходят к заключению о «своевременности расширения парадигмы изучения жизненных траекторий взрослеющего индивида» [с. 311]. Британские социологи настаивают на включение в теоретические модели жизненного пути личности позднего модер-
на тех его этапов, которые располагаются «по ту сторону» взросления и охватывают зрелость, старость и глубокую старость (четвертый возраст). Отправным пунктом для такого теоретического и методологического поворота, который, по их мнению, будет способствовать сближению социологии и психологии жизненного пути, Гиллеард и Хиггс считают возрождение интереса к концепции эпигенетического развития личности известного американского психолога прошлого века Э. Эриксона1. Реанимация и частичная модернизация его идей, основательно забытых современными социальными исследователями, поможет определить «альтернативную точку отсчета» для обеих субдисциплин, занятых теорией жизненного цикла, и найти новые толкования рефлексивности и индивидуализации жизненных траекторий в терминах социологии и психологии, считают авторы [с. 302].
Обращаясь к истории становления дисциплины, которую сегодня называют социологией жизненного пути, Гиллеард и Хиггс в первую очередь упоминают работы Глена Элдера2. Еще в середине 1970-х годов Элдер писал о становлении социологической парадигмы, фокусом которой являются социальные силы, формирующие жизненный путь индивида на протяжении его развития, а также последствия этого развития. Спустя 20 лет Элдер (являющийся, по сути, основателем социологии жизненного пути в ее современном виде) отмечал заметный прогресс в этой области социального знания. Он выделил два основных подхода к осмыслению данного феномена: первый сосредоточивается на изучении жизненного пути «изнутри», акцентируя обязанности, привилегии и статусные позиции, обусловленные возрастными стадиями развития индивида; второй связан с преимущественным изучением «внешней» стратификации жизненных траекторий вследствие социальных трансформаций, исторических катаклизмов и институциональных сдвигов. В настоящий момент, заключают авторы статьи, самой
1 Erikson E.H. Life history and the historical moment. - N.Y.: Norton & Norton, 1975; Erikson E.H. Identity and the life cycle. - N.Y.: Norton & Norton, 1980; Erik-son E.H. The life cycle completed. - N.Y.: Norton & Norton, 1982.
Elder G.H. Age differentiation and the life course // Annual rev. of sociology. -Palo Alto (CA), 1975. - Vol. 1. - P. 165-190; Elder G.H. Time, human agency and social change: Perspectives on the life course // Social psychology quart. - L., 1994. -Vol. 57, N 1. - P. 4-15.
дискутируемой темой в рамках социологии жизненного пути являются процессы деформации возрастных стандартов, размывания временных границ и изменения линейного характера индивидуальных жизненных траекторий в III тысячелетии, т.е. разрушение традиционной схемы детерминации жизненных этапов и транзитов (образование, профессиональное обучение, выход на рынок труда, уход из родительского дома, создание семьи, рождение детей, вдовство и пр.) четкими институционально-хронологическими параметрами.
Сегодня значительная часть социологов оспаривает вероятность сохранения в будущем «социовозрастной институциализа-ции» индивидуального жизненного пути, который приобретает все более уникальный и неповторимый облик под воздействием глубинных социальных процессов позднего модерна. На фоне этих дискуссий все меньше внимания уделяется тому аспекту проблемы, который особенно интересовал Г. Элдера, а именно влиянию институциональных трансформаций и новых культурных практик на процесс (по) жизненного развития человека, констатируют Гилле-ард и Хиггс. Поэтому они разделяют пессимизм К. Мейера, утверждающего, что взаимосвязь психологических диспозиций личности и социально сконструированных параметров ее жизненного пути все еще ждет своего систематического исследования и концептуа-лизации1.
Гиллеард и Хиггс называют три причины продолжающихся разобщения способов изучения индивидуального жизненного пути в социологии и психологии. Во-первых, большинство исследователей ограничиваются сопоставлением социальных переменных и событий, характерных для разных возрастных этапов; между тем аксиома о ребенке как отце взрослого не может стать ключом к пониманию того, каким образом общество и его институты оказывают влияние на формирование конкретных жизненных траекторий. Во-вторых, перечисление жизненно важных транзитов никак не проясняет социальной природы индивидуального развития и кон-текстуальности биографии. В-третьих, социологический анализ
1 Mayer K.U. The sociology of the life course and life span psychology: Diverging or converging pathways? // Understanding human development: Dialogues with life span psychology / Ed. by U.M. Staudinger, U. Lindenberger. - N.Y.: Springer, 2003. -P. 463-481.
жизненного пути выносит за скобки человеческую индивидуальность, ограничиваясь выяснением роли институтов и структур и забывая о существовании желаний, стремлений и личного опыта тех, кто «становится, стал или собирается стать взрослым» [с. 303].
В последнее десятилетие наметились попытки найти точки пересечения психологического и социологического изучения феномена индивидуального жизненного пути. Так, Н. Эмлер предложил сделать акцент на изучении социальной идентичности как главного связующего звена между индивидом и обществом1. Опираясь на классическую концепцию Г. Тэджфела, Эмлер подчеркивает ключевую функцию меняющихся социальных отношений и связей в ходе жизненно важных транзитов личности. Близкой позиции придерживается и Дж. Хендрикс, тогда как Д. Даннефер считает реляционную концепцию трансформации жизненного цикла необоснованной2. По мнению Даннефера, в рамках этой концепции теряется собственно социологический аспект проблемы, поскольку для социологии, в отличие от психологии, важны не личностные последствия жизненных перипетий в тех или иных социальных обстоятельствах, а совокупный - коллективный и структурно-символический - их результат.
Стремление связать между собой индивидуальные жизненные события и масштабные социоисторические трансформации характерно для современных биографических и нарративных трендов, восходящих к традиции Томаса и Знанецкого. Однако дешифровка жизненных историй - это скорее метод сбора данных, чем способ их концептуализации и обобщения, подчеркивают авторы статьи. Альтернативную «точку соприкосновения социологии и психологии жизненного пути» предложили Ф. Ланг и его едино-
1 Emler N. Life course transitions and social identity change // Advances in life course research. - Amsterdam, 2005. -Vol. 10. - P. 197-215.
Hendricks J. Considering life course concepts // The journals of gerontology, Series B: Psychological sciences a. social sciences. - Oxford, 2012. - Vol. 67, N 2. -P. 226-231; Dannefer D. Enriching the tapestry: Expanding the scope of life course concepts // The journals of gerontology, Series B: Psychological sciences a. social sciences. - Oxford, 2012. - Vol. 67, N 2. - P. 221-225.
мышленники1, защищающие принципы «межличностного функционирования и соразвития социальных индивидов» как одинаково важные для социологии, психологии и биологии жизненного пути. Гиллеард и Хигггс тем не менее полагают, что понятия «реляционная близость» и «мониторинговая реципрокность», сформулированные Лангом, являются скрытой реинсталляцией категорий «интимность» и «генеративность», посредством которых Э. Эриксон описывал реляционное содержание и социопсихологическую сверхзадачу двух последних стадий жизненного цикла. О конфликте двух парадигм в толковании жизненно важных транзитов индивида впервые заговорили американцы Д. Фезерман и П. Лернер. В 1985 г. они описали непримиримое противостояние онто- и со-циогенеза как главных движущих сил формирования жизненного пути: одни исследователи (в основном психологи) связывали жизненные коллизии индивида с его биологической историей в качестве организма, другие - исключительно с историческими, социальными и институциональными трансформациями2. Фезерман и Лернер предложили - как выход из тупика - дифференциацию двух групп переменных, детерминирующих жизненно важные транзиты личности: так называемые ранжированные характеристики (возрастной, социоисторической и событийной природы) и те, которые ранжированию не поддаются (глубоко личностные, случайные, судьбоносные биографические повороты). По мнению Гиллеарда и Хиггса, подобное разграничение (и прицельное изучение) становится практически невозможным в условиях прогрессирующей дестандартизации жизненных траекторий позднего модерна, когда происходит наложение индивидуальных и социально организованных изменений и сдвигов, сообщающих жизненному курсу свойство абсолютной неповторимости. Как считают многие социальные аналитики, в III тысячелетии коренному изменению подлежит само понятие «взрослость» в его классической социокультурной рецепции: нарастающая тенденция к бесконечно причудливому колеба-
1 Lang F.R., Wagner J., Neyer F.J. Interpersonal functioning across the life span: Two principles of relationship regulation // Advances in life course research. - Amsterdam, 2009. -Vol. 14, N 1-2. - P. 40-51.
2
Featherman D.L., Lerner R.M. Ontogenesis and sociogenesis: Problematics for theory and research about development and socialization across the life span // American sociological rev. - Thousand Oaks (CA), 1985. - Vol. 50, N 5. - P. 659-676.
нию маятника между юношескими и зрелыми жизненными ориен-тациями (по принципу игрушки йо-йо) делает все более размытым и неустойчивым определение взрослости [с. 303].
С учетом сказанного авторы считают своевременным обращение к концепции Э. Эриксона, в рамках которой становление личности понимается как непрерывный пожизненный процесс. Наиболее ценным в этой модели Гиллеард и Хиггс считают: а) эпигенетический принцип индивидуального развития, т.е. сохранение на следующих стадиях психосоциальных «достижений» каждого из восьми последовательных этапов жизненного цикла («добродетелей» в терминологии Эриксона), в содержательной кристаллизации которых участвуют все предшествующие элементы биологического и психосоциального созревания индивида; б) понятие идентичности как стержня зрелой личности, находящейся в состоянии подвижной гармонии со своим телом, душой и социальными обстоятельствами.
Согласно теории Эриксона, идентичность (ощущение своей соматической, психологической и социоисторической целостности) возникает в юности (пятая стадия жизненного цикла) как реконфигурация всех прежних идентификаций взрослеющего индивида и продолжает трансформироваться по мере его движения к состояниям взрослости, зрелости и старости. Именно нефиксированность личностной идентичности в ее трактовке Эриксоном - как качества, которое нельзя приобрести раз и навсегда вследствие психосоциальной пластичности, открытости изменениям и новым контекстуальным вызовам - позволяет использовать это понятие для концептуализации развития индивида на поздних этапах его жизненного пути как социально укорененного процесса. Подобная трактовка идентичности позволяет сделать этот феномен отправным пунктом альтернативного прочтения саморефлексивности как атрибута позднего модерна, резюмируют свои выводы авторы статьи.
Саморефлексивность и ассоциированная с ней индивидуализация жизненных стилей рассматриваются в классических работах З. Баумана, У. Бека и Э. Гидденса. Рефлексивность принято толковать как привнесенное постмодерном право, возможность и даже требование выбора человеком стиля и характера партнерских, дружеских, интимных и социальных отношений. Не оспаривая глобального социологического видения этих атрибутов современно-
сти, Гиллеард и Хиггс тем не менее замечают, что «каноническая концептуализация проблем идентичности, интимности и межпоколенной солидарности в качестве главных компонентов нынешнего общества... оставляет без внимания индивидуальные жизненные траектории» [с. 309]. Процесс индивидуализации жизни трактуется исключительно как продукт социальных трансформаций, безотносительно к личностно значимым событиям, так что предметом анализа становятся те самые совокупные структурно-символические результаты, на которых настаивает Д. Даннефер.
Ключевая роль в индивидуализации опыта взросления и взрослости принадлежит рефлексивности. Согласно определению Э. Гидденса, рефлексивность - это способность, с помощью которой продуцируется и изменяется индивидуальная и социальная жизнь по мере того, как люди начинают реагировать на происходящее иначе, чем предписывает традиция [с. 310]. Иными словами, поясняют мысль Гидденса авторы статьи, рефлексивность бытия человека позднего модерна - это персонифицированная сторона социального процесса дестандартизации жизни. Другое, более «сфокусированное на индивиде» толкование рефлексивности предлагает Маргарет Арчер, которую Гиллеард и Хиггс аттестуют как восходящую звезду социологической науки [с. 310]. Для Арчер рефлексивность есть сугубо личностное свойство, хотя и возникающее по отношению к другим и к самому себе: рефлексивность формируется общественными институтами и системами, но им не принадлежит1. В данном случае рефлексивность как ментальная способность состоит в соотношении (связывании) своего Я с социальным контекстом и наоборот. Ее индикатором служит внутренний диалог - выработка суждений и решений применительно к своему Я, его намерениям и убеждениям, оценка ситуации, осмысление своих интересов, т.е. практика создания индивидуального «Я-проекта». Авторы усматривают сходство нарративной трактовки Я-проекта М. Арчер с повествовательным толкованием идентичности как аспекта развития взрослого индивида в поздних работах Э. Эриксона. Наступающая культура консьюмеризма и ответная индивидуализация выбора жизненных стилей делают рефлексив-
1 Archer M.S. Structure, agency and the internal conversation. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2003; Archer M.S. Making our way through the world: Human reflexivity and social mobility. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2007.
ность необходимым и почти неизбежным аспектом жизненного пути, подчеркивают авторы. Соответственно, идентичность и связанные с ней коллизии уже не ограничиваются хронологическими рамками юности: они превращаются в пожизненный процесс, обремененный постоянными личностными поисками и новыми социальными вызовами.
Идентичность и Я-проект - это не единственная параллель в концептуальном осмыслении жизненного пути Эриксоном и Арчер. В работах последней можно найти свидетельства расширения объема генеративности и интимности, которые в эпоху позднего модерна не укладываются в рамки зрелости и старости и становятся содержательными характеристиками четвертого возраста. Кроме того, Арчер предлагает категоризацию «габитусов рефлексивности», специфика которых также перекликается с идеями Эриксона. Так, «метарефлексивные индивиды» - это те, кто не сумел инте-риоризировать наличный социальный порядок и столкнулся с пожизненным кризисом идентичности. В свою очередь те, кто склонен к «коммуникативной рефлексии», следуют более или менее упорядоченному жизненному курсу, предложенному обществом.
Концептуализация жизненного пути, предложенная М. Ар-чер, пишут в заключение Гиллеард и Хиггс, открывает перед социологией новые перспективы, поскольку предлагает сугубо социологический способ осмысления личностных составляющих дестандартизации жизни в XXI столетии. Целесообразным представляется включение новых переменных в лонгитюдные исследования жизненных траекторий, которые сегодня ограничивается показателями здоровья, благосостояния и удовлетворенности жизнью. Назрела потребность в сравнительном социологическом анализе специфики индивидуальных жизненных траекторий в зависимости от степени дестандартизации / институциализации жизненных транзитов в разных общественных системах и культурах современности.
Е.В. Якимова
