CC BY
36
ческих и / или нравственных позиций внеязыкового объекта, соответствующего значению ФЕ. Сравним, например: Scotland's culture minister has raised the curtain on a £20 m-a-year to revitalise arts industry. «Министр культуры Шотландии обнародовала (до того неизвестные) планы на проведение кампании по возрождению культурного сектора страны, на которое будет ежегодно выделяться 20 млн фунтов»; но James raised the curtain on his tragi-comedy of social relations... in the middle of a rather uncomfortable interview between two strangers. «Джеймс раскрывает свою трагикомедию социальных отношений... в середине довольно неприятной беседы двух незнакомцев».
В главе анализируется также научный информационный слой фразеологизмов, принадлежащих к другим макрометафорическим моделям.
В монографии присутствуют: таблицы и диаграммы, иллюстрирующие характеристики групп ФЕ и макрометафорических моделей с позиций лингвокультурологического анализа; лингвокуль-турологический словарь; приложения, в которых представлены «Образец концептуального анализа знаковых средств семиотической области вербальной коммуникации (на примере say и book)» и карты дифференциации фразеологических образов, продуцируемых некоторыми макрометафорическими концептуальными моделями.
Е.О. Опарина
2015.04.042. КЁВЕЧЕШ З. СОЗДАНИЕ МЕТАФОРЫ В КОНТЕКСТЕ. KOVECSES Z. Creating metaphor in context // Intern. j. of lang. a. culture. - 2014. - N 1 (1). - P. 21-41.
Ключевые слова: метафора; метафорическая концептуализация; контекстуальные факторы.
В данной статье изучаются факторы, которые составляют контекст коммуникативного акта и могут оказывать влияние на процесс создания и понимания метафор.
Автор напоминает читателю о том, что когнитивные операции, которыми владеет человек, формируют определенную концептуальную систему, основывающуюся на телесном опыте. Однако, по его убеждению, концептуальные системы появляются также
в результате действия так называемых контекстуальных факторов (contextual factors) (с. 21). Иными словами, когнитивные операции и возникающие в результате их применения концептуальные системы функционируют в контексте. Концептуальная система и контекст находятся в постоянном взаимодействии. Под влиянием контекста концептуальная система претерпевает изменения и уже в новом, модифицированном виде используется в последующих коммуникативных ситуациях.
З. Кёвечеш подчеркивает, что когнитивные операции, которыми мы пользуемся, универсальны в том смысле, что все люди способны к их выполнению. Тем не менее концептуальные системы существенно различаются как в разных культурах, так и внутри одной культуры (в последнем случае - за счет индивидуальной вариативности). Это становится возможным благодаря тому, что люди используют различные операции в разных контекстах. Кроме того, различные когнитивные операции могут играть большую или меньшую роль в разных социальных группах. Автор полагает, что фактору контекста уделяется недостаточно внимания при изучении процессов метафоризации. Он формулирует свою цель как определение спектра контекстуальных факторов, которые являются релевантными для процесса создания метафоры, и апробацию предложенной им модели.
Исходной предпосылкой исследования является положение о том, что значительная часть нашего базового опыта носит универсальный характер. Примерами такого опыта являются: пребывание во вместилище, перемещение по определенной траектории, сопротивление физической силе, нахождение в темноте и т.д. Все эти универсальные виды опыта приводят к формированию схем образов различных типов. Возникающие схемы образов сообщают значение части нашего опыта либо напрямую (для буквальных концептов), либо косвенно (в форме концептуальных метафор). Наряду с телесным опытом, важнейшим фактором в формировании концептуальной системы автор признает контекст. Термин «контекст» используется предельно широко и включает в себя лингвистические и экстралингвистические факторы (с. 23).
В отличие от телесного опыта, контекст не обладает универсальностью. Автор формулирует принцип «требования согласованности» (pressure of coherence) (с. 23). Он заключается в том, что
концептуализаторы находятся под воздействием двух факторов: они пытаются сохранять согласованность со своим базовым телесным опытом, с одной стороны, и с разнообразными контекстуальными факторами, с другой стороны, причем в процессе концептуализации тело и контекст могут выступать как противоположные друг другу факторы. Итоговый результат взаимодействия этих факторов зависит от того, какой из них оказывается сильнее в определенной ситуации.
Существуют две основные силы, которые вызывают изменения в уже существующих концептуальных системах. Первая из них -это альтернативная трактовка (alternative construal) (с. 23), т.е. возможность альтернативного применения определенных когнитивных операций (например, метафора vs метонимия). Вторая - это различия в опыте (differential experience) (с. 23), позволяющие контекстуальным факторам влиять на то, как мы концептуализируем мир. Поскольку контекстуальные факторы находятся в состоянии постоянного изменения, концептуальная система также непрерывно модифицируется.
Автор формулирует три вопроса, решение которых позволит, по его мнению, создать теорию метафорической вариативности: 1) каковы направления (dimensions) метафорической вариативности; 2) какие аспекты концептуальных метафор участвуют в вариативности; 3) каковы причины метафорической вариативности (с. 24).
Первый вопрос касается того, где обнаруживается вариативность метафоры. По мнению автора, она обнаруживается между культурами, внутри одной культуры (индивидуальная вариативность), а также в историческом развитии (c. 24). Второй вопрос предполагает, что концептуальные метафоры имеют различные аспекты или компоненты, включающие область источника, область цели, экспериенциальный базис, отношения между источником и целью, метафорические языковые выражения, проекции, выводы, неязыковые реализации, бленды и культурные модели. Эти аспекты или компоненты обеспечивают метафорическую вариативность (например, бленды) либо сами претерпевают изменения. Третий вопрос автор называет наиважнейшим в том, что касается роли контекста в метафорической концептуализации. Это вопрос о том, какие факторы или «силы» вызывают вариативность в концепту-
альных метафорах. Автор выделяет две пересекающиеся, но тем не менее четко различающиеся между собой группы факторов: различный опыт и различные когнитивные стили. Автор считает целесообразным выделить несколько подвидов: осознанное восприятие контекста, различия в структурах памяти, а также различия в преследуемых интересах.
Осознанное восприятие контекста включает в себя осознание физического, социального и культурного контекста, а также осознание непосредственной коммуникативной ситуации. Различия в памяти - это память о событиях и объектах, общая для сообщества либо принадлежащая одному индивиду; она может быть представлена как история группы или индивида. Разные интересы могут характеризовать либо группы, либо их отдельных представителей. Это общее отношение, с которым группы или индивиды действуют либо склонны действовать в мире. Различия в опыте, таким образом, наблюдаются как в группах, так и между отдельными людьми и, выступая в качестве контекста, варьируются в диапазоне от глобального до локального. Глобальный контекст - это общие знания, которыми обладает вся группа и которые в результате влияют на всю группу при использовании метафор. Локальный контекст - это конкретные знания, которые относятся к определенной ситуации, участником которой являются определенные люди. Можно также предположить, что глобальный контекст представляет собой общую систему концептов в долговременной памяти (которые находят выражение в конвенциональном использовании языка), в то время как локальный контекст - это ситуация, в которой определенные индивиды концептуализируют определенную ситуацию, используя рабочую память.
В отличие от них, когнитивные процессы, такие как обобщение, конкретизация, конвенционализация, экспериенциальный фокус, выбор точки зрения, прототипическая категоризация, выбор метафоры или метонимии и другие, будучи универсально доступными для всех людей, не используются одинаково группами и отдельными людьми. Поскольку когнитивные процессы могут использоваться по-разному, может наблюдаться и вариативность в применении метафор.
Подводя итог, автор отмечает, что выявленные им две группы причин (различный опыт и различные когнитивные стили) в
значительной степени объясняют вариативность, наблюдаемую при использовании концептуальных метафор. Однако лишь различный опыт может обусловить или «подсказать» использование определенных концептуальных или языковых метафор. Различные когнитивные операции, которые составляют в совокупности характерные когнитивные стили отдельных людей или групп, могут всего лишь накладывать на них ограничения. По этой причине в данной статье рассматривается главным образом влияние различного опыта на создание и варьирование метафор.
Автор выделяет десять контекстуальных факторов, которые влияют на использование метафор, и подробно рассматривает некоторые из них.
Первым фактором автор считает знание об основных элементах дискурса. Эти элементы включают говорящего / концептуали-затора 1, тему и слушателя / адресата / концептуализатора 2. Автор приводит следующий пример, демонстрирующий роль темы дискурса. В американской газете USA Today была напечатана статья о велосипедисте Лансе Армстронге. Основной темой статьи стало признание Армстронга в употреблении допинга, которое сочли недостаточным для реабилитации как самого спортсмена, так и велоспорта в целом. Опрошенные по делу эксперты указали, что Армстронгу необходимо сделать дополнительные шаги в этом направлении. Один из них сказал буквально следующее: «To use an analogy from the Tour de France, he's still in the mountain stage, and will be for some time» («Если использовать аналогию с Тур де Франс, он все еще находится на горном этапе и пробудет на нем еще какое-то время») (с. 26). Кёвечеш поясняет, что автор этого высказывания прекрасно владеет темой дискурса, а именно - допинговым скандалом. Это знание включает и информированность о том, что Армстронг участвовал в нескольких гонках Тур де Франс и что в этих гонках есть особые горные этапы. Знание темы предопределило выбор метафоры для выражения определенной идеи. Сама идея заключается в том, что для полной реабилитации Армстронгу предстоит проделать еще долгий путь. Метафора горного этапа основана на следующей проекции: «препятствие на пути -трудность выполнения действия (полное признание и прощение)». В целом же эта метафора является репрезентацией концептуальной метафоры ДЕЙСТВИЕ - ЭТО ДВИЖЕНИЕ.
Автор вводит также понятие «окружающего дискурса» (surrounding discourse) (c. 26), понимая под ним ту часть лингвистического контекста, которая предшествует либо следует за определенной частью дискурса. Например, в предложении «The Americanization of the Japanese car industry shifts into higher gear» («Американизация японской автомобильной промышленности переключается на следующую передачу») (c. 26) выражение «переключаться на следующую передачу» используется потому, что непосредственный лингвистический контекст включает «автомобильную промышленность».
Автор рассматривает также роль предшествующего дискурса. При обсуждении определенной темы может формироваться несколько концептуальных метафор. Такие метафоры могут приводить к появлению новых или модифицированных форм, что часто наблюдается в научных дискуссиях и приводит к появлению цепочки соотносящихся между собой метафорических проекций.
Автор предупреждает о потенциальной опасности, связанной с «незаконным захватом» (usurpations) (с. 26) метафоры и ее употреблением вразрез с первоначальными намерениями концептуали-затора. Автор ссылается на пример Э. Семино1. В одной из своих речей Тони Блэр использовал следующую метафору: «Get rid of the false choice: principles or no principles. Replace it with the true choice. Forward or back. I can only go one way. I've not got a reverse gear» («Оставьте ложный выбор: принципы либо отсутствие принципов. Замените его настоящим выбором. Вперед или назад. Я могу ехать только в одном направлении. У меня нет задней передачи»). Очевидно, Блэр пытается позиционировать себя как прогрессивно настроенного, устремленного вперед политика, который во что бы то ни стало хочет достичь своих целей. При создании этого образа он использует конвенциональные концептуальные метафоры PROGRESS IS MOTION FORWARD (прогресс - это движение вперед) и PURPOSEFUL ACTIVITIES ARE JOURNEYS (целенаправленные действия - это путешествия), но он использует также небольшой «трюк», чтобы добиться нужного эффекта: он создает образ себя как машины, которая не может ехать задним ходом. По-
1 Semino E. Metaphor in discourse. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2008. - 260 p.
добно тому как такая машина не может ехать назад, он как политик может двигаться лишь вперед и действовать во имя прогресса. Таким образом, Блэр использует свои знания об области цели, чтобы внести изменения в область источника, которую он использует для достижения своей риторической цели в этой ситуации. Однако образ-источник может быть подвергнут модификации. Предположим, что машина движется по краю скалы. Разве не нужна в этом случае обратная передача? Э. Семино обнаружила пример, в котором разворачивается именно этот сценарий. Вслед за трансляцией речи Блэра, в которой он использовал образ «машины без обратной передачи», ведущий вечерних новостей ВВС заметил: «.but when you're on the edge of a cliff it is good to have a reverse gear» («.но когда вы находитесь на краю скалы, очень даже неплохо иметь обратную передачу»). «Край скалы» символизирует особо трудную и опасную ситуацию. В области цели опасная ситуация соответствует войне в Ираке, и по мнению журналиста, Блэру не помешало бы изменить свои взгляды и воздержаться от ведения военных действий. Таким образом, метафора, которую изначально вводит в дискурс говорящий и которая служит достижению его целей, может быть существенно изменена, и в таком измененном виде она может быть обращена против своего создателя.
Еще одним фактором, влияющим на употребление метафор, является идеология. Ссылаясь на работу А. Гоутли1, автор подчеркивает, что различные идеологические системы приводят к использованию различных же метафор при обсуждении одной и той же темы.
Автор рассматривает и фактор физической среды (physical environment), в которой происходит общение (с. 29). Эта среда включает в себя физические обстоятельства, условия восприятия, салиентные свойства среды и т.д. Все эти аспекты влияют на выбор метафор. Примером является то, как перцептивные свойства, характерные для физической среды, могут влиять на создание или использование неконвенциональных метафорических номинаций. Автор вновь ссылается на Э. Семино, которая анализирует метафоры, использовавшиеся различными участниками саммита «боль-
1 Goatly A. Washing the brain: Metaphor and hidden ideology. - Amsterdam: John Benjamins, 2008. - 441 p.
шой восьмерки», проходившего в 2005 г. в Шотландии. В связи с проведением саммита состоялся большой рок-концерт, который назывался Live 8 (букв. «Восьмерка вживую»). В одной из газетных статей была обнаружена следующая отрицательная оценка результатов саммита: «Dr Kumi Naidoo, from the anti-poverty lobby group G-Cap, said after "the roar" produced by Live 8, the G 8 had uttered "a whisper"» (Доктор Куми Наиду, принадлежащий лоббистской группе по борьбе с бедностью G-Cap, сказал, что после «рева», произведенного Live 8, голос G 8 прозвучал как «шепот») (с. 29).
Использование слова «roar» («рев») могло бы быть неметафорическим описанием звука, издаваемого толпой на концерте. Однако использование слова «whisper» («шепот») в связи с саммитом - это, несомненно, метафорическое описание исхода дискуссий, в котором используется название звука, характеризуемого отсутствием громкости. Следовательно, контраст громкости между звуками, показанный с помощью «roar» и «whisper», используется метафорически для того, чтобы создать контраст между силой чувств и накалом страстей, наблюдаемых у концертной аудитории, и отсутствием решительности и эффективности у лидеров саммита «большой восьмерки».
Автор восстанавливает «концептуальный путь» (conceptual pathway) (c. 30), который приводит от «шепота» к «отсутствию решительности и эффективности». Он считает, что этот путь состоит из нескольких концептуальных метафор и метонимий, которые действуют на разных уровнях схематичности. Первым шагом автор считает метафору ИНТЕНСИВНОСТЬ - ЭТО СТЕПЕНЬ ЭФФЕКТИВНОСТИ. На втором этапе используется метонимия ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ ЕСТЬ САМА ЭМОЦИЯ. На третьем наблюдается более узкий метонимический перенос ГНЕВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЕСТЬ ГНЕВ / СПОР. И наконец, наблюдается метонимия, которая соединяет эмоции с действиями: ЭМОЦИЯ ЕСТЬ СТРЕМЛЕНИЕ ДЕЙСТВОВАТЬ (с. 30). По убеждению автора, для того чтобы объяснить метафорическое значение слова «whisper» («шепот») в вышеприведенном контексте, необходим учет всех перечисленных концептуальных процедур в комплексе. Особенно важной при этом автор считает метафору ИНТЕНСИВНОСТЬ -ЭТО СТЕПЕНЬ ЭФФЕКТИВНОСТИ, поскольку она связывает между собой степень громкости вербального поведения и интенсив-
ность намерения действовать решительно. Поскольку «шепот» обладает низкой степенью вербальной интенсивности, он будет означать и низкую степень решительности.
Релевантными представляются автору и социальные факторы, к числу которых он относит гендерные различия, соотношение сил и власти в обществе, представления о работе и др.
Автор указывает и на существование культурных факторов, включая сюда доминирующие ценности и характеристики членов группы, ключевые идеи и представления, которыми они руководствуются в жизни, различные подгруппы, которые входят в группу, различные продукты культуры и т.д.
В отдельную категорию выделяются исторические факторы, под которыми автор понимает групповую память о событиях и объектах. Такая память позволяет создавать высококонвенциональные метафоры (например, carry coal to Newcastle - букв. «возить уголь в Ньюкасл»1) либо интерпретировать ситуации новыми, нетрадиционными способами.
В статье рассматриваются также интересы группы, которые автор считает одним из факторов, способствующих формированию определенных метафор. Группы и их отдельные представители могут выказывать предпочтение определенным видам деятельности, которые становятся источниками метафорической проекции.
Автор оговаривает, что представленный им список неполон. Кроме того, в большинстве случаев перечисленные им факторы действуют не изолированно, а в совокупности.
Автор переходит к анализу концепта SELF (самость, я), являющемуся одним из базовых в западной культуре. Он подчеркивает, что ограничивается лишь анализом внешних связей концепта, не касаясь вопросов его внутренней структуры. Концепт SELF представляется универсальным и лексикализован во всех языках мира (примером являются английское местоимение I / me).
Автор задается вопросом о том, насколько универсальными являются метафорические концептуализации данного концепта. Проведенное им исследование показывает, что одинаковые метафорические концептуализации наблюдаются во многих языках ми-
1 Ср. рус. «ездить в Тулу со своим самоваром». - Прим. реф.
ра (например, английском, японском и венгерском). В статье приводятся следующие примеры.
1. Метафора личности как физического объекта:
а) САМООБЛАДАНИЕ - ЭТО ВЛАДЕНИЕ ОБЪЕКТОМ: яп. «Kare-wa-dokusyp-ni ware-o wasure-ta» (соответствует англ. «He lost himself in reading», букв. «Он потерял себя в чтении»);
б) КОНТРОЛЬ НАД ТЕЛОМ - ЭТО НАСИЛЬСТВЕННОЕ ПЕРЕДВИЖЕНИЕ ОБЪЕКТА: венг. «Alig tudtam elvonszolni magma a kórházig» (букв. «Я с трудом отнес себя в больницу»);
в) САМОКОНТРОЛЬ - ЭТО ВЛАДЕНИЕ ОБЪЕКТОМ: венг. «Teljesen eleresztette magát» (букв. «Она полностью отпустила себя» - она оторвалась по полной).
2. Метафора личности как локуса:
а) АТТЕНЦИОНАЛЬНЫЙ САМОКОНТРОЛЬ - ЭТО СОБРАННОСТЬ: яп. «Kare-wa ki-o hiki-sime-ta» (соответствует англ. «He pulled himself together», букв. «Он собрал себя воедино»); венг. «Szedd össze magad!» (букв. «Собери себя вместе!»);
б) метафора ОБЪЕКТИВНОЙ ПОЗИЦИИ (OBJECTIVE STANDPOINT): яп. «Zibun-no kara-kara de-te, zibun-o yoku mitume-ru koto-ga» (букв. «Выбраться из собственной раковины и внимательно на себя посмотреть»); венг. «Nézz egy kicsit magadba és meglátod, hogy hibáztál» (букв. «Посмотри на себя и увидишь, что ты совершил ошибку»);
в) ЛИЧНОСТЬ КАК КОНТЕЙНЕР: «венг. Magamon kívül voltam» (букв. «Я был вне себя»);
г) САМОКОНТРОЛЬ - ЭТО НАХОЖДЕНИЕ НА ЗЕМЛЕ: венг. «Kicsúszott a talaj a lába alól» (букв. «Он поскользнулся на земле, и ноги ушли из-под него» - «Он потерял ориентацию»).
3. Метафора СОЦИАЛЬНОЙ ЛИЧНОСТИ:
а) ЛИЧНОСТЬ КАК ЖЕРТВА: яп. «Zibun-o azamuite-wa ikena-I» (букв. «Обманывать себя плохо»);
б) ЛИЧНОСТЬ КАК СЛУГА: яп. «Kare-wa hito-ni sinsetuni-suru yooni zibun-ni iikikase-ta» (букв. «Он велел себе быть добрым к людям»); венг. «Rá kell kényszerítenem magam a korai lefekvésre» (букв. «Я должен заставить себя лечь спать рано»);
в) ЧЕЛОВЕК И ЕГО Я КАК ПРОТИВНИКИ: венг. «Meg kellett küzdenie saját magával» (букв. «Ему пришлось бороться с собой»);
г) метафора Я ЭТО РЕБЕНОК: венг. «Мед^а^а/ош magam egy роИаг 8бгге1» (букв. «Я награжу себя бокалом пива»).
Автор ставит следующий вопрос: «Учитывая выявленное сходство в метафорических концептуализациях, можем ли мы предположить, что концепт Я является единым понятием в языках / культурах мира? Если это не так, как именно он различается и почему?» (с. 35).
Автор утверждает, что в культурах, где принято акцентировать самость, концепт Я связан с несколькими другими концептами, включая независимость, эгоцентризм, самовыражение, стремление к удовлетворению собственных желаний, личные цели и желания, счастье (личное), достижение (личное), личную выгоду, эгоизм, подозрительность, гордость, состязательность, безразличие (с. 35). Общество с такой системой концептов можно назвать индивидуалистическим (с. 35).
Однако в некоторых культурах понятие Я встраивается в другую систему концептов, включающих взаимозависимость, внимание к другим, стремление к сохранению лица другого, самоотречение, социальные цели и желания, счастье (общее), достижение (общее), интересы (общие), стремление делиться, доверие, покорность, сотрудничество, заботу (с. 36). Культура с таким набором концептов называется коллективистской (с. 36).
Эти два набора концептов могут быть соотнесены между собой: независимость - взаимозависимость; эгоцентризм - внимание к другим; самовыражение - стремление к сохранению лица другого; стремление к удовлетворению собственных желаний - самоотречение; личные цели и желания - общие цели и желания и т. д.
Поскольку эти концепты располагаются на разных концах шкал, они представляются противоположными друг другу. Таким образом, оказывается, что концепт Я может соседствовать с двумя очень разными системами концептов. В первой системе он занимает центральное место, а во второй - периферийное.
Данное обстоятельство, как отмечает автор, заставляет внести некоторые поправки в предложенную им модель воздействия контекста на процессы метафорической концептуализации. Изначально автор исходил из предположения, что различия в контекстуальных факторах неизбежно приведут к различиям в метафорической концептуализации. Однако, как показывает проведенный
им анализ, контекстуальный фактор идеологии не оказывает выраженного влияния на этот процесс, по крайней мере в тех трех языках, которые были им рассмотрены. Контекстуальный фактор идеологии привел к различиям в салиентности концепта Я. Данный концепт обладает гораздо большей салиентностью в индивидуалистических культурах, чем в коллективистских.
Автор приходит к следующим общим выводам. В процессе метафоризации имеют значение различные факторы, создающие как непосредственный (локальный), так и отдаленный (глобальный) контекст для создания метафоры (и ее понимания). Это воздействие осуществляется одновременно и иногда вступает в противоречие с фактором телесного опыта. Все перечисленные автором факторы в совокупности соотносимы с тем, что Р. Лэнекер назвал «текущим дискурсивным пространством» (current discourse space), определяемым им как «все, что считается общим для говорящего и слушающего в качестве основы для общения в данный момент»1. Приведенная в статье классификация контекстуальных факторов может считаться дополнением к концепции дискурсивного пространства Лэнекера. Одновременно с этим, как показывает анализ, различные концептуальные факторы необязательно приводят к различиям в метафорической концептуализации. Влияние контекста может сказываться на других аспектах концепта (например, са-лиентности), не затрагивая самой метафорической концептуализации.
А.В. Нагорная
1 Langacker R. Cognitive grammar: A basic introduction. - N.Y.: Oxford univ. press, 2008. - P. 281.
