CC BY
9
весьма полезным и перспективным исследовательским понятием» (с. 48).
А.А. Али-заде
2015.04.007. ФЛАХ Й. ОСОЗНАНИЕ СИТУАЦИИ: ВНИМАНИЕ, СИТУАЦИОННЫЙ ФАКТОР! КОММЕНТАРИЙ В АДРЕС ЭНД-СЛИ.
FLACH J. Situation awareness: Context matters! A commentary on Endsley // Journal of cognitive engineering and decision making. -2015. - Vol. 9, N 1. - P. 59-72. - D0I:10.1177/1555343414561087. -Mode of access: http://edm.sagepub.eom/content/9/1/59/
Ключевые слова: осознание ситуации; дуалистическая семиотическая парадигма; монистическая семиотическая парадигма; когнитивная наука; модель Эндсли.
Автор из США рассматривает когнитивный конструкт осознания ситуации (ОС) и предложенную М. Эндсли в 1995 г. модель ОС в контексте попыток определения роли ситуативного (matter) и когнитивного (mind) факторов в развитии фундаментальной (basic) и прикладной (applied) когнитивной науки. Он отмечает, что эти попытки оформляют два альтернативных взгляда на соотношение ситуативного и когнитивного факторов. Один взгляд предполагает онтологический дуализм когнитивной и ситуативной систем, рассматриваемых как разные системы. Согласно же другому взгляду, когнитивная система - средство адаптации к требованиям ситуаций, т. е. предполагается монистическая онтология, когда интеллект вместе с ситуациями действует как отдельная единая система, формирующая человеческий опыт.
Хотя термин «осознание ситуации» (ОС) относительно новый, пишет автор, вопросы природы познания, которые это понятие поднимает, вовсе не новые. Дискуссии вокруг вопросов осознания ситуаций интеллектом начались не с публикации модели М. Эндсли в 1995 г., фактически эти дискуссии могут быть прослежены к самой ранней философии (например, к Платону). В наше время они идут в контексте развития когнитивной науки (science of mind) и сегодня не утихают. Но их фокус расширился - в предмете когнитивной науки с человеком объединены и «мыслящие машины» (thinking machines), таким образом исследователь-
ский интерес вышел на понятие социально-технической системы. Это делает необходимым поместить когнитивный конструкт ОС в более широкий контекст приложений когнитивной науки, именно ее приложений в области организации социально-технических систем и управления ими.
Что касается сегодняшних дискуссий по вопросам ОС, то было бы полезно сравнить два парадигматических взгляда на познание, коренящихся в области семиотики (науке о смысловых знаках). История когнитивной науки представляет постоянную борьбу между двумя взглядами на семиотическую систему - дуалистическим и монистическим. Разные семиотические парадигмы предполагают разные модели познания. Дуалистическая семиотическая парадигма моделирует познание как единство процессов, локализованное внутри субъекта познания, когда субъект в данном случае понимается в широком смысле - это и индивид, и коллектив, и организация, и компьютер. В дуалистической парадигме ставятся вопросы познания как процессов хранения данных, т.е. как вопросы памяти, рассматриваемой в качестве неких «складских» ячеек в системе информационных процессов (ИП). «В дуалистической семиотической парадигме смысл - синоним интерпретации как внутреннего состояния субъекта познания» (с. 59).
Монистическая семиотическая парадигма предполагает модели, трактующие познание как функцию, которая распределена между субъектом познания и его внешней средой, как координацию внутренней когнитивной структуры субъекта внешними событиями, когда внешние события рассматриваются компонентами когнитивной системы. «В монистической семиотической парадигме смысл - эмерджентное (emergent) свойство взаимоотношений субъекта познания и внешней среды. Смысл - конструкт, отражающий возможности и последствия действий определенного субъекта познания в определенной внешней среде» (с. 60).
На рубеже XIX-XX вв., когда появилась психологическая наука, среди психологов шел спор о выборе основы психологических исследований - структур или функций разума. Для структурализма разум был объектом исследования вне физической / социальной внешней среды. Напротив, функционализм рассматривал разум как инструмент адаптации к физической / социальной среде. Есть полезная иллюстрация структурализма. Прямой прут, частич-
но погруженный в воду, будет выглядеть изогнутым. Так же и структурализм сосредоточивается на «водном» опыте прямого прута, подменяя этим видимым прутом физический прут. Структурализм руководствуется восприятием, образом в качестве объекта исследования, задаваясь вопросом, почему прут выглядит изогнутым. «Можно было бы сказать, что структуралистов интересует, почему мы видим вещи такими, какими мы их видим» (с. 61). У ранних структуралистов интроспекция (introspection) была преимущественным методом разработки фундаментальных элементов химии сознания, из которых, как мыслилось, и конструируются воспринимаемые человеком образы.
Напротив, функционалистов интересовала связь между тем, какой человек видит вещь, и тем, какова эта вещь физически, на самом деле. Иными словами, «функционалистов интересовало, как мы приходим к знанию вещи, какая она есть сама по себе, или как мы учимся использовать вещь. Функционалистская модель -"замкнутый круг" (closed loop), связывающий между собой восприятие и действие, что дает возможность обнаруживать мир, каков он есть сам по себе, и адаптироваться к нему» (с. 61).
Таким образом, структурализм, сфокусированный на элементах и процессах внутри субъекта познания, совместим с дуалистической семиотической парадигмой. Функционализм же, сосредоточенный на единстве восприятия и действия, адаптирован к монистической семиотической парадигме. Исторически структурализм не пользуется популярностью из-за того, что недвусмысленно полагается на интроспективный метод. Не случайно бихевиоризм с его неприятием любой интроспекции в свое время стал доминирующей парадигмой в экспериментальной психологии. В сущности, бихевиоризм - это крайний функционализм, в котором исследовательский фокус сдвинут исключительно на случайную, ситуативную сторону в монистической семиотической парадигме, а разум (осознание) соответственно оказывается вне исследовательского интереса.
В годы Второй мировой войны и последующий период произошел огромный прогресс в развитии коммуникационных систем, систем автоматизированного контроля и компьютерных систем. В результате техника могла выполнять многие функции, выполнявшиеся прежде исключительно человеком. Опираясь на теорию
информации и контроля, психологическая наука начала пересматривать проблемы интеллекта (разума), используя коммуникационные и компьютерные модели, усиленные разработками в лингвистике, которые способствовали созданию формализованного языка для описания символических процессов (symbol processing). Эти разработки в технологии и лингвистике инспирировали парадигму информационного процесса (ИП), в которой разум рассматривался как символический процесс, и познание моделировалось как прогрессия стадий ИП аналогично компьютерным модулям / программам. Такая модель явно вела к дуалистической семиотической парадигме, где «ввод» трактовался условно (было не важно, что «ввод» представлял сам по себе), и исследовательский интерес фокусировался на функциях на каждой из стадий процесса.
Что касается структурализма, то парадигма ИП допускала интроспективное исследование интеллектуальных усилий индивида, заключающееся в выявлении границ интеллектуальных возможностей - ухода сознания в разного рода иллюзии и т.п. В рамках парадигмы ИП исследователи составили «таблицу» когнитивной системы, состоящую из личных «ячеек», информирующих о стадиях ИП в головах субъектов познания. Затем каждая из «ячеек» подвергалась дотошному анализу для выявления ее внутренних принуждений (ограничителей). Таким образом, эта «исследовательская логика продемонстрировала ход маятника от крайнего функционализма с его умалением компонента собственно осознания (как в бихевиоризме) к крайнему структурализму, элиминирующему ситуативный компонент (как в дуалистической семиотической парадигме).
С самого начала развитие психологии инженерии (engineering psychology) и исследования человеческого фактора были тесно связаны с развитием парадигмы ИП. Исследователи старались определить пределы возможностей человека, чтобы учитывать их в построении систем взаимодействия человека и техники. Фактически исследователи человеческого фактора пришли к выводу, что люди - самое слабое звено в операционных системах, констатируя: «Если бы люди никогда не делали ошибок, то не нужна была бы и наука, исследующая человеческий фактор» (с. 63).
В течение 1970-х годов парадигма ИП стала доминирующей парадигмой в экспериментальной психологии, ее приложениях в
психологии инженерии и исследованиях человеческого фактора. Однако раздавались и авторитетные голоса тех исследователей, кто был озабочен последствиями умаления ситуативного фактора и защищал монистическую семиотическую парадигму в виде экологической психологии (ecological psychology), включающей фактор ситуации (экологии - среды) существенным компонентом динамики познания.
Несмотря на возникший в исследовательском сообществе интерес к экологической психологии, на протяжении 1980-х годов парадигма ИП оставалась доминирующей. Но тогда же начались и изменения, например в лингвистике, где усилиями некоторых исследователей язык был возвращен в экологический (средовой) контекст по гипотезе, согласно которой семантика могла основываться на физическом опыте - формироваться через метафоры. Подобная гипотеза возникла и в культурной антропологии, а именно гипотеза, что «все планомерные, целенаправленные действия человека -обязательно ситуативные действия, что означает действия, предпринятые в конкретных обстоятельствах. Такие действия никогда не могут быть вполне ожидаемы и постоянно меняются, так что, скорее, планирование следует рассматривать как слабый ресурс для того, что заведомо представляет ad hoc активность» (с. 64).
Появление в конце XX в. нелинейных динамических моделей -моделей хаоса, самоорганизации - подтолкнуло физиков и биологов к новому взгляду на мир - оспориванию традиционных научных допущений о каузальности и редукционизме. Так, в отношении «социальных» насекомых исследователями была предложена метафора самоорганизации для понимания их квалифицированного механизма координации. Модели самоорганизации объясняли такой механизм поведения «социальных» насекомых (одновременно и формируемый их физической экологией и формирующий ее), который и создал высокоорганизованные их структуры. В данном случае не было нужды предполагать какое-либо «центральное бюро» или некий основополагающий план - скорее, организационный макроуровень возник как результат динамичных взаимодействий на «замкнутом круге» микроуровня.
Изменения произошли и в области компьютерной науки. Развитие сетевых процессов открыло новые пути для компьютерной инженерии. Новые компьютерные структуры больше не управля-
лись предписанными инструкциями / правилами, а, скорее, сетевые технологии самообучались в процессе обратной связи между начальными и последующими стадиями работы компьютерных систем. Практическая ценность продвинутых компьютерных технологий рождалась в ходе роста исследовательского внимания к их проблемам, которые отчасти были конструкторскими проблемами, а отчасти проистекали из усложнения рабочих задач, которое возникало вследствие развития этих технологий. Сопровождавшая компьютерную практику исследовательская дотошность вела к росту осознания пределов этой практики и оценке способности человека справляться с непредвиденной изменчивостью - неизбежным атрибутом технологического усложнения. Такая оценка не нужна была в отношении программ, основанных на правилах. В свете же компьютерных технологий эти программы показали свою слабость, и, напротив, ценным ресурсом была признана способность человека решать задачи творчески. «Технико-технологический прогресс потребовал от человека резкого увеличения доли когнитивной активности в сравнении с перцептивной моторикой» (с. 65).
Признание человеческой стороны в социально-технической системе не слабым звеном (источником ошибок), а ценным активом стало новой приметой прикладной когнитивной науки. Термин «человеческий фактор» был заменен на понятие «когнитивная инженерия»; были предложены общие теоретико-методологические рамки разработки этого нового понятия, которые явно согласовывались с монистической семиотической парадигмой и вводили функционалистский исследовательский контекст, в котором анализировался процесс достижения ОС. Функционалистский контекст помогает выявить фактор функциональных целей-средств и связанное с ним значение интерфейса и ОС как компонентов когнитивной динамики в монистической семиотической парадигме. Введение в рамках функционалистского подхода понятия «лестница решений» (decision ladder) вместе с разграничением между процессами, основанными на знании, процессами, основанными на правилах, и процессами, основанными на умениях, открыло возможность характеризовать компонент ОС в триаде компонентов - ОС, ситуаций и интерфейса. Так стало ясно, что качество осуществления когнитивного процесса критически зависит от того, насколько оче-
видны для субъекта познания (субъекта принятия решений) рабочие принуждения в интерфейсе. Символизация рабочих принуждений, которая была бы очевидной для субъекта познания в интерфейсе, и должна стать первоочередной задачей конструкторов систем интерфейса.
Исследователи разработали идею экологического интерфейса (ecological interface) (ЭИ) для прикладной (в отношении интерфейса) характеристики монистической семиотической парадигмы, акцентирующей внимание на ситуационном, средовом (экологическом) факторе. Другое важное влияние компьютерных технологий на системы рабочего взаимодействия людей и техники сказалось в возросших возможностях и требованиях человеческой кооперации. Возникла необходимость рассматривать социально-технические организации как когнитивные системы. «В исследовательском сообществе начали признавать, что подобно основанным на правилах программам, беспомощным перед сложными проблемами, также беспомощны в новой технологической среде и высокоцентрализованные, иерархические организации. Новая технологическая реальность убедила исследователей признать ценность самоорганизации для надежной адаптации к среде сложных рисков» (с. 66).
Между тем, отмечает автор, при всей очевидной необходимости в условиях современной технологической среды развивать когнитивную науку в рамках монистической (акцентирующей внимание на ситуационном, средовом факторе) семиотической парадигмы, дуалистическая семиотическая парадигма все еще в силе. В исследовательском сообществе продолжается борьба между двумя этими парадигмами. Причем борьба не между двумя альтернативными моделями, а, скорее, между двумя фундаментальными метафизическими допущениями о природе разума и роли науки. Дуалистическая семиотическая парадигма основывается на допущении, что сознание и материя представляют фундаментально разные сущности, требующие разных для себя наук. То есть это эпистемологический и онтологический дуализм. Монистическая же семиотическая парадигма провозглашает монистическую онтологию, согласно которой человеческий опыт представляет объединенную функцию сознания и материи. Вместе с тем вся эта тяжба между двумя метафизическими рамками лишь затуманивает реаль-
ность, которая состоит в том, что люди используют одни и те же слова для обозначения очень разных вещей.
В связи с этим в отношении предложенной М. Эндсли модели ОС возникает важный вопрос, помогает ли эта модель внести или, напротив, вводит еще большую неясность в ситуацию борьбы между этими парадигмами. Хотелось бы думать, что популярность модели М. Эндсли - свидетельство принятия научным сообществом монистической семиотической парадигмы. Однако очень может быть, что эта популярность обязана легкости, с какой модель М. Эндсли используется обеими сторонами парадигматической борьбы для укрепления каждой из них собственной конфронтаци-онной позиции по отношению друг к другу. И если это так, то модель М. Эндсли никак не добавляет ясности в ситуацию конкуренции двух парадигм.
Если рассматривать борьбу между дуалистической и монистической семиотическими парадигмами в более широком историческом контексте, то ни одной из сторон этой борьбы не следует оказывать большого доверия кроме как тому, кто способен продуктивно разрешить этот метафизический спор. Нетрудно проследить элементы конструктов вроде ОС в ранней психологической науке, а также в фундаментальных философских дебатах времен Платона, Аристотеля и софистов. Представляется, что в своем критическом анализе моделей ОС разных авторов за метафизическими «деревьями» М. Эндсли не видит метафизического «леса». Она не замечает, что цитируемые ею модели ставят вопросы о прикладной когнитивной науке именно в русле монистической семиотической парадигмы. И в свою очередь, многое в критике уже в адрес М. Эндсли основано на неверной интерпретации ее модели, якобы представляющей дуалистическую семиотическую парадигму.
Тем не менее, пишет автор в заключение, «ясно, что исследование М. Эндсли обеспечивает сильную поддержку монистической семиотической модели. Нет сомнений, что М. Эндсли стремится понять, как работает человеческий разум, чтобы успешно адаптироваться к ситуациям. Однако, к сожалению, это стремление подается ею так, что отчетливо просматривается дуализм сознания и материи. Возникает путаница, только способствующая продолжению бесплодной и вредной для развития когнитивной науки мета-
физической тяжбы между дуалистической и монистической семиотическими парадигмами» (с. 70).
А.А. Али-заде
2015.04.008. ХОФМАН Р. ИСТОКИ ПОНЯТИЯ ОСОЗНАНИЯ СИТУАЦИИ: ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ИЗ ИСТОРИИ РАЗРАБОТКИ ПОНЯТИЯ ВНИМАНИЯ.
HOFFMAN R. Origins of situation awareness: Cautionary tales from the history of concepts of attention // Journal of cognitive engineering and decision making. - 2015. - Vol. 9, N 1. - P. 73-83. - D0I:10. 1177/1555343414568116. - Mode of access: http://edm.sagepub. com/content/9/1/73/
Ключевые слова: внимание; история психологии; понимание, осознание ситуации; модели осознания ситуации.
Автор из США полагает, что корневые элементы модели осознания ситуации М. Эндсли можно обнаружить в истории разработки темы внимания в психологической науке, откуда поступают благостные сведения о могуществе разума в когнитивном моделировании.
Концепции внимания, его механизмы и соответствующие экспериментальные результаты, пишет автор, подробно обсуждались и дискутировались практически всеми главными фигурами в экспериментальной психологии на протяжении всей истории ее развития. Впечатляет уже один только объем выполненных до Первой мировой войны и посвященных теме внимания исследований. Уже на самой ранней стадии развития экспериментальной психологии тема внимания стала фундаментальной темой психометрических исследований. В 1870-х годах проводились сравнительные исследования внимания у женщин, мужчин, пожилых людей и индивидов с пониженным уровнем интеллекта. Наиболее ранние экспериментальные психологи - Г. Гельмгольц (H. Helmholz), Г. Фех-нер (G.T. Fechner), В.М. Вундт (W.M. Wundt) - изучали внимание зрительное и слуховое, внимание к движущимся объектам, персонам, к себе и т. д. Были разработаны соответствующие измерители, в том числе в отношении рассеянного внимания, времени включения внимания, скорости понимания, усталости внимания, текущего содержания внимания (измеряемого в интроспективном анализе).
