CC BY
41
мость», - отмечают авторы (с. 597). При этом они широко привлекали общественность к решению социальных задач, что находило свое выражение как в пожертвованиях, так и в участии общественности в управлении учреждениями призрения на местах. Как пишут Соколов и Зимин, «многое из опыта работы ведомств и комитетов под покровительством Дома Романовых может быть востребовано и в наши дни» (с. 599).
О. В. Бабенко
2016.04.016. ГРЕБЕНКИН И.Н. ДОЛГ И ВЫБОР: РУССКИЙ ОФИЦЕР В ГОДЫ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИИ. 19141918 гг. - М.: АИРО-ХХ1, 2015. - 528 с.
Ключевые слова: Россия; Первая мировая война; революция 1917 г.; русская армия, офицерский корпус.
Монография д-ра ист. наук И.Н. Гребенкина посвящена исследованию офицерского корпуса русской армии как социальной группы и профессионального сообщества в условиях социально-политического кризиса в России периода Первой мировой войны и Революции 1917 г. Обращение к этой теме автор обосновывает необходимостью всестороннего изучения феномена русского офицерства, что подразумевает отказ от «всевозможных, ставших привычными, политизированных апологий и житейских штампов» (с. 9). Необходимо увидеть в русском офицере «не схему, обусловленную традицией и институциональным статусом, а сообщество, в котором отразились процессы модернизации страны начала ХХ века» (там же).
Монография состоит из введения, 14 глав и заключения. Первые две главы охватывают предвоенные десятилетия. Автор приходит к выводу о том, что военные реформы второй половины XIX в. положительно сказались на развитии офицерского корпуса, который по своим профессиональным качествам должен был соответствовать требованиям наступившей эпохи массовых армий. Перемены выразились, прежде всего, в «постепенной демократизации армии и улучшении специально-образовательного уровня офицерства» (с. 68). Однако социально-политические условия в России рубежа Х1Х-ХХ вв. в значительной степени тормозили эти процессы. К 1914 г. русский офицерский корпус «не завершил свое
оформление как профессиональная группа», а практика его комплектования продолжала сохранять «выраженные социально-классовые черты» (с. 68). В результате существовавшие принципы кадрового отбора не способствовали выдвижению «наиболее способных и профессионально пригодных офицеров», что предопределяло «весьма скромный усредненный уровень» офицерского корпуса в боевых условиях русско-японской войны 1904-1905 гг. (с. 69).
Существенными признаками невысокого профессионального уровня офицерского корпуса автор считает длительное (1878-1904) отсутствие военных конфликтов, во время которых обычно и происходили отбор и продвижение способных офицеров. К началу ХХ в. «профессиональным полем» для подавляющего большинства офицеров была гарнизонная служба, в рутине которой «такие очевидные для офицерского круга ценности, как верность долгу, войсковым и боевым традициям, принимали внешний и декларативный характер» (с. 67). Героизм и жертвенность - важнейшие факторы служебного отличия офицера в период войн - естественным образом уступали место дисциплинированности, услужливости и аккуратному исполнению повседневных обязанностей.
Захватившие общество «буржуазные стереотипы» сказывались на офицерстве, его восприятии своего долга и на жизненных установках: подобно гражданским чинам военные все больше выдвигали на первый план достижение высоких постов и улучшение своих материально-бытовых условий. Усвоение «гражданских» ценностей не охватывало всех сторон жизни офицера, не отменяло его особый правовой статус в обществе и специфическую внутреннюю этику офицерства. В значительной степени это сказывалось на отношении к политике: основная масса офицеров в дореволюционное время оставалась в стороне от политики, причем, как правило, это было сознательное отгораживание от «политиканствующих элементов».
Рост антимилитаристских настроений в обществе во время Русско-японской войны вызывал раздражение и упреки кадровых военных, в массе своей убежденных в неуместности политических выступлений в период борьбы с внешней угрозой. Подобные настроения особенно отчетливо проявились в 1905-1907 гг., когда армия сыграла решающую роль в подавлении революции. Офицер
в глазах общества в целом и «нижних чинов» в частности «воспринимался как одно из олицетворений царизма» (с. 467). Вместе с тем политические настроения офицерского корпуса были зависимы не столько от внешней политической ситуации, сколько от общего состояния государства. К началу Первой мировой войны политическим идеалом офицерства «являлась не монархия как таковая, а олицетворяемая ею сильная власть, готовая обеспечить обороноспособность страны и устойчивый внутренний порядок» (с. 88). Утрата властью этих черт потенциально могла стать толчком к изменению настроений, когда «граница между пассивной лояльностью и пассивной оппозицией» становилась уже весьма условной (там же).
Начавшаяся летом 1914 г. мировая война «выдвинула перед страной громадный комплекс проблем, к решению которых государство и общество оказались не готовы» (с. 90). Одной из ключевых проблем автор считает комплектование многомиллионной армии достаточным количеством командных кадров. Уже в первые месяцы войны стала очевидной невозможность поддерживать имеющуюся численность офицерского корпуса без значительных изменений и послаблений при комплектовании и обучении. Основным источником пополнения офицерского корпуса оказалась молодежь из среды интеллигенции и образованных разночинцев, «не чуждая патриотической риторике, романтических иллюзий и честолюбия» (с. 107). Тем не менее указанных качеств было недостаточно: ускоренные курсы и школы прапорщиков давали в большинстве своем низкоквалифицированные кадры, непригодные для фронтовых условий. При этом автор не соглашается с распространенным в историографии безусловным противопоставлением кадрового и нового, «фронтового» офицерства времен Первой мировой войны. В массе своей офицеры делились скорее на «способных и неспособных, честно исполнявших свой долг и ловко имитировавших его исполнение» (с. 104).
Получение офицерского звания людьми из самых разных социальных слоев сказывалось на политических настроениях и социальных ожиданиях, усиливало разнородность и разобщенность в офицерской среде. В отличие от кадрового офицерство военного времени «обнаружило очевидную тенденцию к маргинализации» (с. 114). Для большинства новых офицеров получение звания и
должности на фронте было эквивалентно повышению социального статуса, подобного которому они не смогли бы достичь в мирное время. Вместе с тем сохранявшаяся закрытость кадрового офицерства и неопределенный социальный и имущественный статус не позволяли офицерам военного времени с уверенностью смотреть в послевоенное будущее. Эта ситуация накапливала «потенциал конфронтационных настроений» в офицерской среде (с. 150). Недовольство действиями властей было лишь одним из проявлений общего разочарования офицерства в существовавшем общественном строе.
Отдельное внимание автор обращает на настроения высшего военного командования русской армии. С началом войны «несравненно усилилось влияние военных институтов в системе государственного управления» (с. 469). Однако не были до конца отрегулированы огромные полномочия Ставки Верховного главнокомандующего, что неизбежно порождало конфликты с гражданскими властями как в прифронтовой зоне, так и в тылу. Это противостояние со временем все больше принимало политическую окраску. Общественность неизменно выступала на стороне армии и склонялась к обвинению в военных поражениях правительства, неспособного обеспечить «доблестное русское воинство» необходимыми запасами вооружений и боеприпасов. По мере ухудшения ситуации на фронте значительная часть генералитета приходила к сходному выводу: существовавший государственно-политический режим не приведет Россию и ее армию к победе. Автор усматривает в этих настроениях в том числе и желание генералов снять с себя несомненную часть вины за поражения и отступления армии. По этой причине высшее командование «ситуативно становилось союзником тех сил, которые стремились к переделу власти и готовили переворот в правящем лагере» (с. 187). Характерная для начала войны «пассивная лояльность» генералов обретала черты уже активной оппозиционности: «не являясь в принципе противником царизма», военная верхушка готова была поддержать те силы, которые могли гарантировать внутренний порядок и победоносное окончание войны.
Эти тревожные для власти тенденции ярко проявились в феврале 1917 г., когда высшее командование «отказалось от поддержки монарха, найдя точки взаимопонимания с думской оппози-
цией» (с. 469). Основой для такого решения послужило распространившееся среди генералитета популярное мнение о вредительстве «темных сил» в тылу и на фронте, а также уверенность в необходимости и неотложности политических перемен для успешного продолжения борьбы с внешним врагом. В определенной степени это был и уход от ответственности, так как высшее офицерство в решающие дни Февраля показало свою несостоятельность «не только в политическом, но и в военно-профессиональном отношении» (с. 470). Так, командование Петроградским военным округом оказалось не в состоянии оперативно и грамотно руководить борьбой с восстанием, а многие офицеры гарнизонов самоустранились от исполнения своих прямых обязанностей. Эти прецеденты значительно подорвали доверие низшего звена офицерства к начальству, что во многом предопределило успех восстания.
Сочувственно встретив Февральский переворот, фронтовое офицерство (как и высший генералитет) рассматривало его как неизбежность и необходимое условие на пути к победе. Однако процессы демократизации армии должны были коснуться в первую очередь офицеров и их полномочий, поскольку общество по-прежнему видело в них опору «старого порядка» и политической реакции. В свою очередь, офицерский корпус, «утратив за годы войны черты корпоративного единства» (с. 470), сам переживал размежевание по принадлежности к самым разным политическим течениям. Все эти факторы, вкупе с фактической отменой прежней субординации, подрывали боеспособность армии и делали ее ареной острой политической борьбы.
Разложение армии и враждебное отношение широких общественных слоев к офицерам подвигало последних на попытки профессиональной самоорганизации и объединения. Автор отмечает, что ни одна из созданных офицерских организаций «не смогла стать самостоятельной политической силой», так как все они ориентировались на различные центры власти, сохраняли (по крайней мере на словах) верность Временному правительству и выступали за повышение боеспособности армии. Неудачу попыток объединения офицерства автор объясняет и отсутствием «подлинных лидеров»; те же, кто формально возглавлял офицерские организации, были в основе своей карьеристами, пытавшимися подстроиться под новые политические реалии.
Углубление общественно-политического кризиса летом 1917 г. сыграло определяющую роль в тактике наиболее активной части офицерства. Разочаровавшись в способности Временного правительства стабилизировать ситуацию на фронте и в тылу, многие офицеры прибегли к конспиративным формам сотрудничества. Одним из наиболее популярных среди офицерства путей решения внутренних проблем страны было введение военной диктатуры, «наведение порядка» военными методами. Однако попытка Л.Г. Корнилова совершить переворот в августе 1917 г. продемонстрировала, что сил и средств офицеров для достижения таких целей явно недостаточно: высшее офицерство уже фактически не управляло крупными военными соединениями и уже не могло использовать их для своих целей.
Провал корниловского мятежа усилил, с одной стороны, изоляцию офицерства, его социальную маргинализацию, с другой -его апатию, фактически спровоцировав уклонение от исполнения служебного долга. В этих условиях наиболее авторитетные военачальники, уже покинувшие армию, пришли к выводу о неизбежности гражданской войны и необходимости готовить новые вооруженные формирования для борьбы с внутренними врагами России. Захват власти большевиками только ускорил этот процесс.
По мнению автора, в период «решительного слома старой армии офицерство как социальная группа в массе своей не склонилась явно к той или иной стороне гражданского конфликта» (с. 473). Активная роль офицеров старой армии в организации Белого движения не означала массовой поддержки его офицерством. В то же время, неприятие Советской власти распространялось далеко не на всех офицеров, многие из которых пошли на сотрудничество с большевиками, готовы были принять советскую власть как «новую форму российской государственности» (с. 478). Наиболее же очевидной чертой поведения основной массы офицерства было желание уклониться от прямого участия в гражданской войне. В целом к середине 1918 г. российское офицерство окончательно прекратило свое существование как единое сообщество ввиду наметившихся у его представителей идейных и политических противоречий.
И.К. Богомолов
