CC BY
54стороны -
САНБОРН Дж.
ГЕНЕЗИС РУССКОГО ВОЖДИЗМА: ВЛАСТЬ И НАСИЛИЕ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙН. (Реферат)
Sanborn J.
The genesis of Russian warlordism: Violence and governance during the First World War and the Civil War // Contemporary European history. — Cambridge, 2010. — Vol. 19, special issue 03. -P. 195-213.
В реферируемой статье Джошуа Санборна (колледж им. Лафайета, Истон, США) рассматривается феномен полугосударственных, полувоенных, полубандитских образований, в немалом количестве существовавших на территории бывшей Российской империи в годы Гражданской войны. Автор обозначает это явление термином «вождизм» (англ. warlordism, от warlord - «(полевой) командир», а также «военный диктатор»), который долгое время употреблялся в основном применительно к аналогичной ситуации, существовавшей в 1920-е годы в Китае. Однако и в современной политической науке он получил более широкое распространение в связи с тем, что на рубеже XX-XXI вв. явления того же порядка встречаются довольно часто в самых разных странах, переживших коллапс государственной власти. Под «вождем» (warlord) Санборн понимает «военного командира, самостоятельно осуществляющего политическую власть на основе угрозы применения силы» [с. 197].
Феномен вождизма в новейшей истории любопытен прежде всего тем, что человечество в прошлом уже применяло подобные способы политического устройства, но со временем они рано или поздно вытеснялись привычной нам формой государства-бюрократии, обладающего своими недостатками, но в целом в меньшей степени склонного к насилию и в большей - к заботе о благосостоянии своих граждан. В XX в. вождизм выглядел уже анахронизмом, антитезой государству и тем не менее пережил своеобразный ренессанс.
История вождизма в России - тема довольно обширная, поэтому в своей статье Санборн анализирует прежде всего генезис этого явления. Он отмечает, что необходимыми условиями его возникновения в современ-
221
ном мире являются, во-первых, развал государства и, во-вторых, наличие потенциальных кандидатов на роль вождей, т.е. «людей с военным опытом, обладающих достаточным индивидуальным авторитетом, чтобы обеспечить повиновение своих бойцов, с политическими амбициями, проявляющих интерес к делам гражданского населения и высокую готовность к риску» [с. 198]. В Российской империи люди такого склада обычно выходили из казаков и некоторых других военизированных социальных групп.
Непосредственным толчком к зарождению вождизма в России была, по мнению автора, даже не Гражданская война и не революция, а Первая мировая война, которая не только породила многочисленный слой профессиональных военных, но и предоставила им политическую власть. Одновременно с началом мобилизации Николай II перевел на военное положение значительную часть Европейской России. На этой огромной территории, которая теперь официально считалась прифронтовой зоной, применялись законы военного времени, а местная администрация подчинялась армейскому руководству. Автор подчеркивает, что в истории России это был беспрецедентный случай: в прежние времена управление отдельными приграничными регионами могло быть в той или иной степени милитаризировано, да и сами императоры носили военную форму и имели соответствующее образование, но ни один из них не пытался утвердить свою власть с помощью вооруженного насилия; передача существенной части страны под прямое управление армии также никогда прежде не практиковалась. Как показывает опыт, военные, получив столь широкие полномочия, не преминули ими воспользоваться, причем для осуществления мероприятий, весьма далеких от удовлетворения текущих нужд подчиненных им войск или обеспечения безопасности населения. В прифронтовых областях практиковались среди прочего депортации немцев и евреев в глубь страны (часто в предельно грубой, жестокой форме), конфискация немецкой собственности и т.д. Армия, таким образом, не только не ограничилась ведением войны как таковой, но и попыталась реализовать свою собственную социально-политическую программу.
К числу наиболее заметных фигур данного периода автор относит генерала Н.Н. Янушкевича, который с начала войны и до августа 1915 г. занимал пост начальника штаба верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и за время пребывания в этой должности успел организовать целую серию мероприятий по «очищению» зоны боевых действий от немцев, евреев и прочих «подозрительных лиц» и превращению оккупированной Галиции в этнически чистую русскую область. Другой известный военачальник Первой мировой, генерал Л.Г. Корнилов, сибирский казак по происхождению, не только был убежденным сторонником террора как способа поддержания порядка в разваливающихся час-
222
стороны -
Генезис русского вождизма: Власть и насилие
тях, но и попытался в августе 1917 г. совершить военный переворот -иными словами, распространить власть армии уже на всю страну, а не только на прифронтовую зону. «Таким образом, - заключает Санборн, -хотя августовское выступление Корнилова обычно рассматривается как наиболее значительная контрреволюционная акция в 1917 г., в определенном смысле это был также момент, когда революция (в смысле неподчинения установившейся иерархии власти) достигла своего апогея» [с. 207)]. Любопытно, что и провал корниловского мятежа был обусловлен не силой государства, а, напротив, тем самым разложением гражданской администрации и армии, которое сделало возможным сам мятеж. Неудачный опыт Корнилова показал также, что вождизм в общегосударственном масштабе практически неосуществим из-за невозможности эффективно контролировать всю территорию империи. Такой способ управления мог быть сколько-нибудь успешным лишь на локальном или региональном уровне.
Корнилов учел этот опыт позже, в том же году, когда после Октябрьского переворота принял участие в создании Добровольческой армии. Сформированная на Дону, т.е. в казачьих землях, и первоначально почти целиком состоявшая из офицеров, она может рассматриваться как первая в точном смысле вождистская структура на территории России. В дальнейшем на разных этапах Гражданской войны в стране существовало немало других похожих образований, различавшихся по размерам, долговечности и идеологической направленности. В истории вождизма в азиатской части России автор выделяет фигуру генерала Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга. Не будучи казаком по происхождению, он несколько лет прослужил в казачьих частях, что оказало влияние на его менталитет и стиль руководства; по словам Санборна, он «воевал, как казак, - проявляя храбрость на поле боя и варварство по отношению к гражданскому населению» [с. 209]. В отдельных случаях черты вождизма были заметны и в действиях некоторых местных коммунистических лидеров. Общим для всех вождистских «государств» и «армий» было исключительно жестокое отношение к мирным жителям в зоне боев и очевидная неспособность обеспечить безопасность и удовлетворить другие насущные нужды собственных граждан. Неудивительно, что значительная часть населения России была заинтересована не столько в победе большевиков или их противников, сколько в окончании Гражданской войны как таковой.
Автор приходит к выводу, что вождизм был вполне предсказуемым результатом коллапса государственной власти в разгар тяжелой войны. При этом в новых условиях XX столетия вождистские образования оказались весьма непрочными, их исчезновение с политической карты было лишь вопросом времени и зависело прежде всего от того, какая из противоборствующих группировок и насколько быстро сумеет подчинить себе военных и восстановить государственные институты. Вопреки ожиданиям
223
многих такой группировкой стали большевики. Это тем более любопытно, что ленинская партия отнюдь не была монолитной, в ее руководстве регулярно возникали серьезные разногласия и к тому же имелось немало людей, обладавших достаточными знаниями, опытом и харизмой для того, чтобы выстроить свою собственную военную диктатуру; наиболее очевиден пример Троцкого, в адрес которого, кстати, выдвигались обвинения в бонапартизме. Сделанный им и другими большевистскими лидерами выбор в пользу полноценного государства Санборн связывает с тем, что по своему основному роду деятельности все они были политиками, а не военными, и в этом качестве обладали более широким кругозором, чем генералы, решившие заняться политикой.
М.М. Минц
224
