CC BY
31
низкая себестоимость добычи газа, чем на отечественных месторождениях. Так, в Алжире она обходится на 35% дешевле (с. 17). Кроме того, Алжир обладает совершенной технологией по сжижению природного газа, к освоению которой российские газовщики проявляют большой интерес.
В Африке сосредоточена примерно четверть всех мировых запасов урана, а в ЮАР - около 40% запасов всех стран африканского континента (с. 21). В апреле 1999 г. во время визита президента ЮАР Нельсона Манделы в Москву были подписаны соглашения о совместной разработке недр, декларация о сотрудничестве в области атомной энергетики. К практическому воплощению в жизнь ранее заявленных намерений о совместной добыче урана стороны подошли лишь в феврале 2007 г. после подписания соглашения российскими компаниями «Ренова» и «Техснабэкспорт» с южноафриканской «Хармони голд майнинг Ко» («Хармони») о проведении российскими компаниями геологоразведочных работ и добыче урановой руды на территории ЮАР, а также об участии компании «Хармони» в добыче полезных ископаемых на территории России.
В заключение авторы делают вывод о том, что «параметры российско-африканского сотрудничества в горнодобывающей отрасли остаются скромными и не соответствуют имеющимся возможностям» (с. 186).
Б. С. Тупов
Страны Европы
2012.03.025. ГЕРВАРТ Р., ХОРН Дж. ВЕКТОРЫ НАСИЛИЯ: ПА-РАМИЛИТАРИЗМ В ЕВРОПЕ ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ, 19171923 гг.
GERWART R., HORNE J. Vectors of violence: Paramilitarism in Europe after the Great War, 1917-1923 // J. of modern history. - Chicago, 2011. - Vol. 83, N 3. - P. 489-512.
Ключевые слова: Первая мировая война; парамилитаризм в Европе.
Исследователи из университета в Дублине рассматривают период непосредственно после окончания Первой мировой войны,
который отнюдь не означал прекращения насилия. «Этническая напряженность, погромы, революции, контрреволюции, войны за независимость, гражданские конфликты и локальные войны продолжались до 1923 г. Они затронули Россию, Украину, Финляндию, страны Балтии, Польшу, Австрию, Венгрию, Германию, Италию, Анатолию и Кавказ. Ирландия пережила в этот период войну за независимость и гражданскую войну» (с. 489). Характерной чертой всех этих конфликтов был парамилитаризм. Под парамилита-ристским насилием, причинам и последствиям которого посвящена статья, авторы понимают «военные или квазивоенные организации и практики, сменившие деятельность обычных военных формирований» (с. 489).
Возможно, наиболее убедительным объяснением необычного распространения парамилитаристского насилия в Европе служит «мобилизация силы поражения». Поражение в таком случае следует рассматривать не только в плане соотношения сил, но также как состояние ума (включая отказ от признания совершившегося), получившее название «культура поражения». Нация играла центральную роль в организации и массовом развертывании насилия миллионов европейцев. И только она могла нейтрализовать насилие по окончании конфликта. «Но если нация потерпела поражение, ей гораздо труднее сыграть эту роль; она может поступить прямо противоположным образом, возбуждая насилие, распространяя его на группы и лица, способные противостоять поражению и национальному унижению» (с. 492).
Авторы оспаривают некоторые сложившиеся точки зрения на политические процессы в указанный период.
1. Географический масштаб насилия требует сравнительного транснационального анализа. Великая война, разрушив Российскую, Австро-Венгерскую и Османскую империи, создала «кровоточащую границу» на востоке от Германии и оставила «теневые зоны» - территории без четкого государственного суверенитета и порядка. Насилие проявлялось в ряде этих территорий, но отнюдь не везде. И это всякий раз требует конкретного анализа. Модная идея, согласно которой некоторые государства в Европе имеют «врожденную склонность к насилию» (Россия, Югославия, Ирландия), а другие нет («мирное королевство Великобритания») лишь затемняют проблему.
2. Взаимодействие между краткосрочными и долгосрочными причинами послевоенного насилия требует выхода за рамки 1914— 1918 гг. Первая из этих дат была апогеем вооруженного конфликта, который в отдельных частях Европы начался в 1912 г.: например, образование паравоенных сил в Ольстере, предопределившее союз Ирландии с Великобританией; или две первые балканские войны, сузившие границы Османской державы. Что касается последней даты, то насилие здесь продолжалось вплоть до 1923 г., когда Лозаннский договор определил территорию новой Турецкой республики и покончил с греческими территориальными претензиями в Малой Азии, что повлекло широкое взаимное переселение турок и греков.
3. Период 1917-1923 гг. был отмечен формированием соперничающих идеологий, которые к 1923 г. обрели законченный вид в новых государствах и в системе международных отношений. Истоки данного процесса также следует искать гораздо раньше, в 1870-х годах, эпохе выхода масс на общественно-политическую арену. Революционный социализм и синдикализм бросили вызов парламентской демократии, которая далеко еще не установилась в качестве господствующей государственной формы правления. Новые варианты национализма вызвали внутренний кризис в России, Австро-Венгрии и Османской империи, правительства которых пытались утвердить пошатнувшуюся власть демонстрациями силы дома и за границей.
Так намечается континуум политического насилия в Южной и Восточной Европе в течение полустолетия, после Восточного кризиса 1870-х годов - насилия, которое предшествовало многим формам насилия, возникшим впоследствии в Центральной Европе. Поражение Османской империи на Балканах привело к появлению нестабильных государств, становившихся жертвами локальных войн, а также добычей великих держав, полем для терроризма и этнических чисток. Мятежи против османских властей в Герцеговине, Боснии, Болгарии, Сербии и Черногории в 1875-1876 гг. подавлялись с жестокостью, вызывавшей негодование во всей Европе. Парамилитаризм на этих землях в форме антиосманской герильи предварял формы политического насилия, возобладавшего в Восточной и Центральной Европе после 1917 г. (с. 495).
Но именно Первая мировая война слила все эти соперничавшие движения и доктрины в панъевропейский идеологический конфликт. В 1917 г. на Парижской мирной конференции Вудро Вильсон провозглашает от имени союзников примат демократической формы правления, принимаемой национальными государствами Центральной и Восточной Европы. В это же время во имя легитимности насильственной классовой революции власть в России захватывают большевики. Антидемократический, антибольшевистский национализм звучал в речах радикальных правых уже на исходе войны. С упадком политической легитимности и распадом династических империй новые разновидности контрреволюционных движений возникли в Центральной и Восточной Европе уже с конца 1918 г., мобилизуя парамилитаристские силы. Так, итальянский фашизм, захватив власть в 1923 г., принялся переделывать государство. Историю парамилитаристского насилия следует рассматривать, таким образом, в рамках более широких процессов - революция, распад империй, этнические конфликты.
Авторы выделяют четыре решающих фактора, взаимно усиливающих друг друга, которые способствовали парамилитарист-ским конфликтам 1917-1918 гг., являясь следствием массовой вооруженной борьбы в период Первой мировой войны. Это Русская революция с последующей гражданской войной и идеологическая контрреволюция, порожденная ею в международном плане; военный коллапс и распад многонациональных династических империй -Османской, Австро-Венгерской и Российской; попытки создания, часто насильственным путем, этнически однородных национальных государств под знаменем самоопределения; наконец, опыт поражения, способствовавший насилию в тех странах, которые оказались проигравшей стороной в войне. Довольно типично, что лица, вовлеченные в насилие, рассматривали свою борьбу как продолжение войны, которая подняла ряд проблем, но не решила их.
Однако хотя парамилитаризм стал общей чертой послевоенных политических культур европейского континента, уровень насилия был различным и зависел от обстоятельств в том или ином регионе. Хотя многие парамилитаристы левой и правой ориентации считали возможным установить «новый порядок» насильственным путем, они заметно различались в своей способности действовать независимо и добиваться успеха. Если в лишенных государствен-
ности пограничных пространствах постреволюционной России, Украины и Литвы их фантастические проекты в значительной мере реализовались, то на бывших территориях Австро-Венгрии «красные» и «белые» парамилитаристские группы повели кампании террора против реальных или воображаемых врагов. Далее к западу возможности независимого политического действия оказались более ограниченными. В Германии и Австрии государство быстро восстановило свой контроль, и новые активисты националистической или пангерманской направленности должны были ограничиться либо насильственным подавлением коммунистических мятежей (в Берлине, Бремене и Мюнхене в 1919 г.; в Руре в 1920 г.), либо индивидуальными актами терроризма против представителей враждебных им групп: «интернационалистского» или феминистского характера. В случае Ирландии слабеющая власть Британского государства породила взаимный парамилитаристский конфликт в 26 графствах будущего свободного государства Ирландии в ходе войны за независимость, но усилила подавление католического меньшинства в шести северных графствах, где преобладали протестанты-унионисты. Несмотря на гражданскую войну в Южной Ирландии, масштаб насилия здесь был ограничен восточноевропейскими стандартами. Но, как и повсюду, парамилитаризм имел серьезные последствия как источник политической легитимности и суррогат суверенитета в обеих частях острова (с. 511-512).
Наконец, парамилитаристское насилие имело свои ответвления в колониальном мире. Нарастающее антиколониальное движение ориентировалось на идеи Вильсона о демократическом национальном самоопределении, высказанные им на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг., в то же время Коммунистический III интернационал на своем II конгрессе в августе 1920 г. стремился связать колониальную борьбу против империализма с классовой борьбой против капиталистического мира. Страх националистического и коммунистического мятежа повлиял на отношения Британии и Франции с их подвластными территориями. Это выразилось как в реформах, так и в репрессиях, и непосредственным результатом стало насилие с использованием паравоенных средств по отношению к новым требованиям колоний. В Египте, Индии и Ираке, а также в Афганистане и Бирме Британия отвечала на требования и волнения в колониях действиями вооруженной полиции и не толь-
ко парамилитаристских, но и военных соединений. Франция также использовала парамилитаристское насилие в Алжире, Сирии и в Индокитае. Эти конфликты имели значительные последствия для войн периода борьбы за деколонизацию после 1945 г.
Т.М. Фадеева
2012.03.026. СИМОНЕНКО ЕС. КАНАДА И ВЕЛИКОБРИТАНИЯ: ОПЫТ ИМПЕРСКОЙ ОБОРОННОЙ ИНТЕГРАЦИИ, (КОНЕЦ Х1Х - НАЧАЛО ХХ в.) - Владивосток: Дальневост. гос. ун-т, 2010. - 235 с.
Ключевые слова: конец XIX - начало XX в.; Британская империя; система обороны; оборонная интеграция Канады.
В монографии предпринята попытка комплексного изучения процесса интеграции Канады в систему обороны Британской империи в 1902-1914 гг. Выбор хронологических рамок обусловлен тем, что именно в этот период началось планомерное обсуждение проблемы обороны Британской империи на имперских консультациях в связи с первыми симптомами англо-германской конфронтации. Источниковую базу работы составили опубликованные официальные государственные документы, материалы колониальных и имперских конференций, официальные отчеты о заседании палаты общин канадского парламента, британская и канадская пресса. Работа состоит из введения, четырех глав и заключения.
В первой главе проанализирован кризис англоцентрической модели имперской обороны в конце Х1Х - начале ХХ в. К концу Х1Х в. базовой основой британской политики имперской обороны стал принцип взаимности, окончательно утвердивший отказ от англоцентрической модели построения отношений с колониями. Это означало, что на территории империи должны существовать единая имперская армия и единый имперский флот, усиленный колониальными воинскими контингентами и денежными вкладами во флот. Справедливость новой концепции, констатирует автор, была доказана успешным участием канадских контингентов в имперских конфликтах в Судане и Южной Африке.
Ослабление англоцентрической модели отношений вело к усилению центробежных тенденций в области обороны со стороны североамериканских владений Короны. В Канаде в конце Х1Х в.
