CC BY
199
Леонтий ЛАННИК
СОСТАВ ГЕРМАНСКОЙ ВОЕННОЙ ЭЛИТЫ В 1914-1918 гг.
Предметом данной статьи является изучение динамики состава германской военной элиты и изменения ее структуры в годы Первой мировой войны. К военной элите Германской империи относится верхний слой германского командного состава
- генералитет, а также офицеры Генерального штаба, имевшие огромное влияние на разработку планов Первой мировой войны и их реализацию.
ЛАННИК Леонтий Владимирович, аспирант кафедры истории нового и новейшего времени и международных отношений Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.
Особый интерес представляет изучение процессов в среде германской военной элиты в промежуток времени с июля 1914 г. по ноябрь 1918 г., когда долго формировавшиеся тенденции в военной и политической верхушке стали проявляться все более явно, а темпы изменений в высших эшелонах власти сильно увеличились.
Особая роль армии и военных в Пруссии и прусском менталитете ХУП—Х1Х вв., последующая милитаризация жизни объединенной Германии под эгидой Бисмарка и намеренно экстравагантного кайзера Вильгельма II, остающиеся многочисленные пережитки раздробленности в государственном и военном организме составили сложный сплав мотивов и тенденций, которые управляли офицерским корпусом германской армии и ее генералитетом. Процесс цементирования немецкой общности, так бурно шедший в рейхстаге, газетах и салонах, в армии был стеснен военными уставами, конвенциями и разностью элементов, складывавшихся в вооруженные силы Второго рейха. Офицерству армии, ни разу не начинавшей войну в рамках объединенного государства, только еще предстояло найти себя, отрефлексировать свой статус и место в государстве, подтвердить или даже еще более повысить престиж профессии военного и офицера в Германской империи.
Границы германской военной элиты как социальной группы несколько отличались от таковых в русской и вообще западноевропейской военной элите. Важное отличие германской армии от армий ее противников заключалось в ее традиционно развитом, обширном унтер-офицерском корпусе, что положительно сказывалось не только на дисциплине в армейских частях, но и на их спаянности, устойчивости и, естественно, на статусе даже младших офицерских чинов. Германский лейтенант, хотя бы в силу того, что многие непрестижные и хозяйственные обязанности, которые возлагались в других армиях (и особенно в русской) на его коллег по званию (поручиков), были распределены между фельдфебелями, фенрихами и другими унтер-офицерами, был достаточно значительной и, самое главное, тактически самостоятельной единицей. Учитывая, что количество унтер-офицеров-сверхсрочников в германской армии было по сравнению с другими армиями очень большим, то даже огромные потери в войне не смогли быстро понизить статус офицера или заставить его решать несвойственные ему задачи. Это было естественно, так как лейтенант часто командовал не взводом, а ротой, помимо этого на инициативу в бою в армии Второго рейха делался особый упор. Это приводило к повышению роли офицерства, особенно старших чинов в исходе тех или иных событий, поэтому в условиях войны полномочия и
власть, характерные для членов элиты, в Германии получили люди относительно невысокого звания, даже не генеральского, что было не характерно для французской и русской (до лета 1917 г.) армий.
Открытость офицерского корпуса для недворянских сословий, в первую очередь для буржуазии, которая во время войны в России была вынужденной, в Германии стала набирать силу уже с момента ее окончательного объединения. Динамика уменьшения доли дворянства в офицерском (следовательно, в перспективе генеральском) составе хорошо показана в труде К. Деметра1, причем он особенно подчеркивает, что попытка дворянства оставить за собой абсолютное численное превосходство в офицерских вакансиях, хотя бы в гвардейских частях (как это было в армиях любых европейских монархий), накануне 1914 г. была преодолена. Таким образом, за период эволюции германского офицерского корпуса в 1871 — 1914 гг. в сторону всесословного, или хотя бы буржуазно-дворянского, Германская империя и ее элита оказались психологически готовы к дальнейшему расширению влияния «неблагородных» слоев населения на армию. Характерно, что быстрее всего процесс обуржуазивания офицерства шел именно в прусской армии, составлявшей основу вооруженных сил Германской империи, в то время как доля дворянства в армиях южногерманских государств оставалась более высокой, чем в прусской, даже во времена Веймарской республики2.
Конечно, считать элитой весь офицерский корпус германской армии периода 1914—1918 гг. невозможно. Германия за время Первой мировой войны отмобилизовала миллионы солдат, при этом только кадровое офицерство насчитывало к началу войны почти 31 тыс. человек3, за годы войны офицерами стали еще около 200 тыс. человек. Это было неизбежно, учитывая, что только убитыми за 1914— 1918 гг. офицерский корпус потерял до
1 Деметр К. Германский офицерский корпус.
- М., 2007, стр. 53-70.
2 Там же, стр. 69-70.
3 Не считая офицеров ВМФ. К концу мобилизации в сухопутных силах насчитывалось около
84 тыс. офицеров, а также еще 35 тыс. офицеров ландвера. В кн.: Г. Ферстер, Г. Гельмерт, Г. Отто, Г. Шниттер. Прусско-германский генеральный штаб.
- М., 1968, стр. 147-148.
54 тыс. человек4. Естественно, элита в узком и изначальном смысле этого слова не может исчисляться десятками тысяч человек. Однако открытость германской военной элиты, постепенное разрушение господства аристократии в военных кругах, заставляющая распространять это понятие на все более широкие слои людей, в военное время дополнилась еще и тем обстоятельством, что огромная роль в конфликте уже в плане Шлиффена 1905 г. была отведена резервным корпусам, сформированным из ландвера, а в критических ситуациях большое значение приобретали ландштурмистские бригады и эрзац-дивизии. Огромная роль даже не кадровых, а резервных частей подразумевала, что командиры этих соединений получают шанс влиться в элиту за счет большого влияния на судьбы войны.
Германская империя, имея к августу 1914 г. армию мирного времени в 768 тыс. человек (несмотря на перманентное увеличение состава), за годы войны сумела поставить под ружье всего до 11 млн человек5, таким образом, увеличив вооруженные силы примерно в 14 раз (для сравнения, у России, также использовавшей огромный людской резерв, эти показатели составили 1 423 тыс. и 15,5 млн, и, таким образом, были меньше в 11 раз). При условии сохранения приемлемого и (по сравнению с другими армиями) даже высокого уровня организации пополнений и новых войсковых соединений необходимо было развернуть громадный управленческий аппарат.
Военные усилия Германии в годы войны привели не только к расширению и даже пересмотру границ военной элиты, но и к качественным изменениям внутри нее. Возникла определенная сегрегация людей, представлявших высшие военные круги в эпоху войны за существование Второго рейха, которая воспринималась изнутри как битва против врагов немецкой культуры вообще.
К 1914 г. вплотную стал вопрос о выходе в отставку не только поколения, планировавшего или командовавшего в знаковую для Германской империи франкопрусскую войну, но и поколения людей,
4 Sanitätsbericht über das Deutsches Heer. Bd. III. S. 12. / Цит. по: Урланис Б.Ц. Указ. соч. - М., 1999, стр. 161.
5 Головин Н.Н. Военные усилия России в Первой мировой войне. — М., 2002, стр. 138.
участвовавших в войне хотя бы лейтенантами. Причастность к триумфу немецкого народа 1871 г. даже штатскому человеку гарантировала необычайно высокий статус в обществе, а уволить человека генеральского звания, который бился при Седане или мог бы заявить о том, что он участвовал в войне 1870—1871 гг., пусть и символически, оказалось необычайно тяжело даже для склонного к резким порывам Вильгельма II. Шлейф старой победы делал многих уже отметивших 65летний юбилей генералов неприкосновенными, а их преемников недостаточно достойными, чтобы заменить их. К 1914 г. поколение лейтенантов и фаненюнкеров 1870 г. было вытеснено из звена командиров корпусов, но прочно закрепилось во главе армейских инспекций, которые объединяли 3 корпусных управления и в случае войны должны были быть развернуты в армии.
С началом войны было образовано 8 армий, которыми командовали соответственно: Клук, Бюлов, Хаузен (все — 1846 г. рождения), лица королевской крови Альбрехт Вюртембергский, кронпринц Вильгельм, Рупрехт Баварский, Гееринген (1850 г.) и Приттвиц (1848 г. рождения). Таким образом, все командующие, не считая августейших особ, участвовали во франко-прусской войне, а некоторые и в австро-прусской 1866 г., причем на разных сторонах. Наиболее возрастной командный состав (68 лет) был у 1, 2 и 3-й армий, которым отводилась самая важная и сложная роль правого крыла в исполнении плана Шлиффена. Во главе Генштаба и фактически во главе всех сухопутных сил стоял 66-летний Мольтке-младший.
В ходе первых месяцев войны генералы во главе армий были проверены на прочность и профессионализм, а сложная обстановка на Восточном фронте потребовала не только новых корпусов, но и новых армий. Следствием этого стали кадровые перестановки и назначения, однако поначалу и они подчинялись правилу участия или неучастия в войне 1870—71 гг. при крайне незначительных исключениях. Так, после поражения на Марне Хаузена сменил герой Льежа, получивший первый орден Pour le Merite в ходе войны генерал Эйнем (1853 г. рождения), одним из «пожарников» кайзера на Восточном фронте стал генерал
Фабек (1854 г. рождения). Особое предпочтение при повышении до командира армии отдавалось тем, кто был как-то причастен к триумфу Танненберга, который гарантировал блестящую карьеру не только Гинденбургу, но и его подчиненным - Макензену, Франсуа, Эйхгорну, Людендорфу и др.
Призыв резервистов и формирование резервных корпусов, а также большого количества ландверных и ландштурмист-ских частей очень остро поставили вопрос о наличии достаточного количества не только военных лидеров генеральского звания, которых для Восточного фронта приходилось возвращать из отставки, но и молодых людей, обладающих современным военным образованием. Выпускники военных академий, молодые штабные офицеры должны были встать за спиной спешно рекрутируемых пожилых генералов и принцев. При этом глубоко штатские люди, имевшие достаточно высокий социальный статус в мирное время, охотно и быстро заполняли вакансии во второочередных частях, получая звания не ниже обер-офицерских. Тем самым четко определяемое воинским званием значение того или иного человека в военной машине было поставлено под сомнение, а нюансы карьерного роста становились поводом для конфликтов «штаб
- фронт», «кадровый - резервный» или «фронт - тыл», вполне естественных для армий на основе воинской повинности.
Особую категорию в военной элите составили представители королевских и герцогских домов Германии. Желание проявить себя в беспрецедентной войне, повысить свою популярность и хотя бы на время получить реальную власть заставило кронпринцев, королевских братьев и дядей устремиться на фронт или на адмиральский мостик, так как по традиции все они получали военное образование и номинально (а некоторые и реально) были кадровыми военными высокого ранга. Высокие посты, сначала командиров армий, а затем фронтов, групп армий и флотов, заняли: кронпринц Вильгельм, принц Леопольд Баварский, принц Рупрехт Баварский, принц Прусский Генрих, герцог Альбрехт Вюртембергский, верховным главнокомандующим до своего отречения являлся лично император германский Вильгельм II. Многие из
августейших особ не обладали никакими военными дарованиями, не подходили к высоким должностям ни по возрасту, ни по образованию, однако недостатки профессионализма всегда исправлялись их начальниками штаба, которые, как правило, были лучшими на тот момент штабными офицерами Германии. Так, реальное руководство армиями в группе кронпринца осуществлял граф Шуленбург, который тогда имел весьма скромный чин полковника, а с июня 1918 г. - генерал-майора.
Было бы неправильно полагать, что весь высший командный состав германской армии или начальники штабов армий были на уровне Людендорфа, полковника Гофмана или Макензена, но эти люди в 1914-1918 гг. получили огромное влияние на судьбы страны. Поэтому они стали членами военной элиты уже в силу своих полномочий вне зависимости от талантов. Порой самые бесцветные личности получали престижнейшие должности, так как немцам потребовалось должным образом организовать управление огромными территориями, занятыми ими у противника в ходе военных кампаний. Немцы придавали очень большое значение тыловому администрированию, пытаясь использовать по максимуму ресурсы не только Германии, но и контролируемых ею территорий, о чем подробно пишет Э. Людендорф1. Таким образом, резервом для количественного увеличения элиты стал еще один фактор - территориальный. Кем бы ни был германский генерал-губернатор Польши или Бельгии до войны и каким бы плохим военачальником или администратором он ни являлся, не относить его к элите мы не можем, слишком велики были его полномочия и влияние на жизнь Германской империи.
Набирающие обороты процессы обновления, расширения и повышения статуса военной элиты, начиная с 1916 г., замаскировать уже не удалось. Знаковым событием стал приход к власти, т.е. официально на должности начальника Генштаба и 1-го генерал-квартирмейстера, дуумвирата Гинденбург - Людендорф, то есть людей, выдвинутых уже в ходе Первой
1 Одной из самых значительных своих заслуг, судя по «Воспоминаниям», фактический глава Восточного фронта считал организацию нормальной (или якобы нормальной) мирной жизни в Литве, западной Белоруссии и Курляндии. Людендорф Э. Мои воспоми-нания о войне. М., 2005. С. 170-182.
мировой войны2. Все чаще и чаще создавались армейские группы «под» конкретного командира, проявившего себя на полях сражений Великой войны и наиболее подходящего для решения задач данного масштаба. Эта тактика затем стала фирменной маркой германской армии, которая проявилась и в 1942—1944 гг. Большая гибкость армейских структур и повышение независимости корпусных командиров стали еще одним следствием тех изменений, которые происходили в генералитете германской армии. Общее число награжденных Pour le Merite военных выросло с 13 в 1914 г. и 57 в 1915 г. до 356 в 1918 г. Таким образом, если в 1914 г., когда германская армия явно не испытывала недостатка в героических поступках, награждали в среднем 2,6 человек в месяц, то к концу войны орден «девальвировал», сохраняя при этом все институты и особые привилегии высшего ордена, до 34,5 человек за месяц боевых действий. При этом в списках награжденных полных генералов, генерал-полковников, фельдмаршалов и особ королевской крови сменили обер-лейтенанты, майоры и даже капитаны. Естественно, что поспешная раздача орденов и наград характерна для всех крушащихся империй как маскировка катастрофического положения, замена реальных льгот и своеобразная «раздача долгов» верным паладинам. Однако престиж награды был настолько велик, что резкий рост числа и изменение контингента награжденных нельзя объяснить только эффектом развала империи и проигрыша войны. Здесь действительно отображается процесс постепенного прорыва тщательно отобранной войной, новой, незнатной и пока малоизвестной в высших эшелонах власти элиты к достойному положению в армии и государстве.
Что касается авиации и первых прославленных немецких асов, то по понятным причинам здесь вообще доминировали лейтенанты. В какой-то степени авиация и ее развитие стали новой дорогой в элиту, еще одним способом прославиться. К этому времени во главе армейских корпусов и тем более генеральных командований теперь были военачальники по званию не старше генерал-лейтенанта, в то время как в 1914 г. это были, как прави-
2 До августа 1914 г. Людендорф был командиром полка, а Гинденбург с 1911 г. был в отставке.
ло, генералы от пехоты, артиллерии или кавалерии.
Таким образом, в ходе Первой мировой войны структура германской военной элиты существенно усложнилась, обогатившись новыми составными частями. В некоторой степени она утратила тот характер, который имела к 1914 г., хотя эти метаморфозы долгое время маскировались как сознательно, так и инстинктивно, в силу традиции. Естественным следствием темпов наращивания вооруженных сил, которые были набраны в Германской империи даже в последние предвоенные годы, стали «болезни роста». К их проявлениям относятся: изменение социального состава не только офицерства, но и генералитета, очевидный эффект смены поколений, смена взглядов высшего руководства на Германию и ее место в мире, расшатывание традиционной, искусственно консервируемой, хотя бы и на внешнем уровне, социальной роли представителей элиты в обществе. Все это в ходе войны привело не только и не столько к потере устойчивости армии Второго рейха, сколько к изменению его политической структуры и с трудом поддерживаемому равновесию в системе властей1. Результат был неизбежен, учитывая и стиль принятия решений кайзера, разрушающе действовавший на конституционную структуру власти в Германской империи, выстроенную под личность масштаба Бисмарка, и требования военного времени, заставившие Германию склониться к неприкрытой военной диктатуре, и бесперспективное положение на фронтах, и все более неизбежная гуманитарная и экономическая катастрофа в тылу. Начиная с 31 июля 1914 г., тыл с одобрения всех фракций рейхстага и немецкого интеллектуального сообщества был полностью подчинен
1 Это привело к реформе консервативного прусского избирательного права уже в 1916 г. С середины 1917 г. после отставки канцлера Бетман-Гольвега начались быстрая смена правительств и эффект «министерской чехарды», свидетельствующие о серьезном политическом кризисе в Германии.
фронту и его героям, поэтому военные ранга Гинденбурга, Людендорфа и Гренера начали решать вопросы, касающиеся мирного населения и жизни тыла. В свою очередь, сосредоточенность выдвинувшихся в ходе войны командиров армий и фронтов на вопросах администрирования и организации тыла и оккупированных областей еще более обострила кадровый кризис в высших эшелонах армии.
Вследствие оперативно гасившегося, но практически перманентного вакуума власти2 и кризиса иерархической структуры армии, военная элита должна была быть перестроена и обновлена. Бурное течение событий сделало даже относительно высокие довоенные темпы продвижения по службе в германской армии3 недостаточными, кроме того, практически все командующие армиями и корпусами были проверены на профессиональную пригодность в самых тяжелых условиях, когда требовалась не только выучка и устойчивость, но и инициатива, способность к риску и маневру. Естественно, что прямо уступить «естественному отбору» фронтовых командиров и талантливых штабных работников германская верхушка не могла, она должна была в интересах отечества использовать имеющиеся и открывающиеся таланты, не давая им опасного политического влияния, ведущего к бонапартизму. В итоге военные реализовали накопленное влияние в ходе установленной в Германии военной диктатуры 1916-1918 гг. и при агонии Веймарской республики в конце 20-х - начале 30-х гг.
2 Кайзер с началом войны потерял всякое влияние на военных, став по образцу Вильгельма I скорее символом нации и тем, кто раздает награды, нежели реальным командующим. Это резко отличалось от того положения, которое он занимал в мирное время в го-сударстве. См.: Макдоно Дж. Последний кайзер. - М., 2004, стр. 403-416.
3 В германской армии способный офицер становился командиром корпуса в среднем на 5-7 лет быстрее, чем в русской, при сравнимом уровне жесткости отбора в военные академии, позволявшие рассчитывать на такой служебный рост.
