CC BY
97
2015.03.001
6 -
К 100-летию ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
2015.03.001. САНБОРН Дж. ГРАНДИОЗНЫЙ АПОКАЛИПСИС: ВЕЛИКАЯ ВОЙНА И ГИБЕЛЬ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ. SANBORN J. Imperial apocalypse: The Great war and the destruction of the Russian empire. - N.Y.; Oxford: Oxford univ. press, 2014. - XII, 287 p.
Ключевые слова: Первая мировая война; Российская империя; Восточная и Юго-Восточная Европа; деколонизация; национальные движения.
В монографии американского историка Дж. Санборна предлагается новая интерпретация коллапса Российской империи в ходе Первой мировой войны, который рассматривается как составная часть процесса деколонизации, стартовавшего в начале ХХ в. По его мнению, мировой конфликт не следует сводить к империалистическим противоречиям между великими державами. Речь шла не столько о том, какая из империй будет контролировать мир, сколько о существовании империалистического контроля как такового, и деколонизацию Восточной и Юго-Восточной Европы автор называет «самым ощутимым и значительным итогом конфликта» (с. 3). Использование модели деколонизации, пишет Санборн, позволяет, с одной стороны, увидеть события Первой мировой войны в новом свете; с другой - дает возможность иначе посмотреть на национальные движения в Восточной Европе, которые традиционно считались «могильщиками» империй (с. 4).
Свои рассуждения Санборн основывает на том утверждении, что распад империй в Европе шел постепенно на протяжении всех военных лет, и мирные конференции лишь подвели ему итог. Во введении он предлагает теоретическую схему, раскрывающую логику деколонизации, и выделяет четыре ее фазы. Первую стадию
Санборн назвал «имперский вызов» («imperial challenge») и определил как начальный период формирования процессов деколонизации, когда возникали антиимпериалистические политические движения. Вторая стадия - «разрушение, развал государства» («state failure»), что включает в себя коллапс легитимных механизмов, контролирующих насилие. Затем довольно быстро наступает фаза «социальной катастрофы» («social disaster»), которая, не будучи вовремя остановлена, имеет шанс перейти в «апокалиптический штопор», что и произошло в России в период Гражданской войны. Четвертая фаза - «государственное строительство» («state-building») - находится за пределами авторского исследования (с. 6-7).
Кратко описывая во введении геополитическую историю обширного региона, ставшего в 1914 г. театром военных действий, Санборн указывает, что здесь сошлись окраины нескольких империй, где шел процесс формирования национального самосознания населявших эти территории народов. Причем к июлю 1914 г. «колониальные пространства» Российской империи, в особенности на ее западных границах, «достаточно созрели» для того, чтобы начать движение за получение независимости, и катализатором в данном случае оказались события на Балканах. Фактически, утверждает Санборн, Балканские войны 1912-1913 гг. открыли новую эпоху и вызвали к жизни конфликт, который не просто нарушил равновесие существовавшей тогда системы империалистических взаимоотношений, но полностью ее разрушил (с. 17). Июльский кризис начался с теракта, который был осуществлен во имя создания Великой Сербии. Сегодня, пишет Санборн, мы назвали бы это «асимметричной войной... угнетенных против империалистической машины, которая владеет гораздо большими ресурсами» (с. 19).
Основываясь на обширном архивном материале и массе опубликованных источников, автор воссоздает картину событий 1914-1918 гг. В фокусе его внимания находятся не только военные, дипломатические и политические аспекты войны, но и опыт «нормальных» людей - солдат, докторов и медицинских сестер, чиновников и обычных граждан, оказавшихся в прифронтовых зонах. Весь материал книги призван наполнить предложенную во введении теоретическую схему и уточнить ее.
В первой главе рассматривается начальный период войны и подводятся его итоги. С точки зрения военной, пишет автор, Российская империя достигла определенных успехов. Ее позиции в Галиции казались прочными, а успехи немцев на севере не влекли за собой серьезных стратегических последствий. Более того, продолжает автор, вероятность возникновения национальных волнений на западных рубежах была ниже, чем перед войной. Однако, замечает он, именно в эти месяцы Российская империя закладывала основы для своего саморазрушения. К весне 1915 г. на окраинах империи то, что принято называть «государством» и «обществом», стояло на пороге коллапса (с. 63-64).
Во второй главе, посвященной «великому отступлению» лета 1915 г. и его последствиям, основное внимание уделяется беженцам и миграционным процессам, захлестнувшим империю. Подчеркивается, что армия становилась все сильнее, но политическая система, экономика и социум понесли огромный урон. С одной стороны, отступление, закончившееся осенью 1915 г., послужило импульсом для нового этапа мобилизации русского общества. Эта тема рассматривается в главах третьей и четвертой на примере двух значимых социальных групп - военнопленных и медицинских работников. С другой стороны, война высвободила мощные деструктивные силы, с которыми не удавалось справиться. Соревнование между стремлением прогрессивных сил построить эффективную систему функционирования государства в условиях военного времени и центробежными процессами в империи закончилось в 1917 г. в пользу последних. Однако, пишет автор, усилия общественных и политических деятелей, многих миллионов людей, работавших в промышленности, здравоохранении, комитетах помощи раненым и беженцам, не пропали даром. Благодаря их неустанной работе после революционного кризиса «из обломков» возникнет «интервенционистское государство, убежденное в необходимости социальной мобилизации и унификации в военном духе» (с. 111).
Революционному кризису 1917 - начала 1918 г. посвящены пятая и шестая главы «Революция» и «Деколонизация». Точкой отсчета для авторского повествования является распространение «криминального насилия», которое в условиях нараставшей экономической разрухи и ослабления институтов власти стало моделью социального поведения. По мнению Санборна, революционный
кризис был запущен в период восстания, начавшегося в 1916 г. в Средней Азии, которое оказалось более опасным, чем забастовки и погромы 1914-1915 гг. На первый план выдвинулись недовольство политическими институтами, в том числе управлявшими окраинами империи, и проблема права наций на самоопределение. Кульминацией целого года «революционного кризиса» автор называет подписание мирного договора в Брест-Литовске, который, однако же, не сумел положить конец войне, а, напротив, стимулировал дальнейшие военные действия, принявшие форму Гражданской войны.
В заключении резюмируется итог всего исследования и наглядно демонстрируется, что в Российской империи фазы деколонизации не сменяли одна другую в хронологической последовательности, а накладывались друг на друга. Так, наиболее длительной оказалась фаза «имперского вызова», которая ярко проявилась уже в августе 1914 г. и пришла к своему завершению в период Гражданской войны, когда Советская Россия оказалась в границах XVI в.
Как отмечает автор, Россия уже в первые недели после начала войны поспешила «заглушить националистические страсти», пообещав некую форму автономии полякам и армянам. В то же время обострялись этнические противоречия, ширилась шпиономания. В этих условиях, пишет Санборн, большинство активистов антиколониальных движений не решались открыто проповедовать сепаратизм. При этом усиливались имперские амбиции метрополии, мечтавшей вновь утвердиться в роли покровителя на Балканах, аннексировать Галицию, объединив таким образом земли Киевской Руси, втянуть в сферу своего влияния Персию и, наконец, получить под свой контроль черноморские проливы, что сделало бы Россию действительно глобальной державой. Однако эти империалистические мечты достигли своего пика как раз в тот момент, когда империя вступила в заключительную стадию кризиса. Восстание в Средней Азии в 1916 г. в полной мере продемонстрировало слабость имперской системы, неспособной сохранять территориальную целостность, управлять экономикой военного времени, обеспечивать правосудие, порядок и стабильность (с. 245-246).
После Февральской революции стало казаться, что федерализм способен удовлетворить запросы местных элит без разруше-
ния центрального государства. Однако летом 1917 г. борьба за национальные права выплеснулась наружу, похоронив под собой политический авторитет партии кадетов. Впервые, благодаря социалистам, получившим позиции в Петросовете, антиколониальные лозунги зазвучали и в метрополии. Принцип «права наций на самоопределение», соединенный с крайне популярным лозунгом о «мире без аннексий и контрибуций», получил поддержку среди широких слоев русского населения, прежде не вовлеченного в имперский проект.
Ленин и большевики, пишет Санборн, активно использовали этот лозунг. Концепт «права наций на самоопределение», по словам автора, зажил своей жизнью и получил международное признание. В начале 1918 г. его в своих речах превозносили руководители Антанты, Германия настаивала на его соблюдении во время переговоров в Брест-Литовске, он стал неотъемлемой составной частью Версальской конференции и послевоенного миропорядка. Несмотря на то, что право силы в итоге каждый раз оказывалось важнее национальных прав, тем не менее риторика федерализма и права наций на самоопределение явились тем политическим наследием революционной эпохи, которого большевики не смогли бы избегнуть, даже если бы захотели, замечает Санборн (с. 246-247).
Вторая фаза процесса деколонизации - разрушение государства - началась, по мнению Санборна, с принятия закона о военном положении на западных рубежах Российской империи в августе 1914 г. «Линии власти» смешались, чиновники, в массе своей покидавшие западные губернии, получили теперь нового начальника -Ставку Верховного главнокомандования. Однако Ставка крайне медленно и неэффективно создавала административные органы управления, в результате чего в прифронтовых зонах возник вакуум власти. Процветала анархия, ширилась экономическая разруха. Несколько лучше положение было на оккупированных территориях - в Галиции и Восточной Анатолии, однако новые чиновники не обладали административным опытом, чаще всего это были фанатики и энтузиасты всех мастей. И так называемое «воссоединение» Галиции с Российской империей в 1914 - начале 1915 г. автор определяет как «неквалифицированное и сокрушительное поражение» (с. 248).
Процесс разрушения государства ускорился весной и летом 1915 г. во время отступления, причем проблемы управления, стоявшие сначала только перед западными губерниями, распространились и на страну в целом. Утрачивает свою символическую власть Николай II, а его чиновникам все с большим трудом удается исполнять свои обязанности. Таким образом, подводит итог Сан-борн, государственная власть находилась в кризисном состоянии задолго до Февральской революции.
Другим аспектом кризиса государственной власти в Российской империи было введение политических инноваций, направленных на мобилизацию государства и общества. В это период на передний план выдвигаются новые администраторы - прогрессивные технократы. В книге рассматриваются две из тех проблем, которыми они занимались: эпидемии и нехватка рабочих рук. Все административные меры подразумевали усиление контроля и надзора и в конечном итоге - глубокое проникновение государства в жизнь своих граждан (подданных). Технократический авторитаризм, по выражению автора, сделался ведущим управленческим стилем и в гражданской, и в военной сфере (с. 248).
1917 год был решающим, переломным для фазы крушения государства, и точкой невозврата стал октябрьский переворот. Когда ненасильственные политические методы (в том числе попытка созыва Учредительного собрания) оказались бессильны, Белое движение начало организовывать военное сопротивление большевистскому режиму на окраинах. Однако белые также не сумели создать эффективную систему управления, и результатом явился полномасштабный коллапс государства, развернувшийся в 1918 г. Локомотивом этого процесса Санборн считает военные действия, причем независимо от того, приносили они победу или поражение. Так, военный успех влек за собой взятие в плен миллионов вражеских солдат. Новое представление государства о том, что следует контролировать перемещения людей, организовывать систему принудительного труда и создавать лагеря для перемещенных лиц, также являлось, по сути, результатом военного успеха (с. 249).
Военное поражение также имеет свои последствия, пишет Санборн. Речь идет прежде всего о великом отступлении 1915 г. и коллапсе июня 1917 - марта 1918 г. Уже в 1915 г. отступление решающим образом трансформировало социальную и политическую
ткань империи. Пессимизм пришел на смену оптимизму, начались поиски виноватых, и антигерманские настроения быстро перешли в настроения антипридворные. Волны беженцев затопили русские города от Полтавы до Сахалина. Наконец, погромы иностранцев в Москве и забастовки в Центрально-Промышленном регионе России продемонстрировали, что «война пришла в дом». Безудержное дезертирство повергло в анархию Латвию и Украину, толкнуло Корнилова на путь военного диктаторства и поставило революцию в зависимость от милости Германии. Во всех этих случаях, заключает Санборн, война сыграла центральную роль в политической и социальной истории страны (с. 250).
Насилие, пишет автор, играло в коллапсе государства решающую роль. Солдаты и гражданские лица, оказавшиеся в водовороте насилия, сами становились более жестокими и в конечном итоге оказывались «агентами имперского разрушения». И если в годы войны жестокость, как правило, приписывалась врагу (прежде всего Германии), то после ее окончания насилие вырвалось за рамки, которые налагали на него «нормы цивилизации». И красные, и белые прославляли террор, используя его для достижения своих политических целей, антибольшевистские силы на Украине устраивали массовые погромы еврейского населения, невероятную жестокость демонстрировал на Дальнем Востоке «кровавый барон» Унгерн-Шетернберг. Вообще, замечает автор, появление в годы Гражданской войны подобных фигур, в том числе Нестора Махно и атамана Семенова, наглядно свидетельствует о коллапсе имперского государства (с. 252-253).
К этому моменту в полной мере развернулась третья фаза деколонизации - «социальная катастрофа», тесно связанная с коллапсом экономики и феноменом насильственных миграций населения. Социальные связи ослабли, а обеспечивавшие стабильность институты утратили свою силу в годы Первой мировой войны. Бедствия, голод, насилие стали причиной не только бегства населения из прифронтовых зон и голодающих городов, но и эмиграции. В результате исторических потрясений возникли крупные русские диаспоры в Стамбуле, Париже, Белграде, Харбине, Нью-Йорке и Буэнос-Айресе, заключает Дж. Санборн (с. 257).
О.В. Большакова
