CC BY
7
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
2015.03.032. ДЭВИДСОН С. МЫСЛИ ПОЗДНЕГО РИКЁРА: ОТ ГЕРМЕНЕВТИКИ К ПЕРЕВОДУ И ОБРАТНО. DAVIDSON S. Ricoeur's later thought: From hermeneutics to translation and back again // Philosophy today. - Chicago, 2013. - Vol. 57, N 2. - P. 61-71.
Ключевые слова: П. Рикёр; герменевтика; перевод; философия текста.
Существуют две точки зрения на отношение между герменевтикой и переводом. Традиционно герменевтическая точка зрения рассматривает перевод как свою область исследования. Альтернативная точка зрения, как полагает Дживолино, состоит в том, что перевод - это новая парадигма, которая находится вне герменевтики. Автор предлагает третью точку зрения под названием «герменевтика перевода», которая лежит между двумя указанными альтернативами. Понятие «герменевтика перевода» имеет значение не только для серьезной коррекции идей раннего Рикёра, но также «подготавливает почву для нового направления в герменевтике, которое более тесно связано с задачей перевода» (с. 62).
Многие работы Рикёра с конца 1960-х по 1980-е годы посвящены развитию герменевтики письменных текстов. Трудность понимания текста может быть определена полисемией слов обычного языка. В дополнение к множеству значений, лежащих на поверхности, слова могут иметь скрытые коннотации или идиоматические значения. Эта полисемия распространяется и на уровень предложений, из которых состоит текст. Иногда вообще может быть не ясно, какой референт имеет предложение, что ведет к конфликту интерпретаций того, что предложение значит. Большие трудности возникают тогда, когда мир автора и мир читателя разделены временем,
языком или культурой. Тогда задача герменевтики состоит в том, чтобы соединить эти миры посредством мира текста.
Посредничество достигается через то, что Рикёр называет диалектикой дистанциации (distanciation) и апроприации (appropriation).
«Динамика, которая имеет место между читателем и текстом, становится парадигмой для понимания других типов значений, включая значения событий, действий, социальных институтов и многого другого». Поэтому «идеи Рикёра, по крайней мере в этот период, могут быть верно описаны в терминах парадигмы герменевтики текстов» (с. 63).
Рикёр в этот период не писал о переводе. Поэтому автор обращается к концепции Гадамера, согласно которому каждый перевод является в то же время интерпретацией (с. 64). Переводчик следует тем же путем, что и герменевтик, который выполняет работу интерпретатора.
В истории философии существуют дебаты по вопросу, что делает возможным перевод с одного языка на другой, если он вообще возможен. Например, гипотеза Сепира-Уорфа гласит, что перевод невозможен, поскольку структура языка оказывает сильное влияние или даже определяет мировоззрение человека. Те, кто пытается объяснить актуальное существование перевода, либо ищут тот первичный язык, в котором можно было бы проследить корни всех языков (миф о Вавилонской башне), либо изучают языки, чтобы обнаружить в них универсальный код (например, логически совершенный язык, описанный Лейбницем).
Рикёр считает, что этот теоретический вопрос лучше оставить в стороне. «Его описание перевода руководствуется практической диалектикой верности (fidelity) и предательства (betrayal), которая неожиданно встречается в актуальной практике перевода» (с. 65). Переводчик находится в состоянии выбора: либо быть на стороне автора, который пишет на иностранном языке, и тогда предать родной язык, либо быть на стороне читателя, который читает на родном языке, и тогда предать иностранный язык. Таким образом, «предательство» кажется неизбежным. Однако Рикёр считает, что в переводе возможно «счастливое окончание».
Автор описывает стратегию Рикёра, показав, во-первых, что в добавление к интерлингвистическому переводу существует ин-
тралингвистический перевод. Последний означает способность отодвинуть родной язык на определенную дистанцию и обращаться с ним наравне с любым другим языком, т.е. рефлексировать над ним.
Неудачи в коммуникации людей, говорящих на одном языке, могут возникнуть в силу многозначности слов, а также разницы возраста, пола, социального статуса, жизненного опыта и т.д. Таким образом, перевод для людей, говорящих на одном языке, также необходим, как перевод с иностранного языка.
Во-вторых, парадигма перевода характеризует отношение к Я. В данном случае задача перевода включает не обмен с внешним Другим, а инаковость внутри Я. Примером может служить ситуация, когда мы отмечаем: «Это не совсем то, что я хотел сказать». Трудность найти правильные слова имеет место прежде всего для любого автора текста. В этом смысле работа автора вполне подобна работе переводчика. «Каждый текст является прежде всего и главным образом переведенным текстом» (с. 67).
Автор отмечает, что «из того, что было сказано об интралин-гвистическом переводе, могут быть сделаны некоторые важные следствия. Но Рикёр их никогда не делал явно в своих работах» (с. 67). С точки зрения автора, следует рассмотреть движение от перевода - назад к герменевтике. «Это движение открывает возможность продуктивной связи между ранней парадигмой герменевтики и поздней парадигмой перевода в форме "герменевтики перевода"» (с. 67). При обратном движении от читателя к автору задача перевода понимается как преобразование языка Другого в свой собственный.
Один из возможных способов увидеть практическое значение этого подхода к идеям позднего Рикёра состоит в том, чтобы применить его к теории социального действия. В 1970 г. Рикёр утверждал, что его теория текста могла бы обеспечить модель (парадигму) действий. Но текст понимался им как самодостаточный и автономный. В парадигме перевода происходит переработка ранней теории текста, в результате которой текст рассматривается не как автономный, а как переводимый.
Переосмысление текста ведет к изменению наших представлений о действиях. «Действия похожи на перевод в той мере, в какой они всегда включают встречу с Другим. Другими словами, они
всегда социальны» (с. 68). Следовательно, они могли бы измеряться в терминах социальных обменов (exchanges). Это означало бы, что здесь большее внимание уделяется взаимодействию между агентами, чем отношению между агентом и действием. «Эти социальные обмены могли бы быть центральной темой герменевтики перевода» (с. 69).
Л.А. Боброва
2015.03.033. ГРЕНБЕРГ Дж. ЗАЩИТА КАНТОМ ОБЫДЕННОГО НРАВСТВЕННОГО ОПЫТА: ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ.
GRENBERG J. Kant's defense of common moral experience: A phe-nomenological account. - Cambridge univ. press, 2013. - 300 p.
Ключевые слова: И. Кант; мораль; нравственный опыт; критика практического разума; философия морали; феноменологический метод.
Монография Дж. Гренберг, преподавателя колледжа св. Ола-фа, штат Миннесота, специализирующейся в области философии И. Канта, представляет оригинальный подход к его теории практического разума, начинающейся и фундаментально зависящей от внимательного созерцания и вдумчивого размышления над тем, что оставляет повседневный, обыденный, первоначально личный опыт. Рассматривая ряд сочинений выдающегося немецкого философа, хотя и не всегда в оригинале, что автор отчасти признает (с. 142143), она утверждает, что Кант признавал эссенциальную роль нравственного знания в обосновании синтетического априорного знания моральных законов и позитивной свободы. По ее взглядам, не нравственная чувственность оправдывает действенность морального закона, но скорее нравственная чувственность предоставляет нам эпистемологический доступ к нашей рациональной природе, а активная деятельность в соответствии с ней оправдывает действенность морального закона, основанного на нашей свободной воле.
Книга состоит из трех частей. В первой, озаглавленной «Феноменологический метод», автор говорит о стремлении Канта обосновать становление практической философии (или философии здравого разума) благодаря эссенциальной роли повседневного,
