CC BY
11
озных особенностей, а признание уникальности сторон и уважение существующих расхождений во мнениях, что можно назвать «постлиберальным» подходом к разрешению межрелигиозных конфликтов (с. 508).
В заключение автор приводит несколько тезисов о том, как применяющиеся в «Размышлениях» подходы к миротворчеству могут быть сформулированы в качестве рекомендаций для политических лидеров. Межрелигиозный мир не может быть достигнут через подавление межрелигиозных различий. Принуждение к игнорированию отличий сеет скорее семена насилия, чем мира, потому что религии живут своими уникальными особенностями. В связи с этим религиозная свобода должна быть основной задачей государственной политики. Верующие бережно оберегают то, что они считают священным, а любое посягательство на эту область может служить причиной агрессивного поведения с их стороны. Религии не должны устраняться при преодолении конфликтов. В случае межрелигиозных конфликтов миротворцы в первую очередь должны попытаться понять, что с точки зрения верующих причинило вред или несет угрозу для священного в их религии, и в этом смысле преодоление конфликта должно начинаться с внимательного эмпирического наблюдения (с. 509).
С.В. Мельник
2015.04.028. ШРЕДЕР Р.П. ПРОКЛАМАЦИЯ И МЕЖРЕЛИГИОЗНЫЙ ДИАЛОГ КАК ПРОРОЧЕСКИЙ ДИАЛОГ. SCHROEDER R.P. Proclamation and interreligious dialogue as prophetic dialogue // Missiology: An international review. - Biola university, 2013. - January. - Vol. 41, 1. - P. 50-61.
Ключевые слова: межрелигиозный диалог; «пророческий диалог»; миссионерство; теология; католицизм.
Концепция «пророческого диалога» («prophetic dialogue») возникла из осмысления соотношения задач миссии и межрелигиозного диалога в контексте католического богословия и разрабатывается автором статьи и С. Бевансом (Stephen Bevans) начиная с 2000-х годов. При практической реализации «пророческого диалога» христиане должны чутко и с уважением относиться к мировосприятию и обычаям своих собеседников, входить в перспективу их
опыта как в чужой «сад», где нужно сеять добро и пытаться искоренять зло (с. 50-53).
Теологическое измерение пророческого диалога может быть раскрыто в двух аспектах, соответствующих миссиологическим принципам доктрины «missio Dei» («Миссия Бога»). До II Ватиканского собора задача евангелизации понималась просто и прямолинейно - как спасение душ заблудших людей и распространение церкви, причем миссия носила однонаправленный, а зачастую и насильственный характер. В документе II Ватиканского собора «Nostra Aetate» («Наше время», 1965), посвященного отношению католической церкви к другим религиям сказано, что она «не отвергает в этих религиях ничего, что является истинным и святым. С искренним почтением она рассматривает эти способы поведения и жизни, эти заповеди и учения, которые, хотя и отличаются во многих аспектах от тех, которых она придерживается и которые она исповедует, тем не менее, зачастую приносят луч Истины, просвещающей всех людей». В постановлениях католической церкви после II Ватиканского собора указывается, что христианская миссия должна осуществляться в «духе диалога», в противном случае она искажает принципы подлинной человечности и учение Евангелия (с. 53-54).
Согласно доктрине missio Dei христианская проповедь важна в первую очередь не в экклезиологическом (как способ расширения церкви) и сотериологическом аспектах, а является выражением одного из атрибутов Бога, который послал в мир Своего Сына, Который, в свою очередь, послал верующим Святого Духа. Миссия является следствием Божьей инициативы, осуществлением Его стремления лечить и восстанавливать, как основной цели Его проявления в истории человечества. Поэтому верующий христианин естественным образом должен чувствовать себя «агентом» Бога, исполнителем Его воли, продолжателем Его деятельности на Земле. В этом смысле христианин выступает как «пророк», который обязан возвещать божественный план спасения и обличать зло (с. 54).
Сочетание двух этих аспектов отношения к другим - уважение и пиетет с одной стороны (диалог) и стремление к духовному просвещению (прокламация) с другой - является содержанием «пророческого диалога». Для описания соотношения двух этих составляющих «пророческого диалога» автор говорит о «синтезе в творческом напряжении» и важности установки «смелой скромности» (bold
humility). В качестве примера «пророческого диалога» Р. Шредер приводит случай из жизни траппистских монахов, живших в горной части Алжира, который произошел в конце 1990-х годов. Монахи на протяжении десятилетий жили в духе гармонии и взаимопомощи с окружающим мусульманским населением, однако оказались втянуты в вооруженный конфликт между повстанцами и правительственными силами безопасности. Несмотря на угрозу для собственной жизни, монахи следовали христианским принципам сострадания и приверженности к миру по отношению к обеим сторонам, что являлось формой миссии и свидетельства о Христе (с. 54-55).
При контактах с представителями других религий, отмечает Р. Шредер, необходимо следовать двум принципам католической теологии: во-первых, Христос как «лицо» Бога является средством спасения для всех людей, и, во-вторых, Бог желает спасения всем народам и влечет их к Себе путями, которые мы не можем постигнуть. Игнорирование какого-либо из этих принципов приводит, соответственно, к релятивизму и фундаментализму. Согласно позиции католической церкви можно выделить четыре типа межрелигиозного диалога. В «диалоге жизни» (dialogue of life) христиане сосуществуют, работают, взаимодействуют с представителями других религий и идеологий, получая тем самым возможность узнавать друг друга и развивать взаимоуважение на базовом человеческом уровне. В рамках «диалога действия» (dialogue of action) христиане объединяются с другими людьми, чтобы бороться с последствиями стихийных бедствий, общими социальными проблемами, несправедливостью и пытаются совместно улучшить человечество и мир. «Диалог теологического обмена» (dialogue of theological exchange) предполагает изучение вероучительных доктрин и практик других религий, что может приводить к появлению новых вызовов (challenges) и взаимообогащению. В «диалоге религиозного опыта» последователи разных традиций собираются вместе для того, чтобы молиться за мир каждый в соответствии со своими правилами, как это случалось по инициативе папы Иоанна Павла II в Ассизи в 1986 и 2002 гг. (с. 56-57).
Диалогическое измерение межрелигиозных встреч, указывает автор, выражается в слушании другого, обучении, уважении и сочувствии. В то же время «пророческий» аспект требует честности, убежденности, веры и мужества говорить правду, как мы ее знаем.
При взаимодействии с бедными нельзя устраниться от попытки донести им христианскую оценку материальных проблем временной жизни, диалог с другими культурами должен включать в себя критику тех ее элементов, которые противоречат Царствию Божию, диалог с другими религиям не может игнорировать убеждения, что Иисус Христос есть «путь, истина и жизнь» (Ин. 14:16). Существует распространенное убеждение, в том числе среди католиков, которое во многом связано с чувством вины за колониальный период своей истории, что если человек находит поддержку и защиту в своей религии, то христианская миссия по отношению к нему является нарушением принципа гуманности. Однако, указывает Р. Шредер, в современных документах католической церкви цель христианской миссии не рассматривается как крещение иноверцев, а кажущееся многим непримиримое противоречие между прокламацией и межрелигиозным диалогом может быть снято в рамках концепции «пророческого диалога» (с. 57-58).
В совместном документе «Папского совета по межрелигиозному диалогу» и «Конгрегации по евангелизации народов» (Congregation for the Evangelization of Peoples) «Диалог и прокламация» (1991) говорится о важности баланса между уверенным свидетельством о своих религиозных убеждениях с одной стороны, и скромном и диалогическом отношении к партнеру с другой. В декларации сказано, что прокламация и межрелигиозный диалог неразрывно внутренне связаны, но не взаимозаменяемы и оба компонента являются аутентичными частями церковной миссии. Подлинный межрелигиозный диалог предполагает стремление сделать Иисуса Христа более известным и любимым в среде представителей других культур, при этом свидетельство веры должно осуществляться в евангельском духе диалога. Также, указывает автор, необходимо разделять цели межрелигиозного диалога как узнавания друг друга, взаимообогащения и прокламации, как стремления поделиться своей верой, донести «благую весть». Таким образом, два аспекта миссии - прокламация и межрелигиозный диалог, не исключают, а дополняют друг друга. В рамках «пророческого диалога» как особого рода «духовности», установки прокламации и диалога находятся и форме «различия в единстве», подчиняясь задаче Божественной миссии.
С.В. Мельник
